Интервью с Николаем Давыденко про Джоковича, Надаля, Федерера, особенности Ролан Гаррос и грунтовых кортов

В этом сезоне будет ровно 10 лет с тех пор, как Николай Давыденко закончил карьеру. Россиянин официально попрощался с теннисом на Кубке Кремля – 2014, но в том турнире уже не участвовал. Так получилось, что оказавшийся прощальным матч он провёл на кортах «Ролан Гаррос», проиграв там голландцу Робину Хасе. К сожалению, последние годы карьеры Николая испортила травма запястья, полученная им в 2010-м. Но до того Давыденко провёл не один прекрасный сезон и, безусловно, запомнился всем любителям тенниса. Среди его лучших результатов – три выигранных «Мастерса», победа на Итоговом чемпионате, командный титул в Кубке Дэвиса и четыре полуфинала мэйджоров, включая два на «Ролан Гаррос». В эксклюзивном интервью для «Чемпионата» бывшая третья ракетка мира вспомнил о своих выступлениях в Париже и на других грунтовых соревнованиях, рассказал об особенностях песчаного покрытия на разных турнирах, о влиянии погоды (в том числе на некоторых соревнованиях на харде, включая Australian Open) на ход матчей, скорость отскока мяча и так далее.

Обидный полуфинал с Пуэртой и особенности влияния погоды на матчи

– Учитывая, что сейчас идёт грунтовый сезон и вот-вот начнётся «Ролан Гаррос», хотел начать с того, чтобы вспомнить ваши выступления на этом турнире. Насколько вам было досадно и в тот момент, и сейчас, уже спустя годы после завершения карьеры, что в 2005 году не удалось выйти в финал, когда был лучший шанс на это на мэйджоре и по тому, какая упорная борьба была в полуфинале, и по уровню соперника – Мариано Пуэрты, которого ещё и дисквалифицировали по итогам того сезона из-за допинга?
– Если мы говорим сейчас конкретно про этот матч, то, может быть, я допустил одну ошибку. В определённый момент пятого сета я не сделал паузу – мог вызвать врача для того, чтобы несколько минут отдохнуть, немножко восстановить силы, потому что был уже на пределе. Когда я, по-моему, 4:2 вёл, это уже был предел моих физических возможностей, в этот момент я полностью отключился. У меня уже просто полностью закончились силы, я ничего не мог делать. Конечно, тренер (старший брат, Эдуард. – Прим. «Чемпионата») меня потом спросил, почему я не взял паузу, а я ответил, что не знаю. По идее, по правилам это можно делать – врача вызвать, а там пока он придёт, пока что-нибудь ему скажешь, немного потянуть время. Может быть, что-то бы и изменилось. Но при счёте 4:2 не хочешь же ничего менять, думаешь – сейчас вот-вот закончу, выиграю. А оказалось всё наоборот. Ну можно было при 4:4 или 4:5 ещё что-то предпринять (Давыденко проиграл решающий сет со счётом 4:6. – Прим. «Чемпионата»). В теннисном плане я выигрывал, а в физическом уже не смог ничего сделать, было тяжело.

Что касается «Ролан Гаррос» в целом, то это такой, можно сказать, итоговый грунтовый турнир. Потом уже начинается трава, есть ещё грунт летом, но это уже так – там нет особо концентрации что-то дальше предпринимать. А так заканчивается грунтовый сезон, ты понимаешь, что это самый важный турнир. По предыдущим турнирам у тебя есть понимание, как ты к нему готов – как шли «Мастерсы», как другие турниры до этого проходили. Ну у всех по-разному, на самом деле. Те же Рим, Мадрид – там очень разные условия, и в Париже тоже. Другие мячи, может быть, другая погода, всё другое. Понятно, что везде грунт, но условия настолько разные, что нельзя про кого-то сказать – вот он грунтовый [специалист] и начнёт сейчас всех обыгрывать везде. Можно проиграть и в первом круге. Могут быть совсем другими отскок, скорость и вообще вся ситуация.

Если брать разные года – бывало, что «Ролан Гаррос» получался очень холодный. Там мячи вообще не летели, дожди шли, переносились матчи, всё затяжное было. А бывает жаркая погода, мячи быстро летают, матчи проходят быстрее. Так что тут непонятно всегда, как что может получиться. Просто в тот момент для меня складывалось хорошо, когда я играл в полуфиналах «Ролан Гаррос».

– Вам комфортнее было играть в дождливую погоду или когда жара, солнце?
– Я жару, конечно, особо не люблю, но в Париже всегда было комфортно – градусов до 30. Часто и 24-25. Комфортно, на самом деле, нежарко.

– Не Australian Open, в общем.
– С Australian Open удивительно, кстати. Там же играешь матчи через день и можешь так попасть, я помню – бывало, что у меня в этот день матча нет, и там градусов 38-40. Стараешься потренироваться, подготовиться, думаешь, что делать – если поставят в обед в такую жару, то это просто нереально. А на следующий день бац – 23 или 25 градусов. Тебе комфортно, мяч по-другому летит, ты по-другому играешь, всё классно. Так легче, комфортные для теннисистов условия. А потом на следующий день опять 40, и ты думаешь – да как так? Вот такие могут быть перепады, день на день не приходятся. Конечно, кто играет вечерние матчи, когда уже жара спадает, там свои условия, свой комфорт. Там по-другому всё летит. А когда нас, как говорится, туристов отправляют первыми запусками играть – в 11 утра, в 12 или в два часа обеденные матчи – это, конечно, ужас, очень жарко. В 40 градусов неприятно играть.

– Ну благо хотя бы на центральных кортах там крыши есть, которые закрывают в жару.
– Да, но их закрывают по определённым правилам. Они закрываются, если уходит за 40 градусов, по-моему. Но для этого нужно быть одним из первых сеяных, чтобы играть там.

– Да я помню, что организаторы вас не очень-то любили на центральные корты ставить.
– Поэтому я играл на первом корте уже без крыши, допустим. На аренах с крышами я первые матчи там почти никогда не проводил, и там в обеденное время своими силами, своими возможностями пытаешься победить и проходить дальше. Четвертьфиналы уже играешь на стадионе, а до того я на центральном корте не выступал.

– Вообще, это не очень справедливое отношение к вам было, по-моему, учитывая, что вы были в топ-3, топ-4.
– Ну опять же тут всё зависит от того, с кем играешь. У всех по-разному было, у всех свои интересы. На самом деле я был не любитель центральных кортов и даже радовался, что не играю первые матчи на стадионах. Мне не очень-то этого хотелось – хотел разыграться на дальних кортах, а третий, четвёртый круг на стадионе было уже более нормально.

– Это у вас больше психологический момент был, что не очень хотелось сразу играть перед большой аудиторией на трибунах?
– Да, психологические моменты бывают, что в первых матчах очень неприятно. Неуверенности полно, не чувствуешь ещё так хорошо корт, и сразу выходить на огромный стадион было как-то некомфортно.

– Если вернуться к «Ролан Гаррос» – как там это ощущалось?
– Там меня более-менее хорошо ставили, первые матчи я всегда играл на корте номер 1 или даже на Сюзанн Ленглен (второй по значимости корт после Филиппа Шатрье. – Прим. «Чемпионата»). Всегда ставили на такие крупные корты, на стадионы, когда я был в десятке мира. Кроме центрального, да, но Ленглен у меня был постоянно, и вот корт 1. Там было приятно. Вообще на «Ролан Гаррос» приятнее играть на стадионе, чем на обычном маленьком корте. Забеги там кажутся больше, обширнее, и кажется, что всё по-другому, как бы немного замедляется по сравнению с маленьким кортом. Там заборы поближе, кажется, что всё быстрее. Бывает, тренируешься на маленьком корте, кажется, что высокая скорость там – а потом выходишь на стадион, и всё ощущается иначе, медленнее. Корт Сюзанн Ленглен мне там нравился больше всего. И раздевалка там более спокойная, и ресторанчик сразу. С раздевалкой очень удобно – пара метров, и сразу на корт выходишь. Спокойно настраиваешься, там меньше народа, теннисистов почти нет, все в основном тусуются у центрального корта, Шатрье, и в ресторане там сидят. В общем, вся массовость там, а Сюзанн Ленглен как будто немного отдельно. Там те, кто играет на дальних кортах и на самом Ленглен.

– А если взять именно в плане влияния погоды в Париже на отскок мяча, на скорость кортов и то, при какой погоде вам там комфортнее игралось?
– Комфортно, конечно, всегда в хорошую погоду – градусов 25. Если меньше, то уже прохладно. Просто прохладно ещё нормально, но если ещё и дождь, сырость, мячи тяжёлые, корты уже скользковатые. На самом деле ни одному теннисисту не будет комфортно играть в дождь. Ни один не скажет, что вот классно, дождь – моя любимая погода. Мокро, подавать неприятно, сверху капает. Есть же ещё такой моросящий дождь, при котором не останавливают матчи на грунте. Ты играешься, бесишься, думаешь, что лучше бы или остановился дождь, или пошёл сильнее. Бывают такие моменты. На харде хоть чуть-чуть заморосит, и всё, матч приостанавливается, а на грунте продолжают. И можно так весь матч играть, в такую сырость.

Песок вообще иногда бывает разный. Может быть более скользким, бывает не такой скользкий, что удивительно. Вы наверняка заметили, что в Риме многие поскальзывались, падали, когда за укороченными бежали, например. И это не то что грунт плохой – нет, он хороший, ты можешь делать рывки за мячом, бежать, скользить и не падать. Но бывает и так, что грунт реально скользкий. Не знаю, от чего это зависит – от грунта или погодных условий. Бывает в разные годы разный грунт на тех же стадионах. Они же его постоянно готовят, посыпают тенниситом (мелкая крошка, состоящая преимущественно из молотого кирпича, которая составляет верхнюю часть поверхности грунтового корта. – Прим. «Чемпионата»), и я так понимаю, что этот теннисит может быть разным. Понятно, что стараешься подготовиться, но если он скользкий, то скользкий для всех, и бегать там невозможно.

«Скользящий медленный хард» в Париже и секретная тропинка для игроков

– Грунтовые же вообще наиболее многослойные из всех типов покрытий.
– На «Ролан Гаррос», кстати, очень интересно покрытие сделано. Там не вырываются ямы, как на других турнирах – бывает, что там прямо дырки делаются, кривые корты. На «Ролан Гаррос» настолько этот слой под тенниситом… Теннисит – это уже практически песочек лёгкий, его вот щёточкой трут просто, туда-сюда гоняют. Это самый поверхностный слой, такая пыль, можно сказать. А под ним на «Ролан Гаррос» практически бетон. Он настолько жёсткий, выглядит практически как хард – такой вот там грунт. Ты играешь как будто почти на харде, но это грунт. Я бы назвал его «скользящий медленный хард», вот так. Он ровный, хорошо уложенный, утрамбованный. Бывают такие корты, которые особенно в сильную жару становятся очень жёсткими, а сверху пыль – вот на «Ролан Гаррос» так практически всегда. Я редко видел, чтобы он был мягкий, с дырками. Может быть, когда постоянно дожди были – и то когда дождь проходил, то собирались лужи чуть-чуть, они быстро впитывались и не было такого, что можно после дождя какие-то ямы на корте рыть. Такого вообще ни разу не видел, никто не закапывался. Странно при этом, когда кто-то на «Ролан Гаррос» падает, подворачивает ногу, снимается. Но это уже скорее сам теннисист неправильно поставил ногу и подвернул её, а так, если посмотреть статистику, то там в основном никто не падает, не ломается.

– В плане неправильно поставил ногу – сразу полуфинал Александра Зверева с Рафаэлем Надалем в 2022 году вспомнился.
– Вот-вот, да. Он там неправильно ногу вывернул. Там много факторов, но точно не грунт виноват. Бывают кроссовки такие – поставишь чуть по-другому, и он сразу как бы блокирует, не скользит. Так что тут всё может быть в такой ситуации.

Чем ещё «Ролан Гаррос» ценен? Конечно, в первую очередь атмосферой французской, публика там завораживает, молодцы.

– Да, публика там шумная, ничего не скажешь.
– Они молодцы. Даже, допустим, я играл там с французом – понятно, что за француза болеют, но не могу сказать, что все за него. Там даже половина стадиона могла болеть за меня. Там хорошая публика. Они приходят как будто на праздник, даже не болеть за конкретного игрока, а просто посмотреть на теннис, красивые розыгрыши, поорать-покричать.

– А ощущается там небольшая камерность, что-то в таком роде? «Ролан Гаррос» ведь занимает наименьшую площадь среди всех «Шлемов» из-за того, что Булонский лес рядом, территорию расширять особо некуда.
– Там всё очень компактно сделано. Для игроков всё получается в зоне пешей доступности. Например, играешь не на дальних кортах, а на обычных, рядом с Сюзанн Ленглен – там же есть и корты для матчей, и тренировочные, разминочные. Получается, между Шатрье и Ленглен где-то шесть кортов, и потом ещё дальние корты – и всё это, можно сказать, относится к Сюзанн Ленглен. Те, кто там играет, пользуются раздевалками на Ленглен и оттуда быстро идут на матчи и потом [так же быстро] уходят с кортов. И там ещё есть специальная тропинка для игроков, которые переходят с Сюзанн Ленглен на центральный корт. По ней никто не ходит, только по аккредитациям игроки в основном.

Мы там обходим немножко, чтобы не попадать в толпу людей – с Сюзанн Ленглен сразу уходим влево, подходим под забор (смеётся), можно сказать, у общих кортов, аккуратненько. Там тихо, спокойно, никого нет, всё закрыто. И там все теннисисты, тренеры, гости – у кого есть аккредитации. Мы там обходим до центрального корта и вообще не попадаем в толпу. В общем, есть ходы, куда и как переходить (смеётся). Конечно, если хочется пофотографироваться, раздать автографы, то можно и напрямую идти, прямо через толпу. Но Федерер, Надаль – они в основном этой маленькой тропинкой все обходили, чтобы меньше людей попадалось.

А вот в Австралии, например, на US Open, где территория огромная, так таких мест уже нет. Там возят на гольф-карах или с охраной проходишь через толпы людей. Там уже не попадёшь так аккуратненько и тихо.

Какие факторы больше влияют на скорость отскока мяча

– Ещё по грунтовому покрытию хотел спросить такой момент. По вашим личным ощущениям, когда вы играли, скорость грунтовых кортов на разных турнирах в зависимости от чего больше варьируется – от того, где какое покрытие кладут, или, допустим, высоты над уровнем моря? Или в том же Мадриде три главных корта фактически в полузакрытом помещении находятся.
– Факторов много. Первый – это высота. Самыми неудобными [для меня] были Кицбюэль и Гштаад. Это грунтовые турниры на высоте, там мячики летают быстро, тяжело контролировать. Они летают, скачут. Потом идёт Мадрид – там тоже достаточно быстро летит, плюс покрытие скользящее, жёсткое.

– В Мадриде ведь тоже высота над уровнем моря довольно приличная.
– Там есть какая-то высота, да. Она чувствуется немного, там побыстрее корты. Вот в Монте-Карло самые нормальные, обычные корты – ты находишься прямо над морем, но там никакой особой высоты нет.

– И виды ещё там очень красивые.
– Да, но в 10-й раз нам этот вид уже надоедает. В основном нам главное – попасть в корт, а не то, какой вид со стороны. Потом в Барселоне очень комфортные условия – классные корты, там прямо хорошо. И турнир отлично организован, и всё. Дальше идут уже Мадрид, Рим. Раньше ещё Эшторил был после Барселоны – там ветрено на море, но высоты тоже нет. Ветер – тоже фактор, конечно. Будет он или нет, по ветру ты бьёшь или против него, какой ветер, боковой или нет. Много моментов есть. Опять же, если бы мы играли везде одним мячом, то есть одной и той же фирмы, тогда бы было легче сказать, объяснить, почему на таком-то турнире так или так. А у нас практически на каждом турнире были разные мячи. Например, в Монте-Карло был Head, в Барселоне Dunlop, в Эшториле ещё какой-то – может быть, снова Head. Там же как было – у «Мастерсов» спонсор Head, мячи их, у других турниров другие спонсоры. Всё по-разному, какие-то мячи чуть тяжелее, какие-то чуть легче. Одни больше пушатся, другие больше лысеют. Контроль, скорость полёта – всё это разное. Не могу сказать, что это играло огромную роль, но небольшую роль точно играло, это чувствовалось. Натяжку [струн] чуть меняли, надо было прибиваться, подбирать вращение и вообще всё.

Погода, конечно, тоже влияла. Например, играешь ты днём на жаре, а если вечерний матч, то жара спадает, температура градусов на 5-10 падает – скажем, было 30, а стало 20. Сильно падает скорость, всё становится намного медленнее и уже непросто забить в два-три удара или сделать эйс – так ты уже не подашь. Это тоже влияет очень сильно. Тренируешься ты вечером или в обед – это тоже большая разница. При ветре понятно, что как повезёт.

В Майами раньше было ветрено, например, когда играли в Ки-Бискейне. Сейчас они играют в городе, не знаю, как там, а в Ки-Бискейне всегда было ветрено. Бывало, что я выигрывал матч чисто из-за того, что повезло, что поставили вот в этот момент. Например, матч с Роддиком в Майами (7:6 (5), 6:2 в полуфинале в 2008 году, когда Давыденко завоевал титул на этом «Мастерсе». – Прим. «Чемпионата») поставили вечером – а если бы поставили в обед, я бы проиграл ему, потому что он бы там мне одни эйсы подавал, а вечером он их почти не подавал. Вот эти факторы зачастую играют роль (смеётся). Настолько тонко всё бывает.

И те же грунтовые покрытия – например, немецкий грунт один, испанский – другой, французский – третий. Они все разные, не было вообще ни одного турнира [на грунте], куда я бы приехал и сказал – о, всё точно такое же, один в один, можно вообще не переживать. И просто едешь в другую страну – там климат другой, всё другое. Всегда приходится приспосабливаться. Единственное, что может спасать – всё зависит от уверенности. Бывает, когда хорошо сыграл неделю до этого, допустим, это какой-то процент уверенности добавляет, ты быстрее прибиваешься к кортам. Просто психологическая уверенность в себе. Допустим, играют друг с другом два теннисиста, и играют примерно одинаково, но один в себе уверен, а другой – нет. И вот эта уверенность добавляет выигрышных ситуаций. А когда ты не уверен, ты ещё больше зажимаешься. Так-то они играют одинаково, теннис тот же самый, но из-за этой доли уверенности ты просто рискуешь, уверен, что попадёшь – и попадаешь. А если не уверен, то не попал – и проиграл в важной ситуации. Так что это тоже играет большую роль. Но бывает, что вообще не попадаешь в корт и уже заранее думаешь, что проиграл, выходишь расслабленным, а потом раз – и выигрываешь. Такое тоже бывает. Вообще всё бывает. Когда 30 турниров в году – я даже считал, что у меня из них было 10, где я проигрывал в первом круге. 10! А 20 турнирами я делал результат и оставался в десятке мира.

«Нам не надо 900, два по 200 и 500»

– И не просто в десятке, а в пятёрке, даже в тройке.
– Ну да, а почему – потому что среди этих 20 турниров [успешных] было немало крупных. Два-три турнира ATP я всегда выигрывал, плюс на «Шлемах» доходил до четвертьфинала, до полуфинала, на «Мастерсах» тоже. У нас ведь это самое важные, «Мастерсы» и «Шлемы», где нужно держать очки хорошо. На этих турнирах нужно заработать максимум очков, плюс 4-5 турниров, которые добавляются (имеется в виду, что они идут в зачёт рейтинга. – Прим. Чемпионата»).

– И Итоговый, понятно.
– Да. Вот так и получался рейтинг, установка такая была. Особенно концовка сезона мне всегда нравилась, я там больше всего очков набирал, а потом на следующий сезон они держались до конца года. Для уверенности в себе тоже хорошо, когда ты в конце года набираешь очки, начинаешь новый сезон и знаешь, что у тебя много очков с концовки сезона, и весь год твой рейтинг не будет падать. В начале года ещё можно Австралию хорошо сыграть, перед ней ещё Доху выиграть. Потом чуть-чуть залы захватить там, Роттердам тот же классный, а потом в Америке уже, дальше грунт. Так понемногу набираешь, чтобы распределить эти очки на весь год. Чтобы не было такого, что набрал очки за один месяц, дальше ничего не выигрываешь, и потом раз – они все сгорели, и ты в рейтинге с 10-го места упал на 80-е, например. Такое тоже может произойти. Допустим, выиграл ты «Шлем», больше нигде не побеждал, и на следующий год у тебя горят эти 2000 очков. Это не очень приятно, конечно.

– Да, как в женском туре несколько лет назад у Эммы Радукану с US Open вышло.
– Вот я и говорю, что это всегда опасно – когда что-то одно цепляешь, а потом долго не можешь ничего выиграть, нигде [очки] набрать, это становится опасно для твоего рейтинга. А когда везде по чуть-чуть… Как говорится, «нам не надо 900, два по 200 и 500» (смеётся). Вот так это называется. На меня это хорошо влияло.

– В общем, в психологическом плане проще и приятнее, когда понемногу защищать тут, там и здесь.
– Да, когда где-то хорошо сыграешь и на следующий год надо подтверждать очки, ты более напряжённый, дёрганый. По-человечески совсем другие ощущения.

Как выиграл «Мастерс» в Майами-2008

– Вы вспомнили про матч с Роддиком. Я тот турнир смотрел ещё как болельщик, и с болельщицкой точки зрения это был один из самых ярких ваших турниров до Итогового чемпионата – 2009, наверное. Начинали вы его, мучась с Гулбисом, с Болелли, и в тот момент казалось, что пройти два или три круга уже будет успехом – а с четвертьфинала вы преобразились и потом, грубо говоря, просто снесли с корта Типсаревича, Роддика и Надаля.
– Со стороны это выглядит так, да. Изнутри это было немного по-другому. Конечно, я там прибился, к четвертьфиналу уже хорошо себя чувствовал. Но я уже думал, что проиграю Роддику – потому что я же в Америке против него, в Майами. Не знал, насколько комфортно мне будет в вечерней сессии, выходил на корт и думал, что сейчас меня американцы задушат, и всё. Потом смотрю, что как-то по-другому летит мяч, не так, как днём, я успеваю, всё легко идёт, и как-то раз, оп – и выиграл. Там и Роддик сам удивился, потому что пытался эйсы подавать, а они не подаются в это время. До того был четвертьфинал с Типсаревичем, на который я вышел в обед, а там 30 с чем-то градусов и нереальная влажность. По счёту выглядит легко, там два лёгких сета, но после матча я просто пришёл в раздевалку, упал и ещё полчаса не мог встать от этой жары, от климата там, от всего. На последнем издыхании уже с ним играл, на самом деле. А с Роддиком в вечерней сессии было комфортно.

Перед финалом с Надалем я боялся, что будет такая же жара, как с Типсаревичем – понимал, что тогда просто не выдержу, будет нереально ничего сделать. И тут к финалу градуса 24, вообще нет влажности, погода комфортная. Я прям удивился. Понятно было, что нельзя с ним три сета гонять [всё равно], надо в двух задавить. Вот так и получилось. На харде мне было с ним легче, чем на грунте.

«В теннисном плане Джоковичу играть не с кем»

– Ну на грунте я вообще ни одного теннисиста не знаю, которому было бы легко с Надалем. Даже Новак Джокович при всей своей универсальности и величии сколько с ним мучился и больше проигрывал ему на грунте, чем побеждал. Думаю, Надаль на грунте – это вообще самое великое, что когда-либо было в теннисе.
– Это да. Ну сейчас он уже заканчивает в этом году, как я понял.

– Он прямо официального объявления о конкретной дате ухода из тенниса не делал, но не раз у него проскакивало, что сейчас прощальное турне такое скорее. Да и по его текущей форме, результатам понятно, что вряд ли он ещё задержится.
– Скоро и Джокович тоже будет заканчивать. Нельзя всё время выигрывать теннисом, физика тоже иногда нужна. Поэтому те, кто лидеры, они понимают, что старость – не радость. Я могу так сказать, что тот теннис, который был раньше, был намного качественнее. Теннисный опыт давал побеждать, но физически уже нереально при этом. Концентрация, выносливость немного уменьшаются. Мне кажется, что даже концентрация в первую очередь. Когда ты молодой, то концентрируешься намного больше по времени, чем потом. Я думаю, что и Джокович так же. Теннис у него великолепный, обыграть он может любого – скажу даже так, что в теннисном плане ему там играть не с кем – но физически он уже начинает им уступать, начинает сдавать. А выигрывать только теннисом он уже не может. У Надаля же немного по-другому. Это единственный теннисист из самых топов, кто в основном физически всех «убивал». Конечно, в теннисном плане он сильный, у него там всё надёжно, хорошо, но не скажу, что он мог обыграть всех только теннисом, не бегая. Вот Надалю всегда нужно было столько бегать и так бегать, чтобы выигрывать – но побеждал он всех. А сейчас уже всё.

Вот вспомните того же Федерера, когда он уже начал сниматься. В теннисном плане он лучший, да, но если он чуть-чуть не мог двигаться, то уже снимался специально. Ему не хотелось проигрывать, для него проигрыш – это прям унижение. Если проигрывать кому-то из [конца] сотни, 60-му в мире, условно. И он понимал, что физически уже [не тянет], и где-то снимался. Не мог уже удержать на весь матч, особенно на «Шлемах». Он приезжал, пытался, а потом раз – и снимается. Понятно, что возраст был уже не тот, чтобы так гонять мяч. Все же боялись Федерера, его игры – но, когда матч затягивался, он начинал сдавать обороты. Раньше такого не было, раньше Федерер всегда давил до конца и заканчивал быстрее, а потом уже перестал это делать. Понятно, что ещё травмы дополнительно сыпались, так же, как и у Надаля. Но это не то прям травма-травма, а где-то ещё человеческое добавляется немножко. Раньше, в молодости что-то немного болело, он там ещё бегал, всё равно рвал, гонял. А сейчас что-то болит, он уже ограничивает себя и снимается, чувствует, что уже не может так на грани своих возможностей это делать. Вот и Джокович так же – по идее у него [серьёзных] травм нет, но уже в каком-то плане он не выдерживает эту нагрузку на постоянной основе, которая идёт весь матч. Поэтому такой теннисист, как Медведев, его может закатать (смеётся). В долгих розыгрышах вот, например.