В середине ноября в продажу должна поступить впервые переведённая на русский автобиография легендарного Энцо Феррари — «Мои ужасные радости. История моей жизни». С разрешения издательства АСТ мы приводим фрагмент книги, посвящённый воспоминаниям Коммендаторе о пятикратном чемпионе мира Хуане Мануэле Фанхио, выступавшем за «Феррари» в сезоне-1956 Формулы-1.
***
Одним из главных пилотов-мастеров традиционно считается Мануэль Фанхио. В величии его как гонщика никто не сомневается, однако мнения о нëм как о человеке довольно противоречивы. Мы познакомились весной 1949 года на автодроме Модены. Кроме него, на трассе тренировались и другие гонщики, но, понаблюдав пару кругов за Мануэлем, я не смог оторвать от него взгляда. У Фанхио был особенный стиль — он единственный выходил из поворотов, не задевая защитные тюки соломы, сложенные на внешнем радиусе. Хм, подумал я, а этот аргентинец хорош! Выходит из поворота на центр трассы. Потом Фанхио заглянул в мою «Скудерию» вместе с чиновником из Аргентинского автомобильного клуба. Мы проговорили долго. Правда, не с Фанхио, потому что сам он сказал не больше 10 слов. Мне стало любопытно: он молчит, потому что застенчив, хитёр или просто не слишком умен? Непонятно. Мануэль старался не встречаться со мной взглядом, отвечал односложно, металлическим голосом и с легкостью позволял другим говорить за себя.
С его губ не сходила странная косая ухмылка, из-за которой по выражению лица Мануэля невозможно было что-либо понять. После той встречи я подумал: в следующем году Фанхио станет чемпионом мира, а ещё — чтобы его раскусить, мне потребуется время. И в том, и в другом я ошибся. Чемпионат мира Мануэль выиграл не в 1950-м, когда был учрежден чемпионат мира Формулы-1, а через два года после моего пророчества. А понять его как человека я и вовсе не сумел. Следующие наши беседы ничем не отличались от первой: он продолжал избегать моего взгляда, отвечал все так же загадочно и всё таким же металлическим голосом, а диалог обычно вёл кто-нибудь из сопровождающих.
Да, я так и не смог разгадать Фанхио, как ни старался. Но гонщиком он был выдающимся, не поспоришь. Мануэль обладал превосходным видением гонки и поистине уникальным балансом всех необходимых пилоту качеств, гоночным интеллектом и редкой уверенностью в себе. Лучше всего это продемонстрирует эпизод, который кажется мне очень характерным, хотя, возможно, немногие обратили на него внимание. В июне 1949 года Фанхио участвовал в Гран-при Монцы на «Феррари», которую я передал аргентинской команде. Надо сказать, что автодром в Монце перестраивал мой друг Луиджи Бертетт. Фанхио захватил лидерство со старта, а за ним на «Феррари» шли Аскари, Виллорези, Бонетто и Кортезе. С каждым кругом его преимущество всё увеличивалось, но ближе к концу гонки Мануэль стал сбрасывать скорость, давая возможность преследователям приблизиться. Что же произошло? Озадаченный механик Амедео Биньями, который после Нуволари и Варци стал работать с Фанхио, схватил колесо и свинцовый молоток и хотел дать знак Мануэлю остановиться, сделав вид, что ему понадобился ремонт. Преданный Амедео не сомневался — лучше капитулировать из-за форс-мажора, чем быть обыгранным на самой ленточке. В боксах был и я — в те годы я ещё ходил на гонки. И заметил, что́ хотел сделать Биньями. Не укрылось от меня и другое: пристальный взгляд Фанхио на приборную панель при каждом прохождении прямой перед боксами. Видимо, температура масла поднялась выше, чем нужно. Фанхио боялся, что машина заглохнет прямо на финише, и сбросил скорость, чтобы масло немного остыло. Поэтому я попросил Биньями не подавать сигналов своему пилоту. Но он не верил, что я прав. Наконец, на следующем круге Фанхио снова прибавил газу и победил. Биньями посмотрел на меня, улыбнулся и, победно поднимая руки, радостно побежал встречать своего «хозяина» после круга почета. Фанхио подтвердил мои догадки: температура масла подскочила до 130°. Всё стало понятно, кроме того, почему другие пилоты «Феррари» жалуются, что машина Фанхио быстрее, чем у них.
Однако в день своего ухода из спорта пятикратный чемпион мира Фанхио забыл и об этом, и о многом другом. Он написал мемуары, в которых перед нами предстал совершенно иной Фанхио. Вот только аргентинец в середине книги использовал чужое перо, чтобы высказаться и бросить наивные и то же время смелые обвинения. Это в его стиле. Но я на провокации не поддался. Нет сомнений, что кто-то использовал Фанхио после того, как сам Мануэль использовал этих людей для написания текста. Я понимал: шумиха, которую поднимет мой ответ, послужит только лишней рекламой книги, что, очевидно, и было целью всех этих заявлений.
В 1956 году Мануэль Фанхио гонялся за «Феррари». На счету аргентинца, к тому времени уже трёхкратного чемпиона мира, было шесть побед в 15 гонках, четыре вторых места, два четвертых и три схода. Сезон-1956 он закончил на первой строчке в четвёртый раз в жизни. Но, если верить его мемуарам, 1956 год был «криминальным» — полным предательств, саботажа, обманов и махинаций с одной-единственной целью — сжить аргентинца со свету. Кто же стоял за всеми этими злодеяниями? Энцо Феррари, то есть владелец команды, за которую Мануэль и выступал.
Хуан Мануэль Фанхио в составе «Феррари»
Фото: Stanley Sherman/Getty Images
Действие первое: саботаж на «Милле Милья». Фанхио становится четвертым. Читателям он объясняет это так: кабина моей «Феррари» была наполовину залита водой, потому что струи дождя попадали внутрь через два отверстия, просверленные для охлаждения тормозов. Намёк очевиден: инженеры «Феррари» разработали эти отверстия специально — не для того, чтобы охладить тормоза, а чтобы напакостить пилоту. Или: механики «Феррари» знали, что в день гонки будет дождь, и решили устроить ловушку, тщательно рассчитав (с помощью тестов с водными насосами и поливалками), чтобы вода попадала точно на место водителя. Только он кое о чëм забыл: те же самые проклятые дыры не помешали Кастеллотти победить.
Действие второе: Гран-при Бельгии. Фанхио лидирует, но вдруг машина его подводит. В боксах выясняется, что дифференциал сильно перегрелся, возможно, из-за нехватки масла. Он отправляется на трассу, проезжает все 14 километров и ищет пятна масла на асфальте, но трек совершенно чистый! Вывод очевиден: саботаж, ему недолили масла в мост. Нет, чемпион мира не задается вопросом, как он умудрился на протяжении 21 круга (до того как начались неполадки) лидировать, ехать на полном ходу, если в мосту не было масла… Но это не всё. Из Маранелло мы отправили ему новый болид, о чëм Фанхио деликатно умолчал в своей книге. Он, охваченный подозрениями в наш адрес, протестировал его и отдал Коллинзу, потребовав взамен старую машину британца. А Питер на этой самой машине, которая не пришлась по душе Фанхио, выиграл Гран-при.
Хуан Мануэль Фанхио после победы на Гран-при Великобритании 1956 года
Фото: George Stroud/Getty Images
Действие третье, не менее ошеломляющее: гонка в Реймсе. На 40-м круге — как видите, всё спланировано до мелочей — бензиновые брызги летят Фанхио в лицо. Он заезжает в боксы. Оказывается, в трубке манометра давления топлива открылось отверстие. Ремонт занимает минуту. Фанхио становится четвёртым в турнирной таблице. Разумеется, кто-то специально проколол трубку, чтобы в определенный момент — как раз после первой половины гонки, когда времени отыграть отставание остаётся мало — брызги попали прямо в лицо пилота! При этом направление воздушных вихрей в салоне тоже было просчитано! Так и решил Фанхио.
Неудивительно, что чемпиону мира пришлось обратиться к неврологу, который диагностировал у него реактивный невроз, вызванный «повышенной тревожностью и эмоциональным переутомлением». Но почему же Энцо Феррари, этот Ришелье автоспорта, вынашивает столь коварные замыслы, чтобы испортить гонку лидеру своей команды, чемпиону мира? Фанхио знает ответ: во-первых, Феррари хочет доказать, что его машины выиграют, даже если пилотировать их будет не чемпион мира. А во-вторых, Феррари хочет, чтобы чемпионом мира стал Питер Коллинз, так как это позволит выйти на английский рынок — аргентинский в тот момент закрыт для импорта.
Энцо Феррари в 1950-х
Фото: Keystone/Getty Images
Отвечать на эти безумные инсинуации по поводу моего макиавеллевского плана я не буду просто потому, что не хочу становиться предметом насмешек, но по второму пункту не могу не высказаться. Точнее, напомню про три эпизода. В том же сезоне-1956 Фанхио выиграл Гран-при Аргентины благодаря тому, что Муссо отдал ему свою машину. На Гран-при Монако Мануэль стал жаловаться на работу подвески, взял автомобиль Коллинза и пришёл к финишу вторым. На Гран-при Монцы он снова воспользовался «Феррари» Коллинза — хотя британец на тот момент лидировал — и завоевал титул.
Для победы Фанхио своими результатами пожертвовали и Муссо, и Коллинз. Конечно, с моего согласия. Если бы британец дважды не давал Мануэлю свой автомобиль, то чемпионом мира в тот год — и заслуженно — стал бы он сам! И Муссо, и Коллинз погибли, так и не осуществив свою мечту. По моему мнению, довольно смело и цинично называть себя «изгоем «Феррари», как делает это Фанхио, и забывать о жертве своих товарищей по команде.
Что мне сказать? Фанхио был великим пилотом, страдающим манией преследования. И подозрения он питал не только в отношении меня. Вспомните, что он говорил: мол, в одной из гонок Виллорези намеренно уводил машину в занос, чтобы сбить Фанхио и расчистить путь к победе своему другу Аскари. В следующий раз Мануэль обвинил механиков «Альфы» в том, что они не долили ему бензина, чтобы он не смог обыграть Нино Фарину. Неудачи в других гонках — на «Нюрбургринге», в Сильверстоуне — Мануэль оправдывает плохой настройкой машины.
В своей мании преследования он наконец доходит до абсурда: накануне Гран-при Монако 1957 года, по словам Фанхио, ему в отель доставили надушенную визитку с ключом от номера «восхитительной парижской киноактрисы, безумно популярной в данный момент». Он не поддается искушению, ложится спать и на следующий день побеждает. Замечательно, прекрасный поступок чемпиона, который, как всем известно, отличается кристальной честностью и неподкупностью. Но, разумеется, Фанхио сразу же понимает: это был коварный план его недоброжелателей! Он думает об этом, говорит и пишет; точнее, заставляет других писать, как всегда и делал. В том году он участвовал в гонках на «Мазерати», и фактически единственным его соперником была «Феррари». Сразу ясно, кто мог придумать все эти гнусные махинации…
Хуан Мануэль Фанхио за рулём «Феррари»
Фото: Evening Standard/Getty Images
Странный человек. На некоторые из его обвинений я в этой книге должен был ответить, однако делаю это с улыбкой, не тая обиды. И несмотря ни на что, по-прежнему считаю его великим гонщиком. Честно говоря, я сильно сомневаюсь, появится ли в «Феррари» ещё один пилот, который отличался бы такой фантастической стабильностью.
Мануэль никогда не стремился хранить верность одной команде. Прекрасно осознавая, насколько он талантлив, Фанхио часто менял их в надежде иметь на каждый сезон лучшую машину из возможных, и это позволило ему одержать много славных побед. Мануэль всегда ставил свой эгоизм — законный, естественный — выше, чем преданность, которая заставляла других гонщиков оставаться с командой и в хорошие, и в плохие времена. Кроме того, если гонка не получалась, Фанхио не сдавался и продолжал бороться — хотя бы за то, чтобы просто финишировать и получить хоть какие-нибудь очки.
Мы снова встретились с ним в 1968 году. Он приехал ко мне как организатор новой Temporada Argentina (чемпионата Аргентины для машин Формулы-2. — Прим. ред.), от имени YPF — аргентинского аналога итальянского [нефтяного] гиганта Agip. А еще предложил мне опробовать новую машину, «Турин», с которой аргентинцы пытались вернуться в автоспорт в качестве производителей, возрождая славные начинания 1950-х. Название («Турин») ей дали в честь Пининфарины, разработавшего дизайн. Мы позавтракали, а потом он отвёл меня в сторонку и сказал: «Я больше не женат и всё вижу в ином — совсем ином — свете, чем много лет назад».
Чтобы произнести эти слова, нужно большое мужество. Фанхио проявил благородство, и мне было приятно сознавать, что мы снова стали друзьями.
