Рома Шишкин в нашем футболе застал всякое – от Скалы и Старкова до Смородской и Галицкого. Пришло время рассказать то, о чём мало кто знает. Тут и про «Спартак», и про «Локомотив», и про «Краснодар».
– Это правда, что вы могли уйти из «Спартака» ещё совсем молодым?
– Мне тогда было 19 лет. Я играл в дубле и понимал, что пора выходить на взрослый уровень. Агент начал искать возможности и сказал, что есть вариант с «Тереком» (нынешним «Ахматом». — Прим. ред.). Он тогда выступал в первом дивизионе (сейчас ФНЛ. — Прим. ред.). Федотов на тот момент, кажется, был спортивным директором и ездил постоянно на стадион «Алмаз». И вот он меня встретил на выходе из корпуса и такой на позитиве: «Ну что, как там у тебя?»
– Рассказали ему про «Терек»?
– Да, поделился, что есть такой вариант, но я не знаю, уезжать ли. Играть уже хочется. Федотов ответил: «Ты подожди. Не уходи из «Спартака». Молодой ещё, всё у тебя будет». Так и оказалось. У Старкова случился конфликт с Аленичевым. Через какое-то время команду покинули сначала один, а потом другой.
– И назначили как раз Федотова исполняющим обязанности.
– Да. И буквально на следующий день мне звонят со словами, что я и Дзюба едем тренироваться в Тарасовку. Хотя выступать за главную команду начали не сразу. Мы даже просились, чтобы нам дали сыграть за дубль, но Федотов призывал не торопиться. Вскоре я отыграл практически все матчи во второй части сезона. Плюс вышел в Лиге чемпионов.
– Вы ведь ещё раньше дебютировали в «Спартаке».
– В 17 лет – ещё при Скале, но в чемпионате только одну игру провёл. А стабильно начал выходить уже при Федотове.
Фото: Алёна Сахарова, «Чемпионат»
– Его уход неприятная для вас история?
– Последняя игра Федотова – поражение от «Москвы» со счётом 0:2. Я привёз один из голов и дико винил себя в уходе тренера. Тренера, который дал мне дорогу в футбол. Ужасно себя чувствовал.
– На его место пришёл Черчесов.
– Он меня сразу подозвал. Я был уверен, что в следующем матче окажусь вне состава. Черчесов же видел, как я сыграл, но общение у нас получилось позитивным. Он сказал: «Понимаю твоё состояние, всё бывает, переворачиваем страницу, в следующем матче ты играешь и вообще играешь». Меня это прям подбодрило.
– Черчесов периодически вспоминает, каким он был вратарём. Наверняка и тогда в «Спартаке» что-то рассказывал?
– На одной из тренировок нам нужен был второй голкипер – встал тренер вратарей Стауче. Раз потащил, два потащил… Саламыч смотрит и говорит: «Подо мной несколько лет сидел в «Спартаке». Представляете, какой я был вратарь» (смеётся).
«Фанатки хотели, чтобы действовал более углублённо»
– Вы достаточно рано начали сотрудничать с агентом Олегом Артёмовым.
– Он у меня был с дубля «Спартака». Я один из первых его клиентов. Помню, как Артёмов приезжал ещё на матчи дубля, смотрел нас, покупал нам бутсы. В том числе мне. А потом в какой-то момент разошлись.
– Почему?
– Ключевой момент был, когда я подписывал контракт в 20 лет. Думаю, агент знает, что я имею в виду.
Фото: Сергей Апенькин, «Чемпионат»
– Иван Соловьёв стал основным игроком «Динамо», получая 30 тысяч рублей в месяц.
– У нас в дубле «Спартака» были хорошие зарплаты – около 5000 долларов и достойные премиальные – 500 долларов за победу. Сейчас таких денег в молодёжке нет. Теперь везде меньше.
– Вам башню сносило?
– Срывало скорее в 22-23 года, когда появилась машина, популярность. Считал себя лучшим на своей позиции. Сейчас при конкуренции ты думаешь, что надо прибавлять, а тогда в голове сидело: «Да уже по барабану, у меня есть машина, и вообще я лучший футболист». Если ты молодой, при деньгах и еще известный, то кому не хочется прийти в клуб, чтобы всех угостить и повыпендриваться?
– Угощать в том числе незнакомых?
– Изначально планируешь угостить друзей, но они приводят своих друзей. Ты их в первый раз видишь, но уже непринципиально.
– Карпин, тренируя «Спартак», жаловался, что молодые перестают играть после первого крупного контракта.
– Да, это вообще проблема не только нашего футбола, но и менталитета. Даже сейчас иногда смотришь на молодых – вроде талантливый парень, способен вырасти, и ты ему подсказываешь, а он на тебя так смотрит… Видно, что не воспринимает советы. Хотя ты именно подсказываешь, а не пихаешь.
– За кого обидно, что не раскрылся?
– За Давыдова. Я со многими общался, все говорили, что способный. Но вообще таких примеров много. Мне повезло, что я рано женился и завёл семью. Например, европейцы вроде Йиранека и Ковача говорили, что до 30 лет даже не думают о свадьбе.
– А как она на вас отразилась?
– После «Спартака» и сборной я оказался в «Крыльях». Уже стало не всё так здорово, иногда и три месяца без зарплаты сидели. У жены денег просил – её родители помогали. Это на меня влияло, конечно. Тем более у жены был очень влиятельный отец.
– Влиятельный в какой области?
– ФСО. Он меня полюбил, ходил на мои матчи. Ну и мы часто приезжали за город к родителям жены, отлично общались. Увы, в 2013-м его не стало, но он меня многому научил. Поставил голову на место. Всё-таки я женился на дочке генерала, была определённая ответственность.
– Бывало, что другие девушки пытались вас перехватить?
– Даже когда я встречался с нынешней женой, мне звонили с непонятных номеров и что-то рассказывали. Фанатки писали. Я мог общаться, но не более. Хотя кто-то хотел, чтобы я действовал более углублённо (смеётся).
«Чётко понимал, что меня не хотят видеть в «Спартаке»
– При вас в «Спартаке» было много крутых легионеров. Ваше главное воспоминание о Кавенаги?
– Поехали на выезд в какой-то южный город, то ли Владикавказ, то ли Краснодар. Кавенаги тогда только-только купили. Столько про него писали – такой дорогой футболист, легенда аргентинского футбола. Все ждали, что он будет забивать пачками. Меня на тот момент только начали подтягивать к основе. Я выступал за дубль, но должен был сидеть на замене в главной команде. Получилось так, что при расселении меня отправили в один номер с Кавенаги.
– Сколько вам тогда было?
– 17 лет. Все так ждали его приезда, а он – со мной! И я же не могу отказаться жить с ним. В результате я съездил поиграть за дубль, а когда вернулся, то меня уже переселили. Может, сами поняли, что странно получилось. Может, Кавенаги сказал, что не хочет жить с молодым.
– Веллитон же тоже при вас появился?
– Да. Там сразу было виден уровень. С Алексом получалась вообще чумовая связка. Для меня Алекс вообще один из сильнейших игроков, которые были в нашем чемпионате. Он ещё и за пределами поля был лидером. Даже мог на собраниях толкать душевные речи о том, как важно выкладываться. Такое не каждый иностранец будет делать. Какой-нибудь другой легионер, условный Веллитон, мог сидеть с одной мыслью: лишь бы это собрание поскорее закончилось.
Фото: РИА Новости
– У Веллитона действительно были проблемы с весом?
– При Карпине были жёсткие штрафы – 100 баксов за лишние 100 грамм. Вывешивали список, кто сколько должен. Мы, молодые, следили за собой. У меня вроде не было ни одного штрафа. У кого-то по 100-200 долларов, а у Велитона – 3000, 5000. Хотя такая скорость… Даже не верилось, что у него лишний вес. На сборах он мог держаться, держаться, а потом вечером становилось тяжело, и он заказывал себе в номер какой-нибудь гамбургер или карбонару. Плевал уже на эти штрафы. Вообще, у нас там были классные бразильцы. Мне Ибсон очень нравился. Может, по играм это было не так заметно, но в тренировках он был лучшим.
– А были такие, кто тренировался плохо, но играл сильно?
– Видич. Он приехал и вообще не тренировался. У него были проблемы со спиной – грыжа. Мог даже 2-3 недели не заниматься, но при этом играть. Причём весь верх оставался за ним, плюс у человека был первый пас. Мне кажется, на тот момент в России больше не было защитника такого уровня. А ведь изначально стоял вопрос, сможет ли он вообще продолжить карьеру. Из-за проблем со спиной у Неманьи «Спартак» даже заплатил меньше за трансфер. Спасибо доктору Лю, который его вылечил в Москве. Лю вообще из тех людей, которые всегда помогают. Даже вне работы – например, ему можно было позвонить по поводу родителей.
– Ваш уход из «Спартака» связывают с Карпиным. Справедливо?
– При Лаудрупе я уходил в аренду в «Крылья». Вернулся при Карпине. Я там уже чётко понимал, что меня в команде не хотят видеть. Когда Паршивлюк и Макеев травмировались, дошло до того, что Ваня Саенко играл правого защитника. Я не понимал, почему так.
– Неужели совсем не было догадок?
– Есть. На меня пришёл запрос из «Амкара». У них, кажется, Сираков сломался, но я отказался ехать в аренду. Карпину это не понравилось, и я даже отдельно тренировался – не в дубле, а по кругу бегал.
– Из-за чего Прудников и Дзюба настолько не воспринимают друг друга?
– Мы все жили в одной школе. Когда подходили к дублю, у них всегда шла конкуренция. Не знаю, почему это переросло в такую ненависть. У них всё время шли подколы друг друга. Тогда не было такого, чтобы один из них был явно сильнее – оба много забивали. Прудникова я вообще хорошо знаю. Мы жили вместе, он у меня был свидетелем на свадьбе, да и сейчас буквально на днях виделись.
– Почему у него карьера так сложилась?
– Его целеустремлённость на нём сказывалась. Считал, что должен играть. Кто-то, не попадая в состав, скорее в себе ищет причины, но у него такого не было. Считал себя суперфутболистом. Уверенность – хорошее качество, но его немножко пошатнуло.
– Прудников закончил карьеру?
– Нет. Свободный агент. Амбиции до сих пор есть. Кстати, женился недавно.
– Историю с Дзюбой и Быстровым вы не застали?
– Нет. Я тогда как раз в «Крылья» уходил. Там Прудников одно рассказывает, Дзюба наверняка иначе опишет, а Быстров – вообще по-своему.
– Нет ощущения, что карьера Дзюбы – самая волнистая в России? То главный герой нашего футбола, то самый ненавистный человек в нём. То его ссылают за ненадобностью в «Томь» и «Арсенал», то он главный игрок сборной и РПЛ.
– Да, качели. Знаю его характер с детства. Когда у него конфликт – идёт в аренду и потом возвращается. Потом снова что-то не так. Всегда хочет кому-то что-то доказать. Вроде он это скрывает, но я его знаю. Он всегда кому-то что-то хочет доказать. Хотя, возможно, в первую очередь себе самому.
«Это не я у вас работаю, это вы у меня работаете!»
– Бывало, что фанаты пробирались на базу?
– Был случай. Я жил с Быстровым в номере с краю. У «Спартака» были плохие результаты, и фанаты как-то пролезли, но охранники их остановили. Кажется, они так и не вошли в здание, в котором мы жили – просто кричали: «Когда вы начнёте играть?» В «Локомотиве» была более весёлая ситуация.
– Рассказывайте.
– Я только пришёл в «Локомотив». Команду ещё возглавлял Юрий Палыч. И вот мы сидим в Баковке, у нас теория – разбираем соперника… И тут забегают фактурные фанаты. Вот это было неожиданно. Хотя никаких угроз, наоборот: «Ребята, давайте, мы за вас, выкладывайтесь...» Ещё Сёмина поблагодарили. После теории ведущие футболисты даже вышли пообщаться с фанатами.
– Мило, хотя вряд ли было согласовано.
– Да, наверное, через забор перелезли. Вряд ли через главный ход. С другой стороны, если 20 человек бежит, то что охранники могут сделать?
– Вы застали почти весь период правления Смородской в «Локо». С ней связано много странных историй.
– Давайте поэтапно. Когда я пришёл в «Локомотив», Сёмин меня реанимировал, и я даже снова попал в сборную. Пришёл при Наумове, но вскоре всё поменялось – назначили Смородскую. Женщина – президент! Никто ничего понимает. У нас матч Лиги Европы в Лозанне — и тут собрание. Думали, что нам расскажут про цели клуба, а нам говорят, что мы не так играем, не те зоны на поле заполняем. И стоит рядом Юрий Палыч. Мы в шоке были, как всё поменялось. Потом прилетели в Москву — и понеслось.
Фото: Денис Тырин, «Чемпионат»
– Что именно?
– Она где-то услышала, что после игры надо есть кашу. Какая-то датская команда так делала. Нам начали приносить эту кашу. Её, правда, никто не ел особо. Не то чтобы это было прям дико, но человек пришёл из другой сферы. Она пыталась показать, что разбирается. Могла сказать: «Бейте не в этот угол, а в тот». Странно выглядело.
– Смородская впечатлительная?
– Весьма. После нескольких поражений приезжала на базу и устраивала собрание на час, если не больше. А потом ещё общалась с каждым.
– С каждым?
– С каждым.
– И долго?
– Ну полчасика, а дальше как пойдёт.
– 20 человек – это минимум 10 часов. Это же нереально.
– Там без молодых. Общалась именно с основой. Хорошо, что я пошёл третьим-четвёртым.
– И о чём говорили?
– Спрашивала: «Что ты думаешь? Почему проигрываем?» Могла спросить про другого футболиста, почему он сыграл так, а не иначе. Я удивлялся: зачем ей всё это? Она ведь уже речь толкнула.
– У Сёмина шёл пар из ушей, когда при нём о тактике говорила Смородская? Он ведь девушек даже в самолёт старался не брать.
– Да, старая школа. Мне запомнилась одна ситуация. У Сёмина же были акции «Локомотива». И вот у нас идёт тренировка, а Юрий Палыч ходит вдалеке с телефоном и кричит: «Это не я у вас работаю, это вы у меня работаете!».
– Сильно.
– Палыч уже, наверное, понимал, что не останется. В такой ситуации было невозможно работать.
– Отсюда и те знаменитые слова: «У меня нет конфликта со Смородской. Это у неё конфликт с футболом»?
– Палыч так сказал на ужине, который у нас был по окончании сезона – после заключительного матча с «Рубином». Речь должны были произнести все: президент, капитан Сычёв, и затем Палыч это сказал. Народ посмеялся, конечно. Надо заметить, что со временем стало лучше. Видимо, ей объяснили, как всё устроено. С каждым годом понимание приходило. Кирилл Котов контактировал с командой и, видимо, ей подсказывал. Смородская звала жён футболистов к себе в ложу и общалась с ними. Меня спрашивала про семью, про дочек, на мероприятиях фотографировались. С годами она расположила к себе.
– Изменили мнение о ней?
– Не то чтобы изменил. У меня изначально не было негатива к ней. Просто прошло время, мы выиграли Кубок России. Потом она мне ещё помогла в одной ситуации.
– Какой?
– У меня был рецидив травмы паховых колец. Уже все клиники объездил – ничего не помогало. Она меня вызвала и сказала, что я поеду в Лондон к доктору, которого она нашла. Я съездил, и он сделал-таки мне повторную операцию. Там ещё так совпало, что, возвращаясь обратно, мы с ней случайно оказались в одном самолёте. Вот знак это или нет? Причём она мне ещё говорит: «Давай я тебе с чемоданом помогу. Тебе нельзя тяжёлое». Со временем футболисты стали к ней относиться даже с любовью. Лично я ей очень благодарен за всё, что она для меня сделала.
– Сколько времени прошло от каши/зон/углов до того, как она начала разбираться?
– Пару лет, наверное. Человека можно понять – всё-таки женщина пришла в футбол. Хотя раньше вроде играла в волейбол. Всегда говорила: «Я спортивный человек, я тоже играла – знаю, что это такое».
Фото: Алёна Сахарова, «Чемпионат»
«Занимались аутами – Галицкий намекнул, что у нас с этим не очень»
– Про Смородскую понятно. А в «Краснодаре» внимание Галицкого к футбольным моментам было даже больше?
– При мне он прилетал на тренировку 1-2 раза в неделю минимум.
– Прилетал?
– Ну да. База находится в Адыгее, в 30 минутах от Краснодара.
– Вертолёт садился на поле?
– Либо на поле, либо на территории базы. Подходит, смотрит, спрашивает про состояние игроков у медицинского штаба, следит за восстановлением, заходит в раздевалку, присутствует на собраниях… После неудачных игр может разнос устроить.
– Он говорил, в какие углы бить?
– Галицкий – фанат футбола. Знает даже ребят из академии, потому что у него там офис находится и он приходит на матчи юношей.
Фото: Артём Гусев, «Чемпионат»
– Синицын рассказывал, как спорил с Галицким о том, должен ли вратарь при пенальти заранее падать или реагировать. Шалимов говорил, что спорил с Галицким про расстановку футболистов при угловом. Вы ведь наверняка застали что-то подобное?
– Галицкий спрашивал, почему при ударе со штрафного разбег с двух шагов, а не с четырёх.
– Вообще Галицкий упёртый?
– Если у него есть мнение, то переубедить его нереально. Если считает, что «Барселона» лучше «Реала», значит, только так – без шансов. Найдёт кучу аргументов, чтобы доказать свою позицию. В какой-то момент он был уверен, что результата не было из-за недостаточного пробега.
– Это как?
– Был неудачный отрезок. Кажется, мы три матча не могли выиграть, и при этом игроки «Краснодара» суммарно пробегали меньше соперника. Хотя это не удивительно, учитывая, что наша команда владела мячом под 70%. А перед этим отрезком мы пробежали больше соперника и победили. Видимо, Сергей Николаевич убедил тренера, что после тренировки надо оставаться и добегать.
– Много?
– Условно 6 минут от штрафной до штрафной. Там всё контролирует тренер по физподготовке и учитывает нагрузки. Якобы от этого твои кондиции становятся лучше. Хотя не факт, что это помогает. С условной «Уфой» ты постоянно владеешь мячом и там соперник просто не оставляет пространства для бега. Плюс ещё надо учитывать индивидуальные особенности футболистов.
– Например какие?
– Вот, допустим, был Перрейра, который не любил бегать. Ему это и не нужно на самом деле. У него и амплуа такое, и вообще его нужно было избавлять от нагрузок, и тогда он лучше играл.
– Ещё какие-то вещи дополнительно тренировали?
– Были проблемы с аутами – ими отдельно занимались при Шалимове.
– Это было требованием Галицкого?
– Он намекнул, что у нас с этим не очень. Там действительно имелись сложности. И они оставались, даже когда мы над этим работали (смеётся).
– У «Ливерпуля» есть отдельный тренер по аутам. Это действительно важный элемент?
– На самом деле с аутами можно много чего придумать. Особенно в атаке. Помню, при Красножане мы тоже тренировали ауты, и они проходили. Аут – это вообще начало атаки, хотя почему-то никто этого не подразумевает. Условно, за матч у тебя 20 аутов. Из них 8 перехватывает соперник – получается минус восемь своих атак.
– Как думаете, Галицкий мог бы сам тренировать?
– Думаю, до этого не дойдёт никогда. Он уже такой клуб сделал и горит им. Узнаёт что-то новое о футболе и хочет этим делиться.
«Глушаков многое мне рассказывает, потому что тяжело в себе держать»
– Вы близко дружите с Глушаковым – одним из самых скандальных футболистов в РПЛ. Какой он в жизни?
– Денис бывает разным, но дружим мы по-настоящему. Он крёстный моего ребёнка, а я – его ребёнка. Созваниваемся и общаемся, будто ничего не произошло. Все эти ситуации: развод с женой, конфликты с тренером, успехи или неуспехи в карьере… В каких-то моментах я ему подсказывал, но глобально он всегда сам всё делал. Может быть, принимал и не те решения, которые я ему советовал. Могу сказать, что по отношению ко мне он всегда вёл себя достойно. Не было даже повода усомниться, что он может повлиять отрицательно на меня или мою семью.
Фото: Александр Мысякин, «Чемпионат»
– Обидно, что в этой войне...
– Его судьба недолюбливает? Возможно. Я его хорошо знаю, и он вообще со многими людьми общается. Я иногда поражаюсь, как он всё успевает. Словно телефон к уху привязал. Со всеми на связи. Если что-то услышал, то сразу набирает за подробностями. Я бы так не смог, а в нём куча энергии. Звонки то по аренде, то по своему турниру, которым он лично занимается. И при этом есть много людей, которые не любят его. Да, в его жизни были разные моменты, но Глушак – отходчивый, быстро забывает. Все разводятся, но именно он это делает так, что вся страна знает. Если уходит из команды, то так, что все заметят. Не может тихо и красиво – всегда какие-то эпопеи, жизнь его колотит.
– Вы сказали, что советовали ему что-то.
– Он мне многое рассказывает, потому что тяжело в себе держать. Особенно в плане развода. Когда человек много дней не видит детей, то по нему видно, что переживает. Видно, что на футболе сказывается. Потом давление от болельщиков и сам развод. Не каждый человек всё это выдержит. Хотя он добродушный человек, преодолевает. Я ему просто советую не принимать решение сразу, а делать это с холодной головой.
– И не угрожать «чехами»?
– У него есть такая проблема: его язык – его враг. Хотя там иной раз он даже не хочет никого обидеть.
– В том монологе обида явно присутствовала.
– В той истории многое недосказано. И не факт ещё, что всё это правда. Всё преподнесли так, чтобы показать его слабым.
– Преподнесло окружение Карреры?
– Всё вместе. И ситуация со «Спартаком», и развод с женой – раздутая история, от которой никто не выиграл. Ни одна из сторон. Даже, наверное, Денис больше выиграл. Ушёл и спокойно себе играет. Сам себе хозяин, у него вся жизнь впереди.
– Где он окажется после «Ахмата»?
– Мы недавно встретились, и было заметно, что он посвежел. Может, спокойная жизнь в Грозном помогла. Уже иначе выглядит, и по глазам видно, что хочет ещё играть в Москве. У него есть амбиции, но не всё от него зависит.
– Как вообще получилось, что вы сблизились с Глушаковым?
– Всё так складывалось с первой встречи. Нас вызвали в молодёжную сборную. Начинаем играть в «квадрат». Как всегда, сначала заходят самые молодые. Он говорит: «Я в январе родился». Отвечаю: «Я тоже в январе – 27-го, а ты?» Выяснилось, что и он. Пришлось дойти до того, что я родился утром, а он – вечером. Потом свадьбы у нас почти в один день – у него 19-го, а у меня – 20-го. У него две дочки, у меня две дочки. Столько сходится, что я в какой-то момент почувствовал: мне с ним легко общаться.
– То, что Глушаков мог сливать Карреру, бред?
– Я просто не понимаю, как можно играть вполсилы. Ну во дворе это ещё ладно, но не в официальном матче. Как это вообще? Забить в свои ворота, что ли? Как это возможно? Тренер тренером, а ты ещё за своё имя играешь, за свои успехи. Глупость какая-то.
– Вы ведь принимали участие в легендарном матче «Терек» – «Крылья Советов»?
– Да. Надо будет сделать ещё одно интервью, когда мне будет 50 лет. Столько ещё смогу рассказать…