Интервью с Дмитрием Тарасовым – про «Локомотив», Миранчуков и Кикнадзе

Дмитрий Тарасов отыграл в «Локомотиве» 9,5 лет, выиграл РПЛ и три Кубка России. Этим летом расставание с клубом получилось достаточно неприятным из-за споров о том, кто должен оплачивать операцию на ноге. Сейчас 32-летний полузащитник находится без команды. Готов рассмотреть варианты и за пределами России, и даже ФНЛ. Говорит, что отыграет еще 6-7 лет.

Травма, суд

– Как здоровье?
– Восстанавливаюсь сам. Держу контакт с итальянской клиникой, где оперировался. 20 августа будет ровно два месяца после операции. После этого можно будет приступать к беговым упражнениям и работе с мячом.

– На днях вы опубликовали кадры с ринга. Не боитесь усугубить травму?
– Я просто показываю людям, как быстро можно восстанавливаться. Очень много людей пишут, что я их мотивирую: был на костылях, а сейчас уже на ринге. Показываю, что всё преодолимо.

– Врач Безуглов помогает восстанавливаться многим игрокам.
– Многим помогает, но не мне. У меня же конфликт с руководством «Локо». На встрече с болельщиками было сказано про суд – эту информацию не я огласил, а руководство.

– В чём суть?
– Я сделал операцию. Оплатил её и реабилитацию.

– «Локо» не хотел, чтобы вы делали операцию?
– Клуб утверждает, что она была не нужна. А также, что я никого не поставил в известность. Но из трёх докторов, которые есть в штабе – Безуглов, Хайкин и Карлицкий, – я общался с последним. У меня есть личная переписка, где я пишу ему: «Я принял решение делать операцию». Он мне ответил: «Хорошо». Но для них это не значит, что я поставил клуб в известность. Смешно, если честно.

– А кто вам сказал, что операция необходима?
– Я получил травму в последней игре с «Уфой». Сразу провели обследование. Сказали, что есть надрыв и надо лечить два месяца. В Москве я прошёл необходимые процедуры и улетел отдыхать с семьей. По возвращении сделал УЗИ у знакомого доктора, к которому обращаются в том числе медики «Локо». Я просто хотел посмотреть, как всё срастается, а врач мне сказала, что нужна операция: «Как ты сам не видишь? Как не увидели те, кто тебя обследовал?» Я был в шоке.

– Это когда было?
– Середина-конец июня. Честно, я к нашей медицине отношусь так себе, но этому доктору доверяю. Изначально мы договаривались с клубом, что я не лечу на сборы, а еду в Италию на реабилитацию, так как контракт заканчивается. Сказал, раз мне его не продлевают, хочу заняться здоровьем. Мы с Кикнадзе пожали друг другу руки – на реабилитацию он дал добро. Но после встречи с доктором решил поменять билет и в итоге улетел в Рим раньше.

– На обследование?
– Да. Приехал в клинику, но про необходимость операции ничего не говорил. Хирург меня посмотрел, после чего долго думал и сказал: «Если ты в дальнейшем хочешь играть, то я бы на твоём месте сделал операцию. Шансов, что опять не порвётся, нет». Знаю, что у итальянцев такая политика: если можно не резать, а восстановиться за счёт реабилитации, то они предложат именно этот вариант. Я спросил у него, сколько времени в случае операции займёт восстановление? Доктор назвал срок в 2–2,5 месяца. По сути, то же самое время, если бы я просто проходил курс реабилитации.

– Сказали об этом клубу?
– Сразу же позвонил клубному доктору. Очень жаль, что разговор не сохранился. Объяснил ситуацию и сказал, что принял решение оперироваться.

– «Локомотив» заявил, что операция не требовалась?
– Мне написали: «Дима, мы отправили снимки в Германию и Финляндию, все единогласно сказали, что операция не нужна». Я позвонил президенту… Точнее, генеральному директору «Локо». Президент у нас один, как известно. Позвонил и сказал, что нужна операция. В курс его поставил. По возвращении в Москву мы с ним встретились – разговор получился коротким, минут пять, и не очень хорошим. Я вообще с другими мыслями шел на эту встречу. Хотел попросить после восстановления тренироваться с дублем или «Казанкой», но до этого разговор не дошел.

– Что вам говорил Кикнадзе во время встречи?
– Спросил, кто будет оплачивать мне операцию. Честно, я впервые в жизни не знал, что говорить. Сказал, мол, вы. На что услышал: «А по какой причине?». Ответил, что хотя бы по той, что контракт с клубом у меня до 30 июня. Он сказал, что уточнит этот вопрос, и на этом мы разошлись.

– Почему эта операция была настолько не нужна клубу? Вопрос в деньгах?
– Я отдал за неё 12 тысяч евро – для клуба это вообще ничто. Тем более, у «Локо» есть контракт с этой клиникой. Не понимаю, как не оплатить… Вряд ли дело в деньгах.

– Клуб мог думать, что вы усугубили травму на отдыхе?
– Мог думать всё, что угодно. К слову, эта травма была у меня на протяжении полугода – я жаловался то на мышцу, то на ахилл. Всё это время я играл и тренировался с болями. Да, это нормально: доктора говорят, что, если у тебя ничего не болит, то ты умер. Были такие боли, что я просил колоть мне уколы. Почему клуб молчит об этом – я не понимаю. Если посадить докторов и меня на детектор лжи, шансов ни у кого из них не будет.

– Контактируете с кем-нибудь из врачей «Локо»?
– Нет. Единственный, кто у меня что-то спрашивал, это Никита Карлицкий, за что ему большое спасибо.

Приглашение, штраф

– В какой момент поняли, что нужно привлекать юристов?
– После встречи с болельщиками, на которую я попал только благодаря Юрию Палычу. Он мне позвонил – видимо, прочитал моё высказывание в СМИ. Вижу – пропущенный звонок, написано «Юрий Палыч Сёмин». Я спросонья три раза перепроверил. Думал, что сейчас мне достанется за что-нибудь, может опять сказал что-то не то. Просто не было такого, чтобы Сёмин вообще первым звонил. Всё это время его немного побаивался.

– Перезвонили?
– Да, разговор получился очень позитивным. Он меня поддержал и спросил, приду ли я на стадион. Я удивился: «А что будет?». Юрий Палыч пояснил, что речь о встрече с болельщиками и награждении, что он меня зовёт. Я согласился, но лишь с условием, что скажу всем о его личном приглашении, так как сейчас нахожусь не в самой лучшей ситуации. Пришёл, получил медаль, там же увидел генерального директора.

– Пообщались с ним еще раз?
– Нет.

– Наш фотограф Дима Голубович сделал шикарный кадр на той встрече.
– А, это мы с Миранчуками кого-то обсуждали. Случайно получилось. Я даже не видел генерального. Мне это фото скидывали потом.

– Какие перспективы у вашего иска?
– Мои юристы разбираются, я не лезу. Не представляю, что должно произойти, чтобы мы это дело проиграли. «Локомотив» в последнем письме мне написал, что отказывается от оплаты операции, но предлагает лечение в «Локо-меде» у нас на стадионе. Я отказался. Как-то это… не знаю. Если для генерального директора это принципиальный момент, тогда почему он таковым не должен быть для меня? Я столько здоровья и сил отдал клубу. Чемпионство есть, серебро, бронза, кубки – я принимал в этом участие, как и остальные игроки, мы творили историю вместе. Даже не думал, что случится такое. Тем более суд.

– Что-то предвещало подобное?
– Наоборот. У нас с Кикнадзе была приятная встреча, мы хорошо поговорили. Когда я не играл, а потом вышел против ЦСКА, мне говорили, что контракт продлят. Я спокойно делал свою работу, ни за что не переживал.

– Когда вам сказали, что контракт не будет продлен?
– После «Уфы». Мы встретились, Кикнадзе дал понять: «Скажу сразу – контракт мы продлевать не будем». Я не стал его переубеждать, понимая, что такие вещи решает не один человек. Знал, что когда-то этот момент настанет.

– Вы хотели уйти ещё прошлым летом?
– Да. Там были разногласия по контракту, сильно урезали условия. Но тогда повлиял Палыч – он убедил меня согласиться, так как очень хотел сохранить чемпионский костяк.

– Вы застали в «Локомотиве» четырех генеральных директоров. Ни с кем конфликтов не было?
– Нет. До этого у нас и с Кикнадзе был душевный разговор на сборах, во время которого он спрашивал, что сделать для команды, как будет лучше. С Наумовым я до сих пор хорошо общаюсь, со Смородской вообще никаких проблем не было. Единственная история – майка с Путиным.

– Досталось?
– Я в кабинете у неё получил люлей. Это, наверное, был самый крупный штраф за всё время в «Локо».

– Есть какие-то варианты продолжения карьеры?
– В конце августа пойму, когда смогу тренироваться с командой. Сейчас жду предложений. Готов даже к контракту на полгода и деньги для меня второстепенны. В последнем сезоне я не играл долгое время, но много тренировался. Весной Юрий Палыч поставил меня в матче с ЦСКА, после чего в раздевалке сказал такие слова…

– Какие?
– Я никому никогда не расскажу. От него подобное услышать я вообще не ожидал.

– По нашей информации, вами интересовались «Сочи» и «Крылья Советов», вас хотел Божович.
– «Крылья» – да, но ещё до операции. Сейчас никакой конкретики. Вообще бы с удовольствием сейчас заключил контракт, чтобы просто тренироваться с командой. А зарплату можно начать получать с того момента, как я вернусь на поле.

– Готовы пойти в ФНЛ?
– Рассматриваю любые варианты. Не держусь за Москву. Пусть клуб, который в меня поверит, даст мне поиграть хотя бы полгода. Когда «Локомотив» сказал, что контракт продлевать не будет, были варианты за границей.

– Какие страны?
– Говорить не буду. Возможно, они ещё вернутся. Я немного переживаю, но уже не так, как раньше: значит, этот период мне для чего-то нужен. Многое переосмыслил, осознал, увидел – с другими мыслями иду дальше.

– Самедов говорил, что поехал бы в Америку, если бы ему предложили.
– Я не люблю Америку. Меня туда вообще не тянет. Максимум – слетал бы на хоккей или баскетбол.

– В этом есть какая-то политическая позиция?
– Не сказал бы, просто не нравится. Не знаю почему.

Преступление, наказание

– Были люди, которые отвернулись от вас после ухода из «Локо»?
– Не так много ребят из команды написали мне какие-то слова. Понятно, что это Миранчуки, остальных можно пересчитать по пальцам. От кого ждал, те не написали.

– Странно.
– Это очень неприятно. Не знаю, чего тут бояться, они же не в заложниках. Я бы так не поступил. Такая же ситуация, как с Кокориным и Мамаевым. Я слышал, что в некоторых клубах игрокам говорили, что не надо их поддерживать. А я считаю, что надо. До сих пор общаюсь. Это моя жизнь, сам буду решать.

– Общаетесь с кем?
– С семьёй Кокорина: мамой, женой. Переписываемся, узнаю о состоянии дел.

– Что думаете об этой ситуации?
– Сейчас уже нельзя отмотать всё назад. На будущее это будет хороший пример, но само наказание – перебор. Показательная порка.

– Что говорят родители?
– Я сам родитель. Представьте мать, у которой двух сыновей забрали. Она держится, она молодец. Есть Алан Чочиев – близкий друг семьи. Мы с ним тоже постоянно на связи. Он очень старается. С этой поддержкой уже, наверное, достал всех в РПЛ. Респект ему. Вот это настоящий друг.

– Достал?
– Просит всех пост выложить, то акция в Питере, то в Москве. Сказал мне, чтобы я попросил Миранчуков помочь, ещё кого-то в команде.

– Вам в комментариях про Кокорина и Мамаева писали…
– …что-то вроде расстрелять их. Я даже одной женщине, которая написала, что с ними всё правильно сделали, задал вопрос: «А если бы это был твой сын?». Она сначала сказала, что посоветуется с мужем и ответит через пять минут. В итоге потом написала, что они бы его посадили. Ну, респект тогда, что ещё тут скажешь.

– Какое наказание было бы справедливым?
– Пусть они построят стадион. Самым болезненным для них был бы финансовый удар.

– Тюрьма разве не менее болезненный?
– Да, им ломают карьеру, ведь ребятам дальше играть. Саша после операции, тюрьма ломает жизнь, дети растут без отцов. Понятно, что они не сделали ничего хорошего. Поступили, как придурки. Но они это уже совершили. Накажите по-другому, дайте работу, пусть убирают улицу, построят храм, стадион, принесут пользу. Сейчас от того, что они сидят нет никакой пользы. Постройте детский дом, дом престарелых. Я был в одном таком на 9 мая. Там не то, чтобы ужасные условия, но точно можно сделать лучше. Так бы и их прибило финансово, и польза была бы.

– Вроде многих футболистов заносило, но жёстко наказали именно их.
– Повлияла ситуация, которая произошла в Монако с теми же ребятами. Может, будь другие фамилии, всё развернулось иначе. Мы все – мужики, я рос в Гольяново, дрался на улице, бывают разные ситуации, но всё решается. Сейчас вообще стало тяжело жить. Вышел куда-то – тебя снимают на камеру, заходишь – снимают, пьёшь кофе – снимают. Почему люди лезут в мою личную жизнь?

«Гелендваген», папарацци

– Говорят, что вы чуть ли не избили одного человека, который вас снимал.
– Это было перед сборной, когда мы смотрели матч «Барсы» с одним из братьев – Лёшей или Антоном, не помню, они похожи просто (смеётся). Наступает перерыв, захожу в Instagram, смотрю сторис, а там мы в этом же кафе. Понимаю, что ракурс справа, поворачиваю голову, сидит какой-то парень. Я задал ему вопрос: «Зачем ты это делаешь? Подойди к столу и покажи мне, где у меня кальян, выпивка. Хочешь, счёт попроси – глянь. Зачем ты наговариваешь?».

– Что он ответил?
– С его стороны началось хамство. Я его спрашиваю: «Зачем ты портишь мне репутацию?». Он оказался болельщиком «Спартака». И тут он мне задаёт вопрос: «Ты живёшь там же?», и называет мой домашний адрес, мол, увидимся. Как мне на это реагировать? Как на угрозу? Я считаю это угрозой. Потом началась потасовка, но я его не бил. Захотел бы ударить – ударил. После этого он извинился, пожал руку. Я таких людей за мужиков не считаю, потому что на следующий день он пришёл с понятыми. Ещё и выложил старое фото с ссадиной. Якобы это я его ударил. Думал побои снять. Ну дурак же безмозглый.

– Откуда у него ваш адрес?
– Я так понял, что он в этом комплексе жил. Назвал мне адрес вплоть до подъезда, только квартиру не назвал. Я бы никогда в жизни не писал заявление в такой ситуации. Мужики разбираются. Можно написать, если оскорбляют маму, жену, но тут то зачем?

– Чем история закончилась?
– Ничем, камеры эту зону не снимали, но там ничего и не было. В очередной раз мне испортили репутацию. Люди же думают, что футболист опять пришёл в кафе, позволяет себе лишнего. Но они же слышат только одну сторону и не понимают, как всё было на самом деле. Так и с разводами, и с авариями. У меня же был случай и на парковке. Если бы не мой регистратор, о котором я вспомнил вечером, я опять был бы ничтожеством, который оскорбил и избил женщину.

– Почему сразу не вспомнили?
– У меня «Гелендваген». А где вы видели на «Гелендвагене» регистратор? Нигде. А друг говорит: «Повесь на всякий случай». Я и повесил, он пишет круглосуточно. А ситуация была такая: женщина вышла на меня с камерой и орёт матом. Я в её адрес сказал только: «С таким говором вам тяжело будет». Может, это была неправильная фраза с моей стороны, но единственная. Да, оскорбление, но на тоненького. После чего она пошла на телевидение, всё выложила, меня начинают поливать. Я сижу дома и вспомнил о регистраторе. Взял флешку, а там всё записано. После этого народ переметнулся: «Дима – красава». А если бы не было регистратора, кем был бы Дима? Козлом, который нахамил и избил девушку.

– Может вам везде с камерой ходить?
– Люди делятся на нормальных и ненормальных. Те, кто пишет негатив в соцсетях – ненормальные. Я понял это давно, и внимания не обращаю. На улице часто встречаю абсолютно адекватных людей. Никому не отказываю в фото. Но если ты сидишь с женой и ешь спагетти, а тебя со вспышкой фоткают исподтишка… Я в таких случаях спрашиваю: «Вот зачем? Если хочешь сфоткаться – давайте выйдем и сфоткаемся». Люди теряются в таких ситуациях.

– Это часто случается?
– Очень часто.

– Психологически тяжело?
– Я привык абсолютно. Может, моя жена ещё не до конца освоилась. К примеру, сейчас с дочкой уехала к родителям, пока я здесь на реабилитации. Люди как-то про это узнали и ей пошли сообщения с посылом, что я гуляю, что-то ещё делаю. Моя молодая жена начинает мне задавать ненужные вопросы. Я ей говорю, что это полный бред, не надо такое слушать.

– Нарочно придумывают?
– Да. Допустим, я в кафе с друзьями, а ей пишут, что я с девушками сижу. Смешно же. Я максимум могу посидеть с Миранчуками, Текилой и Сычёвым. Моё окружение, с которым я дружу очень долго.

– Если бы дружили с девушками, вас бы уже распяли?
– Однозначно. Поэтому у меня и нет подруг (смеётся).

Мафия, Климов

– Как началась дружба с Миранчуками?
– Этих двоих я сейчас назову плохим словом. Я посмотрел их интервью в «Красаве». Позвонил им и говорю: «Слушайте, вы так красиво про всех рассказали. Мол, Диарра телевизор купил, этот на базе что-то сделал, всех перечислили. Вы ничего не забыли? Как вы жили в общаге, а я вас возил в рестораны, отвозил на такси. Забыли?». Но это мы посмеялись просто.

– Что братья ответили?
– Сказали, что я и так должен знать их отношение ко мне. Изначально я больше общался с Лёшей, когда он начинал тренироваться в основе. Я сразу почувствовал, насколько он воспитанный, как он относится к работе, как относится к старшим игрокам. За это их маме большое уважение. Я им это 100 раз говорил, как и самой маме.

– Если больше сдружились с Лёшей, то почему крёстным отцом вашего ребёнка стал Антон?
– Лёша в какой-то период был в отношениях, и мы чаще виделись с Антошей. Пока он был один, ходил с нами в кино. Именно в этот период жена была беременна, поэтому предложил ему. Если всё будет хорошо, то в дальнейшем у Лёши тоже будет такая возможность.

– Вы быстро научились различать братьев?
– Была смешная история, у меня есть домработник, который недавно начал приходить. А ребята ко мне часто приезжают: футбол посмотреть, в баню сходить, в бассейн, поужинать. А вдвоём они не приезжали, только по одиночке в тот период. И в один из моментов домработник пишет мне сообщение: «Они что, братья? А кто у нас дома был?». Он не понял, что это два близнеца. Думал, что к нам один и тот же человек приезжает. То Антон с девушкой приедет, то Лёша один, а он ничего не понимал. Почему теперь без девушки? Домработник месяц жил в неведении.

– В какой момент вы перестали их путать?
– Сразу. Я же с Комбаровыми учился в одном классе – уже прошёл через это. А Миранчуки вообще разные. Характеры абсолютно отличаются. Лёша – тихий спокойный, Антон – агрессивный, боевой.

– Как это проявляется?
– Если что-то не нравится Антону, он может сразу дерзко ответить, а Лёша может промолчать. Они между собой ругаются. Мы сидим дома, играем в мафию, если один из них мафия, то второй сразу это понимает. Нужно им обоим давать карту мафии, чтобы они вместо всех валили. Антон не умеет проигрывать вообще, сразу заводится. Сидим дома, ужинаем, я предлагаю в игры поиграть. Антон сразу: «Да не, ну какие игры, на фиг». Если в Uno проиграет на желание, сразу бесится, говорит, что не будет выполнять.

– Из общаги в рестораны возили – это такая опека была?
– На своём примере знаю, что это такое. Я пришёл в «Томь» молодым, там был Валерий Климов – мой друг по сей день. Он сразу взял меня под свою опеку, дал понять, что будет для меня отцом в команде. Помогал мне во всём, мне было легче играть и тренироваться.

– Что именно он делал?
– Давал поддержку, как капитан, как опытный игрок. Допустим, нам принесли премиальные. Народ сразу, мол, молодые, гуляйте. А Климов такой: «Стоп! Молодые идите сюда. Тарасов, подойди. Вот, ты возьми». Всегда всем поровну. Свои деньги всегда отдавал за премиальные. Климов – человек слова, до сих пор общаемся.

– Были ситуации, когда за Миранчуков приходилось впрягаться?
– Та ситуация в кафе. У Миранчука сборная, вот-вот списки оглашают, а выкладывают, будто он бухает. Хотя я тоже был в расширенном списке, были шансы попасть, но больше переживал за него.

– В какие моменты Миранчуки к вам прислушиваются?
– Например, когда Лёша хотел уйти из «Локо» в «Рубин». Думаю, наш разговор сыграл какую-то роль. Сказал ему, что не нужно рыпаться, что всё наладится в «Локомотиве», что деньги не так важны.

– Антон переживал, когда все говорили, что он отстаёт от брата?
– Антон – молодец, что уехал в Эстонию за практикой. После этого он вернулся, я увидел визуально, что он окреп, он возмужал.

– Смоделируем ситуацию: одного из братьев или обоих зовут в «Зенит». Они приходят за советом. Что посоветуете?
– Если зовёт любой клуб в России, то скажу оставаться в «Локо». Если европейский клуб, то посоветую пробовать. Вернуться всегда можно. У них есть мечта поиграть в Европе. Им нравится «Барса» – пускай стремятся. (У Тарасова зазвонил телефон. Надпись на экране: «Олег – массажист «Локо». – Прим. «Чемпионата»). Спалил друга, завтра его уволят.

– Сейчас уже нет такого ощущения, что Лёша сильнее брата?
– Они по-разному играют, хотя оба индивидуально сильные. Когда оба на поле, то больше импровизации в атаке. Если одного нет, то уже немного не то. Если в какой-то момент обоих братьев не будет, то очень тяжело придётся.

– Бывает, что из-за внешности не сразу понимаете, какая нога – рабочая?
– Нет. Если что просто иду в подкат и сношу (смеётся).

– Миранчуки ищут на поле именно друг друга. Им пихают за то, что они пасуются больше между собой?
– Не знаю говорили им или нет, но да, такие разговоры в команде были. Да, они часто играют друг на друга, но это даёт результат. Сёмин общается с ними индивидуально. Что именно говорит – я в не в курсе.

Мошенники, Саня

– Вы поддерживаете отношения с фанатами «Локомотива» даже после ухода из клуба?
– У меня с ними отличные отношения. Мы встречались недавно. Пришёл к ним в кафе на костылях после всех моих ситуаций.

– Фанаты вас поддержали?
– Негатива я не видел. Может быть потом в сети написали всякое, но вряд ли (смеётся).

– Мы слышали, что вы много раз вписывались за фанатов «Локомотива».
– Мы помогали, если в семьях случались какие-то трагедии. Я в такие моменты был посыльным. Собирал денюжки в команде.

– На похороны, операции...?
– Да. Увы, такое часто случается. Кто-то в институте учится и не может помочь родителям.

– Собираете деньги с российских футболистов или с легионеров тоже?
– Со всех. Подходишь с переводчиком. Без него игрок может подумать, что все это хи-хи, ха-ха. А тут серьёзная тема. Парни идут на встречу.

– Даже условный Фарфан?
– Нет, он – жадный, а все остальные помогают. Сидим в раздевалке. Определили какую-то сумму. Два дня на сбор. Один собрал, другой отдал и отчитался.

– Как понимаете в какой момент реально людям нужна помощь, а когда вас разводят на деньги?
– Верим фанатам, с которыми давно знакомы. А мошенников много. Если я сейчас открою сообщения в «Инстаграме», то в каждом втором будет написано «помоги». Просто однажды я сказал, что этим занимаюсь. После этого мне стали ежедневно писать. При этом люди исчезают, не подтверждая, куда делись деньги. Прикрываются смертью. Я ведусь на это, перевожу деньги и человек просто удаляет свой профиль. Поэтому я больше этим не занимаюсь.

– Какая самая крупная сумма у вас утекала?
– Просили деньги на автоматическое инвалидное кресло. Более 200 тысяч рублей. Я перевёл деньги и люди исчезли. Было неприятно. После такого не хочется этим больше заниматься. Я сейчас могу открыть сообщения (Тарасов включает телефон и показывает. – Прим. «Чемпионата»). Вот пишут, это вообще сильно: «Привет, Саня! Помоги 400 рублей»

– Саня?
– Саня! Я даже это сфоткал. А так пишут: «Помоги, я из Челябинска. У друга день рождения». «Брат, скинь денег купить одежду перед учебой». На эти сообщения я даже не реагирую. А иногда присылают: «Я с Украины, жена заболела, нужна операция, а я работаю слесарем, кредит – 55 тысяч». Хочется помочь, но на это отвечать уже не могу. Только если люди будут лично приходить, а не писать.

– Есть же специальные фонды.
– Нет, через них не хочу. Я лучше сам, молча. Позвоню своему менеджеру и поеду в детский дом. Мне говорят: «нужна форма и мячи». Я купил и привёз. Детям вообще нужно в первую очередь общение, а на подарки плевать. Они столько всего спрашивают. То же самое с ветеранами.

– Вы к ним тоже ездили?
– Да. Накануне 9 мая мы поехали с женой в дом престарелых. Там было около 90 ветеранов Великой Отечественной. Я подтянул Миранчуков, купили всем букеты цветов, конфеты. Лично всех обошли. А так передавать через кого-то в детские дома – деньги хрен дойдут, наверное.

– О благотворительности надо рассказывать или лучше заниматься ею молча?
– Я выложил видео в «Инстраграме» про поездку к ветеранам. Просто потому, что у меня самого деды воевали. Комментарии: «Козёл, пиаришься. Иди лучше алименты отдай!» Что мне этим людям доказывать? Мне это не нужно. Я знаю, что у меня на душе.

– Кто ещё из футболистов занимается благотворительностью?
– Мы со Смоловым ходили на концерт. Не помню, кто выступал. Федя в какой-то момент сказал, что ему нужно встретиться с кем-то из фонда. Он помогал, но это нигде не афишировалось. Дело было полгода назад или даже больше.

Баринов, Ротенберг

– Кто в дальнейшем мог бы стать связующим звеном между фанатами и игроками?
– Гиля, наверное. Он и в клубе дольше всех. Чарли может. Я бы назвал и Бару, но эта роль скорее для опытных. А вообще у него есть характер. Он в состоянии зарекомендовать себя. Он – молодец, наш уличный пацан.

– Жемалетдинов рассказывал, что на первой тренировке Баринова в основной команде он сразу нагрубил Михалику.
– Я не помню этой истории, но что-то такое читал.

– Баринов вообще неуправляемый?
– Он отморозок.

– Что!?
– Он знает, что я его так называю.

– Вам нравится та злость, с которой он выходит на поле?
– Нравится, но ему надо научиться понимать, где это нужно. Он может на тренировке реально ответить. Если прав – отвечай, но отвечать можно по-разному.

– В команде были шутки про скандирование Баринова после чемпионства?
– В той ситуации он просто поплыл. Я знаю, что это такое. Ты приходишь после игры, ничего не ел, а тут чемпионство. Пьёшь бокал шампанского – и всё, тебя нет. Вот поэтому я вообще не пил.

– Недавно «кресты» порвал легендарный игрок «Локомотива» Борис Ротенберг. Что он за человек?
– У меня с ним ровные отношения. Очень умный парень. И это можно понять в неформальном разговоре, когда встретишься с ним на базе. Он правильно мыслит, переживает и за себя, и за команду.

– Как он относится к своей роли, выходя в конце матча при счёте 3:0?
– Я никогда не спрашивал. Думаю, любому игроку неприятно. У меня были такие случаи, когда меня выпускали просто потянуть время. Это тоже нужно. Ты игрок, и ты должен засунуть свой язык далеко. Если нужно выйти потянуть время – иди и тяни. Это я осознал после одной истории с Черевченко.

– Что произошло?
– У нас была игра с «Амкаром». Судья добавил пять минут. Игра шла, а я отстоял на кромке. Прозвучал финальный свисток, я так и не вышел. Меня прямо зацепило. Вот я и поругался с Черевченко в подтрибунном помещении. Потом понял, что я был неправ.

– Что ответил Черевченко?
– Мы с ним поговорили и поняли друг друга. Нельзя при всех такие вещи позволять себе. Скажи один на один. Но всё на эмоциях случилось. Только со временем осознал.

– Ротенберг – сильный футболист?
– Я скажу так: если брать тренировки, то человек старается. Характер у него есть. Понятно, что мало играет по каким-то причинам. Бердыев нашёл ему место, подстроил игру под него, Черчесов в «Динамо» тоже ставил, здесь Палыч видит так.

– То, что не продлили Фернандеша – потеря для «Локо»?
– Хороший игрок. Тащил и много забивал в чемпионском сезоне. Сейчас возникло какие-то недопонимание с тренером и руководством. Не знаю, потеря или не потеря. Я бы оставил тот костяк, который добивается чемпионства. Нельзя просто так взять и всех убрать. Вопрос – за что? За то, что заняли второе место? Хотите урезать зарплату – урезайте, вопросов нет. Говорят, возраст. Но еще ни один футболист в 32 года на поле не умер. Если есть здоровье, силы, и человек приносит пользу, то зачем убирать? Для меня этот вопрос так и остался открытым.

– Правда, что среди игроков «Локо» в последнее время было недовольство по отношению к Фернандешу из-за того, что он передерживал мяч и тянул игру на себя?
– У него манера игры такая. Это не из-за того, что он хочет принести вред. Были моменты, когда он начал финтить, где не нужно, вместо того, чтобы отдать пас. В чемпионском сезоне он давал результат, поэтому все молчали.

Палыч, закон

– Был момент, когда вы могли уехать в Европу?
– Давно, при Коусейру был какой-то испанский клуб, но мне о нём никто не сказал. Только потом сам Коусейру мне и сказал. Мы тогда играли против кого-то из испанцев. Кажется, «Атлетика». Мы тогда оставались в Бильбао, чтобы тренироваться.

– Сожалеете, что не срослось?
– Нет. У меня хорошо карьера складывалась. И ещё будет складываться 6-7 лет точно.

– Ваш лучший период в «Локо» был при Кучуке? Вас тогда и Капелло в сборную вызывал.
– Не могу сказать, что это был прям пик. Вообще всё очень просто. Если тренер доверяет футболисту, даёт ему играть, то он выходит и даёт результат. Так сейчас Палыч верит в Миранчуков. Если они ошибутся – ничего страшного. А бывает, что ты два месяца не играешь, а потом тебя ставят на матч с ЦСКА. Если обосрёшься, то опять плотно присядешь на скамейку. В такой ситуации реально тяжело психологически. А при Кучуке и Коусейру я играл спокойно, чувствовал доверие.

– При Сёмине его не чувствовали?
– Помню, за день до финала Кубка России с «Уралом» Палыч вызвал меня и сказал: «Я тебя не должен ставить, но дам шанс – иди и готовься». Представляете с какими мыслями я пошёл спать? Я в шоке был. Так и не уснул. Думал, что я такого сделал? Как мне сыграть, чтобы тренер остался доволен? В итоге мы победили, я отыграл супер. Так ко мне Палыч нашёл подход в тот момент. Хотя я не из тех, кого нужно постоянно ставить к стенке.

– А ваш худший матч за «Локо» в карьере?
– С «Зенитом», конечно.

– Там ведь не ваши косяки привели к опасным контратакам.
– Да, но удалился – я. Мог не трогать соперника. Там была не моя позиция, плюс долго не играл перед этим, а меня выпустили в такую игру, в которую не каждый войдёт. После матча у Палыча ко мне не было претензий. Сказал, чтобы не переживал.

– Читаете, что пишут о вас в СМИ?
– Мне присылают заголовки. Я периодически захожу и читаю новости. И спортивные, и общественно политические. В соцсетях подписался на Рифмы и Панчи. Там все подряд. Плюс Kremlin_russian, Life.

– Вы высказывались на многие острые темы: сквер в Екатеринбурге, гонения на музыкантов… Хотели бы попробовать себя в политике после футбола?
– Почему бы и нет. Были такие мысли реально. Я бы хотел, мне это нравится.

– Что хотели бы изменить?
– В первую очередь закон по разводам. Поднял бы эту тему вообще на ура. У меня там есть вопросы к законодательству. Хочется понять, почему так выстроено для мужчин.

– О чём речь?
– Допустим ситуация: мужчина приходит домой и видит, как жена изменяет. При этом у них есть дети. Почему мужчина должен платить жене? Детям – понятно, но жене почему?

– Детям – до 18 лет?
– Да. Не переживайте, эту тему я хорошо знаю. Проценты, МРОТ (минимальный размер оплаты труда. – Прим. «Чемпионата»), столько нюансов. Можно все пересмотреть и сделать по-человечески. Сейчас у мужчин нет никаких шансов. Думаю, что меня многие поймут. Из мужчин, конечно. Девушки, конечно в штыки воспримут. По детям вопросов нет. Если это маленький ребенок, то открывается счёт и в 18 лет он получает всю сумму и делает с ней что хочет. А женщина почему не должна работать? Иди, зарабатывай на жизнь, на ребенка.

– А если мужчина изменил?
– Вот это и надо прописывать, а пока всё против нас.

– Как обстоит ваша ситуация с алиментами?
– Люди пишут про алименты и не понимают одну вещь. Речь не про алименты, а про долг по алиментам. Суть в том, что вина вообще не моя. Есть вина клуба и, как бы это сказать ласково… первой моей женщины. Я стабильно выплачивал алименты на протяжении всех 9 или сколько там лет. Деньги автоматически списывались. Спустя 6 лет МРОТ вырос, она подала иск. Ей деньги не доплачивались. Из этого получилась сумма, которая появилась в СМИ.

– 7 миллионов рублей.
– Конечно, я был недоволен. Я же платил, откуда мне было знать об этой ситуации? За этим должна следить бухгалтерия клуба и бывшая жена. Однако деньги перечислялись от меня и вина на мне. Когда я был в Италии, она мне написала: «завтра закрой алименты». Каким образом? Я же в Италии. Прилечу – разберусь. Арестовали счёта. Я же просто хочу нормально общения с дочерью, но она мне его не даёт.

– Адвокат Жорин говорил, что в какой-то момент вы подали в суд на бывшую жену.
– У меня есть юрист, который этим занимается. Я никогда не был ни на одном заседании. Вот честно. Я даже не знаю, когда они!

Беседовали: Полина Куимова, Андрей Панков, Григорий Телингатер, Дарья Юрко.