О петербургских танцах на льду в мире фигурного катания ходят легенды: забытый всеми вид, тренировки по ночам, работа в режиме выживания, сборы за свой счёт… Такое действительно было в прошлых сезонах, танцы – непопулярный в Петербурге вид, лёд доставался по остаточному принципу, как и всё остальное.
Но постепенно петербургские танцоры начали выходить из сумрака. В прошлом сезоне Екатерина Миронова и Евгений Устенко стали победителями финала Кубка России в Саранске, а на старте этого сезона попали в число участников контрольных прокатов сборной России в Москве. Фигуристы тренируются в группе Елены Соколовой с момента образования пары – и переходить никуда не собираются.
«Чемпионат» побывал на тренировке группы Соколовой и узнал у специалиста, как сейчас поживают питерские танцы на льду, как её подопечных замотивировала Татьяна Тарасова перед контрольными прокатами и в чём Елена Николаевна очень хорошо понимает Этери Тутберидзе – у них есть кое-что общее в тренерстве и в жизни.
«С приходом Сихарулидзе ситуация с финансированием танцев улучшилась»
– Вроде бы на льду сейчас всего три пары, но за первые полчаса чуть не случилось несколько столкновений: это нормально для танцевальной тренировки?
– Не могу сказать, что это характерно, это больше от невнимательности. Если кто-то катает программу, они знают рисунок друг друга и особенно не сталкиваются. А при раскатке бывает – увлеклись друг другом…
– На соревнованиях замечала такое, когда в разминке стояло много пар.
– Чем опытнее пара, тем меньше возникает таких ситуаций. Никто специально не провоцирует столкновение (улыбается).
– Вы как фигуристка много времени работали в зарубежных ледовых шоу, ездили с гастролями по миру. Можете немного рассказать об этом периоде – возможно, какая-то страна запомнилась больше всего?
– Да, бэкграунд спортивный не такой большой, как хотелось бы, потому что это была другая страна, другое время. Мы тренировались в тот период, когда всё разваливалось в перестроечные годы, не было финансирования, не было катков и условий. Грубо говоря, и страны как таковой не оказалось. Все искали возможности продолжать заниматься любимым делом, именно так я и оказалась в шоу.
Гастролей разных было очень много, как и стран. Самое важное в них – интересные люди, которые дали личностное развитие. Те же хореографы-постановщики в этих шоу, ребята, с которыми вместе катались, партнёрам своим многим очень благодарна.
Какое-то конкретное шоу выделить? Из каждого что-то выносится – или это люди, или место, или сама программа по наполнению, интересная музыка, работа с хореографом. Отмечу работу с Паскуале Камерленго в Германии, неизгладимое впечатление оставило, с английским хореографом Марком Нейлором. На тот момент мы были просто фигуристами, которые катались в шоу, но его жизненная позиция, его юмор, бережное нежное отношение к своим артистам – они дали лично мне большой творческий толчок. Страны теряются, а остаются люди, с которыми работаешь.
– Опыт выступлений в шоу как-то помогает сейчас в работе?
– Он всегда помогает. Это больше не технические, а актёрские, шоу-вещи. Даже не столько обращаемся к нашему времени, а к более современным шоу – тот же Disney on Ice, например. Интересные поддержки, находки, которые потом не берёшь внаглую, а трансформируешь, исходя из возможностей собственных спортсменов. Что-то привносишь, что-то меняешь. Это всегда творческая работа, всё имеет своё начало и продолжение.
Фото: Анастасия Матросова, «Чемпионат»
– Танцы на льду в Петербурге – вид непопулярный, часто приходилось читать, что группа тренируется по ночам и буквально выживает. Сейчас ситуация улучшилась?
– С приходом Антона Тариэльевича [Сихарулидзе] ситуация с финансированием улучшилась. Появились сборы, возможности пошива костюмов – не только для резерва сборной России, но и для сборной города. Появилась возможность получить рабочие ботинки с лезвиями, все инструменты.
То, что льда мало – его сколько ни давай, всё равно будет мало. Спортсмены находятся уже в таком возрасте и опыте, когда нужны в большей степени индивидуальные тренировки, а не групповые. Отработка с конкретным спортсменом какой-то детали, технического шага, хореографической направленности… Конечно, хочется больше индивидуальных занятий.
Три пары – да, хорошо, мы всех видим, у каждого определенный кусок работы с хореографом, со вторым тренером, время на актёрское мастерство. Не могу сказать, что льда много, для танцев 2–2,5 часа – это мало. Здесь у нас старшая группа, а есть ещё младшая, в которой пять пар. Зачастую они выходят вместе кататься. На этой и следующей неделях дали больше часов, потому что уехало синхронное катание на сборы. Мы используем то, что нам дают, по максимуму, и маленьких можно отдельно вывести на лёд. А так в первый час выходит и младшая группа, во второй час уже остаются непосредственно старшие.
– В старшей группе у вас одна пара по взрослым катается?
– Да, и ещё две юниорские пары. В младшей группе два дуэта – первый спортивный разряд, и три пары – второй спортивный.
– Неплохой набор!
– Надо же растить следующее поколение! На достигнутом не останавливаются, всегда должен быть какой-то рост, взгляд в будущее. Тем более маленькие приходят одними и меняются в плане роста и веса, иногда перестают быть фактурными парами, перерастают друг друга. Мы, конечно, тоже обращаем на это внимание.
– В прошлом сезоне Екатерина Миронова и Евгений Устенко выиграли финал Кубка России, сейчас дошли до открытых прокатов сборной – это серьёзный шаг вперёд?
– Очень большой, спасибо федерации, которая дала такую возможность, рассмотрела их как кандидатов. Можно было поучаствовать и в сборах, и выступить на контрольных прокатах, потому что любой спарринг для пары, которая здесь сейчас находится, – это шаг наверх.
– Что нужно ещё ребятам сделать, чтобы на петербургские танцы стали смотреть по-другому?
– Работать нужно (смеётся). Талант есть талант, а роль трудолюбия в прогрессе никто не отменял. Всегда работать, что бы ни происходило – плохое настроение, плохое самочувствие. Если вышел на лёд – работай. Совсем плохо? Тогда лучше не выходить, потому что в наших условиях потерять одну тренировку не так страшно, если ты не находишься в том состоянии, чтобы отработать занятие.
«Москва дала Алёшину больше, чем мог бы дать наш начинающий коллектив»
– К вашей группе в этом году присоединился Кирилл Алёшин. В качестве кого он сейчас работает с ребятами, что шлифует? Возможно, как постановщик себя проявил?
– Что касается постановок, сначала я делаю общую программу, и потом мы разбираем технические детали: что удобно, что неудобно. Если вдруг случается какой-то ступор, то предлагаю Кириллу: «Давай сделаем что-нибудь! Как ты на это смотришь? А на то?». Сейчас он активно работает с постановками для младшей группы, для него это большое подспорье в опыте.
Любая программа для детишек даёт какую-то возможность прогресса уже в работе со старшей группой. Я тоже начинала совсем с детишек, с постановок. С ними присутствует всегда определённая нежность в работе – смотришь, а они с таким восторгом идут на каждый шаг! Со старшими работа другая. «Давайте попробуем так. Что вы хотели бы сделать?» — ребята предлагают: «Нам было бы удобнее пройти в каком-то шаге через вот эту позицию». Находят элемент: «Может быть, это можно куда-то вставить?». Здесь в большей степени выстраивается диалог, а с маленькими – монолог. Кириллу Павловичу нужно учиться и тому, и другому. Но он хороший ученик (улыбается). То, что не увидят мои глаза, заметят его.
– Он у вас как раз в младшей группе и тренировался?
– Да, он был в первом наборе, к которому я пришла работать, когда только-только начинала.
– А затем за нужной партнёршей пришлось уехать в Москву?
– Верно.
Анастасия Скопцова/Кирилл Алёшин
Фото: Александр Сафонов, «Чемпионат»
– Жалко было отпускать талант в другой коллектив?
– На самом деле, не жалко, потому что он прожил определённый опыт, который на тот момент он бы в Питере не получил. Я была начинающим тренером, та группа была у самых истоков нашей работы. Москва на тот момент дала ему намного больше, чем мог бы дать такой начинающий коллектив, как мы. Так что я считаю, что всё случилось в своё время и было абсолютно правильным. Если бы можно было заново это прожить, сделала бы точно так же.
– Катя с Женей, кстати, не раз отмечали ранее, что хотели бы развивать танцы именно здесь, в Петербурге.
– Так и есть. Были разные предложения, но они не хотят. Причём это желание не только у старших есть, но и у юниоров тоже – хотят кататься за свой город. Не знаю, привязанность это к Петербургу или к нам, но мы благодарны им за такой выбор. Они с нами, мы работаем вместе и пытаемся что-то изменить в этом мире в лучшую сторону.
– Кто ещё сейчас работает с вашей командой?
– На данный момент с ребятами работает специалист по бальным танцам – Герман Зернов, он действующий спортсмен в своём виде. На постоянной основе с группой работает балетный хореограф Дмитрий Болтунов. У ребят есть ОФП и занятия по актёрскому мастерству. Также мы работаем с техническими специалистами федерации, приглашаем их, чтобы посмотрели на постановки и проверили уровни, где-то подсказали удобные ходы, оценили танцы и техническую готовность ребят. Иностранные специалисты тоже всегда участвовали в подготовке.
– Я читала, что ребята раньше ездили на семинары в Оберстдорф и работали также с итальянскими тренерами.
– Любое общение с другими парами из разных стран и коллективов – это только в плюс. Кто-то лучше, кто-то хуже, но всегда есть на кого посмотреть и кому показать себя. Соответственно, тренеры, которые работают в том же Оберстдорфе – это специалисты мирового уровня, представители технического комитета ISU. Это всегда идёт на пользу. Любой настоящий специалист в своём деле только помогает нашей работе.
– В этом году в связи с отстранением было невозможно выехать куда-то на сборы или семинары, но, как я знаю, вы продолжили сотрудничество с иностранными специалистами. Как это удалось осуществить?
– Общались с Маттео Занни по видеосвязи. Возможно, не так, как хотелось бы, но хотя бы какое-то участие в работе с ребятами он принял.
– Кому вообще пришла идея о занятиях по видео? Сложно ли было ребятам что-то усваивать?
– Это было общим решением. Не мы одни пользуемся онлайн-связью в таких постановочных моментах – ребята из основной сборной, одиночники, парники имели такую возможность. Мы попробовали и посмотрели, насколько удобно сотрудничать в таком формате. Конечно, это не живое общение, теряется очень много информации, снижается скорость работы. Нам удалось поработать онлайн, но, конечно, не так, как можно было бы сделать это вживую.
Когда работаешь вживую, это же не только шаги, «руки-ноги и поехали», это и определённая энергетика. Всё равно в момент постановки у тебя находятся другие спортсмены, другие пары на льду. «Выпендрёж» друг перед другом – «А я вот так могу, этак могу, а вы так можете?» — в немом тренировочном соперничестве всегда тоже положительно сказывается, потому что развивает какие-то вещи. Кто-то, кто постеснительнее, пытается из себя вытащить больше, чем обычно.
– Получается, вы ставили камеру прямо на катке, созванивались и работали?
– Да. Это как в шахматах – сеанс одновременной игры (смеётся).
«Очень хорошо понимаю Тутберидзе, работать с собственным ребенком – непростой труд»
– В последние несколько сезонов Миронова/Устенко выделялись среди других пар необычным музыкальным выбором – танцы под Мэрилина Мэнсона, «Голодные игры». Это идёт от самих ребят?
– Это наше общее. Что-то они предлагают, и мы одобряем, что-то мы предлагаем – и им это нравится или не нравится. Никакого насилия над личностью. «Катаем вот это» – такого никогда не было ни с юниорами, ни со взрослыми. Всегда идёт диалог.
Когда мы изначально думаем, что ставить, в какую тему идти, то стараемся брать музыку, которую ещё никто не использовал. Чтобы был какой-то интерес, чтобы не повторяться, развить какую-то другую идею. Учитывая наши возможности не такого длительного нахождения на льду, чтобы технически каждую деталь вычистить, стараемся брать каким-то индивидуальным стилем. Надеюсь, что не только у Кати с Женей, но и у других пар это будет получаться. В развитии вперёд шагнули не только они. Катю с Женей видно, потому что они по взрослым катаются, а юниоры тоже тянутся за ними и прогрессируют. Гонят друг друга вперёд.
Екатерина Миронова/Евгений Устенко
Фото: Александр Сафонов, «Чемпионат»
– В этом году ребята исполняют произвольный танец под музыку из фильма «Дюна». Кто предложил такой вариант?
– Предложила Катя, Женя одобрил. Мы подумали, что это будет непросто, но свежо, ново и интересно. Мы тщательно отслеживали, чтобы больше никто не взял эту музыку, чтобы никто не пошёл в эту идею. Фильм и книга очень сложные, много разных сюжетных линий… Мы немного упростили это всё и взяли линию двух главных персонажей, его мысли, его сны и девушку как образ из его снов. Можно было, конечно, навернуть что-то более сложное, но для этого мало двух человек.
– И четырёх минут танца.
– Однозначно. Сейчас пытаемся уместиться в 4.10, что тоже очень непросто. «Хочется вот это показать», «Давайте ещё вот это», «И вот это ещё не поставили». После прокатов ещё поработали с этой программой. Мне не хватило каких-то украшений в том, что я увидела, не хватило хореографических вещей. Занимаемся сейчас усложнениями и дополнениями.
– На сборах в Новогорске постановки смотрела Татьяна Анатольевна Тарасова. Если не секрет, что она сказала ребятам после?
– Татьяна Анатольевна дала положительные комментарии по работе на льду, по тому, как они выглядят, по программам. Естественно, уточнила, где она бы хотела увидеть ещё что-нибудь, высказала своё мнение, которое мы учли и сейчас отрабатываем. Всегда приятно, когда Татьяна Анатольевна говорит хотя бы пару важных для спортсменов слов, они могут и поддержать, и мотивировать. Это мэтр, как по-другому? У нас не так много великих людей в фигурном катании, которые одним словом могли бы поставить тебя на определённую мотивационную сторону.
– Этери Тутберидзе отмечала, что не смогла тренировать собственную дочь, Диану Дэвис – слишком много эмоций, сложно было разделять личное и рабочее. У вас ситуация схожая – всю карьеру Катя занимается под вашим руководством. Возникали ли когда-то подобные ситуации, сложности?
– А как иначе? Это всё-таки дочка в первую очередь, а во вторую очередь спортсменка. Конечно, до сих пор непросто разделять это, но сейчас стало лучше. Они уже стали взрослее и понимают, что они от себя хотят. Очень хорошо понимаю Этери Георгиевну и все её ощущения, поскольку это действительно непростой труд – работать с собственным ребёнком. Потому что «Как это – ты не можешь сделать?», «Как это – у тебя плохое настроение?». Я стараюсь от этого абстрагироваться и относиться к ней, как к остальным ребятам. Где-то получается, где-то эмоции захлёстывают, но я стараюсь не показывать их.
Когда у меня возникает такое состояние, я могу их просто передать Кириллу или хореографу и погасить эмоции в работе с другими спортсменами. Но я не одна такой тренер, у которого катается ребенок. В нашей академии Владислав Владимиров тоже работает с парой, в которой катается его собственный сын (Илья Владимиров. — Прим. «Чемпионата»). Так что всех родителей очень хорошо понимаю.
Екатерина Миронова/Евгений Устенко
Фото: Дмитрий Голубович, «Чемпионат»
– Катя с детства занималась именно танцами на льду, а не приходила в этот вид из одиночного, как делают практически все. Какие плюсы у такого подхода?
– С Катей вообще всё очень непонятно было в детстве. Фигурное катание не было для неё самоцелью, наверное, мы пошли по самой простой дороге. В один из дней она просто сказала: «Я хочу с тобой на каток». На тот момент ей было уже почти семь лет. До этого она покаталась сезон в 3–3,5 года, потом сказала, что ей неинтересно. Тогда я каталась в шоу, и она поехала со мной. Она находилась в той же обстановке фигурнокатательной, но не как спортсменка. Когда я вернулась в Россию и начала работать, она захотела покататься. И затянуло. Но она никогда не планировала какой-то серьёзной карьеры до определённого возраста – до 14 лет. Потом переключилась.
Не могу сказать, что мы как-то заставляли её или давили, всё пошло естественной тропой. Мы в один момент её поддержали, это было её собственным желанием.
– По ребятам видно, как у них горят глаза в работе.
– Дай-то Бог, чтобы так было долго, учитывая все непростые ситуации (улыбается).
– Сейчас у ваших фигуристов нет проблем с мотивацией?
– Не могу сказать, что есть. Всегда хочется большего, оказаться выше, сделать более широкий шаг вперёд и наверх. Не всегда это удаётся, и тогда есть какие-то расстройства: «Ну почему я это сорвал? Почему здесь не получилось?». Такие моменты есть в карьере любого спортсмена – не только фигуриста и не только в нынешнее время. Будем надеяться, что мотивация и не пропадёт. Конечно, хочется международных стартов, но не в качестве того, чтобы куда-то выехать, а в качестве того, чтобы просто помериться силами с соперниками вживую, а не заочно смотреть баллы. Ну и, конечно, ребята общаются, дружат, им этого общения не хватает.
«Уверена, что 95 процентов зарубежного тренерского состава смотрели наши прокаты»
– Ориентируетесь ли вы в работе на кого-то из мировых лидеров? Ранее вы к числу любимых пар относили Мэдисон Хаббелл/Закари Донохью, к примеру.
– Я, наверное, любитель в большей степени мощного катания. Чтобы в паре и девушка умела мощно кататься, и партнёр ей соответствовал. Когда катят двое, когда вместе они прорабатывают каждый свой толчок – это сильно, харизматично смотрится.
На такие мощные ноги можно надеть больше интересной хореографии, чем когда мальчик просто переставляет девочку с места на место. Мальчик тоже устает, соответственно, теряется что-то. Когда кусками катаешь танец на тренировке – это одно, а когда начинаешь собирать всё вместе, то такие программы начинают проседать к концу. И если была какая-то сюжетная линия, она постепенно исчезает за усталостью.
Очень нравятся Лоранс Фурнье-Бодри/Николай Соренсен – очень интересные постановки. Многие говорят о том, что Николай технически слабее, но за их харизмой этого не видно. Когда технические специалисты смотрят в ноги, они видят определённые вещи, но если смотреть как зрителю – у них крутые постановки, они сами очень харизматичные ребята.
Фото: Joosep Martinson/Getty Images
Мне нравятся как работают чехи, которые тренируются в Италии – брат и сестра Ташлеры, брат и сестра Мражеки. Они как раз выиграли очередной этап недавно и отобрались в финал Гран-при среди юниоров. Знаю, как ребята работают на тренировках, знаю их подход к занятиям, знаю, с какими тяжёлыми нагрузками они справляются, в этом случае им нужно отдать должное. Это пахота, которую бы я хотела видеть у своих ребят. Но мы, к сожалению, разнимся в количестве ледового времени. У них от шести до девяти часов в день, у нас – 2–2,5, в лучшие дни – три. Чтобы отпахать шесть часов на льду, нужна определённая привычка. Когда постоянно короткие тренировки, спортсмены не готовы выходить ещё на два с половиной лишних часа, которые могут внезапно свалиться. К этому моменту спортсмены уже выжаты, поскольку не привыкли столько времени находиться на льду.
– Катерина и Даниэль сейчас вышли в лидеры по сезону среди юниоров.
– По сравнению с прошлым годом, когда мы приезжали к ним на сборы, ребята очень сильно прибавили. Они и на тот момент не были слабыми, но сейчас прибавили и в уверенности. Какие-то элементы в прошлом году у них были срывные, а сейчас они просто прут напрямую. Видна и их работа, и работа тренерского коллектива.
Ещё понравилась юниорская пара, которая тренируется у Ростислава Синицына: Гримм/Савицкий. Видно, что ребята спрогрессировали.
– За международным сезоном продолжаете активно следить?
– Конечно. Мало того, что продолжаю следить, также общаюсь много с кем из тренерского состава. Хорошее отношение никто не отменял. Если мы общались много лет на протяжении тренерской карьеры и ранее, то так и остались в контакте. Спорт вне политики.
И они за нами следят. Я уверена, что 95 процентов зарубежного тренерского состава смотрели наши прокаты. И не только взрослые, но и юниорские, потому что их транслировали в Сети. Они пристально следят и за постановками, и за внутренними стартами, как было в прошлом, позапрошлом году. Нет такого, что кто-то выпадает, все в курсе, у кого как дела и кто на каком уровне находится.