Для любителей автоспорта Николай Фоменко в первую очередь не музыкант, шоумен или телеведущий, а бывший туринговый гонщик и экс-директор по инжинирингу команды Формулы-1 «Маруся». История российской команды Ф-1 подошла к концу ещё в 2014 году, но с тех пор Николай подробно не комментировал обстоятельства жизни и смерти своего формулического проекта.
Возможность поговорить представилась благодаря новому шоу на НТВ под названием «Россия рулит!», которое выйдет в эфир 28 сентября. Фактически это конкурс на звание лучшего водителя страны. На отборочном этапе участники покажут домашние заготовки. Те, кто впечатлит жюри в лице Фоменко, знаменитого гонщика Виталия Петрова и известного автомобильного эксперта Михаила Горбачёва, пройдут дальше и попробуют справиться с испытаниями от экспертов проекта. Фоменко при этом совмещает сразу две роли: он и член жюри, и один из ведущих шоу вместе с актрисой Полиной Максимовой. Наш разговор мы начали с будущего шоу, но довольно стремительно переключились на тему Формулы-1.
«У нас очень креативные люди»
— Николай, о чём проект «Россия рулит!», в котором вы стали ведущим?
— Прежде всего хочу сказать, что для телевидения это первое подобное шоу, оригинальный формат, который потом будет продаваться по всему миру. Это очень важный проект, потому что он поможет донести до людей, что машина — это чувство ответственности, что здесь самое главное безопасность. У нас был огромный кастинг, в котором участвовали самые обычные люди и показывали, какие трюки они умеют делать с машиной. Из них были отобраны единицы. «Россия рулит!» — это большой и серьёзный шаг вперёд. Наш проект не про спорт. Это шоу талантов. Оно про находчивость, фантазию и удивительную импровизацию.
Знаете, у нас очень креативные люди. Мало в каком государстве есть люди, которые просто прицепят клюшку к багажнику и, вращаясь в дрифте, забьют шайбу в ворота, или въедут по вертикальной стене на 6,5 метров только для того, чтобы лопнуть воздушные шарики.
Все члены жюри иногда пробуют сами выполнять какие-то трюки, но раскрывать подробности не буду, сами всё увидите в эфире НТВ. Это всё очень непросто и даже у нас зачастую это не получается несмотря на то, что мы профессионалы. Уж поверьте мне, будет на что посмотреть.
— У вас уже появились личные фавориты?
— Пока нет. С каждым съёмочным днём обороты всё круче и круче. Мы с Виталием и Михаилом как члены жюри и я как ведущий, честно говоря, не знаем, что нас ждёт. В этом и есть главная загвоздка. Вот если бы мы заранее всё знали, сами выбирали участников для проекта – это одно. Но мы же не участвовали в отборе, и прямо сейчас, на поле, смотрим на всё это. И я верю, что впереди будет много разного и интересного.
— А кого вы видите победителем нового шоу? Это должен быть лучший водитель, гонщик, каскадёр или кто?
— Мужчина или женщина. Милый и обаятельный человек, который понимает, что одно дело – экстремальное вождение автомобиля в закрытом специально подготовленном помещении, а другое – езда по дорогам общего пользования, которая требует совсем другой культуры. А нам этой культуры не хватает. Поэтому я бы хотел, чтобы победителем стал человек в хорошем смысле «культурологический».
Это видео можно посмотреть на «Чемпионате»
«Как виртуальный секс может быть похож на реальный?»
— Сейчас и в автоспорте пытаются найти новых пилотов в телевизионных проектах или на основе отборов из числа киберспортсменов. Реально так найти новую звезду?
— Нет-нет-нет, ну что вы. Это безумие. Все эти компьютерные симуляторы – это другая история. У них своя жизнь. Я как человек пожилой, честно говоря, не знаю, как виртуальный секс может быть похож на нормальный! То же самое и в автоспорте. В любом виде спорта важно пройти длинный путь от начала и до конца. Не просто научиться ездить. Важно балансировать внутри своей нервной системы, уметь собирать и разбирать свой организм во время гонки настолько круто, чтобы он шёл только в гору и успешно боролся с противниками. Здесь миллион разных вещей! Не бывает так – закурил, выпил, потрогал девушку и потом приехал первым.
— В 70-е годы так и было.
— Тогда выступали люди другого заряда, выигравшие Вторую мировую войну. Другая была жизнь. Когда ты недоедаешь, когда непросто достать еду, одежду и всё остальное… Это были люди с обветренными скулами — жёсткие по характеру. Конечно, тогда автоспорт был другим.
Последнее «то» поколение – это Баррикелло, Култхард, Шумахер, ещё остающийся Райкконен. Я считаю, тот же Льюис уже не перестроится. Вот сейчас сделают новые технические требования к 2021 году, и я не очень верю, что Хэмилтон будет способен справляться с машиной при меньшей аэродинамической загрузке — пусть даже с мощным двигателем. За годы приходит другой опыт. Льюис уже не помнит себя в старой Формуле-3 – той, когда они в Макао бились насмерть.
К сожалению, этот старый дух уходит и из GT. Не очень ясно – в чём тогда смысл этих гонок для людей? В плане технологий всё ясно: гонки двигают вперёд прогресс обычных транспортных средств. Но в «человеческом» смысле остаётся совсем мало видов спорта, где яйца играют по-прежнему серьёзную роль. Горные лыжи и мотогонки — последние.
Я считаю, сегодняшняя история с толерантностью полностью отрицает борьбу как таковую. Зачем бороться на гоночном треке, если это не борьба за выживание, за существование и так далее? Это нас немножко ослабляет. Клыки стираются, копчик исчезает. И превращается всё в амёбу. Знаете, как в мультике «ВАЛЛ-И», где показаны толстые люди, которых возят. Вот это наше будущее. Вот такая Формула-1.
— Нынешний автоспорт слишком безопасен?
— Да. «Гало» — это просто смешно. Ещё когда я был в Формуле-1, то любое наше совещание начиналось с одной и той же темы: «Ну, пора вносить в ФИА требование убрать из машины гонщиков и колёса. Нам, инженерам, мешают две эти вещи». Конечно, это были шутки, но с долей правды.
Это видео можно посмотреть на «Чемпионате»
«Газ – и всё, бум, глаза выпали»
— Как вам правила Формулы-1, запрещающие смещаться на торможении или обгонять по обочине?
— Честно, когда я такое вижу, то выключаю телевизор. Радиопереговоры с инженерами… Это просто смешно, адская фигня. Гонки нужны для того, чтобы их выигрывать. В Формуле-1 всё делается для того, чтобы превратить чемпионат в радиоуправляемые гонки. Мы широкими шагами идём в этом направлении. Я хочу видеть характер бойца – но я его не вижу.
Я за Формулу-1 70-х – начала 90-х годов. Мне посчастливилось поездить на машине Андреа де Чезариса — «Тиррелле» с шестиступенчатой синхронизированной коробкой передач. Когда задние колёса намного шире передних, четыре кнопки на руле и три педали, как на обычном автомобиле. Коробка абсолютно похожа на ту, что стояла на формульной «Эстонии» какого-нибудь 80-го или 75-го года. Но при этом «Тиррелл» валит на скорости 320 км/ч, находясь в аэропланировании! Нос практически не рассчитан на защиту пилота при аварии: просто кусок жести вокруг структуры безопасности, которая при перевороте совершенно точно убивала гонщика.
Я проехал на этой машине, проиграв старому времени де Чезариса шесть с половиной секунд. Как вы понимаете, это пропасть даже для длинного Спа. Так вот, даже при таком отставании у меня чуть инфаркта не было! Хотя в своём чемпионате я тогда ехал чуть ли не быстрее, чем те времена Ф-1. Но ощущения – сумасшедшие! Абсолютно неуправляемая дура, которая летит в стену и не хочет тормозить. Зато разгоняется мгновенно! Газ – и всё, бум, глаза выпали! Вот те, кто управлял такими машинами, были настоящими героями.
И вот на таком автомобиле де Чезарис приехал восьмым в Спа, когда все остальные уже ехали с гидроэлектрической коробкой с подрулевым переключением. Это не люди, а боги! Я не хочу превращать разговор в брюзжание дедушки, но яйца тогда у людей были огромные. Другие были требования к характеру и кровеносной системе людей. И зрители ждали травмоопасных ситуаций. Это же коррида, рыцарский турнир!
Я ценю ту эпоху гораздо больше, чем сегодняшнюю. Сегодня можно всю середину пелотона посадить в «Мерседес» — и они на подиум приедут точно. А все изменения правил ведут к чему-то нехорошему, потому что заменой правил занимаются те, кто сам никогда на таком уровне «в руле» не сидел. Поэтому у них плохое представление, о чём идёт речь.
— При разработке регламента 2021 года Формула-1 наконец-то привлекла пилотов.
— Мне кажется, уже поздно. Новое поколение не обращает внимания на Формулу-1. Это уже ветеранские дела. Конечно, есть исключения, если папа с детства грузит сына Ф-1, но не более того. Того статуса и ажиотажа, которые были раньше, больше нет. Это не то шоу, которое хочется смотреть. Любые марвеловские проекты в кино вызывают больший ажиотаж, чем живые гонки. Спору нет, аварии и смерти на гонках – это ужасно. Но публика подсознательно хочет, чтобы была война.
Когда человек находится в борьбе, у него вырабатываются иные жизненные принципы. А сейчас борьба пропала. Помните, как в Венгрии Баррикелло с Шумом вдоль забора ехали? Вот это была затея от последних из могикан! Или как в 96-м Вильнёв обогнал Шумахера в Эшториле по внешнему радиусу, сделав свой самый крутой обгон.
Прекрасно помню тот поворот перед стартовой прямой — вход на скорости 200-220 километров. Шумахер встал в колею внутри, а Вильнёв пошёл снаружи. По всем законам физики Жак должен был укатиться в забор, а обгон здесь в принципе невозможен. Но Жак удержался и ушёл вперёд! Такое возможно только на энергии страшных человеческих качеств. Что он говорил в этот момент машине и самому себе, трудно представить.
Виталий Петров и Николай Фоменко
Фото: Пресс-служба НТВ
В GT тоже много таких ситуаций было… Вылезает гонщик из машины – а внутри полное сиденье крови. Или сломан палец на ноге, а пилот смеётся. Или у меня была история, когда мы в Маньи-Куре впервые завоевали подиум. Во время замены резины мне в палец отскочило колесо и сломало. Так со сломанным пальцем и поднялся на подиум!
Или драка с Полем Бельмондо… Он ехал в классе GT1, а я – в GT2. Он никак не мог меня обогнать – ну, не складывалась обстановка. Мы на пит-стопе вылетели из машин – и понеслось… Ну, потом целовались. Помню, папа его приезжал на гонки… Что уж говорить, богатая была история в GT.
— Не смотрели сериал Netflix про сезон-2018 Формулы-1?
— Я про него не слышал, и это показательно. Вот сериалы «Молодой папа». «Большая маленькая ложь», «Карточный домик» знаю. А про сериал о Формуле-1 только что услышал. Вот она – настоящая правда. Хотя я слежу за новинками Netflix и так далее. Просто это никому не интересно. Говорите, полудокументальный сериал? Неудивительно: никто не даст денег на промо фильма про гонщиков. Что Rush сняли, и то удивительно. Хотя и там показали одну миллиардную того, что было.
«Мы просто поняли, что не продвигаем тему, которая необходима»
— Поговорим о вашей карьере в Формуле-1. Было ли возможно что-то в «Марусе» сделать по-другому?
— Журналисты обычно не очень понимают, в чём дело. Машина под названием «Формула-1 Берни Экклстоуна» была организована следующим образом: сначала ввели платы за трансляции, потом технологические требования, потом под эти требования – всех поставщиков. То есть всех, кто изготавливает что-либо для Формулы-1. Это две компании, которые делают глушители, три сертифицированные компании, которые производят коробки передач, те, кто делают кевлар, карбон, подвески, рычаги… Всё точно так же, как при сертификации обычного дорожного автомобиля — системно. Нельзя прийти с улицы и сказать – вот, я сам сделал.
Помните, в Формуле-1 были так называемые выдувные глушители? У нас такой сгорел в Монако, и мы сделали новый в «Порше Моторспорт». За ночь инженеры изготовили деталь, и мы доставили её на трассу – абсолютно идентичный, идеальный глушитель. Он стоил всего-навсего пять тысяч евро. Но мы не смогли его поставить, потому что техническая инспекция не позволила — несертифицированный производитель! А у нашего официального поставщика глушитель стоил 22 тысячи фунтов. Понимаете, в чём дело? Вот она – основная проблема завышенных бюджетов. Я пытался с этим бороться, но…
Фото: Marussia Motors
В общем и целом мы доказали, что за 64 миллиона долларов можно проезжать целый сезон и даже подъезжать ближе к десятке. Как бы трудно нам не было, какое бы ни имелось недопонимание между немецкими инженерами, которых заводил в команду я, и англичанами, которые изначально там работали… Масса тонкостей в отношениях. Это связано со старыми ментальными делами, которые остаются в крови.
Сейчас не принято об этом говорить, но все равно все живут, придерживаясь собственных национальных корней. И когда нации сталкиваются, то все посмеиваются друг над другом. Знаете шутку из паддока Формулы-1 про ад и рай? Ад – это немецкие любовники, французские инженеры, итальянские полицейские и английская еда. А рай – немецкие инженеры, французские любовники, итальянская еда и английские полицейские. Вот тогда всё чётко.
— То есть британцы свысока смотрели?
— Нет, не в этом дело. Но есть у них такое умение: говорить «да-да-да», а потом поступать по-своему. Например, в вопросах тактики. У меня всегда была позиция, что если мы стартуем с последнего ряда, то должны закусить удила и показывать высокий гоночный класс. Не заниматься сбережением неизвестно чего, а атаковать на все деньги, бороться насмерть, не боясь ничего. А в ответ: «Давайте посчитаем пит-стоп, давайте сделаем его позже, мы пропустим лидирующую группу. Пусть она уйдёт, а мы побудем в хвосте». Вот всё это немножко не моё.
Но школа — огромная! Я счастлив, что это у меня было. Я до сих пор на связи со всеми, с кем работал в команде. Все сейчас в разных проектах.
— Вы занимали пост инжинирингового директора «Маруси», но в какой-то момент перестали регулярно появляться в паддоке. Это напрямую связано с описанными выше моментами?
— Нет, мы просто поняли, что не продвигаем тему, которая необходима. Уже было ясно, что мы попадаем в ситуацию, которую вряд ли удастся исправить в том направлении, в котором мне хотелось бы. Плюс я оставил работу здесь, в России. Мы подходили к самому сложному моменту: старту производства машин для клиентов. Нужно было следить за многими вещами, за бюджетом… Поэтому я принял решение сконцентрироваться на дорожных автомобилях.
— «Маруся» не думала уже в тот момент полностью выйти из проекта Ф-1 и сосредоточить все ресурсы на производстве дорожных автомобилей?
— Да дело не в ресурсах. Вы всё время говорите про какие-то ресурсы, а это никак не связано. Знаете, как говорят в Англии? «Вы, русские, всё время говорите, что у вас есть деньги. Деньги есть у всех. Вопрос не денег, а энергии и понимания». То, сколько всего мы сделали за имевшиеся у нас деньги, мало кому удаётся. Я горжусь этим по сегодняшний день. И при этом я ни копейки не взял у государства. Мы подготовили почти 200 удивительных инженеров, которые никогда не занимались ничем подобным, а сейчас продолжают работать в отрасли.
— То, что российская глава в истории «Маруси» в Ф-1 закончилась аккурат после Гран-при России, совпадение? Или в какой-то момент решили дотянуть аккурат до Сочи?
— Мы это не продумывали, но так получалось. Наш основной инвестор подходил к моменту, что уже всё – мы не могли больше. Ну, это не он подходил – его подвели. Там целая цепь событий. Вы же не думаете, что мы просто пропили или профуфукали огромное количество денег? Там масса всего было…
— Не было смысла надеяться на появление российских спонсоров?
— Логика простая: ты же такой крутой, у тебя в Формуле-1 всё получается – давай и дальше сам. А вот если бы в тот момент была программа SMP Racing, мы бы нашли общий язык.
«История с Квятом имеет к России отдалённое отношение»
— Главное достижение в Формуле-1 для вас – финиш Жюля Бьянки в очках на Гран-при Монако?
— Нет. Главное событие – не гоночные результаты, а технологические решения. Например, на CFD мы перешли даже раньше, чем нужно было. Сегодня эта технология работает, как надо. И все уже договорились, что аэродинамические трубы в будущем станут не так нужны, как сейчас. Сегодня уже нет никакого смысла вкладывать порядка 50 миллионов евро в аэродинамическую трубу. Нужно смотреть вперёд. И получается, что мы в «Марусе» первыми смотрели вперёд.
Понимаете, нам в России никак не удаётся попасть с этой чёртовой обочины в центр движения. И это не потому, что у нас, условно, люди глуповатые, нет. Это связано с другими вещами, о которых не место говорить на «Чемпионате.ру». Просто хочу сказать, что мы делали большую работу. И если бы эта большая работа была как-то поддержана иначе, то, наверное, сейчас бы мы в автомобилестроении находились в технологическом смысле в совершенно другом месте. Если бы это было нужно… Но стоят другие задачи. Может быть, они тоже верные, но это уже не ко мне.
У нас, например, напрочь отсутствует понимание двигателестроения. Есть молодые студенты из Баумана или МАДИ, они смотрят видео в Интернете, что-то читают, им нравится эта тема. Им кажется, что они её понимают. Но настоящих изысканий и их применения нет – и это трагедия. Это беда ещё в СССР была: открытия не могли быть применимы. Чтобы новинку внедрили в промышленность, она должна была пройти тысячи испытаний. А такие испытания у нас возможны только при оборонзаказе.
Николай Фоменко и идеолог CFD Ник Вирт
Фото: Julian Finney/Getty Images
— Берни Экклстоун вам что-нибудь советовал?
— Самая знаменитая история произошла, когда я только зашёл в Формулу-1, буквально три месяца прошло, как я работал директором по инжинирингу. Берни спросили на пресс-конференции — когда Фоменко-то победит. Он ответил: «Когда вы ему денег дадите, тогда и выиграет!» Это было очень смешно.
Он прекрасный, ироничный, удивительный английский человек, прошедший огромный путь и проделавший фантастическую работу для Формулы-1. Если бы не было такого организационного поля, как у Берни, то Формула-1 была бы по сегодняшним меркам заштатным чемпионатом. Это он развил индустрию и объяснил крупнейшим концернам, что они не могут строить машины так, как это стало возможно при сотрудничестве с командами Формулы-1.
Инжиниринг в Формуле-1 скоростной, смелый и технологичный. То, на что в автоконцерне потребуется три-четыре года, в Формуле-1 делается за месяц. Например, у команды Ф-1 меняется поставщик топливо-смазочных материалов. Соответственно, изменится коэффициент трения. Мы просто просим химиков – и всё происходит стремительно. А в автомобильной компании с её огромным штатом – бумажка туда, бумажка обратно… Длинная история. Поэтому Формула-1, как и GT, являются высокотехнологичным видом спорта, который двигает вперёд мировой инжиниринг.
— Как поступите, если какой-нибудь российский бизнесмен с кучей денег сейчас предложит вам вновь пойти в Формулу-1?
— Просто в Формулу-1 – в этом нет никакого смысла. Только если строить длинную историю, как с «Марусей». Создаём настоящую фабрику для производства, имеющую сертификаты на все 5500 деталей. Благодаря этому появляется бренд, уже за ним возникает команда, за командой – гонщики, школа… Народ начинает болеть, деньги начинают вносить…
Это простая вещь, которую прошли все страны. А мы сразу сажаем пилотов – это коммерческие выступления. История с Квятом имеет к России отдалённое отношение. Мы не обсуждаем сейчас его качества. Он итальянец, с десяти лет живёт в Италии – чего про это говорить? Его «построили» так, как это должно быть, выбрали за способности. Это редчайший случай.
— Ваша команда была близка к описанному прорыву – с появлением массовой поддержки болельщиков и спонсоров?
— Да. Если бы нас поддержали… Начинался период, когда государство становилось более влиятельным в российском капитализме. Но были свои политические нюансы – начали бы спрашивать, почему государство поддерживает именно эту частную компанию. Вот и не поддержали.
С одной стороны, логично. С другой – нет, конечно. Любить надо своих. Любить и уважать. При жизни. Но в России этого никогда не было. Поэтому я абсолютно спокоен, пройдя этот длинный и тяжёлый путь.
— Спустя много лет вы вновь вернулись на НТВ в качестве ведущего автошоу: был блистательный «Перехват», теперь — «Россия рулит!» А стоит ли ждать вашего возвращения в автоспорт?
— Несомненно. Надеюсь, что достаточно скоро я вернусь. Конечно, уже не как гонщик – об этом можно забыть насовсем. Но как руководитель или создатель команды – конечно да. Эта тема не покидает меня. Мы делали большое дело и будем его продолжать.