7 марта 2016 года любители тенниса следили за экстренной пресс-конференцией, которую собрала Мария Шарапова, чтобы рассказать о положительной допинг-пробе, сданной во время Australian Open. Спустя семь месяцев с не меньшим волнением все ждали часа, когда Спортивный арбитражный суд (CAS) вынесет решение по «делу Шараповой».
Мало кто не высказал отношения к скандалу с отстранением пятикратной обладательницы титулов «Большого шлема» от тенниса. Звучали как слова поддержки, так и осуждений. Сама же Маша безмолвствовала. Единственным источником новостей о теннисистке были посты в соцсетях и фотографии папарацци. «Я знала, что, когда это всё закончится, последнее слово останется за мной», — сказала Мария Шарапова в интервью журналисту американского канала PBS Чарли Роузу после сокращения её двухгодичного отстранения до 15 месяцев.
«Я вернулась!»
Снова Мария появилась в тёмном платье, но на этот раз оно было украшено принтом с жёлтыми цветами. Сейчас перед американским журналистом сидела уже не та Шарапова,
Всё это время я говорила себя, что должна быть сильной, и следовала этому, а когда узнала, что всё, чего я желала — вернуться вновь в теннис — сбылось, это был очень эмоциональный момент.
которая была готова молча выслушивать всё и подставлять левую щёку, когда её била по правой, пред всеми предстал боец, которого мы не раз видели на корте, готовый сражаться за своё право на занятие любимым делом, и человек, который стоит за правду, справедливость и будущее дорогого ей вида спорта.
«Когда я получила это сообщение от САS, сбежала вниз по лестнице, крича от радости, и сказала маме: «Я возвращаюсь», — крепко её обняв. Всё это время я говорила себе, что должна быть сильной, и следовала этому, а когда узнала, что всё, чего я желала — вернуться вновь в теннис — сбылось, это был очень эмоциональный момент. Конечно, за всё это время я успела испытать разные чувства: шок, когда я получила первое письмо, затем злость, грусть. Но что-то внутри меня говорило, что я должна быть выше этого и всё наладится. Я прошла сквозь все эти слушания, которые проходили в довольно нервной и напряжённой обстановке, но внутри чувствовала силу и уверенность, потому что знала — правда на моей стороне».
Основные претензии к ITF от спортсменки и её представителей заключались в некачественном оповещении атлетов: чтобы найти в сообщении нужную ссылку, нужно было скрупулёзно всё изучать, затратив огромное количество времени. К тому же Мария отметила, что принимала участие в матчах Кубка Федерации, что там в частном порядке представители Международной федерации тенниса, знавшие о применении препарата, могли подойти и сказать, что он будет запрещён со следующего сезона. Коммуникационную работу ITF Шарапова сравнила со схемой движения без указателей или дорожных знаков на перекрёстке. «Если бы был знак «Здесь нет поворота», я бы отреагировала. А это — всё равно что написать сообщение на небольшом листке бумаги, сложить вдвое и приклеить на дерево». Затем Мария добавила, что не хочет, чтобы подобная история повторилась когда-либо с другим спортсменом и постарается сделать всё возможное, чтобы система уведомления в федерации изменилась и стала более прозрачной и понятной.
Мельдоний в России как аспирин в Америке
На вопрос о том, признала ли ITF оплошность и недоработку со своей стороны, спортсменка с усмешкой продолжила рассказ, указывая на изначально негативный настрой федерации: «Они хотели отстранить меня на четыре года, такое письмо они мне прислали в июне, указав максимальный срок наказания. Я четыре дня провела на слушаниях с главой антидопингового отдела ITF Стюартом Миллером, который давал показания. Я сидела и просто качала головой, удивляясь тому, в чьих руках находятся судьбы многих спортсменов и теннисистов. Не могла поверить. Я была шокирована, насколько был плохо осведомлён человек, занимающий высокую должность. Когда он говорил о мельдонии, я понимала, что он не знает ничего. Он вовсе не обратил внимания на то, что препарат широко распространён в Восточной Европе».
Миллер отказался комментировать обвинения Шараповой. В ответ на это Международная федерация тенниса выпустила официальное заявление: «ITF не пыталась добиться четырёхгодичного отстранения Шараповой. Позиция федерации состояла в том, чтобы независимый суд вынес справедливое наказание». Далее говорится о том, что они не знали о степени распространённости мельдония
Я принимала мельдоний 10 лет по рекомендации врача. Мои бабушка с дедушкой его принимают, как и миллионы людей в России. Он так же распространён, как аспирин в Америке.
в отдельных регионах и что они не в курсе того, что спортсменка его принимала.
«Как его запретили, когда я знала, что он был разрешён на протяжении многих лет? — вопрошает Шарапова. — Я размышляла, как такое могло случиться, ведь я принимала его 10 лет по рекомендации врача. Мои бабушка с дедушкой его принимают, как и миллионы людей в России. Он так же распространён, как аспирин в Америке». Мария в телевизионном интервью признала свою вину в том, что не настояла как следует на том, чтобы её команда проверила всё досконально.
Вновь мир тенниса вздрогнул от этой истории и разделился на два лагеря: одни были рады новости о сокращении дисквалификации и вместе со спортсменкой считают дни до конца отстранения от соревнований, другие же видят в её интервью и обвинениях в сторону ITF невиданное нахальство и считают, что она должна была покорно снести приговор, благодарить за предоставленную возможность и возвращаться к тренировкам.
Но это была бы не Шарапова, не пойди она до конца. Когда вопрос зашёл о том, понимала ли она, что всё может сложиться по-другому, в студии повисла немая пауза, она стала кивать головой и сказала «да». Но теннисистка верила, что правда на её стороне, и продолжала следовать по своему пути открытого диалога, который она избрала в самом начале.
Жизнь вне тенниса
«После того публичного заявления у меня была длинная ночь, я никак не могла заснуть, знала, что в 8 утра надо вставать на тренировку по сайклингу. В 7:45 позвонила тренеру и предупредила, что не пойду. В ответ я услышала понимающее «ОК». Но всё-таки в тот момент заставила себя встать с кровати и пойти на эту тренировку, тогда я установила планку, решила, что буду продолжать двигаться вперёд и за час занятий, несмотря на то что чувствовала себя опустошённой, осознала, что это помогло мне прийти в тонус, очистить разум. Я не могла принять этот «отказ», я была рождена воином. Первым крупным испытанием когда-то стала операция на плече, после которой у меня выработался иммунитет, в том числе и к боли. Тогда я возобновила тренировки, не зная, смогу ли когда-либо выйти на корт. Передо мной не было примеров из истории, когда теннисисты возвращались после такой операции и выигрывали «Большой шлем». Но я шла день за днём. Были ошибки, были поражения, но ничего уже не могло сломить меня, внутри себя выстроила твёрдый стержень, который помог мне со всем справиться. С первого дня, когда я получила это письмо, понимала, что моя карьера не может так закончиться, с самого начала я понимала, что вернусь в теннис».
Мария поделилась и своими впечатлениями от жизни без турниров и постоянных перелётов, рассказала, что старалась постоянно занимать себя чем-то в период отстранения,
Мне не важно, играть маленький турнир, который даже не транслируют по телевидению, или выходить на финал «Большого шлема». Ощущения, которые я испытываю, когда ступаю на корт, одинаковые в обоих случаях.
как физически — йога, бег на разные дистанции, сайклинг, так и интеллектуально — курс в Гарварде и стажировка у комиссара НБА Адама Сильвера. «С одной стороны, это дало мне осознание того, что жизнь вне тенниса или после него существует и она также чертовски прекрасна. Я никогда не знала, что значит выходные. Оказывается, есть суббота и воскресенье. Здорово. Казалось бы, у меня было время абсолютной неопределённости, но я ощущала, что полностью контролирую своё расписание. Это было удивительно — тренироваться не к какому-то турниру, а просто для самой себя».
«План Шараповой»
Длительное отстранение могло гарантировать уход из профессионального спорта известной спортсменки, но у самой Марии другое представление о том, как закончится её карьера. В апреле ей исполнится 30, и, возможно, она даже ещё более мотивирована на победу, чем когда-либо, потому что у неё пытались отобрать любимое занятие. «Я не думаю о какой-то конкретной победе или титуле. Конечно, турниры серии «Большого шлема» особенные, но мне не важно, играть маленький турнир, который даже не транслируют по телевидению, в богом забытом месте, или выходить на финал «Большого шлема». Ощущения, которые я испытываю, когда ступаю на корт, моё отношение к матчу, — они одинаковые в обоих случаях».
По материалам New York Times, https://charlierose.com/videos/29196.