Интервью с бывшей фигуристкой Тутберидзе: четверные Трусовой и Щербаковой, общение с Загитовой, восторг от Туктамышевой

Диане Гусевой всего 19 лет, но карьера фигуристки для неё уже позади. Если бы не коварная травма, возможно, она боролась бы вместе с Александрой Трусовой и Анной Щербаковой на Олимпиаде в Пекине, как во времена её тренировок в «Хрустальном». Диана видела, как зарождались четверные и насколько фантастическими казались их первые попытки. По совету Тутберидзе она перешла в танцы на льду и готовилась выступать за Бельгию. К сожалению, карантин из-за коронавируса перечеркнул ей новый виток спортивной жизни.

Несмотря ни на что, девушка ни о чём не жалеет. Она нашла себя в тренерском деле, с удовольствием учится и развивается в кондитерском искусстве.

В эксклюзивном интервью «Чемпионату» Диана рассказала о тренировках в «Хрустальном», что думает о поднятии возрастного ценза и почему не хочет становиться судьёй.

«Через месяц у Этери Георгиевны я уже катала абсолютно все программы чисто»

— Диана, как ты попала в фигурное катание? Чьё это было желание, кто привёл тебя на каток?
— Поначалу это было желание родителей. Близко к нашему дому находился стадион ЦСКА. В прошлом моя мама занималась фигурным катанием, сестра занималась фигурным катанием, поэтому больше других вариантов не было. Меня привели на каток в четыре года, и уже в ЦСКА я начала свою карьеру. С четырёх до десяти лет я занималась у Светланы Сергеевны Букарёвой, Максима Завозина, потом с 10 до 12 лет каталась у Инны Германовны Гончаренко и в 12 лет перешла в «Хрустальный» к Этери Георгиевне Тутберидзе.

— А как ты попала к Тутберидзе?
— Мне захотелось перемен, хотелось кататься в своём возрасте. Тогда я соревновалась в основном с Анной Щербаковой, Александрой Трусовой. Мы с мамой решили что-то поменять и перейти к Этери Георгиевне Тутберидзе.

На одной тренировке меня посмотрели и сказали: «Давайте попробуем. Месяц будет испытательным сроком». И через месяц, сказали, что берут меня в группу.

— Что происходит в этот испытательный срок?
— Просто смотрят, как ты тренируешься, воспринимаешь нагрузку, эмоциональное давление.

— И какие были первые впечатления от тренировок в «Хрустальном»?
— Они были настолько сильные, и мы так много работали! Помню, до этого я не могла даже мечтать чисто откатать произвольную или прыгать каскады три-три. А через месяц у Этери Георгиевны я уже катала абсолютно все программы чисто, прыгала каскады три-три-три. Эмоции были хорошие, потому что у меня тогда всё получалось, и всё было прекрасно.

— В новом коллективе хорошо приняли?
— Да, всё было отлично, сразу нашла со всеми общий язык. Все девочки там прекрасные, очень воспитанные. Мы никогда не ссорились, не было никаких конфликтов. Группа там замечательная.

— Успела пообщаться с Евгенией Медведевой, Алиной Загитовой?
— Да. С Евгенией Медведевой тогда мало общались, потому что она была намного старше меня. А с Алиной общались больше, так как она иногда оставалась на второй лёд, где я и каталась. Когда мы находились в раздевалке, она мне всегда рассказывала про свой юниорский чемпионат мира, что ей подарили, что она привезла. С ней было очень приятно общаться!

— А с Анной Щербаковой, Александрой Трусовой и Алёной Косторной общалась?
— Да, мы катались в одной группе и участвовали в одних и тех же соревнованиях.

«Понимала, что после травмы не смогу прыгать по двести прыжков за тренировку»

— Помнишь, как началась история с четверными прыжками в вашей группе?
— Это я хорошо помню, это было при мне. Первой прыгнула Аня Щербакова — четверной тулуп. А на следующей тренировке на другой день Саша прыгнула четверной сальхов. Потом Аня сломала ногу, и при мне Саша уже после сборов прыгнула четверной лутц. Это было что-то фантастическое! В один день она попробовала его на удочке, потом уже на следующей тренировке упала с докрученного лутца без удочки. И ещё на следующей тренировке уже выехала чистый четверной. Это была какая-то фантастика!

— Ты сама пробовала четверные прыжки или тройной аксель?
— Нет, четверные прыжки до меня не дошли, я перешла в танцы на льду, когда как раз Аня с Сашей начали их прыгать.

— А что случилось? Почему ушла в танцы?
— У меня одновременно с Аней тоже была травма — стрессовый перелом, очень неприятный. Долго восстанавливалась, а после того, как вышла на лёд, уже не смогла тренироваться, как прежде. У меня сильно снизилась нагрузка, и я не смогла восстановиться. Тогда Этери Георгиевна посоветовала попробоваться в танцах, и я продолжила там кататься.

— Как думаешь, почему она направила тебя именно в танцы на льду?
— Она поняла, что я дальше не смогу прыгать и кататься, как раньше. Я стала в то время расти: рост, вес немножко изменились. Аня с Сашей, например, такой комплекции, что долго оставались маленькими, тоненькими. А у меня всё это быстрее развивалось. Этери Георгиевна поняла, что лучше меня не мучить. Скольжение у меня было хорошее, и она порекомендовала мне идти в танцы.

— Получается, ещё и пубертат помешал?
— Да, пубертат пришёл. Как раз в тот момент мне было 15–16 лет, у всех девочек это тяжёлый период, конечно.

— Не пыталась с ним как-то бороться?
— Я не могла полностью отдаваться фигурному катанию. Не было настолько большого желания, так как я понимала, что после травмы не смогу прыгать по двести прыжков за тренировку. У меня перестало получаться, опустились немного руки, и в итоге не удалось восстановиться.

«Тутберидзе всю себя посвящает каждому ребёнку»

— Какой самый сложный прыжковый элемент ты исполняла, пусть и не ультра-си?
— Из каскадов это флип — риттбергер и ещё из трёх-четырёх прыжков: лутц — тулуп — тулуп — тулуп.

— А какая программа у тебя была самая любимая в фигурном катании?
— У меня было много программ, все — красивые. Мне их ставила Елена Масленникова, которая сейчас работает в разных шоу и «Ледником периоде». Самые красивые программы, которые она мне поставила, это «Болеро», «Шопен», «Алиса в стране чудес».

У Тутберидзе я катала «Анаконду», изображала змею. Мне очень нравились музыка и костюм. У меня был тогда полноценный хороший набор прыжков, и я почти всегда каталась чисто. А так, все программы — любимые.

— «Анаконду» ставил Даниил Глейхенгауз или кто-то другой?
— «Анаконду» мне поставила тоже Елена Масленникова. И в группе Этери Георгиевны мне её немного изменили и доработали.

Для новых программ Даниил Глейхенгауз позвал хореографа, который мне ставил предыдущие программы у Гончаренко. У Даниила Глейхенгауза шёл олимпийский сезон, он работал с Алиной, Женей, и ему было немножко не до меня.

— Можешь охарактеризовать Этери Тутберидзе в трёх словах?
— Охарактеризовать её в трёх словах тяжело, она заслуживает намного больше слов, но я постараюсь уместить это в три слова. Она очень требовательная, очень трудолюбивая, полностью отдаётся своей работе, и в каких-то моментах она заботливая, потому что всю себя посвящает каждому ребёнку, старается ко всем и по-разному находить подход. А ещё она помогает не только в спорте, но и в личной жизни.

— Тебе она дала какой-то ценный совет?
— Это секретная информация, она каждому говорит всегда своё. Но в основном это какие-то напутствия в жизнь, очень правильные вещи. То, что она говорит именно для личной жизни, остаётся в секрете.

— А чем тебе запомнился Сергей Дудаков?
— Сергей Дудаков очень мудрый, очень много дал мне знаний по технике, как правильно прыгать, как правильно выполнять упражнения. Он очень умный, требовательный, много мне подсказал всего, и я ему очень благодарна за это.

«Один день я поплакала. Всё-таки 12 лет отдала фигурному катанию»

— Когда перешла в танцы, сложно было адаптироваться к другому виду?
— Да, я пришла к Анжелике Крыловой, у меня были одиночные коньки, а нужны совершенно другие лезвия и ботинки. Я не могла так ложиться на рёбра, как это делали танцоры, не попадала в ритм совершенно. Основные танцы учила быстро, но с партнёром было достаточно тяжело. Однако где-то через полгода, может, немного меньше, я и поддержки все делала, и программы мы катали. Так что адаптировалась. С трудом, но всё получилось.

— А кто был у тебя партнёром?
— У меня было где-то три основных партнёра. Последний из Бельгии и даже не разговаривал по-русски — француз. Мы собирались кататься за Бельгию, менять паспорта, но шёл 2020 год: наступил карантин. Партнёр уехал к себе домой, и после этого мы закончили кататься.

— Что же толкнуло на смену спортивного гражданства?
— Просто очень сложно было соревноваться. В России, естественно, большая конкуренция. И, чтобы иметь возможность выступать на каких-нибудь чемпионатах мира, Гран-при и так далее, мы решили с тренерами, что лучше взять партнёра из какой-то другой страны, поменять гражданство и выступать под другим флагом на более высоких соревнованиях.

— Со стороны Федерации фигурного катания России не было препятствий для перехода? Спокойно отпускали?
— Тяжело, но как-то это всё тренеры решали. Я туда не лезла, потому что ещё маленькая была. Почти получилось, почти до конца дошли, но затем все разъехались из-за карантина.

— Нового партнёра не искали?
— После карантина я поняла, что всё. В принципе, знала, что это будет мой последний партнёр, и если он уходит, то больше заниматься не стану.

— Почему? Появились другие планы?
— Уже пропало желание, чувствовала, что вряд ли что-то будет. Слишком много нервов нужно на это потратить, а нервные клетки не восстанавливаются (смеётся).

— То есть завершать карьеру было несложно?
— Один день я поплакала. Всё-таки 12 лет отдала фигурному катанию, и заканчивать было сложно. Но я постаралась отпустить ситуацию, понимала: значит, так нужно. И всё. На следующий день пошла в школу, начала готовиться к ОГЭ. Его тоже отменили, и потом я вышла на работу тренером в 16 лет.

— Понравилось работать тренером?
— Да, очень понравилось работать с детьми. Я проработала где-то год-полтора, поступила в спортивный университет РГУФК и приостановила тренерскую деятельность. Сейчас перехожу на третий курс, набираюсь опыта, чтобы потом уже точно могла что-то хорошее дать детям. Не просто что-то, взятое из карьеры, а именно с правильным педагогическим подходом.

«Один раз делала торт на крестины мальчика Аделины Сотниковой»

— После ухода из спорта повседневная жизнь сильно изменилась?
— Изменилась сильно, каждый год что-то новое: то я в танцах, то я тренер, то учусь просто. Сейчас у меня вообще другое хобби. Я отошла от фигурного катания и больше развиваюсь в кондитерском искусстве, которым занимаюсь с восьми лет. У меня огромная страсть к готовке!

— Такое необычное сочетание: кондитерское искусство и фигурное катание! Кажется, они несовместимы.
— Совсем несовместимые вещи! Тяжело, но я буду делать то, что мне нравится.

— А как вышло, что в восемь лет ты увлеклась готовкой?
— Каким-то образом у меня огромное желание появилось, и старшая сестра научила. Мне с детства всегда нравилось делать что-то своими руками, что-то своё, креативить, заниматься искусством. Всё это проявилось в готовке. Я делаю это не для того, чтобы кушать, а потому что очень нравится «химия» продуктов.

— Кого-то угощала из фигуристов или тренеров своими сладостями?
— В детстве всегда приносила, все у меня всё оценивали. Потом в группе Тутберидзе не было времени этим заниматься, и я ничего тогда не приносила. А в детстве, да, всех угощала всегда.

Один раз делала торт на крестины мальчика Аделины Сотниковой.

— Как это произошло? Аделина сама на тебя вышла?
— Она проводила крестины на катке, где работают мои друзья, и через них у меня заказали тортик.

— Какой у тебя график по сравнению с периодом спорта?
— Я очень ответственно подхожу к учёбе, каждый день хожу в университет. Это к 8:50 на первую пару. Но привыкла к разным графикам, он с детства всегда менялся, потому что у каждой команды разное время тренировок. У Этери Георгиевны, например, мы поздно вставали, так как первый лёд начинался в час дня. А, когда была маленькой, первый лёд у меня был в шесть утра. Сейчас мой режим — как пойдёт. Когда лето, стараюсь отдыхать. Потом снова на учёбу.

— Чувствуешь дефицит знаний из-за того, что занималась фигурным катанием?
— Да, очень тяжело учиться, много писать, много запоминать. В детстве мне всё давалось легко, учителя шли навстречу. Я, естественно, меньше делала, и теперь приходится навёрстывать упущенное. Замечаю, что мне не хватает школьных знаний, и необходимо сейчас работать по максимуму.

«Где-то глубоко сидело, что, если бы продолжила, могла бы с ними оказаться на Олимпиаде»

— Следишь сейчас за турнирами?
— Слежу за какими-то масштабными соревнованиями. За маленькими, где катаются совсем юные спортсмены — не особо, потому что я с ними не соревновалась, мне это не очень интересно. В основном слежу от возраста Сони Акатьевой и до Ани Щербаковой, когда она ещё выступала. Но сейчас наших фигуристов отстранили от международных стартов, поэтому, мне кажется, мало стартов будет.

— Международные соревнования смотришь?
— Где наши сейчас не выступают? Не смотрю.

— Но Олимпиаду в Пекине ведь ещё смотрела?
— Конечно: в четыре утра подъём и смотрим! У нас даже на парах говорили: «Можете приехать попозже, главное — Олимпиаду посмотрите».

— Не было какого-то странного ощущения, что в Пекине катаются девушки, которые катались когда-то с тобой?
— Это ощущение присутствовало, но я понимала и смотрела правде в глаза: девочки работали намного больше, намного больше откатались. Мне некого винить, кроме себя. Я радовалась за них, потому что видела, как они работают. Обиды никакой не было, я знала, что не всё на тренировках сама доделывала до конца. Где-то глубоко, конечно, сидело, что если бы я продолжила, то могла бы с ними оказаться на Олимпиаде. Но такое бывает у всех. Я не одна такая.

— Как думаешь, правильно, что в фигурном катании подняли возрастной ценз?
— Думаю, да. Сейчас уже десятилетние прыгают четверные — это круто, здорово. Но все хотят, чтобы и взрослые тоже немного покатались, показали свои программы на соревнованиях. На одних маленьких смотреть не так интересно.

— А хотела бы такую длинную карьеру, как у Елизаветы Туктамышевой?
— Если честно — нет (смеётся). Я очень ею восхищаюсь, не понимаю, как она до сих пор катается! Сколько надо найти сил, энергии и мотивации! Она большая молодец, но я бы так не смогла, поэтому и не хотела бы.

«Вообще не понимаю, зачем отдавать мальчика в фигурное катание»

— Катаешься в свободное время для себя?
— Да, люблю выходить на лёд, размять ноги, коньки. В Новый год пойти кататься на каток — обязательно. А в целом стала меньше кататься, но и какого-то суперского желания выйти на лёд, прыгать у меня нет.

— Какие-то прыжки ещё делаешь?
— Последний раз я прыгала до перехода в танцы, привыкла к танцорским конькам и прыжки даются тяжело. Немного забылось ощущение, как вкручиваться в прыжок, вестибулярный аппарат не так работает. Что-то, наверное, помню, но часть запамятовала.

— Разве, чтобы тренировать детей, не нужно самой прыгать?
— Нужно обязательно хорошо кататься, чтобы в полную силу что-то продемонстрировать. А прыгать двойные-тройные — необязательно. Достаточно показать имитацию, показать это на ребёнке, взять его в руки, поднять, покрутить на удочке. Передо мной вот так наглядно никто из тренеров не прыгал тройные.

— Что думаешь о карьере в судействе? Хотелось бы попробовать?
— Нет. В РГУФКе мы как раз это проходим. Это очень сложно, нужно очень много за всем следить, учить. И у меня нет желания сидеть с восьми утра до восьми вечера на катке, чтобы выставлять оценки. Тем более я всех начинаю сразу жалеть. Мне жалко поставить какой-нибудь минус, я буду, если что, всегда приплюсовывать.

У меня есть одногруппники, которые уже сдали на судейство и могут теперь судить фигурное катание, но мне этого совсем не хочется.

— Отдала бы в фигурное катание своих детей?
— Если я увижу какое-то стремление. И это точно должно быть его желание. Если девочка, она попробует. Хотя также есть другие виды спорта, которые мне очень нравятся: волейбол — обожаю в него играть, у нас в университете он постоянно; художественная гимнастика. Правда, художественная гимнастика настолько эстетичный и красивый спорт, что я буду завидовать своему ребёнку!

— А если мальчик?
— Если мальчик, то фигурное катание — вряд ли. Вообще не понимаю, зачем отдавать мальчика в фигурное катание. Понятно, что они там нужны, но своего не отдам. А в спорт — обязательно. Без спорта не будет расти.

«Реакция очень хорошая, и я понимаю: это из-за фигурного катания»

— Можешь представить, что делала бы, если отстранение наших фигуристов от международных стартов выпало бы на период твоей карьеры?
— Очень тяжело найти мотивацию без соревнований, но надо всё-таки думать, что это катаешься для себя. Надо выходить на тренировки для себя, необязательно для соревнований, поддерживать форму, надеяться. Россия и так может придумать много своих соревнований, то есть без турниров мы не останемся. Но в любом случае искать в такой ситуации мотивацию — трудно.

Сама я всегда тренировалась не для соревнований. Никогда их не любила, для меня это был стресс. Я тренировалась просто потому, что каждый день нужно выходить на тренировку, катать программы, и не думала о соревнованиях. У меня всегда было просто желание выходить на лёд и кататься.

— Для тебя важнее были не результаты, а желание?
— Процесс, дисциплина, режим. А результаты для меня не были так важны.

— Не жалеешь, что посвятила такую большую главу своей жизни фигурному катанию? Что оно дало?
— Не жалею, это огромный опыт, который привил мне дисциплину на всю жизнь. Если бы я им не занималась, то была бы абсолютно другим человеком. Фигурное катание дало мне очень много. Как ни странно — хорошую психику. Хорошую реакцию: я могу отреагировать на любое происшествие очень быстро. Что-то упало — я сразу поймаю! Реакция очень хорошая, и я понимаю: это из-за фигурного катания.

А ещё я вижу, как молодёжь, которая не занималась спортом, несколько разболтанная, безответственная. У меня же всегда всё чётко по графику и по жизни в целом всё чётко.