Нина Алексеевна Жук, супруга легендарного тренера Станислава Жука, – первая в истории СССР фигуристка, которой удалось стать призёром чемпионата Европы. О том, как она пришла в фигурное катание, как выступала в паре с мужем, как первой в мире решилась на поддержку на одной руке, знают, наверное, многие. Но как ей пришлось выживать во время войны и первые послевоенные годы, Нина Алексеевна предпочитала не рассказывать – слишком тяжёлые воспоминания. В День Победы 9 мая она сделала исключение для «Чемпионата».
«При звуке сирены брат хватал меня за руку и вёл в убежище»
«Перед войной, в 1940-м, умерла мама, Вера Павловна. Некоторое время мы с братом Володей жили с папой, а потом с нами стала жить приёмная мама, Евдокия Николаевна. Я её совершенно не знала, да и папа, по-моему, тоже. Соседи потом мне рассказывали, что я бегала по двору и говорила, что у меня скоро будет новая мама. Я не могла тогда до конца осознать, что мамы больше не будет рядом. Мы каждое лето ездили к бабушке в деревню Савино, недалеко от Углича в Ярославской области, и готовились поехать в 1941-м. Тётя, родная сестра скончавшейся мамы, должна была увезти нас туда. Но помешала война.
Я на самом деле не очень понимала, что это такое. Тогда мне было шесть лет, а в то время дети этого возраста сильно отличались от тех, которым сейчас по шесть. Но я видела, как переживал папа. Он не был военным, но с началом войны его призвали рядовым в войска ПВО. В памяти отложилось, как во время войны мимо дома постоянно проносились стратостаты, которые поднимались в воздух и преграждали путь немецким самолётам.
Помню громкие сирены, которые раздавались при очередном налёте. И помню, как брат хватал меня за руку и мы бежали в соседний дом, под которым было оборудовано бомбоубежище. Брат был старше меня на пять лет и следил за мной. Мы жили в коммунальной квартире вместе ещё с тремя семьями, и все были очень дружны. Когда раздавались сигналы сирены, взрослые, которые были дома, собирали детей и вели в укрытие или самые старшие дети это делали.
Так было почти каждый день, с какими-то перерывами. Папа служил, приёмная мама работала кондуктором, пока ходили трамваи. Не знаю, что мы ели в то время, но были какие-то смутные воспоминания, что чаще всего папа приносил какие-то продукты – видимо, свой солдатский паёк. Мама зарабатывала какие-то деньги, и на них можно было что-то купить.
«Папа пошёл на службу и не вернулся»
А в 1942-м папа пошёл на службу и не вернулся. Он же ночевал дома, а ранним утром, когда все ещё спали, уходил. Однажды утром он ушёл и пропал. На службу не дошёл, домой не вернулся. Через некоторое время мы получили извещение, что папа умер. Без каких-либо подробностей. В дальнейшем это серьёзно сказалось на моей судьбе. Видимо, он попал под бомбёжку. Совсем недавно мой троюродный брат нашёл в одном журнале сообщение, что Бакушев Алексей Петрович скончался от ран. Но тогда нам просто сообщили, что его больше нет.
Мы с братом остались жить с приёмной мамой. Не могу сказать точно, сколько времени это продолжалось, но в итоге нас эвакуировали. Тогда, видимо, из Ленинграда в первую очередь вывозили детей. Ещё можно было уехать на поезде – с пересадками, но всё равно. В памяти отложилось, как детей прямо в окна запихивали, словно вещи, лишь бы они покинули город. Сестра моей родной мамы сумела вывезти из Ленинграда своих троих детей и нас с братом. Мы с Володей добрались до Савино, до бабушки, у которой и жили до окончания войны.
«Ходила босиком по 16 км, чтобы продать ягоды и грибы»
Было очень тяжело. У бабушки вскоре отнялись ноги, она не могла ходить. У неё не было ни скотины, ни птицы – только огород. Вот этим огородом мы и жили. Володя копал, сажал картошку, делал грядки, я помогала ему чем могла.
Рядом был лес, и там можно было собрать грибы и ягоды. Прекрасно помню, как собирала корзинки и шла с ними до Углича — 16 километров босиком. Приходила на рынок и продавала эти грибы с ягодами. Лишь бы получить хоть какие-то деньги, на которые можно было купить другие продукты. Страшно мне не было. Люди тогда были другие, никому и в голову не приходило сделать что-то плохое маленькой девчонке.
Рядом был лес, и там можно было собрать грибы и ягоды. Прекрасно помню, как собирала корзинки и шла с ними до Углича — 16 километров босиком
Известие об окончании войны дошло до нашей деревни по каким-то слухам. Не уверена, что это было 9 мая 1945 года. Все жители бежали на вершину холма – самую высокую часть деревни — и там делились своей радостью. Почти сразу после окончания войны я вернулась в Ленинград вместе с тётей и её детьми, а брат остался с бабушкой – нужно было за ней ухаживать. После её смерти Володю забрали в армию, и в Ленинград он вернулся через несколько лет после меня.
«Военную пенсию мне не дали, жила на 12 рублей»
Я вновь вернулась в коммуналку, где жила до войны и в первые годы войны. Приёмная мама вернулась на работу кондуктором и меня воспитывала. Только после войны я назвала Евдокию Николаевну мамой. Я ей очень благодарна за всё, ведь она могла не брать меня к себе. Но у неё даже и мыслей таких не было. Умерла она довольно рано, в 1949-м. Мне тогда было всего 14 лет, я оканчивала «семилетку», и с того момента я жила одна.
Мне назначили пенсию — 12 рублей, как потерявшей кормильцев. Военную пенсию не дали, так как смерть отца не была оформлена должным образом
Мне назначили пенсию — 12 рублей, как потерявшей кормильцев. Военную пенсию не дали, так как смерть отца не была оформлена должным образом. В документах не было сказано, что он погиб при исполнении военного долга. Это потом уже выяснилось, а тогда его не признали убитым на службе. Спасибо соседям по коммуналке, которые решили мне помогать, чем могли.
Они не брали с меня деньги за коммунальные услуги, электричество, оплачивали сами. Одна из соседок, Варвара Арсентьевна, которая преподавала политэкономию в каком-то институте, порекомендовала мне поступить в педагогическое училище физического воспитания. Я последовала её совету, а потом она ещё и похлопотала, чтобы денег за обучение с меня там не брали. Так что в спорт я попала благодаря соседке.
«Иногда вспоминаю, через что прошла, – и мурашки по коже»
В училище я много занималась спортивной гимнастикой – ходила в секцию. А тогда женская гимнастика была похожа на мужскую, мы выполняли упражнения на кольцах, на параллельных брусьях, прыжки через стол. У меня получалось, выступала на чемпионате Ленинграда по гимнастике, мне даже присвоили первый разряд. Но однажды в училище пришёл тренер по фигурному катанию — Сергей Логинов — и объявил, что «Динамо» проводит набор учеников.
Военные годы мне не снятся, но я часто вспоминаю, через что пришлось пройти, – и до сих пор мурашки по коже, становится не по себе
Я рискнула и записалась в секцию, где со мной стал заниматься Пётр Орлов. Он помогал мне во всём. Первую спортивную стипендию за успехи – 120 рублей – я получила только благодаря ему. Говорить о стипендии никому было нельзя, ведь тогда меня могли посчитать профессионалом и не допускать на соревнования. Он же поставил нас в пару со Станиславом Жуком…
Военные годы мне не снятся, но я часто вспоминаю, через что пришлось пройти, – и до сих пор мурашки по коже, становится не по себе. Потому и не рассказывала об этом, воспоминания страшные».