Под руководством Владимира Алекно казанский «Зенит» редко участвовал в предсезонных товарищеских турнирах. Пожаловав в Санкт-Петербург, казанцы не только почтили память великого тренера, но и позволили болельщикам из города на Неве воочию увидеть тех, кто ковал успехи сборной в последнее время.
Честно сказать, договориться об интервью с Владимиром Романовичем было нетрудно, а вот «спасти» тренера от болельщиков гораздо сложнее. На каждый шаг, который делал Алекно в сторону маленького кафе, где мы собирались побеседовать, приходилось две-три просьбы о фото или автографе. Да простят вашего автора и Владимира Романовича те, кто остался без памятных фото из-за этого интервью.
— «Зенит» давно не участвовал в товарищеских турнирах в России, а в этом году приехал на мемориал Платонова. И в связи с этим мой первый вопрос: кто для вас лично Вячеслав Платонов?
— Когда мне задают вопрос: «Кого вы считаете своими учителями?» — я с удовольствием называю Вячеслава Алексеевича, хотя, может быть, не так много времени мы были знакомы. Может быть, два года, три… до 1991 года в сборной и в жизни, наверное, лет шесть.
Когда мне задают вопрос: «Кого вы считаете своими учителями?» — я с удовольствием называю Вячеслава Алексеевича, хотя, может быть, не так много времени мы были знакомы. Может быть, два года, три… до 1991 года в сборной и в жизни, наверное, лет шесть. Я считаю, что с таким человеком это мало.
Я считаю, что с таким человеком это мало. Те игроки сборной, которые в течение 10 лет с ним выигрывали всё, они его полностью захватили. Он великий тренер, и я это говорю, не только оценивая победы, но и в общем, как психолога, как руководителя – мне больше нравились именно эти черты в Платонове. Импровизации, которые мог придумать только он, например блок уступом. У него была разработана целая собственная система, свои схемы, которые давали результат. Это был человек, который всё время напрягал в волейболе мозг.
— А вы никогда не задумывались о том, чтобы в будущем, может быть, написать книги о волейболе?
— Как раз недавно у меня был разговор об этом с моим другом. Я не считаю, что я сделал много чего-то такого, чтобы думать сейчас о написании книг. Хотя многие говорят мне: «Закончишь, будешь писать мемуары». Я думаю, что я не та личность, которая имеет право что-то писать о волейболе.
— Вы уже многого добились, и у вас всё впереди, разве нет?
— Может быть. Позже над этим и подумаем (улыбается).
— Вернёмся к мемориалу. Какие цели стояли перед «Зенитом» на данном товарищеском турнире? Обычная предсезонная подготовка и проверка в деле ближайшего резерва?
— Да. Понятно, что ни о каком результате речи быть не может. Это, скажем так, второй состав, и я хотел больше на них посмотреть: что они могут, что не могут — очень полезный турнир в этом плане. Но прежде всего мы откликнулись на имя Платонова, можно сказать, приехали почтить память великого тренера.
Через неделю начинаем играть этапы Кубка России, они тоже в какой-то степени будут носить подготовительный характер, потому что «Зенит», как и некоторые другие клубы, имеет льготы как команда, делегировавшая в сборную три и более игроков. Будем смотреть молодёжь, вновь прибывших игроков.
— Два поражения на старте турнира обескураживают?
— Понимаете, поражение поражению рознь. Растерялись — не растерялись… Я думаю, может быть, давит само слово «Зенит» на молодёжь. Возможно, какой-то прессинг от меня идёт, они скованно себя чувствовали. Со временем всё пройдёт.
— Как Роман Николаевич Яковлев влился в коллектив?
— Ничего. Может быть, физически ему тяжеловато пока. Понимаете, он постоянно должен себя держать в отличной физической форме, а пока ему не хватает.
— Улажены ли уже все формальности с контрактом Игоря Кобзаря?
— Да, контракт подписан.
— На мемориале Платонова вернулся в игру Александр Волков. За него переживают всей страной, расскажите, пожалуйста, что и как сейчас с Сашиным здоровьем?
— Будем надеяться. Он начал проходить сбор ОФП в Италии, всё выполнял почти на 100% до того момента, как пошли прыжковые нагрузки. Пошли прыжки – пошёл небольшой рецидив. Колено снова начало опухать, и чем больше были нагрузки, тем сильнее оно опухало, – ему снова откачивали жидкость. По приезде в Казань сделали МРТ – рецидива по операции нет. Те хрящи, которые Волкову вживляли, стоят на месте. Есть предположение, что идёт просто адаптация к нагрузкам. Сразу после возвращения из Санкт-Петербурга Саша вновь полетит в Германию, пройдёт обследование ещё раз и привезёт оттуда какое-то заключение. Так что пока сказать однозначно, в порядке он или нет, я не могу, и он не может.
— Следили ли вы на отдыхе за матчами сборной?
— Информационно, конечно, следил. А визуально не было такой возможности. Но был в курсе событий, конечно.
— Сейчас прошла информация, что у Максима Михайлова какие-то проблемы с плечом…
— Да. Информация есть, есть и проблема. Причём проблемы начались ещё даже до Олимпиады, есть у Максима рецидив небольшой, в плечевом суставе.
Те хрящи, которые Волкову вживляли, стоят на месте. Есть предположение, что идёт просто адаптация к нагрузкам. Сразу после возвращения из Санкт-Петербурга Саша вновь полетит в Германию, пройдёт обследование ещё раз и привезёт оттуда какое-то заключение. Так что пока сказать однозначно, в порядке он или нет, я не могу, и он не может.
К концу чемпионата стало уже явно видно, что не всё в порядке. Михайлов съездил в Италию, где светило спортивной хирургии, который специализируется именно на плечевых суставах, от операции отказался. Сказал, что не видит оснований для операции: оперировать плечо, не повреждённое больше чем на 70%, он не станет. Максим прошёл определённый курс реабилитации, пропустил практически всю Мировую лигу. Вот сейчас, перед турниром Платонова, я был на тренерском совете в Москве, где докладывал Андрей Воронков. И он сказал, что как начался волейбол, у Михайлова снова начало болеть плечо. Тренеры приняли решение, что он снова поедет в Италию, пройдёт обследование. Нужно понять, почему опять появились болевые ощущения.
— А вопрос участия в чемпионате Европы?
— Насколько я понимаю, тренеры видят его в сборной и рассчитывают на него.
— После клубного сезона всё уже немного улеглось и успокоилось. Какую оценку выступлению «Зенита» вы можете дать сейчас?
— Понятно, что у клуба установлена определённая планка: у нас очень амбициозное руководство, и задачи у «Зенита» всегда непростые. Я, приглашая игроков, всегда говорю: «Вы подумайте, можно эти же деньги получать где-то в другом клубе». В «Зените» тяжело играть: ты не имеешь права на ошибку, ты не имеешь права на послабления – второе место является провалом.
Есть объективные причины результата того года. Более 50% игроков – «сборники». Легкоатлетка Исинбаева готовилась к чемпионату мира полгода, чтобы сделать свои два-три прыжка, и в этот момент ей было нужно находиться в топ-форме. Я своих игроков должен был восемь раз привести в топ-форму, чтобы выиграть то или другое. Вы прекрасно понимаете, что это невозможно. Они находили в себе силы, но прежде всего они люди, а не машины – они имеют право быть уставшими, имеют право болеть, имеют право на травмы. Собственно, что и получилось: нас просто не хватило на концовку плей-офф. Где-то человеческий фактор, а где-то просто сил не хватило.
Я бы не хотел свалить всё на одного или двух человек. Не сыграла команда. И в концовке команды как таковой не было — все устали. И все мы начали себя жалеть, а когда себя жалеешь, ничего и не выходит. Поэтому так.
— Подразумевается, что основным связующим будет Лукаш Жигадло. Удалось ли посмотреть на него на Мировой лиге, как оцените его игру?
— Да, у меня есть практически все матчи. Это не новый игрок, основа стиля игры, требования к нему будут опираться на его игры в сборной. Потому что в сборной он играет хорошо. Мне кажется, что в «Факеле» он показал не всё, что он может. Так что тот стиль игры Лукаша в сборной мы постараемся смоделировать ещё и в «Зените».
— Удалось ли вам отдохнуть летом?
— Да. Две-три недели я был в Испании, мне удалось собрать свою семью полностью впервые за многие годы. Дочка приехала из Франции, сын приехал, все были вместе – так давно не удавалось.
— Чем занимались?
— Честно? Ничем, просто отдыхал. Приводил себя в порядок – сейчас продолжаю заниматься этим, своим физическим состоянием. После операции на спине наконец-то нашлось время на это. Много ходил – раньше не мог этого делать, плавал, выработал себе режим питания. К Новому году меня не узнаете! (Смеётся.)
— Про эсэмэску от сердца фраза разошлась в народ. Как сейчас вы себя чувствуете? Надеюсь, сердце больше не пишет тревожные сообщения?
— Да ничего, с сердцем помогают игроки. Видите, две игры проиграли – сердце тренеру полечили (смеётся).
— Алекно – распространённая фамилия в Белоруссии?
— В Белоруссии – нет, а в Литве да. Моя мама была белоруской, отец литовец. На литовском фамилия звучит Алекнас. В моём паспорте написано Романович, а в паспорте моего родного брата – Ромасович. Моего отца звали Ромас, по-русски – Роман, в те времена отчество мне и записали Романович.
— Олимпийский чемпион в метании диска Вергилиус Алекна – не ваш дальний родственник?
— Нет-нет (смеётся.)
— Почему волейбол?
— Меня брат привёл. Мы жили в Полоцке и пошли заниматься вместе в местную секцию.
Есть объективные причины результата того года. Более 50% игроков – «сборники». Легкоатлетка Исинбаева готовилась к чемпионату мира полгода, чтобы сделать свои два-три прыжка, и в этот момент ей было нужно находиться в топ-форме. Я своих игроков должен был восемь раз привести в топ-форму, чтобы выиграть то или другое.
— Волейболисты не любят слово «кумиры». Но на кого-то хотелось быть похожим в юности?
— Полоцк маленький провинциальный городок, и вряд ли я думал серьёзно о волейболе. И только потом, когда я уже подрос, у нашей сборной СССР начались платоновские успехи, и вскоре я понял, что хочу связать свою жизнь с волейболом. У меня на школьном столе под стеклом были фотографии Панченко, Савина, Зайцева – они тогда гремели и всё выигрывали.
А в Полоцке брат занимался, мне просто нравилось. Очень большое влияние на меня оказали мои первые тренеры, их было два: Рудов Евгений Борисович и Коршунов Иван Иванович. Они где-то удержали меня от улицы, где-то от чего-то сберегли и потихоньку начали двигаться вперёд. И брат закончил, а я остался в волейболе.
— А как принималось решение стать тренером?
— Это было уже во Франции, в «Туре». В общем-то, какие-то организаторские способности я в себе чувствовал всегда. Менеджер «Тура» и тренер-болгарин были мной довольны и, зная, что я собираюсь заканчивать карьеру, предложили доиграть сезон играющим тренером. Сами понимаете, упустить такого шанса не мог. Первый год я и играл, и тренировал, а потом полностью переключился на тренерскую работу.