Сказать, что мы знакомы с рождения, наверное, было бы не совсем правильно. Но то, что я первым после Вячеслава Зайцева узнал, что у основного связующего сборной СССР родился сын, факт неоспоримый: просто в тот момент поздним вечером 2 октября на почте Олимпийской деревни в корейском Сеуле кроме меня и Зайцева-старшего никого не было. Капитан сборной СССР звонил в далёкий итальянский городок Сполето, в команде которого последнее время играл: Ирина должна была родить со дня на день, и Слава волновался, как и что там происходит. Вот и позвал меня за компанию прогуляться до почты и узнать новости с Апеннин.
Уровень топ-команд выровнялся. Мог бы назвать сегодня первой Россию, но здесь всё зависит от того, с каким настроением ваши игроки проснутся утром, образно говоря: если бы все россияне играли в свою силу, им бы равных не было.
А «деревня» гуляла, празднуя закрытие самых победных (после Москвы-80) для советской сборной Игр — 50 золотых медалей! Чувства же самого 35-летнего папашки раздваивались: разумеется, он был счастлив рождению второго ребенка (к этому времени дочке Ане было 13 лет, она подавала надежды в теннисе и уже несколько лет тренировалась в Италии), но в этот же день советская сборная проиграла олимпийский финал американцам, так что горечь от этой неудачи мешала радоваться по полной…
С того момента минуло без малого четверть века. За эти годы не раз встречался с Зайцевыми — и в Италии, где обосновались дети, и в России, где продолжают жить и работать родители. Кстати, Ирина, мать Ивана, приезжала в Сургут, чтобы повидаться с сыном. Сам игрок не отказал в интервью, даже несмотря на травму голеностопа — нога болела. Говорил он без акцента, однако правильные слова подбирал с трудом и, скажем, вместо «команда» или «коллектив» использовал пусть и синоним, но в русском в таких случаях не употребляющийся — «группа».
— Каково ощущать себя лидером сборной Италии, команды с такими богатыми победными традициями?
— Да как-то никак. Лидер — наверное, громко сказано. До прошлого года я чувствовал себя молодым рядом с такими корифеями, как Мастранджело, Папи, Феи. А за год постарел.
— Скорее не постарел, а повзрослел — так правильнее.
— Может быть. Просто тех великих, кто выигрывал для Италии титулы и кубки, уже нет рядом, вместо них пришли новые ребята, моложе меня. И я почувствовал, что постарел. Ну и конечно, с годами появилось чувство уверенности, лучше ориентируешься на площадке, особенно в окружении игроков, с которыми выступаешь не только в сборной, но и в клубе. А в остальном играется нормально, теперь вот на позиции диагонального.
— По этому поводу мой следующий вопрос: тебе довелось поиграть пасующим, доигровщиком, теперь вот стоишь по диагонали. Может, и в центре играл, было дело?
— Было-было, несколько раз в клубе. Теперь осталось попробовать себя в роли либеро — и будет полный набор.
— И всё-таки в каком качестве ты чувствуешь себя комфортнее всего и почему?
— Наверное, сейчас, в диагонали, когда пасует Травица, — мы понимаем друг друга с полувзгляда. К тому же по старой памяти частенько помогаю на приёме. Как это называется? Ах, да — универсальный игрок. Это про меня.
— В итальянской сборной происходит сейчас смена поколений, явление весьма болезненное. Однако по вашим играм в Сургуте и не скажешь, что резервные игроки много уступают основным. Или я не прав?
— Да нет, смена поколений — процесс действительно непростой. Прежде всего, важно создать единый коллектив(мой собеседник употребил слово «группа». — Л.Р.), чтобы каждый ощущал себя как бы в своём доме. Подобное же чувство локтя приходит с годами. У новых, только что пришедших в сборную ребят есть потенциал, и они должны заиграть. Уже сам факт, что тренер пригласил в состав на позицию центрального игрока, который выступал в клубе второй лиги — А2 (речь о Томасе Беретта. — Л.Р) и который только-только начинает осваиваться в серьёзной компании, говорит о реальных возможностях молодых. А поскольку наша сборная строится, чтобы быть на своём максимуме к Олимпийским играм в Рио, то время сыграться у нас ещё есть.
— Твоё мнение о сегодняшнем состоянии итальянского волейбола вообще.
— Честно говоря, не очень хорошее. Есть четыре клуба — «Мачерата», в которой я играю, «Тренто», «Кунео» и «Пьяченца», которые имеют нормальный бюджет и честно платят по контрактам. Остальные при приглашении какого-то игрока называют ему одну сумму, а платят раза в три меньше. Мне кажется, что итальянский волейбольный чемпионат нельзя назвать профессиональным в полной мере, как я его понимаю и как, насколько мне известно, существует в России. Вот когда начинается международный сезон и мы надеваем майку сборной Италии, всё меняется: здесь и зрители заполняют трибуны, и нас, игроков, никто не обманывает. За подготовку сборной не лига отвечает, а национальная федерация.
— Каковы последние тенденции в мировом волейболе? Долгое время законодателями моды была советская команда Вячеслава Платонова, капитаном которой был твой отец, потом пальму первенства перехватили американцы, затем целое десятилетие мужским волейболом заправляли итальянцы, и, наконец, в ХХI веке главными генераторами волейбольных идей стали бразильцы. А сегодня кто правит бал, как ты считаешь?
— Мне кажется, что сегодня нельзя назвать какую-то одну сборную, демонстрирующую такую игру, которой все стремились бы подражать. Уровень топ-команд выровнялся. Мог бы назвать сегодня первой Россию, но здесь всё зависит от того, с каким настроением ваши игроки проснутся утром, образно говоря: если бы все россияне играли в свою силу, им бы равных не было. Кубинцы могли бы стать ориентиром на долгие годы, но все разбежались. Собери их всех вместе — и в мужском волейболе доминировала бы команда Кубы. Бразильцы стали сегодня одной из самых возрастных сборных, к тому же они демонстрируют тактико-технический волейбол, а большинство ведущих европейских сборных переходят на силовую манеру игры. Так что сегодня я бы поставил в один ряд такие команды, как наша, Россия, Польша, Бразилия. США не называю, потому что эта команда может выиграть у кого угодно и кому угодно проиграть.
— Так получилось, что мы сидели неподалеку на олимпийском финале в прошлом году. Как ты думаешь, кто сыграл основную роль в том, что ситуация на площадке изменилась коренным образом?
— Прежде всего хочу сказать, что я смотрел за происходящим как зритель, а не как профессионал. Ещё думал, что всего час назад я сам на этой арене выиграл бронзовую олимпийскую медаль. А кто отличился больше других? Мусэрский, конечно. Нет, всё-таки вклад Тетюхина был больше. Он — главный герой, обалденно сыграл. А ещё очень запомнился блок Волкова, который принёс решающее очко в третьей партии. Да и Михайлов здорово сыграл не на своём месте.
— Многие зарубежные волейболисты стремятся выступать в России. Тебе не хотелось бы сыграть за какой-то российский клуб?
— Хотелось бы, конечно. Но только в клубе, который выступает в Лиге чемпионов. Мне ещё хочется играть больше и много выигрывать, а деньги — не главное. Я ещё молодой, успею заработать. Пока главное — это сама игра, сам волейбол.
— Что ты думаешь об изменениях в правилах волейбола, которые собираются ввести, — скажем, играть не до 25, а до 21 очка?
— Ещё я слышал, что корт хотят сделать 8 на 8, а не 9 на 9, как сейчас. Моё мнение: я бы оставил всё, как есть.
— Наверное, рановато тебя спрашивать, думаешь ли ты о будущем?
— Я так далеко не загадываю. Вот недавно женился, стал семейным человеком. А играть хочу, если здоровье позволит — голеностоп, колени, плечо, — до 41 года, как батька.
— Интересно, на каких языках ты общаешься со своей женой, с родителями, с сестрой?
— Поскольку жена у меня полуирландка- полуитальянка, то с ней мы говорим на итальянском, с её мамой — по-английски. Со своими родителями общаюсь по-русски, а с Аней — когда на русском, когда на итальянском.