В 1992 году женская сборная СНГ по гандболу поехала в Барселону за золотом. Но команда Александра Тарасикова завоевала только бронзу. Одним из лидеров той сборной была разыгрывающая Элина Гусева, родная сестра футболиста Ролана Гусева. Для проекта «Братство конца» она рассказала, что случилось в Барселоне, как пришлось бежать из Баку зимой 1990 года и как родной брат был «ушами» на трибунах.
«Ехали исключительно за золотом. Получили от судей бронзу»
— Элина, вы в курсе истории, что бывший тренер сборной СССР Игорь Турчин был против того, чтобы в Барселоне играла команда СНГ?
— Вы про то, что он настаивал на проведении отборочного матча между сборной СНГ и сборной Украины? Тогда мы ничего не знали. До нас доходили отдельные слухи, но достоверно никто ничего утверждать не мог. Но в итоге все, кто хотел играть в команде, поехали на Олимпиаду. Были в команде игроки и из киевского «Спартака». На сплетни мы внимания не обращали.
— Команда почувствовала влияние того, что творилось тогда в бывшем СССР?
— Главный тренер Александр Тарасиков старался создать нам идеальные условия для подготовки. Он же тренировал «Кубань» и сборную в основном держал в Краснодаре. Мы жили в «Интуристе» и никаких проблем не испытывали. Кто обеспечивал финансирование, не знаю. Возможно, федерация, а может, и сам Тарасиков через личные связи деньги находил. Нас старались огораживать от всего, что происходило. Была обычная работа. Разве что в Новогорске были не так часто, как раньше – всего два или три раза. А хаос был в том, что к игрокам постоянно подходили представители разных клубов, предлагали подписать контракты.
— Время непосредственно перед Олимпиадой. Какая-то накачка со стороны спортивного руководства СНГ была?
— Руководитель федерации гандбола Александр Кожухов наведывался в Новогорск, где мы провели последний сбор перед Барселоной, а руководителей более высокого ранга я не помню. Обошлось без накачек.
— Вы ехали в Барселону побеждать?
— Да. Без вариантов. Мы ехали за золотыми медалями, были уверены в собственных силах.
— Что не получилось в Испании?
— Где-то сами недотерпели, где-то судьи поддушили. Как всегда говорил бакинский тренер Сергей Аванесов, «надо быть на голову сильнее, чтобы никто ничего сделать не мог». Мы в Барселоне не были на голову сильнее других и сами дали повод арбитрам. Норвежкам мы проиграли один мяч, хотя обязаны были их обыгрывать. Там в одном эпизоде им линию не свистнули, в другом… А, пусть это останется на их совести. Потерпели поражение и пошли играть за третье место. Вот и всё.
— Много думали об этом поражении?
— Конечно! Горечь и обида были от того, что ты сам не смог что-то сделать. В Сеуле я сидела и переживала от того, что не могла помочь, а в Барселоне корила себя. Постоянно прокручивала в голове тот матч, понимала, что в каких-то эпизодах можно было сыграть по-другому. Но поезд уже ушёл. Если честно, мы были в шоке. Тогда ведь не бронзовые медали завоевали, а золото упустили. Настроение подавленное. И команда разбежалась в один момент. СССР развалился, границы открылись, ловить было нечего. Вот и разъехались кто куда – в Германию, Австрию… А для меня Барселона осталась самым ярким воспоминанием от игр за сборную. Я тогда провела все матчи от звонка до звонка.
Фото: Из личного архива Элины Гусевой
«Турчин – золотой человек. Но в Сеуле он ошибся»
— Вы постоянно вспоминаете Сеул. А что тогда произошло?
— Игорь Турчин тогда не поставил меня и Наталью Гуськову на матч со сборной Южной Кореи, в котором решалась судьба золотых медалей. И сборная СССР в итоге проиграла и осталась на третьем месте.
— Почему же вас тогда оставили на скамейке запасных?
— Наверное, кому-то нужно было получить ордена и медали. Тем более все были уверены в победе. В итоге нас не просто в запасе оставили, а вообще в заявку не включили. Турчин в бытность главным тренером всегда доверял своим – тем, кто играл в киевском «Спартаке». Так было и на Олимпиадах, и на чемпионатах мира. Причём на скамейку сажал даже лидеров. Например, Юлия Сафина в своё время пообещала ему переехать в Киев и играла все матчи. А когда передумала, стала на лавочке матчи смотреть. Все гандболистки не из «Спартака» считались в сборной «иногородними». Это слово было введено в обиход в национальной команде.
Олимпиада-1988. Южная Корея – СССР – 21:19
— Больно было смотреть ту игру?
— Не то слово! Я же видела, что мы двумя игроками могли бы на мелкие кусочки порвать кореянок. За полтора месяца до этого матча мы же играли с Кореей товарищеский матч. Тогда я заколотила им мячей 10, причём они на один финт попадались. И когда Турчин выпустил на площадку медленную Зину Турчину и огромную Таню Горб, никто этого не понял, это была его ошибка. Быстрые кореянки у них между ног бегали… Я потом всю свою премию за ту Олимпиаду – 300 или 400 долларов – на телефонные переговоры с мужем потратила. Жаловалась, какая я бедная и несчастная, как сильно меня обидели.
— И ушли на время из гандбола.
— Да. Обиделась на весь мир и на Игоря Евдокимовича. Я же чувствовала, что могла помочь команде, что играла на высоком уровне. В общем, я объявила, что ухожу в декрет. Родила дочку, занималась её воспитанием. В сборную меня Тарасиков вернул.
Зимой 1990-го в Баку начались армянские погромы. Дочке тогда был всего месяц, мы с мужем схватили её и буквально на последнем самолёте улетели к моей маме в Ашхабад.
— Сильно Тарасиков и Турчин отличались как тренеры?
— Конечно, отличались. Турчин брал индивидуальными качествами игроков, старался отбирать в команду сильных и больших, у него была пара комбинаций, которые и в «Спартаке» крутили. У Тарасикова больше было наигрышей, более разнообразная игра, в которую мы могли и своё что-то добавить. Александр Иванович нам это не запрещал.
— А Турчин на площадке и вне её был одним и тем же?
— Нет, конечно! Игорь Евдокимович на самом деле был золотым человеком вне площадки. И пошутит, и посмеётся, и проблемы игроков решит. У него все девчонки были обеспечены квартирами. Для сборной он тоже делал всё, когда был главным тренером. Тогда же национальная команда всегда базировалась в Киеве на базе «Святошин», хотя мы её называли «19-й километр». Кстати, Ролан, когда играл за киевский «Арсенал», был на той базе и передавал мне привет от поварихи бабы Маши. Она меня, оказывается, помнила. Там были фантастические условия, мы чёрную икру ложками ели. Турчин строго за этим следил – заставлял всех спортсменок её есть, это был наш «допинг». В выходные организовывал нам культурные мероприятия. И постоянно обхаживал гандболисток, предлагал переехать в Киев. Мне тоже последовало от него такое предложение. Но я отказалась.
— Это было после Олимпиады в Сеуле или до?
— Я поняла ваш вопрос. Это было после, но на моё решение повлияла не только обида за тот матч с Кореей. Я в Баку в то время играла, мне неплохо жилось. Игроки «Бакинки» в то время в городе считались богинями, нас все любили. Не хотелось менять шило на мыло. Но главная причина – в личности Турчина-тренера. Я его не понимала…
«После Барселоны я подписала очень крутой контракт»
— Вы ехали на Олимпиаду-1992, уже имея в кармане подписанный контракт?
— Переговоры вела ещё до приезда на Игры, пока выступала за московский «Луч». А в Барселоне подписала очень хороший контракт с клубом «Юнион Аликанте». По тем временам в списке самых высокооплачиваемых гандболисток мира я была второй. Сомнений у меня никаких не было, да и быть не могло. После возвращения в Москву я через пару недель отправилась в новый клуб.
— Тяжело было адаптироваться?
— Честно говоря, немного опасалась – языка не знаешь, страна с другой культурой. Помогло то, что за «Аликанте» к тому времени уже год играли Маргарита Давидовская и Лилия Мичурина. Они мне очень помогли. У нас была такая команда интересная… Мы трое и молодые испанские девочки. Сходу впервые в истории заняли четвёртое место в чемпионате страны. Забивали, допустим, 27 мячей за игру: 20 забивала Гусева, 6 – Давидовская и Мичурина на двоих и ещё один гол на счету одной из испанок. Так и играли втроём.
— Получается, в Испании вы уже не развивались как спортсменка?
— В определённой степени, да. Что мне мог дать тренер, который в школе физруком работал?! Он меня сам частенько в раздевалке в перерыве или после матчей спрашивал: «Элина, что-то сказать хочешь?». А я ему: «Да ты даже не представляешь, сколько сказать хочу, вот только испанским в такой степени не владею». Он предлагал высказать на русском, ну, и я отводила душу. Однажды час так беседовала на повышенных тонах, так игроки на меня как на идиотку смотрели. Вот так и адаптировалась к Испании. А спустя год «Аликанте» разорился, так и не добившись поставленной цели — выиграть чемпионат. Но это невозможно сделать втроём.
— И вы уехали…
— В Валенсию. Там отыграла два сезона. Мне было уже гораздо проще, я разговаривала на испанском, команда была покрепче в плане уровня игроков. В первый сезон всё было отлично, а во второй у меня начались проблемы с коленями. Так что я не играла, а доигрывала. Контракт был долгосрочный, но я подошла к руководству клуба и попросила о досрочном расторжении. Объяснила, что не могу уже показывать тот гандбол, что раньше, а потому они просто будут выбрасывать деньги. Меня поблагодарили за всё, и мы тихо-мирно разошлись.
— До этих проблем с коленями не предлагали за Испанию играть, как Наталье Морсковой?
— Всё это осталось на уровне разговоров. Всерьёз я этот вариант никогда не рассматривала. Предложения, от которого нельзя отказаться, у меня не было.
Мы в Барселоне не были на голову сильнее других и сами дали повод арбитрам. Пусть поражение от норвежек останется на их совести.
«В России я оказалась не нужна. Пришлось спасать русских «танцовщиц» в Испании»
— Вы завершили карьеру и вернулись в Москву?
— Карьеру завершила, да. А в Россию вернулась в 1997-м, побыв ещё некоторое время в Испании. Решила помочь своей стране знаниями и опытом, найти работу в гандболе. Пришла в федерацию. А там мне почти прямым текстом сказали, что таких, как я, очень много и всех не пристроишь, ничем помочь не могут.
— Кто конкретно вам так сказал?
— Тогдашний руководитель федерации Кожухов (умер в 2008-м. – Прим. «Чемпионата»), Михаил Луценко, Владимир Максимов. Думаю, они действительно и не могли тогда помочь. После этого моя история с гандболом закончилась. Так как по специальности работы не было, я устроилась на работу в туристическое агентство «Элма-Трэвел». Как раз был бум туризма именно в Испанию, а языком владели немногие. Вот и отработала год – путёвки, туры продавала, получала визы в посольстве. Делала всё, что делают обычные менеджеры. И вернулась в Испанию.
— Почему?
— Позвонили оттуда друзья, спросили, как дела, и предложили приехать. И я приехала с дочкой в Малагу – работа была именно там. Дочка в школу ходила, а сейчас уже в Мадриде адвокатом работает. Муж остался в России, поскольку работал в МВД и хотел доработать до пенсии. Так мы семь лет только наездами друг у друга бывали.
— А чем занимались в Малаге?
— Сначала работала детским тренером, а потом устроилась в полицию. Но не в качестве штатного полицейского, а в качестве нанятого переводчика. Полицейские сами меня нашли и предложили работу. Объяснили, что в страну приезжает очень много русскоязычных туристов, которые попадают в разные неприятные ситуации. В полиции Малаги я отработала пять лет.
— Много приходилось работать?
— Да, очень. Всякое было: кто-то кого-то убил или избил, кто-то что-то своровал. Однажды в полицию пришла компания людей, объяснивших, что из-за кражи паспортов они пешком почти 100 км шли. Обгоревшие все были. Мы помогли им улететь домой. Больше всего приходилось работать с девчонками, которые приезжали в Испанию работать танцовщицами. А на самом деле их набирали далеко не в танцовщицы. Вот полиция их и спасала от такого «труда».
— О гандболе в это время не вспоминали?
— Пришлось вспомнить. Когда я работала в полиции Малаги, ко мне пришли представители местного клуба, выступавшего в первой лиге. Упали в ноги в буквальном смысле, попросили помочь. «Элина, играть не надо! Ты просто выходи на площадку и стой, отпугивай всех. Остальное мы сделаем», — вот такой был разговор. Ну, я им помогла, чем могла, три-четыре месяца играла. Команда даже в высшую лигу вышла.
«Из Баку пришлось бежать на последнем самолёте»
— Вы уехали в Испанию из Москвы. Когда переехали в российскую столицу из Баку?
— Окончательно — летом 1990-го. А зимой того же года в Баку начались армянские погромы. Дочке тогда был всего месяц, мы с мужем схватили её и буквально на последнем самолёте улетели к моей маме в Ашхабад. Там же и имя дочке дали, а то она почти два месяца безымянной жила. Бабушки настаивали на своём, пока Миша (супруг Элины Гусевой. – Прим. «Чемпионата») по столу кулаком не стукнул и Линой её не назвал.
— В Баку больше не возвращались?
— Почему? Вернулась через полтора месяца. Служебная трёхкомнатная квартира осталась нетронутой. К русским тогда претензий не было, в отличие от армян. Конфликты разжигались искусственно каким-то понаехавшим в Баку быдлом. В такой обстановке всё равно оставаться было нельзя, поэтому перешла в «Луч». Никогда бы до этого не поверила, что я уеду из Баку. Меня знали в лицо, меня уважали.
— Ролана тогда с вами не было?
— Нет, он был в то время в Ашхабаде. А вообще, очень часто приезжал в Баку, летом постоянно был у нас. Часто брали его с собой на базу – он просился, чтобы не оставаться одному в квартире. Но при условии, что он будет дежурным. Утром встанешь – посуда вымыта, чайник уже закипел. С нами в футбол играл, когда тренер на тренировках решал, что надо поиграть. Хотя тягаться с девушками, которые под 1,80 м и выше, 11-летнему пацану было сложно. Однажды он даже билеты порвал и заявил, что останется в Баку, не поедет в Ашхабад. Везде ходил за нами, как хвост.
— На гандбольные матчи тоже ходил?
— Постоянно! Сидел на трибунах, а потом нам рассказывал, что про нас говорят болельщики. Был нашими «ушами». (Смеётся.)
— Когда вы его в Москву забрали?
— За полгода до того, как мы в Испанию переехали. В столице у него в любом случае было больше возможностей в плане футбольного будущего. Кстати, смешная история с ним произошла в Москве. Я подписала контракт с «Аликанте», мы уехали, а ему сняли комнатку у одной бабушки. Поставили ей в квартиру стиральную машинку, которую мне дали в качестве зарплаты в «Луче». Так вот, когда приехали в отпуск, все вещи были синего цвета – одежда, постельное бельё. Он же был в динамовской школе, форма синяя, так он запихивал всё вместе и стирал. Мы долго смеялись, когда эта бабушка нам рассказывала историю, как он забил машинку доверху, включил, а чтобы стиралка не прыгала, забрался на неё и пытался удержать.
— Брат завидовал вашим результатам?
— Постоянно! Говорил: «Сеструха, я, наверное, никогда не добьюсь таких же результатов в футболе». Но потом успокоился. Работал, терпел, доказывал свою состоятельность. А теперь в одной семье два заслуженных мастера спорта. Теперь, когда мы в Москве бываем где-то вместе, к нему постоянно за автографами или фотографиями подходят, а на меня внимания на обращают. (Смеётся.)
Приходилось работать с девчонками, которые приезжали в Испанию работать танцовщицами. А на самом деле их набирали далеко не в танцовщицы. Вот полиция их и спасала от такого «труда».
«В общественном совете «Динамо» не прижилась, характер не тот»
— Сейчас к гандболу никакого отношения не имеете?
— Нет, только как болельщик. Смотрю по телевизору. Иногда обсуждаю матчи с кем-то из старой гвардии – с Таней Джанджгавой, Лилей Мичуриной. За играми сборной России в Рио смотрела, очень была рада их победе.
— В общественном совете ГУВД «Динамо» больше не состоите?
— Нет. Надоело ходить и предлагать что-то. Не буду скромничать – я считаю, что за то время, что была в этом совете, сделала больше, чем все остальные. Не прижилась я там, характер не тот: посидеть и поболтать – не моё.
— А вы сейчас чем занимаетесь?
— У нас с мужем небольшой бизнес. Нам хватает. Так и живём постоянно между Россией и Испанией. У дочки в Мадриде недвижимость, а у нас — нет. Почти 20 лет на съёмных квартирах там прожили. Не было смысла покупать жильё, поскольку непонятно было, останемся мы там или уедем. У нас же нет испанского гражданства, да и не пытались его никогда получить. Я – гражданка России и этим горжусь.