Этот выдающийся тренер занимает особое место в иерархии наиболее знаменитых волейбольных мэтров. «Чемпионат» неоднократно публиковал интервью обозревателя Льва Россошика с Хулио Веласко в то время, когда он возглавлял национальные команды Ирана и Аргентины. В нашем недавнем опросе о тренере для сборной России за аргентинца подано немногим меньше голосов, чем за российских игроков-ветеранов Тетюхина и Вербова.
«Какому тренеру вы бы доверили сборную России?»
Неудивительно, что одна из глав книги Льва Россошика «Праздник, который всегда со мной», выходящей в начале ноября в издательстве «Спорт», посвящена рассказу о выдающемся специалисте. Напомним, что ранее мы уже публиковали избранные отрывки из книги — о Геннадии Шипулине и Сергее Тетюхине — и отмечали, что эти истории выходят в рамках персональной рубрики «В мемориз!».
Хулио Веласко в сборной Италии – 1989 год
Фото: Fivb.org
Из волейбола в футбол – и обратно
Он ворвался в тренерскую элиту совсем молодым. Начинал в родной Аргентине, где родился 9 февраля 1952 года в полумиллионной Ла-Плате. На тренерской работе в волейболе с конца 1970-х. Возглавлял молодёжную сборную Аргентины, был наставником национальной команды – бронзового призёра ЧМ-1982. С 1980-го по 1983-й руководил клубом «Феррокаррио Оесте» из Буэнос-Айреса – чемпионом страны.
После переезда в Италию тренировал клубные команды. С 1986-го по 1989-й – чемпион Италии с клубом «Панини» (Модена). Возглавив в мае 1989 года сборную этой страны, он за какие-то четыре месяца смог так сплотить и обучить игроков, что в сентябре того же года выиграл с ними первый для Италии чемпионат Европы, а через год привёл тех же ребят к успеху на чемпионате мира.
И пошло-поехало: за семь лет работы в мужской команде он выиграл серебро на Олимпийских играх 1996 года, во второй раз стал чемпионом мира в 1994-м, ещё дважды выигрывал чемпионаты Старого Света в 1993-м и 1995-м годах, пять раз побеждал в Мировой лиге в период между 1990-м и 1995-м. Всего сыграл с мужской сборной Италии 310 матчей и одержал 231 победу.
Затем решил попробовать себя в женском волейболе, за короткое время — чуть больше года – одержал с итальянской сборной 22 победы в 34 матчах и заложил основы успеха национальной команды с Апеннин, которая осенью 2002 года выиграла чемпионат мира. После чего ушёл… в футбол. И с 1998-го по 2002-й год занимал должность генерального директора футбольных клубов «Лацио» (Рим) и «Интер» (Милан). На большее не хватило. Понятно, в итальянском «кальчо» совсем другие деньги, не то что в волейболе. Но в его жизни деньги никогда не были приоритетом. И он вернулся в родной волейбол.
В 2002-м полгода проработал в Чехии с национальной командой, потом вернулся на Апеннины, где до 2008-го тренировал клубы из Пьяченцы, Модены и Монтикьяри, с 2008-го по 2010-й готовил сборную Испании, за три года – с 2011-го до 2014-й – вывел команду Ирана в лидеры азиатского волейбола, наконец, вернулся на родину и возглавил сборную Аргентины.
Это короткие сведения из досье симпатичного специалиста, с которым я познакомился как раз в год его первого триумфа, когда итальянцы выиграли свой первый чемпионат континента. Случилось это в Швеции осенью 1989 года.
Но каждый раз мы общались накоротке. Когда же предоставилась возможность поговорить обстоятельно с этим уникальным специалистом, который наряду с японцем Ясутакой Мацудайрой и россиянином Вячеславом Платоновым вошёл в тройку лучших тренеров мужских сборных минувшего столетия, упустить её просто права не имел. Начал, понятное дело, с его невероятного взлета в далёком 1989-м.
В 1994 году сборная Италии выиграла чемпионат мира
Фото: Fivb.org
«Почувствовал, что ребятам наскучили мои методы»
— Вам понадобилось всего четыре месяца, чтобы возглавляемая вами сборная Италии выиграла чемпионат Европы — 1989. Как по прошествии лет и массы прочих событий вы расцениваете тот успех: как закономерность или стечение обстоятельств? Ведь, согласитесь, после девятого места «скуадра адзурра» на Олимпийских играх 1988 года в Сеуле такой взлёт казался чем-то сверхъестественным.
— Тогда о победе в Швеции речь не шла. Но на медали мы могли рассчитывать – проделали колоссальный объём работы, сыграли много контрольных матчей, и я чувствовал, как команда прибавляла. К тому же игроков знал очень хорошо: трое из первой шестёрки были из моего клуба «Панини» из Модены, с которым я работал четыре года и за это время выиграл четыре национальных чемпионата.
— Какие из побед сборной Италии за семь лет под вашим руководством наиболее памятны?
— Самые первые – на чемпионате Европы в 1989-м и на чемпионате мира в 1990-м. Потом к успехам начинаешь привыкать и воспринимать их как должное. Впрочем, нет, ещё одной победой горжусь – в Мировой лиге — 1995 в Бразилии, когда все основные наши игроки остались дома, а за океан отправилась молодёжь. И нам удалось победить бразильцев у них дома.
Мне показалось, что я дал команде всё что мог. К тому же не нравилось, что начал складываться «культ Веласко»: все успехи сборной ставились в заслугу тренеру, а не игрокам.
Это вселило надежду на то, что у сборной есть будущее и что у Андреа Гардини с партнёрами растёт достойная смена.
— Тогда не очень понятно, чем был вызван ваш уход из мужской команды после олимпийского серебра Атланты-1996.
— Мне показалось, что я дал команде всё что мог. К тому же не нравилось, что начал складываться «культ Веласко»: все успехи сборной ставились в заслугу тренеру, а не игрокам. А ещё почувствовал, что ребятам наскучили мои методы работы. Да и контракт мой закончился.
«Занимался лечением футболиста Роналдо»
— И вы начали тренировать женскую сборную страны.
— По семейным обстоятельствам я не мог уехать из Италии, хотя заманчивых предложений было много. К тому же хотел доказать, прежде всего себе самому, что способен на новый подвиг. Поэтому и взялся за команду, в которую никто не верил.
— Не обидно, что лавры итальянской женской сборной, которая начала пробиваться в мировую элиту при вас, достались позже другим?
— Начав работать с ней, я быстро продемонстрировал, что и с этой командой можно добиться успеха. Очень рад за своих коллег — Анджолино Фригони, который остался на хозяйстве, когда я ушёл в футбол, и Марко Бонитту, который принял эстафету у Фригони и смог выиграть чемпионат мира 2002 года в Берлине.
— Ну а чем объяснить ваш переход из волейбола в футбол: большими деньгами, спортивным интересом или тем и другим?
— Прежде всего привлекало нечто новое, доселе неизведанное. Хотя и материальный стимул исключать нельзя. Потому что футбольные деньги никак не сопоставимы с волейбольными. В итоге принял предложение римского «Лацио» занять пост генерального директора клуба.
— Что входило в круг ваших обязанностей?
— В моём ведении было всё, что не касалось непосредственно футбола и финансов: административные службы, медицинское обеспечение, обустройство игроков, взаимоотношения со средствами массовой информации…
— Для футбольных боссов ваше имя оказалось более привлекательным, чем деловые качества?
— Скорее всего. В «Лацио» на словах мне доверяли, а на деле приходилось решать мелкие, ничего не значащие вопросы, а серьёзными вещами занимался президент клуба. Мне же хотелось продемонстрировать свои возможности. Это стало главной причиной перехода в «Интер». Там круг моих обязанностей был гораздо шире, и должность уже называлась «координатор всей нефутбольной деятельности клуба». Скажем, я решал вопросы, связанные с лечением и восстановлением знаменитого бразильца Роналдо, с которым мы, южноамериканцы, быстро нашли общий язык.
«Предложение последовало не из России, а из Чехии»
— Когда мы общались осенью 2001 года на чемпионате Европы в Остраве, вы сказали, что соскучились по волейболу и собираетесь в него вернуться. Это была единственная причина обратной рокировки?
— Мне хватило нескольких лет, чтобы понять: я рождён быть тренером, а не администратором. Причём именно волейбольным тренером. К тому же в футболе я заработал достаточно, чтобы вновь заняться любимым делом.
— Но вам предстояло вернуться в совсем другой волейбол. От прежнего, классического, остались разве что размеры площадки да высота сетки.
— В новой системе подсчёта очков были свои плюсы и минусы. К плюсам отнёс бы непредсказуемость результата. Легче стало и телевизионщикам: время матча ограничилось примерно двумя часами. Что же касается зрелищности игры, о которой так много говорил тогдашний президент Международной федерации Рубен Акоста, то здесь существовала проблема, связанная с большим количеством потерь при подаче. При силовом исполнении этого элемента в прыжке, которому отдаётся предпочтение, приём подачи стал очень похожим на игру в защите. Поэтому я предложил президенту ФИВБ пересмотреть пункт правил, связанный с приёмом мяча, что и было сделано.
Что меня вообще поражает в российском волейболе, так это обилие сильных, хорошо подготовленных технически волейболистов, которые постоянно появляются в сборной и могут без проблем заменить тех, кто сходит.
Силовая подача стала необязательной, сократилось количество ошибок при вводе мяча в игру, розыгрыши стали продолжительнее, что, собственно, и делает волейбол более привлекательным.
— В Остраве вы сказали, что ищете команду, которую могли бы возглавить после окончания контракта с «Интером» в мае 2002 года. При этом речь шла об одной из мужских европейских сборных – итальянская исключалась, так как у Андреа Анастази срок контракта истекал позже, после Игр в Афинах. Я тогда спросил, может ли в числе кандидатов оказаться российская команда. Вы ответили: «Я жду предложений».
— Всё так и было. Но предложение последовало не из России, а из Чехии. Что же касается российской сборной, то любому тренеру было бы лестно возглавить команду с такими историей и традициями. Только в Москву меня никто не звал. Если бы позвали, согласился бы не задумываясь и на приемлемых для обеих сторон условиях. Потом были итальянские клубы, сборная Испании, наконец, национальная команда Ирана.
Монолог о российском волейболе
— Руководимые вами сборные не раз встречались с нашей национальной командой, которой в разные годы руководили известные специалисты, причём не только российские. Что, на ваш взгляд, объединяло эти сборные и что отличало одну от другой?
— Долгие годы эталоном для всех была советская сборная Платонова, у которой учился весь волейбольный мир в конце 1970-х – начале 1980-х. Аргентинские тренеры начали, образно говоря, «посещать интернациональную школу» с чемпионата мира 1974 года в Мексике. Тогда в этой стране высадился солидный десант из наших специалистов – 27 тренеров и три игрока. Мы старались заснять на плёнку как можно больше матчей и тренировок. Видео тогда ещё не было, снимали на кинокамеры. Ну и общались – в основном с советскими, польскими, японскими игроками и тренерами. При этом мы не накидывались с вопросами толпой в 20 человек на кого-то одного, а делились на группы и потом передавали друг другу собранную информацию. Так мы увидели мировой волейбол, выяснили, в каком направлении он движется. И по возвращении домой ещё долго обсуждали увиденное и услышанное.
А в 1982 году, когда чемпионат мира проходил в Аргентине, в центре внимания, разумеется, был ваш Платонов. Вы даже не представляете, как наши тренеры приставали к нему с вопросами. Как он делает то, как это. И Платонов делился с нами своим опытом… Кстати, в Италии, где я вскоре оказался, процесс «тренерского образования» происходил иначе. Они никуда не ездили – наоборот, к ним в восьмидесятые годы прошлого века понаехало множество волейбольных мэтров. Американец Даг Бил, бразилец Бебето, швед Кристиансен, я, Лосано. Я уже не говорю про игроков-звёзд со всего мира, включая СССР. Мы дискутировали, заимствовали друг у друга какие-то вещи, придумывали что-то новое. При этом каждый оставался самим собой, не терял лица. Так образовались аргентинская и итальянская тренерские школы. И теперь специалисты из этих стран востребованы по всему миру. А вы знаете, кого сейчас не хватает на мировой тренерской кухне? Новых российских тренеров. Такое впечатление, что Россия расположена где-то очень далеко и варится в своей «кастрюле».
«Чтобы помнили…». Турнир памяти Вячеслава Платонова
Что меня вообще поражает в российском волейболе, так это обилие сильных, хорошо подготовленных технически волейболистов, которые постоянно появляются в сборной и могут без проблем заменить тех, кто сходит. Это всегда было присуще всем вашим командам. Хотя во все времена после Платонова у вашей сборной было одно проблемное качество – отсутствие стабильности. Повторяю, я был удивлён, увидев, как в финальном турнире выигранной россиянами Мировой лиги — 2002 одни и те же игроки демонстрировали в течение нескольких дней совершенно несхожий волейбол. А вот если ваша сборная во всех матчах стала бы действовать так, как в полуфинале и финале в Белу-Оризонти, она могла бы побеждать всех, вся и всегда.
На каждый большой турнир у вас приезжала, как правило, сильная команда. Но в большинстве случаев приходилось удивляться, почему она не попала на пьедестал, не говоря уже о победе. Российская культура волейбола имеет многолетние и прочные корни, но им не хватает какой-то свежей подпитки, если хотите, современного удобрения – чтобы получить максимальный урожай. Например, Бернардиньо, когда пришёл в мужскую сборную Бразилии в первый год нового столетия, ничего не изобретал. Он сохранил национальные волейбольные традиции, но совместил их с постановкой блока, принятой в европейских командах. Могу и про себя сказать. Когда в восьмидесятые годы прошлого века я приехал в Италию, то добавил ко всему, что было накоплено в волейболе этой страны, новые идеи. Причем скопированные не в Аргентине, а в мировом волейболе вообще. Прежде всего, в российском или, точнее, в советском. Тогда волейбольная мода шла именно от вас, из вашей страны. Я, мой первый помощник в сборной Италии, позже работавший самостоятельно, Даниэле Баньоли и другой аргентинец Рауль Лосано, да не только мы трое, все вообще по крупицам собирали то новое, что появлялось в мировом волейболе, перерабатывали и применяли на практике.
Спросите меня сегодня, как играла сборная СССР, в которой солировали Зайцев с Савиным, и я всё в подробностях расскажу. Помнится, с большим трудом доставал материалы про ту непобедимую команду Платонова. Изучал всю имевшуюся литературу про физическую подготовку советской сборной. И не только её. Про японцев, поляков, американцев – тех, кто задавал тон в 1970-1980-е года. Мы не стыдились учиться, и это принесло плоды.
«Не мог отказаться от приглашения с родины»
— Вы работали со сборными многих стран — Италии, Чехии, Испании. В 2013-м приезжали в Москву с командой Ирана, а через год уже с Аргентиной. Что послужило причиной вашего переезда из Азии в Южную Америку, на родину?
Что же касается российской сборной, то любому тренеру было бы лестно возглавить команду с такими историей и традициями. Только в Москву меня никто не звал. Если бы позвали, согласился бы не задумываясь.
— Я не сомневался, что поеду на чемпионат мира в Польшу со сборной Ирана, и готовил эту команду с расчётом занять там как можно более высокое место, ведь до этого, на предыдущих аналогичных турнирах, иранцам ни разу не удавалось пройти дальше первого группового этапа. Но когда последовало приглашение из Аргентины, я не мог отказаться: три десятка лет работать вне родного дома тяжело. Я прекрасно понимал, что придётся пахать и пахать, чтобы вновь вывести аргентинскую сборную на мировой уровень.
Веласко: «Горжусь победой, потому что многому учился в российском волейболе»
— И всё-таки с кем было работать интереснее?
— Наверное, в Иране я получал больше удовольствия, чем до этого. Особенно в первый год работы в этой стране. Там всё было по-другому, не так, как в Старом Свете. Пришлось не столько приспосабливаться самому к новым условиям, сколько пытаться переубедить своих учеников изменить их видение игры.
— Мой последний вопрос как раз и касается этого самого видения волейбола: вы почувствовали разницу между азиатским и европейским подходом к игре? Или всё-таки различие это в большей степени условное?
— Да нет, никакое не условное. Иранцы старались прежде копировать именно азиатскую манеру волейбола. И пришлось немало поработать, чтобы они не просто почувствовали разницу между тем, как действуют азиатские команды и лучшие европейские сборные, а также команды США и Бразилии, но и постарались демонстрировать на площадке игру, отличную от той, что показывали сборные Китая, Японии, Кореи. Нам удалось выйти на новый уровень игры. Волейболисты стали гораздо техничнее, совершали меньше ошибок на приёме и на блоке, стали иначе мыслить. И почувствовали вкус побед. Так что достаточно быстро я отчётливо увидел плоды своей работы — иранцы играли совсем не в азиатский волейбол. Может быть, ещё не до конца европейский, но близкий к таковому.
Лев Россошик
Фото: Fivb.org