Дмитрий Турсунов побывал в редакции «Чемпионата»

ДМИТРИЙ ТУРСУНОВ В ГОСТЯХ У «ЧЕМПИОНАТА»

Дмитрий Турсунов уже давно не играл в туре – его последнее выступление состоялось на прошлогоднем US Open, где он выбыл в первом круге. С тех пор россиянин не провёл ни одного официального матча из-за проблем со здоровьем, но уходить из тенниса ещё не собирается. На этой неделе Дмитрий стал гостем редакции «Чемпионата», где ответил на вопросы журналистов и читателей, говорил о ближайших планах, оценил перспективы мужского российского тенниса, крутящиеся в разных видах спорта деньги и подход к этому в России, а также рассказал о Марии Шараповой и о допинге.

«Мне всего 32, ещё играть и играть»

— Дмитрий, как сейчас ваше здоровье? Каковы ваши ближайшие перспективы? Вы говорили о том, что у вас два варианта с замороженным рейтингом. Что вы выбрали?
— Я не успеваю к «Ролан Гаррос» вернуться, поэтому стоит подождать. Потому что «Ролан Гаррос» — это последний турнир, где у меня были какие-то серьёзные очки. Потом идут два вторых круга на турнирах категории 250 (Лондон и Хертогенбосх. – Прим. ред.), два первых круга на турнирах «Большого шлема» (Уимблдон и US Open. – Прим. ред.) и дальше — всё. Это последние мои очки остались. Смысла начинать играть раньше, в принципе, нет. Лучше подождать и начать после US Open, таким образом, у меня не будет абсолютно ни одного очка, зато будет возможность сыграть 12 турниров по замороженному рейтингу – на три турнира больше, чем если бы я начал раньше. Плюс это будут дополнительные турниры «Большого шлема», то есть если я где-то буду в нормальной форме, то если зацеплю один круг, то наберу больше очков, чем, скажем так, ковыряясь на фьючерсах и челленджерах. Поэтому спешки нет никакой. Мне всего лишь 32, ещё играть и играть. (Улыбается).

— Но вы пытались как-то цепляться за очки, чтобы, допустим, не выпасть из сотни?
— Сейчас уже нет смысла цепляться. Мне кажется, я уже даже не во второй сотне, я уже перестал смотреть, мне кажется, рейтинг так далеко не опускается. Если только специально для меня новый сделают – в минусовой категории. Буду лоббировать дополнительные очки ветеранам, ещё надо ввести степень инвалидности. (Улыбается). Всё это шутки, но действительно торопиться некуда, потому что уже все поезда, которые можно зацепить, – это сотка, потом «Ролан Гаррос» — они уже все ушли. Уже поздно, поэтому надо готовиться серьёзно и пытаться выходить на турниры, используя те 12 шансов, которые у меня есть, чтобы заработать как можно больше очков, чтобы потом как можно меньше проводить времени на челленджерах.

У меня была пяточная шпора, потом в середине января я начал тренироваться. Где-то месяц занимался и упал, надорвал связку в колене. Потом начал опять восстанавливаться. А сейчас два дня назад пошёл побегать с Ильёй Беляевым на Воробьёвых горах. Побегали минут 45, как я вдруг икру надорвал.

— Что у вас была за травма и почему так долго длится лечение? Всё ли было правильно сделано?
— У меня была пяточная шпора, потом в середине января я начал тренироваться. Где-то месяц занимался и упал, надорвал связку в колене. Потом начал опять восстанавливаться. А сейчас два дня назад пошёл побегать с Ильёй Беляевым на Воробьёвых горах. Побегали минут 45, как я вдруг икру надорвал. (Улыбается).

— У вас в марте была поездка со сборной в Новый Уренгой на матч против Дании. Это была больше помощь с вашей стороны молодым партнёрам или вы перед собой тоже какую-то подготовительную задачу ставили?
— Нет. Тогда я начинал готовиться и думал, что там смогу полноценно тренироваться и, может быть, если понадобится, то даже где-то и сыграть. Но так получилось, что, во-первых, у меня защищённый рейтинг начинал активироваться 9 марта, а Кубок Дэвиса заканчивался 8-го. То есть у меня в любом случае не получалось выступить. Либо я пожертвовал бы всем своим защищённым рейтингом. Ну и плюс там получилось, что я дёрнул связку. Я с лёта мог играть, но вообще не мог бегать, поэтому даже не смог потренироваться с ребятами, а так была и для меня хорошая возможность побыть в такой командной обстановке и ребятам где-то помочь. Но не удалось.

— Если не получится набрать очки на этих защищённых турнирах, будете ли дополнительно играть челленджеры?
— Там нужно будет смотреть, в каком я буду состоянии. Если я не смогу выиграть ни одного гейма, то мне придётся потратить очень много времени на челленджерах. Если бы я знал, что буду жить 150 лет, то я с удовольствием бы играл ещё 30, но тоже уходить в минус особо не хочется, потому что пока ты ездишь по челленджерам… Я уже в таком возрасте, в котором должен нанимать либо тренера по физподготовке, либо физиотерапевта, либо и того, и другого. Потому что это в 20 лет ты можешь сесть на шпагат, встать и пойти дальше, а сейчас даже уже на Воробьёвых горах было ощущение, что я какой-то триатлон бегаю, хотя всего-то пробежался трусцой 50 минут. Сыпется песок. (Улыбается).

— Переживают ваши болельщики…
— Они ещё остались? (Смеётся).

«У Рублёва здоровая спортивная наглость, и он будет хорошо играть»

— И всё-таки каковы перспективы у российского мужского тенниса? Уже никто из россиян не попадает в состав «Мастерса» по рейтингу. Во второй половине сотни лишь два человека – Южный и Габашвили.
— Ну, Теймураз сейчас активно Узбекистан захватил. (Смеётся). Я видел, что он выиграл турнир, обыграв в финале Женю Донского. Хотя Женя тоже подвернул голеностоп. Рублёв будет хорошо играть. Это 100 процентов. Единственное — если ему голову снесёт. Но я пока не вижу такого. Мне кажется, на данном этапе он очень адекватно воспринимает и давление, и посторонние интересы, которые могут отвлечь спортсмена. Мне кажется, он пока держится.

— А это постороннее давление настолько сильное?
— Я не могу комментировать футболистов, но насколько я слышу от людей, которые ближе к футболу, чем я, они говорят, что это очень влияет на них. Если ты достаточно молодой и зарабатываешь огромное количество денег, то ты не можешь разорваться. У тебя всего 24 часа, и ты не можешь и тренироваться, и отдыхать, и потом ещё развлекаться, что большинство спортсменов любит. (Улыбается). Мне кажется, что Андрею это не грозит. Точнее, это ему обязательно будет грозить, если он будет хорошо играть и будет известным спортсменом. Тогда, конечно, он будет очень востребованным во всех кругах, но, мне кажется, что ему не грозит потерять голову. Если потеряет, то он быстро всё растеряет.

— На каком уровне он сейчас играет? У него уже были победы над игроками топ-100.
— Здесь важно даже не то, кого он обыграл, а как он сам играет в такой обстановке. Кто-то воспринимает это как давление, а кто-то — как мотивацию выйти и разорвать противника на части. Как неоднократно уже подмечалось другими игроками, у него здоровая спортивная наглость. Это не то, что он такой наглый и никого не уважает, но на корт он выходит и не дрожит перед соперником. Бывает, что кто-то выходит и дрожит, боится играть, допустим, с Федерером и, естественно, наложил кучку в штаны. А вот у Андрея, у Кирьоса, у хорвата Чорича – у всех них присутствует эта здоровая спортивная наглость, когда на корте перед ними нет авторитетов. Понятно, что они для них есть, но поверьте, что есть разная градация. Кто-то просто не может сдвинуться с места, а они тоже нервничают, конечно, но потом очень быстро отходят. Взять даже тот факт, что Андрей обыграл Вердаско в Барселоне, к тому же они играли на центральном корте. Кто-то мог испугаться – выйти и получить сразу сердечный приступ, а он отыграл нормально и выиграл.

— Как раз Вердаско говорил, что Рублёв перешёл грань здоровой и нездоровой наглости. В прошлом году португалец тоже был им недоволен во время Кубка Дэвиса…
— Надо же учитывать, что ему всего 17 лет. А те критики и Томича ругали, и Кирьоса тоже будут крыть. Достаточно людей критикует просто потому, что им нечего делать. Просто надо понимать, что им всего 17-18 лет. У любого человека сносит крышу от таких успехов, которых они добиваются. Ожидать того, что они будут себя вести как примерные мальчики за партой – бесполезно. Потому что они уникальные, таких людей очень мало, и они понимают, что они востребованы и к ним относятся как к востребованным личностям. Это то же самое, что ожидать, что Вера Брежнева сейчас зайдёт в метро, сядет читать книжку и не будет себя вести пафосно. Слушайте, но если её так на руках везде носят, то это уже идёт как неотъемлемый шлейф твоей личности. Может быть, она адекватная среди других звёзд, но, скажем, если её сравнить с какой-то студенткой-первокурсницей, то она, естественно, будет казаться более пафосной, чем другой человек. Это абсолютно нормальное явление, и ничего удивительного нет. И потом, тому же португальцу тоже не очень хочется проигрывать какому-то 17-летнему парню. Конечно, он будет его критиковать.

«Каждый в 17 лет чудит непомерно»

— Я слышал, что Скьявоне недавно обиделась на молодую китаянку, что та не отдала ей мяч. Слушайте, ну как можно ожидать от 17-летнего человека, что он будет себя вести как 30-летний? Это бесполезно. Он, конечно, может играть как 30-летний, но они ещё абсолютно не сформировавшиеся личности, которые при этом играют против профессионалов. На них оказывается огромное давление, и надо ожидать, что они будут себя вести именно так. Давайте откровенно скажем, что каждый 17-летний чудит непомерно. Просто здесь это всё на глазах у болельщиков происходит, а кто-то в 17 лет сидит в подворотне, нюхает клей, и ему никто ничего не говорит про это.

— А вы каким были в 17 лет?
— Я даже уже не помню. У меня были длинные волосы и вообще не было никаких проблем в жизни. Единственная проблема была – залить бензин в бак машины и, не знаю, найти девушку. Наверное, как у всех нормальных людей.

— Что может вас выбить из колеи в поведении или в отношении вашего соперника к вам?
— Тут опять, может быть, я менее стабильный человек, чем кто-то другой. А может, есть кто-то ещё более сумасшедший, чем я. Понятно, что это всё задевает, и хочется, чтобы все видели мир твоими глазами, но с жизненным опытом ты начинаешь понимать, что ты не можешь поменять людей. Это то же самое, что психовать, что ты кому-то не понравился или кто-то тебя критикует за то, за что тебя — теоретически — не надо критиковать. Но у всех свой взгляд на жизнь, своё видение. Китаянка считает, что она не должна отдавать очко, а Скьявоне решила, что она ветеран, за это её должны уважать и отдать ей очко. И что теперь? Самое смешное, что всё, о чём мы переживаем и волнуемся, на самом деле не стоит и выеденного яйца. Если смотреть на это глобально. Все наши переживания всё равно сводятся к шестиметровой глубине. Мне кажется, что сейчас я смотрю на всё попроще, но всё равно какие-то вещи меня накаляют или всех. Кто-то в пробке тебе не показал поворотник, кто-то попытался куда-то влезть. Вот у меня оплата парковки сейчас не прошла или какой-то шиномонтаж просил у меня 700 долларов, чтобы провезти шины 20 метров от гаража, — от это реальная проблема.

«Иногда удобнее выставить себя дурачком»

— Болельщики интересуются: почему сейчас, когда у вас пауза в выступлениях, вы редко обновляете социальные сети?
— Есть какие-то личные моменты. И сейчас, может быть, нет какого-то интереса к этому. Потому что обновляю я или нет – это всё равно. Это же делалось не потому, что мне уж так хочется, а потому, что надо, потому что болельщики хотят. Сейчас, наверное, они тоже хотят, но сейчас не особо есть что обновлять. Может, я чуть-чуть перепрофилировался – стало поменьше личного, побольше того, что касается чисто тенниса, потому что в первую очередь меня воспринимают как теннисиста. Поэтому если сейчас нет тенниса, то и не особо много чего можно публиковать.

— А вы следите за отзывами болельщиков о своей игре?
— Сейчас уже, слава богу, нет, потому что её просто не существует. (Улыбается). А раньше периодически читал, но просто потом я понял, что это бесполезное занятие. Где-то какие-то негативные вещи, конечно, задевают, но к ним надо относиться так же, как и к позитивным отзывам, которых ты не заслужил. Бывают просто такие болельщики, которые тебя боготворят, а ты этого не заслуживаешь. К этому надо объективно относиться и всё понимать. Мне кажется, надо просто выбрать круг людей, которым ты доверяешь, чьё мнение ты уважаешь и кого бы ты хотел удовлетворить своей игрой или своим поведением. Больше основываться на их мнении, чем на мнении окружающих, которые тебя не знают. Так скажем, если бы каждый из этих критиков – моего или чьего-то другого тенниса – если бы они давали хорошие тренерские подсказки, то они, наверное, были бы тренерами, а не сидели в форуме. Но, наверное, это тоже какая-то часть жизненного опыта. Вначале ты это всё болезненно воспринимаешь, а потом со временем понимаешь, что это не так уж и актуально в твоей жизни. Допустим, ты кого-то подрезал случайно, а тебя в ответ обматерили. Ну что теперь сделаешь? Можешь извиниться и дальше поехать, или как вчера я проезжал – там двое сцепились на дороге: «Иди сюда, брат!». Друг другу что-то доказывают. Так что сейчас я больше занят бытовыми проблемами, пытаюсь понять, чем заниматься. И тут уже не до комментариев, потому что они не кладут хлеб на стол. (Улыбается).

— Вы сейчас вообще следите за теннисом? Как развиваются события?
— Так, по счёту, я слежу, а чтобы смотреть… Я вообще стараюсь телевизор не смотреть. Когда ты находишься на турнире, то там – да, успеваешь за этим следить, потому что ты варишься в этой каше. А сейчас пока нет.

— Чьи-то неудачи или взлёты вас в последнее время удивили?
— Ну как удивили? Если ты не следишь за чем-то, то тебя это будет удивлять. Допустим, Кирьос достаточно хорошо играет. Наверное, для многих это удивительно, но я уверен, что он очень много работает над своей игрой. Во многом, конечно, ему помогает то, что он психологически очень уверен в себе, но есть очень много уверенных в себе игроков, которые почему-то не выигрывают. (Улыбается). Поэтому, наверное, тут хороший синтез психологической уверенности и физических способностей.

— Вы можете сказать, когда ваше беззаботное длинноволосо-юношеское отношение ко всему поменялось на такое взвешенно-философское?
— Мне кажется, что я на самом деле всегда таким был, что я не был уж совсем дурачком. Просто иногда удобнее выставить себя таким. (Улыбается). Я думаю, что у каждого человека бывают и философские настроения, и моменты, когда ты хочешь включить приставку и зависнуть за игрой часов на восемь. Наверное, мы все формируемся каким-то нашим жизненным опытом, нашей реакцией на то, что жизнь требует от нас в данный момент. Поэтому сейчас мне потихоньку нужно думать о старости, о том, чем я буду заниматься в будущем, в дальнейшем. Конечно, это накладывает свой отпечаток. Когда говорят, что человек взрослеет, это, наверное, тот, кто выходит из университета и понимает, что он отучился и знал всё время, что будет делать завтра, а сейчас он вышел из этого здания и не знает, куда ему идти – направо, налево, вперёд, назад. Здесь уже нужно принимать какие-то решения самому. И эта неизвестность, наверное, накладывает отпечаток на тебя, делает людей более взрослыми. Либо это, либо какая-то жизненная ответственность за кого-то или за что-то. Думаю, если у тебя появился ребёнок в 16 лет, то ты очень быстро повзрослеешь и перестанешь зависать в «твиттере» и играть в приставки, потому что тебе нужно будет заниматься чем-то другим.

«Всех денег не заработаешь»

— Вы примерно знаете, в какое направление будете вкладывать свои усилия после завершения карьеры?
— Сейчас пока я рассматриваю теннис. Посмотрим, получится или не получится. Понятно, что я в этом разбираюсь больше всего, но, естественно, этим надо заниматься, нельзя просто сидеть и ковырять в носу и говорить, что я занимаюсь теннисом. Потому что он тоже развивается, двигается вперёд.

— Какое именно направление в теннисе? Тренерская работа или менеджерская, или какая-то организационная? Комментирование?
— Да сейчас уже теннис не показывают на телевидении, где комментировать-то? На самом деле немного и того, и того буду пробовать, наверное. Очень сложно сразу определиться, понять, что тебе нравится, что не нравится. Не могу сейчас сказать, что хочу быть тренером, например. Может быть, со временем я это пойму, но сейчас хочется отдохнуть от этих переездов, от одних и тех же лиц. Неважно, сегодня я закончу играть, через год или через два — в любом случае это не очень лёгкая жизнь. Ты можешь возить весь «табор» с собой, как это делал Коля [Давыденко] — ему так было комфортно, но это огромные затраты, потому что с ним ездило четыре-пять человек. Либо ты ездишь один, зарабатываешь деньги, но тогда тебе выносят мозг каждые пять минут с вопросами о том, где ты и что ты. Наверное, очень сложно начать семейную жизнь в таких условиях, хотя кому-то удаётся. Опять же, во многом зависит оттого, с кем ты будешь строить семью. Но это точно не самый лёгкий вариант. Ты всегда будешь конкурировать с теми, кто готов дать человеку всё сегодня, сейчас и в большем объёме. Поэтому в какой-то момент нужно остановиться. Всех денег всё равно не заработаешь, и нужно искать какой-то вариант заработков по месту жительства. Есть, конечно, места, где за границей платятся сумасбродные деньги, но тогда ты либо переезжаешь туда, либо мотаешься постоянно туда-обратно, как не знаю кто… как пёс. Я знаю, люди ездят из Питера в Москву и обратно, но так ведь тоже рехнуться можно. Получается, никакой жизни, даже не выспишься по-человечески и очень быстро загонишь себя в могилу так. Поэтому нужно искать работу под рукой.

— Как раз вас спрашивают, скоро ли вы женитесь и нашли ли подходящего для этого человека.
— В поисках нахожусь, можно так ответить. Пока не нашёл.

— Ещё будучи действующим теннисистом, вы уже помогаете нашим молодым ребятам — Аслану Карацеву, ещё кому-то.
— Аслан сейчас тренируется в той же академии, в которой был я — точнее, я работал с тренером из этой академии, которая находится в Германии. Аслан там периодически появляется, но это дорого. Во-первых, Европа с нынешним курсом евро сама по себе дорогая, во-вторых, это Германия. Там без шансов обойти налоги, и приходится много платить своим тренерам, у которых по 50% зарплаты уходит на налоги. Естественно, если зарабатывать там так, как здесь, то на эти деньги не проживёшь. Думаю, на данный момент он не сможет потянуть такие суммы. Я ему какое-то время помогал, пока мог, а сейчас уже тоже не в состоянии это делать. По сути, я сейчас безработный. (Улыбается). Если от меня потребуются какие-то советы, то тут я могу помочь, а финансово — никак.

«В России готовы вкладывать шальные деньги, чтобы сказать: «Я купил Руни»»

— Как считаете, насколько глобальна проблема с призовыми в теннисе? Если сравнивать, скажем, с футболом. Насколько тяжело живётся игрокам, находящимся за пределами первой сотни? Можно ли без сторонней помощи пробиться наверх из второй, третьей сотни? Многие люди ведь всю жизнь играют на таком уровне. И как выправить эту ситуацию?
— Выправить её очень легко — добавить призовых. При этом многие люди возмущаются, почему это зажравшиеся теннисисты требуют себе ещё больше денег, когда они и так много зарабатывают. Федерер вот выиграл миллион или полтора на турнире, чего тут жаловаться ещё? Конечно, теннисисты зарабатывают больше, чем сантехники, но надо понимать, что 100-й лучший в мире сантехник при этом зарабатывает куда больше, чем рядовой сантехник. Плюс быть сантехником чуть легче, чем теннисистом. Опять-таки многие могут говорить, что будь у них возможность, они бы рвали всех Федереров, но таким людям можно ответить только одно — жизнь несправедлива. Почему мы зарабатываем меньше, чем футболисты? Наверное, потому, что футболистам платят, что есть люди, которые хотят им платить. Если придёт какой-то человек и скажет: «Давайте всем теннисистам платить в три раза больше», — то, естественно, зарплата у всех поднимется. А в России в целом разговор отдельный. Пока что есть шальные деньги, которые человек готов вкладывать, просто чтобы сказать: «Я купил Руни». Выиграл в лотерею, скажем, и купил. Его спрашивают: «Ты команду купил или что?» «Нет, просто купил Руни». Руни у него сидит, и он ему говорит: «Иди тренируйся». Как собачке просто. И это хорошо охарактеризовывает подход в нашем футболе. Хотим купить такого-то человека и купим его. В Грозном, кажется, есть команда, не помню уже, как называется…

— «Терек»? Или вы про «Анжи»? У них несколько лет назад очень много денег было, и Роберто Карлоса покупали, и Это'О, и многих других.
— То есть можно сказать, что существуют более целесообразные способы вложения денег, чем покупать Это'О, который жил в Москве в квартире на несколько этажей, с бассейном за 700 тыс. евро в месяц. Мне кажется, что было бы целесообразнее на эти деньги построить там, не знаю, целый город для людей, наладить инфраструктуру. Но человеку захотелось купить Руни, и он купил Руни. В теннисе такого нет, потому что это «индивидуальное предпринимательство», а не командный вид спорта. Но всё равно, когда я уехал [в США], некоторое время после этого теннис у нас был очень популярным видом спорта, которым увлекались на правительственном уровне. Были и громкие результаты – у Жени Кафельникова, потом у других игроков. На этой волне многие люди помогали игрокам, которым, в принципе, стоило закончить намного раньше. Все хотели как-то примазаться к успеху, что ли. Было круто сказать: «Я помогаю ребёнку, который играет в теннис». Неважно, умеет он это делать или нет – все хотели «купить Руни».

Сейчас футбол более популярен. Может быть, через 10 лет дзюдо будет таким же видом спорта. Можно много чего предполагать, но сейчас, понятно, главные у нас футбол и хоккей. Во-первых, это командные виды спорта, где ты болеешь за команду, а не за конкретного игрока. Наверное, с этой точки зрения они более интересны. Во-вторых, заранее известно, когда матч начнётся, когда закончится. И хотя там всё равно есть какие-то провальные матчи, есть сомнительные, но главное – ты болеешь за команду. И тебе прикольно подраться с кем-то, скажем, с болельщиками «Спартака», просто потому, что у него шарф «Спартака», а у тебя — «Динамо». У вас уже есть причина друг друга ненавидеть, а в теннисе такого не бывает.

Многие люди возмущаются, почему это зажравшиеся теннисисты требуют себе ещё больше денег, когда они и так много зарабатывают. Конечно, теннисисты зарабатывают больше, чем сантехники, но надо понимать, что 100-й лучший в мире сантехник при этом зарабатывает куда больше, чем рядовой сантехник. Плюс быть сантехником чуть легче, чем теннисистом.

Можно только обругать, отжучить кого-то на форуме, потому что ты фанат Надаля или ещё кого-то. Так что футбол россиянам как-то ближе. А в мире в целом он приносит больше денег, его смотрит больше людей – соответственно в него и вкладывают больше. Это вопрос спроса и предложения. Почему марафонцам почти не платят? Потому что они никого не интересуют. Пусть они хоть умрут там, в бетон себя закатают, всё равно очень мало кому интересно это смотреть. Они могут пахать всю жизнь, быть лучшими в своём деле, но спрос на их вид спорта небольшой, и зарабатывать они будут меньше. Естественно, любой вид спорта – бизнес, и от этого никак не отвертеться.

То же самое с мужским и женским теннисом. Многие обижаются на разговоры о том, что мужской интереснее. Но цифры ведь это подтверждают, так что о чём тут спорить? Если на финал мужского Уимблдона билет стоит 4000 фунтов, а на финал женского – 800 фунтов, то что тут доказывать? И если бы сейчас не играли Серена и Шарапова, то каким был бы уровень интереса к женскому теннису? Поэтому у них и призовые меньше, за исключением «Больших шлемов». Но они предлагают равные призовые мужчинам и женщинам потому, что если они этого не сделают, то их «сожрут» в прессе, скажут, что они шовинисты, женоненавистники. Однако чисто логически — женский теннис менее востребован, значит, должен зарабатывать меньше денег. Теннисисты, естественно, придирались только к тому, что турниры «Большого шлема» получают очень большую прибыль и в процентном соотношении с их доходами выплачиваемые игрокам призовые были очень низкими. А многие турниры серии «250» еле выживают, потому что не могут соревноваться с «500-никами» и «Мастерсами-1000». «Мастерсы» и «Большие шлемы» обязательны, и Новак Джокович туда едет бесплатно, а за выступление в Дохе получает 1 700 000. И как обычный турнир «250», у которого бюджет составляет 4-5 млн, может себе это позволить? Либо они купят Джоковича и сделают всего один корт, на котором только он и будет играть, чтобы турнир отбил деньги, либо они его не купят и будут как-то крутиться, надеяться, что приедет кто-то другой, на кого зрителям будет интересно посмотреть. Так что это достаточно сложная машина, в которой всё упирается в деньги. Почему я зарабатываю в десятки раз меньше Федерера? Он что, в десятки раз лучше меня играет? Нет. Но он более популярен, на него люди пойдут, а на меня – нет. Поэтому я зарабатываю столько, сколько зарабатываю, а он – по миллиону за приезд на каждый необязательный турнир. Я могу злиться так же, как любой сантехник, и орать, что Федерер зажрался, зачем ему столько денег? Но каждый делает, что может, и зарабатывает, пока может.

«Армстронг был помешанный, хотел войти в историю любым способом»

— Недавно была серия скандалов, когда на челленджерах и фьючерсах поймали итальянцев. Сами сталкивались с тем, что играли с кем-то и было подозрение, что соперник не хочет победить?
— По поводу подозрений – я как-то читал статью одного журналиста о матче Ниеминена с Налбандяном в Майами. Там один вёл 3:0, потом проиграл 3:6, и дальше качели были. И в статье написано, что такого просто не бывает, чтобы мужчина проиграл свою подачу два или три раза подряд, ведь он вёл с двумя брейками и проиграл сет – как такое возможно? Всё, это договорной матч. Словом, подозрений куда больше, чем происшествий в реальности. Подозревать можно кого угодно, даже Федерера. Но тут ещё вопрос в том, что, побеждая на челленджерах, хотя бы что-то заработать можно, а на фьючерсах ты в лучшем случае будешь выходить в ноль. Я сейчас тренировался с Неделько, разговаривал с ним. Он сказал, что за поражения в первом круге фьючерса в одиночке и паре ты получаешь меньше 100 долларов. Ты ведь на турнире как минимум три-четыре дня проводишь. Как можно столько прожить на 100 долларов? Так что обязательно нужно побеждать, иначе быстро придётся завязывать. Без побед на этом уровне невозможно выжить финансово. Либо нужно искать спонсоров, а если не получится, то получать деньги какими-то иными путями. Так что если кого-то ловят, то надо задуматься о том, почему это вообще происходит, если происходит.

Я читал в одной книге о том, как решили проблему коррупции в полиции в США. Получишь ты «откат», и за это тебя могут лишить пенсии, и на работу больше никогда не выйдешь. А в России за «откат» посадят на два года, а за самооборону – семь лет. Такие курьёзы в нашей стране бывают очень часто, так что происходить здесь может всё что угодно. Люди всегда будут искать схемы для того, чтобы делать меньше, а зарабатывать больше. Вопрос в том, что пока им нечего терять, они будут готовы на экстремальные вещи. Чтобы искоренить это, нужны либо жёсткие меры, вроде смертной казни за переход улицы в неположенном месте, либо обустройство большего количества пешеходных переходов. Других вариантов нет.

— Хотели ведь сделать пожизненную дисквалификацию для всех, кого хоть раз поймают на договорных матчах.
— Не знаю, я за этим сейчас не слежу совсем. Но могу сказать, что с допингом схожая ситуация. Почему кого-то на нём ловят, почему кто-то готов на это идти? Лэнс Армстронг вот был помешанный в каком-то смысле, хотел войти в историю – неважно, каким способом. И можно много говорить, что это неправильно, нечестно, но что в нашей жизни честно? Съел ты таблетку кальция, и это тоже в каком-то смысле можно назвать допингом. Ты принимаешь что-то, чего другой человек, возможно, не принимает. Да, какие-то правила Армстронг нарушал, но он сам чётко сказал, что добился своего, вошёл в историю, и считает, что сделал всё правильно. Плюс он зарабатывал сумасшедшие по меркам велосипедистов деньги. Есть люди, которые первыми едут в горку, рассекая воздух, а есть Армстронг, который идёт за ними, образно говоря, покуривая сигарету, но, когда ему надо, вырывается вперёд, уезжает и собирает все лавры, а те еле дышат и всё равно должны каждый день так везти его в гору. Может быть, в какой-то момент кто-то из них скажет, что больше так не хочет и лучше рискнёт, сожрёт что-нибудь и выиграет хоть одну гонку, чем будет пожизненно так пахать и зарабатывать в 10 раз меньше Армстронга. Это обычная человеческая психология. Мне кажется, у любого человека в жизни наступает такой критический момент, когда он делает то, чего, может быть, и не хочет, но решает, что ему важнее добиться финансовой независимости, чем пахать всю жизнь, быть честным, а потом ездить на троллейбусе.

— А лично вам антидопинговая служба, вся эта система сильно досаждает? На турнирах или во внесоревновательное время.
— Сейчас уже нет, потому что я не вхожу в топ-50. Наверное, это единственная радость в такой ситуации. (Смеётся). Бывает ведь иногда, что ты просто забываешь об этом – как порой с оплатой парковки машины случается, скажем. Здесь такое не прокатывает, конечно. В прошлом году меня два раза не было на том месте, которое я указывал. Один раз я просто не мог внести правильное время – я уезжал из отеля в три часа и летел куда-то с двумя или тремя пересадками. И подумал, что раз они целый день не приходят, то всё нормально будет. У них рабочий день с шести до двенадцати, так что я в их время никак не попадал тогда. И получилось, что они мне позвонили, когда я был в пути, летел из Сакраменто в Лос-Анджелес, кажется. Оттуда у меня был перелёт во Франкфурт и из него ещё куда-то. В Москву, кажется. И я уже в Лос-Анджелесе, а они мне звонят и говорят, что пришли ко мне в гости со стаканом. Я отвечаю, что меня там нет уже, а они сообщают, что это уже второй пропуск. Ещё один, говорят, и будете отдыхать. Но я потом написал, объяснил ситуацию – не в аэропорт Лос-Анджелеса же им приезжать было. Они согласились, поняли. Сказал им, что вот прилечу в Москву, и там делайте, что хотите, хоть пытайте меня. Так что я в Лос-Анджелесе съел допинг, во Франкфурте его вывел, и к Москве уже всё нормально было.

— А они шутки понимают? Если с ними пошутить вот так, про допинг?
— Не знаю, я так не шутил. Написал им в панике какое-то письмо, и они адекватно отреагировали, к счастью, хотя наверняка могли бы сказать, что это не их проблемы. И иди тогда судиться с ними. Потратишь тысяч двадцать долларов, и ещё не факт, что выиграешь дело.

— Если говорить о внимании зрителей, когда вы были в топ-30, то ощущали...
— Что я кому-то нужен? (Смеётся) Конечно.

«Пока вы можете что-то сделать для кого-то, с вами будут дружить, звонить»

— Может быть, организаторы вам что-то предлагали?
— Ну я ведь вёл блог в своё время, чем мне тогда очень сильно докучали, говорили: «Напиши, напиши, напиши...» Естественно, мне тогда звонили если не директора, то менеджеры турниров, приглашали к себе. Плюс я тогда стоял в районе топ-20. Сейчас уже не пишу, так что… Ну это неотъемлемая часть жизни. Пока вы можете что-то для кого-то сделать, вы будете более востребованы. Вам будут звонить, с вами будут дружить. Как только такая возможность исчезнет, некоторые люди тоже исчезнут. Ничего страшного в этом нет, нормальная ситуация. Но, мне кажется, многим звёздам, публичным людям очень тяжело смириться с тем, что их час прошёл, что их, утрированно говоря, уже не боготворят. А потом наступает момент, когда ты перестаёшь быть известным и потихоньку понимаешь, кто твои настоящие друзья, кому ты действительно интересен, а кому – нет, кто тебе звонил только потому, что ты мог им достать билетики на турнир, сделать аккредитацию или просто похвастаться, что он «кореш такого-то». Был случай: я познакомился с одним человеком, посидел с ним полчаса, а потом он звонит кому-то и говорит: «Да я тут сижу со своим другом Димой». Нормально так, да?

— Дружба в мужском туре существует или конкуренция мешает? Когда об этом спрашивают девушек, они говорят, что дружба в профессиональном туре невозможна.
— Девушки вообще очень интересные создания, и вы ведь прекрасно это знаете. Насчёт дружбы сложно сказать, но ребята все общаются между собой, нет какой-то грызни. Понятно, что при этом испанцы больше друг с другом время проводят, французы — тоже. Но, например, Яркко Ниеминен очень дружелюбен, может влиться в любую компанию. Его, как одинокого финна, берут то в НАТО, то в Евросоюз, то ещё куда-то. (Смеётся). Если я там, то к России его прикрепляю. Может быть, никто не будет тебе давать советы в духе «подкачайся», «у тебя дырка в ударе справа» или «почему ты не наймёшь тренера по физподготовке, ты ведь в ужасной форме?» Такого делать никто не будет, конечно, – это то же самое, что сидеть и проталкивать коллегу по работе выше себя. Так, как Маша Шарапова, изолировать себя ото всех — подобного не происходит. С её точки зрения, это правильно, так как она создаёт имидж недоступности. Многие девушки, когда выходят играть против неё, они ощущают, что это именно Маша. Они понимают, что стояли рядом в раздевалке, но Маша даже не видела их. Психологически это правильно, потому что она не растрачивается, становится недоступной. Если же он каждый вечер с тобой рядом ходит и слышит твои переживания по поводу личной жизни, то ты становишься доступным человеком и, естественно, соперник ощущает себя с тобой наравне. Из мужчин не знаю ни одного человека, который сторонится совсем всех. Единственное, говорили, что Риос был довольно-таки особенным человеком. Бешеный интроверт.

«В одном матче послал Росола матом. Оштрафовали на 800 евро, а заработал 600»

— Из последних событий — Маррей сказал Росолу, что его ненавидит весь мужской тур. Что можете сказать про чеха?
— Ну он, конечно, дурачок на самом деле. Не совсем правильно так говорить, но у многих чехов есть такая черта. Штепанек, например. Он вроде нормальный и адекватный парень. Это не та ситуация, когда можно сказать, что они недоумки, просто такая ситуация, как, допустим, в юниорах развязывают шнурки. Потом перед чьей-то подачей их завязывают. Это просто спортивная хитрость, вывести человека из себя. Наверное, человек это делает, понимая, что по-другому выиграть нельзя. Один из способов добиться преимущества в матче. Если рассматривать подобное с этой точки зрения, то всё становится комичным. Я с Росолом играл два года назад в Сиднее. Конечно, он там чудил по-страшному. Там и судья был Мохамед Лайани. Он — нормальный человек, но он просто смеялся уже. Я тот матч выиграл. Просто цирк был.

Потом мы играли в Дубае. Я дёрнул заднюю мышцу бедра, с трудом обыграл Лацко, так как он сам там «прострелял» по аутам. Вышел с Росолом, вообще не мог двигаться. Он на разминке первый вводит мяч, я отбиваю, а он сразу навылет со всей силы. Пять минут он так бил по углам. Я посмотрел на судью, а он толком ничего не ответил, так как по правилам ничего нельзя сделать. На разминке правил нет. То есть Росол — он так выводит из себя, понимает, что это работает. Он с Федерером этого не будет делать. Стыдно.

— У вас было такое, что кому-то не жали руку после игры?
— Бывает, я кому-то не жму руку. В Сиднее не помню, что произошло. Я тогда был психологически готов и поставил себе цель, чтобы ни одной эмоции не показать. Даже если он будет там про маму орать или что-то подобное — просто не реагировать. Вроде, после игры мы пожали руки, но он кричал, что я не заслуживаю победы. Было видно, что он очень расстроен, так как против меня это работало раньше.

Первый матч я с ним играл на челленджере во Франции, на большом челленджере. Он перед каждой моей подачей бил ребром ракетки по корту под подброс. Я его матом послал, мне дали штраф 800 евро, а я там заработал 600 евро. Смысл жаловаться, если не можешь контролировать его. Я ему руку ещё не пожал… Хотя смысла в этом немного. Конечно, не хочется с такими людьми общаться.

— Таких теннисистов мало в туре?
— Не люблю обобщать, не хочу говорить, что все чехи такие, но у многих чехов есть такая тема. Иногда Штепанек подобное творит. Можно вспомнить, что не так руку Типсаревичу подал. От Штепанека можно ожидать чего угодно. Вне корта он весёлый, но на корте очень странные вещи творит.

— На соперника вы не можете повлиять, а на судей?
— Есть у некоторых «наполеоновские» замашки. Например, как сотрудники ДПС. Они же когда подходят к тебе, ты чувствуешь себя совсем плохо. Понятно, что судьи стараются не допускать подобного, но у некоторых есть проблемы. Все люди, у всех есть свои черты характера. Все игроки обожают Мохамеда Лайани. Он допускает ошибки, но всегда признаётся. Он говорит, что ошибся, и это очень хорошая черта. Когда человек признаёт свою ошибку, она прощается намного легче, чем когда человек придумывает замысловатую схему, по которой виноват оказывается теннисист. Нужно понимать, что игры за большие деньги — особые. Здесь признание в собственной ошибке судьям не помогает. Когда играешь матч за 500 тыс., то кому будет приятно, что судья ошибся. Допустим, на тай-брейке. Как можно это принять?

При этом у них сложная нагрузка. Нелегко увидеть подачу, дальнюю линию. Решение нужно принимать обдуманно. Было несколько комичных случаев. Например, когда Истомин играл в Индиан-Уэллсе. Советую посмотреть эту судейскую ошибку, там судья вообще натворил дел. Нелёгкая работа, в общем.

Меня удивило, когда я обжаловал одну из своих выходок. Тогда один из людей, который заведует этим, спросил меня про Hawk-Eye. Я ответил, что, конечно, стоит использовать на основных кортах, учитывая, что люди играют за большие деньги. Если есть возможность исключить человеческий фактор, то почему бы её не использовать?

Правда, Hawk-Eye сам иногда ошибается из-за ветра чуть-чуть. Однако здесь нет ощущения, что у тебя украли розыгрыш, обманули. Всё-таки это техника, и она беспристрастна. На что тот человек ответил, что считает иначе. По его мнению, это добавляет интереса для зрителей.

Мне кажется, многим звёздам, публичным людям очень тяжело смириться с тем, что их час прошёл, что их, утрированно говоря, боготворят. А потом наступает момент, когда ты перестаёшь быть известным и потихоньку понимаешь, кто твои настоящие друзья, кому ты действительно интересен, а кому – нет, кто тебе звонил только потому, что ты мог им достать билетики на турнир, сделать аккредитацию или просто похвастаться, что он «кореш такого-то».

В принципе, можно так и свет выключить во время матча или, когда мяч в центре корта, сказать «аут».

— В теории теннисисты не могут повлиять на назначения судей на матчи?
— У меня убрали одного «наполеона» шотландского. У меня были с ним проблемы до одного великого матча в Англии. Всегда доходило до каких-то разборок. Уже третий круг и стресса много было. Все воспринимают стресс по-разному, но у меня очень короткий фитиль, и я быстро накаляюсь. Если это первый турнир после перерыва, то я спокойно отношусь, но когда много матчей, то тяжелее. В США, например, берут на организацию турниров волонтёров, так как они просто работают из удовольствия. Люди счастливы, что постирали трусы Федерера. (Улыбается).

Очень много ошибаются. Водитель не приехал, а это очень важно, ведь у нас график расписан очень плотно. Если не успел на тренировку, то потом будешь тренироваться только на 56-м корте недалеко от Гарлема, потому что Серена Уильямс решила, что она на центральном корте будет пять часов. Ты пытаешься вовремя приехать, но водитель заблудился…

А когда предъявляешь претензии, то они говорят, что волонтёры…

«С Надей Петровой было легко. Она не носит корону на голове»

— Как женщины-судьи относятся к стрессу на мужских матчах?
— Мне кажется, большинство игроков боятся, чтобы про них не сказали плохо из-за отношения к женщинам-судьям. У нас вообще была история в Австралии… Чтобы добраться до физиотерапевта и массажиста, необходимо пройти через раздевалку. Нам всё время пихали одну женщину-массажистку в мужскую раздевалку. Причём я уверен, что мужчин-массажистов в женской раздевалке не было. Каким-то образом они решили, что это равноправие.

В один год она сказала, что к ней домогались. А с ней там шутили, ничего особенного. Какие в мужской раздевалке могут быть шутки? Она одна женщина, ей что-то послышалось. Лицо у неё всегда было очень серьёзное. Она всегда говорила, что только думает о профессии, остальное её не интересует в мужской раздевалке. Пришли директора, но один из её коллег говорит, что ничего не было, просто шутка. А директора согласились и быстро ушли. Потом, когда они поняли, что она просто наврала, то никакой реакции не показали.

То же самое может происходить с женщинами-судьями. Я знаю одну, но видно, что у многих женщин есть такое чувство… Например, афроамериканец, когда входит в вагон, где все белые, будет себя чувствовать «белой вороной». Такое же чувство и у женщин на вышке. Все это прекрасно понимают, есть определённое напряжение.

В какой-то момент было такое чувство, что ты не можешь послать судью-женщину матом. Если мужчину послал, то получил предупреждение и всё, а здесь непонятно — вдруг заплачет. Может публикой восприняться в другом свете.

— Если говорить о таком виде игры, как микст, то какие впечатления остались у вас от совместных выступлений с Надеждой Петровой?
— С Надей было легко, она не носит корону на голове. У многих людей есть такое, что они думают о себе больше, чем есть на самом деле. Надя очень непосредственная, с ней было легко играть, она весёлая. Какая-то требовательность была, но не более. Не тот случай, когда некоторые девушки закатывают глаза и всем видом показывают, что недовольны. Есть такие девочки… Не буду называть имён.

Есть такие, которые потом сидят и жалуются, что он подал две двойные ошибки, хотя сама простреляла всё мимо корта и весит на 30 килограммов больше, чем нужно… С Надей было просто, не было ощущения, что переступишь какую-то грань.

— Вас по ходу карьеры ввели в Зал теннисной славы. Не было какого-то дискомфорта?
— Я всё прекрасно понимаю. Надо было кого-то вводить. У нас уже почти никого не осталось. Скоро уже Рублёва введут. (Улыбается). Им было удобно, по времени подходит. Они же не знали моих дальнейших планов.

— Недавно прошёл второй Кубок Дмитрия Турсунова. Как вы относитесь к тому, что турнир идёт без вас и носит ваше имя?
— Я, конечно, люблю всё контролировать, но не могу всё успевать. Тем не менее я был на последнем турнире. Просто сейчас надо кому-то делегировать обязанности. Каждый должен заниматься своим делом. Я часто пытаюсь сделать всё сам, но меня это тормозит.

— Третий турнир будет?
— Надеюсь, что он будет лучше. Слава богу, что нашлись спонсоры. Были и свои минусы. Главное, чтобы использовать эти минусы, как-то, что даст понять, где нужно изменить турнир к лучшему. Хочется сделать турнир праздником.