Воспоминания о чемпионате мира 1986 года

30 августа в Польше стартует 18-й чемпионат мира по волейболу среди мужчин. Из проведённых до этого мне посчастливилось работать на семи последних, начиная с 1986 года. Если же учесть, что волейбольные первенства, как и футбольные, проводятся раз в четыре года, то с момента моего первого гранд-турнира прошло чуть меньше трех десятков лет. Так что остаюсь единственным среди коллег, причем не только российских, кому удалось стать свидетелем семи уникальных и незабываемых волейбольных праздников. О них и хочу рассказать.

Вечерний рейс в Мадрид оказался полупустым, и двухметровые колоссы расположились комфортно по всему огромному салону отечественного аэробуса: кто-то спал, кто-то читал книжку или просматривал популярный журнал “Огонек”, а кто-то

углубился в решение кроссвордов, заранее аккуратно вырезанных Юрием Фураевым, вторым тренером сборной СССР, из “Московской правды” и “Московского комсомольца” — в середине восьмидесятых не было такого изобилия развлекаловки для ума, каковой завалены сегодня все газетные киоски.

Нет-нет, ничего не путаю: советская волейбольная сборная летела не во Францию, а именно в Испанию, где в Вальядолиде должен был состояться крупный турнир с участием сильнейших команд — своеобразная “проверка боем” перед предстоящим мировым первенством. Я оказался в этой компании случайно — кто-то из переводчиков не смог поехать, и отправиться во Францию предложили мне. Да я об этом даже и мечтать не мог! Ещё за пару месяцев во время московских Игр доброй воли познакомился с коллегой из французской спортивной газеты I’Equipe Жилем Пети, который как раз возглавлял пресс-центр чемпионата мира, он приглашал приехать, обещал помочь с аккредитацией, хотя она уже давно закончилась. Но кто мог тогда послать во Францию корреспондента на волейбол? Только “Советский спорт” да ТВ, но уж точно не журнал “Олимпийская панорама”, в котором я работал. Тем более что тогдашний главный редактор, мягко говоря, не приветствовал (из ревности, что ли?) выезды за рубеж сотрудников. Так что пришлось проглотить образовавшиеся было слюнки и продолжать мечтать в очередной раз о несбывшейся возможности наяву увидеть Эйфелеву башню.

Зато на Играх доброй воли стал свидетелем выдающегося волейбольного матча СССР — США. Дело в том, что две сборные не играли между собой более двух лет. Если помните, Советский Союз бойкотировал Олимпийские игры в Лос-Анджелесе в 84-м, а весть об этом позже признанном ошибочным решении пришла в начале мая того же года, когда две сборные — СССР и США играли между собой товарищеский матч в Харькове. Рассказывали, наши вовсе не сентиментальные ребята тогда плакали…

Американцы, ведомые замечательным тренером Дагом Билом, стали олимпийскими чемпионами, советская команда Вячеслава Платонова победила в труднейшей борьбе с хозяевами в том же 84-м на альтернативных играх «Дружба” на Кубе. Поэтому новая встреча двух ведущих сборных, к сожалению, ведомых уже другими тренерами, ожидалась с большим нетерпением: Бил предпочёл административную работу в своей национальной федерации, а Платонову после перенесённой операции вернуться на “электрический” стул у площадки не позволили спортивные чиновники.

И вот за два месяца до парижского финала (а сомнений, что в решающем матче чемпионата мира сыграют команды СССР и США, не было никаких) двум сборным пришлось встретиться в Москве. И матч этот стал апофеозом всей соревновательной программы спортивной придумки американского миллиардера Теда Тернера. Повидав с тех пор несколько тысяч волейбольных встреч разного уровня, ту, на Малой лужниковской арене, выделяю особо. Это был потрясающий по красоте и драматизму пятиактовый спектакль, в котором каждый эпизод — сплошная импровизация, каждое действие — мини-представление. А исполнители все на загляденье, ярчайшие звезды: Вячеслав Зайцев и Дасти Дворак, Павел Селиванов и Карч Кирай, Александр Савин и Стив Тиммонс, Грэг Бак и Владимир Шкурихин, Боб Ствртлик и Александр Сороколет, Ярослав Антонов и Скотт Форчун. Встреча затянулась за полночь, но ни один из более семи тысяч зрителей не покинул своего места до финального свистка судьи. Наши тогда победили.

Вячеслав Зайцев

И теперь все ждали нового противостояния тех же команд. Причём по регламенту мы должны были встретиться дважды, что в конце концов и произошло. Но до Франции ещё надо было добраться, а перед этим сыграть на турнире в Вальядолиде в том числе и с одним из наших ближайших соперников — кубинцами. Всерьёз в Испании никто не играл, да и зрителей волейбол волновал не очень — не коррида же, в конце концов. Заходили в игровой зал больше из любопытства: что, мол, за диковина такая — летающий мяч. Пришёл к выводу: у испанцев на уме только две вещи — фиеста и сиеста. Нас же больше взволновали сообщения о взрывах в Париже — несколько бомб были подложены в контейнеры для мусора рядом с популярными у местных малоимущих магазинами “Тати”. Организаторы чемпионата мира, правда, заверяли, что предпримут все необходимые меры безопасности.

И уже в аэропорту Орли наша команда попала в плотное кольцо вооружённых ажанов. А по пути в Туркуэн, что на севере страны, неподалеку от Лилля, где нам предстояло провести первый групповой турнир, из окна автобуса наблюдал любопытную картинку. Сопровождающие нас полицейские на мотоциклах с включёнными сиренами и фарами-мигалками продирались сквозь запруженный до предела авто и фурами “периферик” — окружную дорогу вокруг французской столицы. Испуганные звуковыми и световыми сигналами водители шарахались в сторону от несущейся на приличной скорости кавалькады. Вдруг водитель одного совсем не новенького “Рено” несколько замешкался — и тут же получил кованным полицейским ботинком в переднюю дверь: вмятина образовалась солидная, но сам виноват — не мешайся под “ногами”, подчиняйся призывам стражей порядка…

Всех участников чемпионата селили за городом в “Новотелях”, которые опять-таки круглосуточно охраняли не только полицейские, но и крепыши из местного спецназа. Поодиночке из отеля не выпускали никого — только группами и большей частью с сопровождающими в соответствующей форме и при оружии: газеты писали, что террористы, чьи фотороботы были развешаны повсеместно, бежали в Бельгию, до которой от Туркуэна рукой подать.

Первый групповой турнир наши прошли без эксцессов, команда, похоже, прибавляла от игры к игре. Тех же кубинцев, которым перед этим проиграли в Испании, на сей раз убрали “в одну калитку”. И в Нант, где проходил второй, полуфинальный этап, советская сборная прибыла в хорошем настроении. Тут нам никто не мог оказать сколь-либо серьёзного сопротивления — у японцев и аргентинцев выиграли в трёх партиях, с американцами пришлось чуть-чуть поцепляться, но всё равно преимущество наших было очевидным. Впрочем, позже приходилось слышать, что американцы специально “затемнились”, что решили до финала не раскрывать свои козыри. Возможно, доля правды в этом была. Однако к тому моменту команды настолько хорошо знали друг друга, что придумать что-то новое в таком консервативном виде спорта, как волейбол, было просто невозможно.

Короче, в новеньком парижском зале “Берси” финальная игра складывалась для нас совсем по-иному сценарию, чем в Нанте. Наблюдал за происходящим на площадке из ложи прессы вместе с Платоновым. Известный специалист был аккредитован от “Ленинградской правды”. По мнению бывшего руководителя, его преемник Геннадий Паршин в решающем матче наделал массу ошибок — со стартовым составом, с заменами. Так, во втором сете на скамейке оказался основной пасующий Зайцев. У него, правда, ещё утром поднялась температура, но знающие люди уверяли, что подобное случается постоянно, когда речь идёт о решающих событиях, что эта болезнь имеет психологический рецидив, а вовсе не простудный или вирусный. Но Паршин то ли не знал о подобной специфике организма основного пасующего, то ли посчитал, что Зайцев и впрямь не справляется со своими обязанностями…

Сидевший рядом Платонов переживал, сокрушался, что не может повлиять на ситуацию, а потом попытался перекричать многоголосый 18-тысячный зал, взывая: “Слава! Слава!” И, как ни странно, туговатый на ухо пасующий услышал призывный возглас своего клубного тренера. Тот принялся на пальцах что-то изображать ученику, с которым они в те годы понимали друг друга без лишних слов: “Я показывал на пальцах, что надо… прокрутить… быстрые комбинации… и тогда бы американский блок задергался”. Подсказка не помогла — Зайцев так больше на арене и не появился.

Концовку финала мы с Платоновым досматривали по монитору в пресс-баре. Несмотря на 8:8 в четвёртом сете, было совершенно очевидно, что американцы всё равно дожмут. Так и произошло.

Карч Кирай

На следующий день едва ли не все спортивные полосы французских изданий вышли с разными интерпретациями заголовков, в которых непременно упоминались „король Чарльз“ (читай: Карч Кирай) и „царь Александр“ (Александр Савин). Именно так в волейбольном мире называли лидеров двух сильнейших команд планеты…

Настроение после неудачи было соответствующим, и домой возвращались хмурые. Все. Паршин кое-как пытался взбодрить расстроенных парней — куда там! Просто за почти десять лет все привыкли, что советские волейболисты непременно побеждали на всех соревнованиях. А тут серебро. “Да если бы знал, что едем во Францию за вторым местом — отказался бы играть», — признавался позже Савин. Он действительно больше за сборную не выступал, хотя в родном ЦСКА продолжал играть. А ведь мог бы поехать и на следующий мировой чемпионат.