Интервью с Константином Барулиным — об игре в Швеции, легендах КХЛ, матчах за сборную России, Мозякине, Быкове, Овечкине

Константин Барулин после декабря 2020-го не сыграл ни одного матча в российских лигах, но продолжает хоккейную карьеру. Обладатель полного комплекта медалей чемпионата мира и MVP Кубка Гагарина – 2011 продолжает свою карьеру в необычном (особенно с учётом нынешних обстоятельств) месте — шведском «Буросе» из Хоккейэттана, местного третьего дивизиона.

В интервью «Чемпионату» знаменитый вратарь рассказал о жизни и быту в Швеции, особенностях игры против знаменитых игроков, особенностях работы с известными тренерами, становлении российской вратарской школы и даже о своих ярких номерах на Матчах звёзд.

«Клуб хотел продлить всех россиян — лига не позволила»

— Долго ли сейчас добираться до Швеции после того, как приграничные страны закрыли доступ автомобилям с русскими номерами?
— Через Стамбул, в прошлом году так же летал. Конечно, стало проблематично добираться, потому что ездили через Финляндию раньше, дорога занимала пять часов. Сейчас гораздо дольше и дороже.

— И сколько времени тратится сейчас?
— Всё зависит от пересадки в Турции. Бывает два часа между самолётами, а бывает и девять.

— За несколько лет русская колония в вашем клубе сократилась в несколько раз. Политика тому виной?
— Скорее всего, политика. Тем русским людям, что уже играли в Швеции, разрешено продлевать контракты, остальным новые контракты уже не получится заключить. Хотя вроде бы лига начала смягчать свои санкции, с этого года уже некоторые клубы стали снова подписывать наших игроков.

— Изменилось ли отношение к вам после 24 февраля? От болельщиков местных ничего не слышали?
— Нет, благодарен и руководству, и болельщикам, в городе тёплое отношение было. Клуб хотел продлить всех нас (в сезоне-2021/2022 в «Буросе» играли шесть россиян. — Прим. «Чемпионата»), лига не позволила.

— Какой уровень третьей шведской лиги?
— В Швеции хоккей построен так, что ты можешь подняться наверх из любой лиги, поэтому команды каждый год стремятся совершенствовать составы и свою игру. Вторая, третья и четвёртая лига в Швеции примерно одинакового уровня, но в Оллсвенскане все команды профессиональные, а в нашей лиге есть полупрофессиональные. При этом уровень хоккея от этого не страдает, ребята приходят после работы, каждый день точно так же тренируются и ходят в зал. Это очень интересно, это новый опыт, можно посмотреть с новой стороны на наш и европейский хоккей.

— С высшей лигой можно сравнить?
— Легко. Есть команды, которые побогаче, с хорошими составами, которые можно сравнивать с клубами ВХЛ.

«В Швеции чисто, культурно — нет бедного класса»

— Николай Белов рассказывал, что в Швеции подрабатывал официантом. Вам нетипичную работу не приходилось брать?
— Нет, у меня профессиональный контракт, поэтому не рассматривал ещё какую-то работу, кроме этого.

— А одноклубники где трудоустроены?
— Кто как. Молодые ребята учатся на юристов, кто-то работает в компании родителей, по-разному здесь.

— И сколько у вас профессионалов в команде?
— Здесь немало приезжих игроков. Есть финны, чехи, молодые хорваты, где-то половина состава будет профессионалами.

— Хорватов-то как занесло?
— Они приезжали ещё в хоккейный интернат, оставались и играли.

— Как вообще ваши одноклубники совмещают хоккей и работу?
— Это вопрос к менеджменту и игрокам, которые разговаривают с руководством своего предприятия, чтобы подстроиться под график работы.

— В чём главное отличие шведского быта от российского?
— Совсем другая ментальность. Люди иногда фальшивы, может быть, но больше улыбаются, больше позитива во всём — в спорте, жизни. Приходишь в торговый центр — все более открыты, позитивны. Здесь чисто, культурно, красиво — нет бедного класса, так скажем. Конечно, шведская экономика считается одной из ведущих.

— Чем северный менталитет отличается от нашего?
— Они более размеренный образ жизни ведут. С финансами у всех более-менее стабильно и нормально, люди знают, что они ходят на работу, идёт повышение стажа, зарплаты и уровня жизни, идёт шаг за шагом. После девяти становится гораздо тише, люди рано встают, рано ложатся, в Европе есть такое.

Сам город большой, симпатичный, зелёный, есть всё, что нужно для жизни. Население — примерно сто тысяч, но для Швеции это считается большим городом, тут есть и дискотеки, и ночные клубы. Когда поздно возвращаемся с поездки, видим, что молодёжь гуляет.

«Молодой Овечкин — заводной, здоровый»

— Самое жёсткое место, где были на выезде в «вышке»?
— Когда я играл, у нас было деление на Запад и Восток ещё, поэтому легче переносилось. Не было перелётов, легче переносилось, только на переходный турнир выделялись средства. Раньше приезжаешь куда-нибудь в Новоуральск, где даже по высшей лиге приходилось играть на открытых аренах. Был такой город, как Серов, где вместо стёкол были сетки, там на трибунах люди стояли, курили. После игры заходишь в раздевалку — у тебя майка куревом воняет. Разные случаи были, это было давно.

— Чему больше учишься в высшей лиге: жизни или хоккею?
— Я был молодым, играл в «вышке» с 16 лет, в 19 лет уже в Суперлигу перешёл. У нас была большая часть ветеранов, которым было за 30, много перенимаешь у них — игровой опыт, опыт поведения. Нас, молодых ребят, много учили — это жизненный путь, который должен каждый пройти. У нас не было «блатных», чтобы кого-то папа или мама запихивали, мы учились только у ветеранов.

— Как попали на радар молодёжной сборной в своё время?
— У нас была хорошая команда 1984 года рождения, которую вёл Александр Ковалевский, ставший позже президентом «Газовика» и всей школы. Нашу юниорскую сборную собирали на базе Тюмени, Челябинска и Электростали, потом было два золота на Универсиаде, затем приглашения в СКА и «Спартак».

— Юного Овечкина в молодёжной сборной помните?
— Да, с ним играли ещё на МЧМ-2003, когда взяли золото в Галифаксе. Сашка точно такой же был — заводной, сильный, здоровый хоккеист, который всё время рвался на ворота.

— Сравнительно молодой Валерий Брагин в «Спартаке» — какой он? Планшетки ломал?
— Это всегда было его фирменной подачей — в «Спартак» тогда собрали большую часть ребят из высшей лиги, мы все были примерно равны. Валерий Николаевич нас много чему учил, верил в нас, разговаривал — и строго, и по-дружески. Это был только его второй сезон на тренерском мостике, мы хотели ему помочь, всё складывалось обоюдно. Это был дружеский коллектив, который сделал хорошую задачу.

«Сумманен срывался, а после игр подходил и говорил, что эмоции перехлёстывают»

— Болельщикам со стороны Ржига и Сумманен кажутся людьми с одинаковым темпераментом. Какое различие между ними было в раздевалке?
— Каждый тренер, конечно, личность, который строит работу по-своему. Со Ржигой коллектив настолько сплотился, вы помните «Атлант»-2011 — он в колею попал, и это был всплеск для всей команды. Сумманен вообще специальный человек, к нему нужен свой подход. Он всё прекрасно понимал, срывался на игроков, на матчах, но после игр подходил и говорил: ребята, я все понимаю, у меня эмоции перехлёстывают, поэтому я кричу— и на хоккеистов, и на судей, и на болельщиков, бывало.

— Самый странный эпизод работы с Раймо?
— Однажды мы проиграли, вроде бы в Нижнекамске. Мы садились в самолёт, он начал идти на взлёт, и Сумманен с кем-то из игроков вступил в перепалку, поругался. Самолёт взлетал, а он побежал в кабину пилота, стал требовать посадить, он хотел высадить этого игрока. Хорошо, ассистенты вмешались, помогли, потом конфликт остыл, было в раздевалке обсуждение.

— Иван Непряев говорил, что Ржига лучше всего мотивировал, ничего не сказав. Как вас мотивировал Милош?
— Царствие небесное прекрасному тренеру и прекрасному человеку. Наверное, самым ярким моментом было то, что Милош поклонился нам, когда мы вышли в финал. Он отдал должное нам, а мы ему.

— Когда говорят о «вратарской революции» в России, зачастую говорят о роли иностранных тренеров. Насколько новаторски выглядели те коучи, с которыми вы работали?
— Как таковой у нас и не было вратарской школы тогда. Если не брать школу Третьяка, то большинство команд назначало тренеров вратарей лишь номинально. Даже в «Спартаке», когда я пришёл, у нас не было такого тренера. В СКА, когда я туда перешёл в 19 лет, его тоже не было. Не знаю, почему было так — может, было завязано на финансах, может быть, не хотели идти на эту должность ребята, которые заканчивали играть.

Шаг за шагом появились наши ребята — Олег Шевцов работал с нами в «Химике», например. Потом и Дмитрий Ячанов, и Егор Подомацкий, и многие другие стали работать — у нас это только развивалось. У европейцев это шло уже с детских команд, они наработали опыт и больше у нас ценились. Наши специалисты учились у них — но зато посмотрите, какой у нас появился багаж опыта. Ячанов, Рашит Давыдов, Николай Хабибулин — просто прекрасные специалисты. Сергей Наумов и в ЦСКА, и в «Локомотиве» столько ребятам давал, вырастил много хороших голкиперов. Сейчас наша школа вратарей ценится во всём мире.

— Что конкретно вам дала работа с иностранными тренерами вратарей?
— С каждым было интересно работать. Запомнился сезон, когда «Атлант» вышел в финал, работа с Юсси Парккилой стоит особняком. И Михаэль Ленер, с которым работал в ЦСКА, и Ари Мойсанен в «Ак Барсе», Яри Каарела в «Атланте» и «Сочи» — хорошие специалисты, у которых можно было много почерпнуть. Я делал какие-то записи, остаюсь до сих пор на связи со всеми.

— Американцы отмечают, что наши вратари берут за счёт физики.
— Так и есть, физически готовимся. Изначально, когда у нас голкипер приходит в команду, он готовится со всеми игроками, а потом идут отдельные вратарские тренировки и упражнения. Очень много в наших вратарских школах дают на физику, причём специализированно — именно с целью того, чтобы правильно воспитать вратаря.

«У Мозякина было три точки для броска, но вратари не могли предугадать»

— Вы переигрывали Мосса в «Спартаке», Маркканена и Шефера в ЦСКА. Что было ключевым в этом — доверие?
— Так получилось, когда я пришёл в «Спартак» в 20 лет, я номинально был вообще третьим номером. Там сначала Андрей Медведев что-то не поладил с руководством и вообще ушёл из хоккея, а потом травма Тайлера Мосса — и мне пришлось играть без замен сорок игр. Доверил тогда и Валерий Николаевич, и ребята доверились — всем спасибо, удачно сложилось.

В ЦСКА у Юсси Маркканена была трагедия в семье (маленький сын голкипера погиб после падения из окна шестого этажа. — Прим. «Чемпионата»), мне снова пришлось полсезона играть без замен. Вячеслав Аркадьевич доверил место, я закрепился, в дальнейшем стало легче.

— Игроки КХЛ в своё время называли вас вратарём, которому сложнее всего забить. А против кого из форвардов лиги вам было тяжелее всего?
— Мои два хороших друга — Сергей Мозякин и Данис Зарипов. Все вратари знали, куда Мозякин будет бросать, у него было три точки, но при этом не могли предугадать, куда именно бросит — он как рукой эту шайбу туда кладёт, и всё.

Зарипов настолько хитрый, что он пытался какие-то свои приёмы использовать. Он один из первых ещё в Суперлиге использовал уловку, когда входил в зону и бросал между ног вратарю под опорную ногу. Все думали, что это выглядит как-то просто и нелепо для вратаря, но он разговаривал с вратарями на тренировках всегда и спрашивал, куда неудобнее всего — выбирал специально точки.

— А если брать иностранцев?
— Много было хороших, неудобных ребят. Найджел Доус, Роман Червенка, когда играл в «Авангарде». В Казани всегда были хорошие легионеры, как и в СКА. В Питере был Патрик Херсли, у которого был просто сумасшедший бросок.

— А кто больше всего запомнился попыткой залезть под кожу?
— Все мы вспомним Лео Комарова, который был главным провокатором. Много раз было, когда он тыкает что-то в щитки, на пятаке, потом свисток — он подъезжает, по щиточку клюшкой хлопает и говорит: «Бару, Бару, дружище, всё нормально». Вне льда нормально общаемся, Лео — хороший парень, интересный собеседник и добродушный человек.

— Самый обрусевший легионер из тех, с кем пришлось поиграть?
— Ян Булис. Его уже нельзя было назвать чехом, потому что он русский был. Он хорошо знал язык, они быстро втягиваются в Чехии и Словакии, ему язык более близкий, чем канадцам или финнам. Он отлично разговаривал, всё время общался с русскими — и во время тренировки, и после тренировки, позитивный парень, всегда улыбался и поддерживал всех в раздевалке. Семья у него была в Чехии, правда.

«Пондус»? Не слышал про это в Швеции»

— Отличалась ли атмосфера на братиславском ЧМ от других команд Быкова и Захаркина?
— Если брать тот год, то не в Братиславе было дело. Всё началось уже на Олимпиаде, я не присутствовал, но так понимаю, что там сложился какой-то дисбаланс.

— После двух лет в Швеции вы поняли, что такое «пондус» (на ЧМ-2011 Игорь Захаркин объяснял доверие Евгению Набокову тем фактом, что у него «пондус больше». — Прим. «Чемпионата»)?
— Нет, даже не слышал здесь про это понятие.

— Матч с Канадой в четвертьфинале — самый запоминающийся в карьере?
— Наверное, да. По ходу чемпионата мира я был готов к любому матчу, выходил на замены, пока Женька Набоков не травмировался. Ясно, что четвертьфинал с Канадой — огромный груз, и волевая победа дорогого стоит. Хотелось бы большего, надо было выигрывать дальше. С канадцами после матча не общались, мы в разные стороны расходились, только корреспонденты потом спрашивали.

— Вас наверняка очень много спрашивали про гол Гранлунда. Не будем повторяться, но можете ли назвать эту шайбу самой обидной в карьере?
— Это вратарская доля — от любви до ненависти и обратно один шаг. Нужно уметь забывать такие моменты — это не обидно, люди делали такие моменты, но на клубном уровне. Тут был полуфинал чемпионата мира, всё было на виду. Главное — не зацикливаться, получился хороший, красивый гол. Я попытался проанализировать его, чтобы выбросить из головы и психологически не засесть в этом.

— Что кардинально изменил Билялетдинов через год, на победном ЧМ-2012?
— Сначала отдам должное Быкову и Захаркину за то, что они создали такую атмосферу, что все захотели поехать в сборную, игроки перестали отказываться, энхаэловцы хотели приехать, командный дух был хороший. Именно они дали медали — бронзу в Москве, потом первое за 15 лет золото.

Приход Билялетдинова — новый толчок, пошли замены в составе, он привёл своих людей, своё видение. Была шикарная команда, коллектив, выиграли все десять матчей, тактически совсем другой хоккей был.

— Какой матч в карьере можете назвать лучшим, кроме четвертьфинала-2011?
— Я пока ещё играю, может, лучшие ещё впереди (смеётся). Из тех, что были — возьмём две игры на ЧМ-2012, две хорошие победы над чехами (2:0) и датчанами (3:1). Этот чемпионат мира для меня стоял особняком, наша сборная как катком по всем прокатилась.

«Жена — нутрициолог, перестраивает питание всей семьи»

— Ваша семья сейчас с вами?
— Сделал визы для всей семьи, но пока они останутся здесь. Посмотрим, как будет развиваться политическая ситуация — может, ослабят санкции, смогут прилететь на каникулы сюда.

— Вашу жену мы запомнили как вдохновителя ярких образов на Матче звёзд. Чем она занята сейчас?
— Она фудблогер, нутрициолог. Супруга уже перестраивает питание всей семьи — и моё, и родителей, и детей, чтобы здоровое питание стало образом жизни. От этого и дети меньше болеют, и родители здоровее выглядят. Наталья очень много учится, отдаёт очень много сил этому, вкладывается и получает от этого отдачу от подписчиков. Когда проводит интенсивы, много благодарных людей пишут отзывы.

— Коли зашла речь про Матч звёзд — как вы относитесь к своим ярким выступлениям сейчас?
— Вы знаете, для вратаря такая игра— очень тяжёлая доля, потому что там нет никакой обороны. Для нас это колоссальный труд, поэтому и пытаешься как-то расслабить и болельщиков, и себя, какими-то костюмами — всё это делается для зрителей в конечном счёте. Первый момент был ещё на матче в Челябинске с танцем — организаторы попросили, я станцевал, это вызвало шквал эмоций на трибунах. Решили, что в дальнейшем будем придумывать какие-то ещё фишки.

— Вы работали тренером вратарей в тренировочном лагере КХЛ. Что это был за опыт, кто был у вас в группе?
— Это был турнир «три на три», который проводился в Мытищах. Поработал там и с молодыми вратарями, и с более опытными, уже поигравшими в КХЛ. У нас было не так много времени, чтобы поработать специализированно на вратарские темы, но суть была не в этом — ребятам надо было подготовиться и к этому турниру, и к сезону в целом. Было интересно, весело. Был Всеволод Скотников из ЦСКА, Максим Клоберданец из «Витязя» — возраста разные, 18–19 лет, чуть постарше.

— Хотели бы сами тренировать после окончания карьеры?
— Когда я играл в КХЛ, я всегда думал, что не буду тренером — мол, не моё, пока не готов. Но с каждым годом это становится интереснее, поработав в лагере лиги, получил новый колоссальный опыт. Я до этого работал в некоторых лагерях, помогал. Сейчас в Швеции веду двух молодых русских вратарей, которые приезжают ко мне заниматься. Им 14–15 лет, вместе тренируемся, набираюсь опыта.

— Сколько ещё планируете поиграть?
— Порох в пороховницах есть, поэтому пока поиграю.

— Можете сказать, что хоккей затягивает многих и сложно уйти из него?
— Да, это сложно сделать, надо плавно. Прекрасно понимаю, что завершение карьеры не за горами, я подготавливаю почву, чтобы работать либо тренером вратарей, либо где-то ещё. Отпуск у меня довольно длинный, но я тренируюсь летом. Многие игроки не могут просто так уйти из хоккея.

— Менеджером или агентом себя представить можете?
— Думал на эту тему, но менеджером сразу и не становятся обычно. Учимся, работаем, будем рассматривать и эти вакансии. Правильно вы говорите — из хоккея просто так не уйдёшь, это цепляет, это дело всей жизни.