Сразу необходимо оговориться, что беседа с Дмитрием Турсуновым получилась разделённой на две части. Первые минуты разговора состоялись в четверг, между съёмкой сюжета с Дмитрием для телевидения и его поездкой в радиостудию. Тогда россиянин ещё надеялся сыграть на турнире «Банк Москвы Кубок Кремля». В следующие три дня Турсунова в СК «Олимпийский» не было – то из-за поездки в ГИБДД и на штрафстоянку, куда попала его припаркованная на тротуар машина, то из-за вечеринки перед стартом Кубка Кремля. Продолжение беседы, занявшее больше часа, произошло уже вечером понедельника, после фотосъёмок Дмитрия вместе с защитником «Динамо» Александером Бюттнером. Поскольку разговор получился довольно продолжительным, предлагаем вам ознакомиться с той частью беседы, которая относится непосредственно к Кубку Кремля. Начнём с того, что Турсунов рассказал в четверг.
«Нельзя к себе относиться, как к хрупкому фарфору»
— Как проходят первые дни тренировок в «Олимпийском»?
— Сейчас я всё делаю не в полную силу – и физическую подготовку, и теннисные тренировки. Сегодня ещё надо всё доделать, потому что потом каждый день заниматься прессой тоже не получится.
«Сложно во время матча говорить сопернику: «Ты мне сюда не бей, я сюда бегать не могу. Играй так-то и вообще давай посидим пока, а то у меня нога побаливает, или там плечо устало». Так что отталкиваться здесь больше от самого себя, а не от того, что происходит на кортах».
В принципе всё нормально здесь, условия хорошие. Понятно, что корты пока недоделаны, но это не меняется из года в год. Больше вопрос не в том, как тренировки проходят, а в том, как я себя буду чувствовать в плане здоровья, смогу ли делать какие-то вещи. Сложно ведь во время матча говорить сопернику: «Ты мне сюда не бей, я сюда бегать не могу. Играй так-то и вообще давай посидим пока, а то у меня нога побаливает или там плечо устало». Так что отталкиваться здесь больше надо от самого себя, а не от того, что происходит на кортах.
— А как у вас сейчас в целом со здоровьем и конкретно с беспокоившей вас в последнее время пяткой?
— Со здоровьем в принципе всё нормально сейчас, потому что, когда ты не играешь, ничего не делаешь, всё потихоньку начинает заживать. Понятно, что нагрузки совершенно другие. Сходить в магазин за хлебом — совсем не то же самое, что бегать по корту, останавливаться. Надо постепенно увеличивать нагрузку на тренировках, но при этом не перегрузиться. Нельзя к себе относиться, как к хрупкому фарфору. Сложно сказать. На данный момент никаких проблем вроде бы нет, но при этом и тренируюсь я так, чтобы их не было. Матчи — совершенно другое дело.
— Соблюдая осторожность, словом.
— Ну да. Пытаешься как-то найти, понять, где уже болит просто потому, что ты уставший, давно не играл – а где потому, что действительно травма и тебе действительно не стоит нагружать это место. Боль бывает разная. Как головная – может, голова болит просто потому, что слишком быстро встал с кровати, а может, потому, что у тебя действительно какие-то проблемы. Постоянно нужно это анализировать, пытаться понять, из-за чего у тебя что-то болит. Конечно, ощущения неприятные, потому что просто не можешь в полную силу делать то, что тебе хочется делать.
«Накручиваешь себя психологически, и можно травмироваться из-за этого»
— После US Open до нынешней недели вы практически никаких тренировок не проводили, нагрузок у вас не было?
— Я делал какие-то упражнения, но в теннис решил это время не играть. Изначально я хотел выступить в Азии – но понятно, что если бы я сейчас туда поехал, лишний раз бы что-то сыграл, и опять начались бы какие-то проблемы. Тогда к «Банку Москвы» я бы точно не подготовился. Так что подумал: «Фиг бы с этой Азией, она никуда не денется». Тут домашний турнир, 25 лет. Хочется сказать, что я выиграл юбилейный турнир. Понятно, что сейчас очень оптимистично говорить о том, что я его выиграю, но надежда умирает последней. А выступления в Азии мне бы точно повредили. Играть несколько матчей подряд на тот момент я точно не был готов, сейчас – неизвестно. И опять же можно сначала идеально себя чувствовать, но выйдешь на матч – и там совсем другое напряжение. Организм чуть напрягается, и психологически себя можно накрутить так, что можно усугубить травму. То есть физическая травма может быть из-за того, что на нервах ты двигаешься чуть по-другому, какой-то мандраж есть. Бывает ведь, скажем, что у людей просто сковывает дыхание, когда их вызывают к доске, чтобы они прочитали стихотворение. Ты слова сказать не можешь, даже двигаться не можешь, начинаешь потеть. Это всё физиологическая реакция на какой-то психологический стресс. В матчах то же самое бывает. Казалось бы, ничего страшного – но сам себя накручиваешь, и часто можно травмироваться из-за этого.
— Сниматься с Кубка Кремля вы уже точно не будете или пока не определились с этим?
— Вообще, по правилам надо сниматься до пятницы. Но, думаю, с этим турниром будет немного по-другому. Со всех других соревнований я снимался заранее, но здесь буду тянуть до последнего. Конечно, хочется сделать приятное кому-то, кто не попадает по рейтингу в основную сетку — но приятное приятным, а сняться заранее, и потом понять, что всё-таки был готов играть, я не хочу. Это было бы очень обидно. Если я приму решение о снятии, то в последний момент.
— Но даже если так выйдет, то сделаете приятное кому-то из проигравших в третьем круге квалификации.
— Да, в любом случае найдётся, кому занять моё место. Просто вопрос в том, что кто-то мог бы попасть напрямую в основную сетку, а так ему придётся играть три круга квалификации. Здесь уже проблема в том, что у нас такая система – всем не угодишь. Кто-то должен будет оказаться в такой ситуации. Но я сам через это не раз проходил, опускался на челленджеры, в квалификацию. Так что здесь ничего страшного нет – помучаются немного (смеётся).
— А как вам обстановка, атмосфера в «Олимпийском»?
— Рабочая обстановка на самом деле. Уверен, в Большом театре такое же происходит, когда они репетируют все выступления. Это когда ты приходишь на спектакль, там всё готово, красиво, сказка такая. А то, что за кулисами, это совершенно другое.
— Ну, я имел в виду эти приготовления с освещением, которое у нас будет примерно таким же, как на Кубке Дэвиса с Польшей, где вы играли как раз. Вам тогда нормально игралось?
«Психологически себя можно накрутить так, что можно усугубить травму. То есть физическая травма может быть из-за того, что на нервах ты двигаешься чуть по-другому, какой-то мандраж есть. Бывает ведь, скажем, что у людей просто сковывает дыхание, когда их вызывают к доске, чтобы они прочитали стихотворение. Ты слова сказать не можешь, даже двигаться не можешь, начинаешь потеть. Это всё физиологическая реакция на какой-то психологический стресс. В матчах то же самое бывает».
— Мне кажется, для игроков это даже лучше. Не видно трибун, движения на них. Поэтому в целом всё абсолютно нормально. Главное – установить свет так, чтобы не было «мёртвых» зон, где мячик пропадает. Ведь почему в теннисе просят не разговаривать, не фотографировать во время розыгрышей – потому что мячик очень маленький, он периодически полностью исчезает из поля зрения. Если слышишь, когда человек ударил, то, даже не видя мяч, ты уже понимаешь, что он начал двигаться в твою сторону. Поэтому в теннисе это всё влияет куда больше, чем, скажем, на футболе или баскетболе.
На этом разговор в четверг завершился. В понедельник было вполне логично возобновить интервью вопросом о снятии Турсунова с турнира – ведь в итоге он не стал тянуть до последнего и отказался ещё до прошедшей субботним днём жеребьёвки.
«Понял, что придётся сниматься – а быть эгоистом не нужно»
— Когда мы разговаривали в прошлый раз, вы говорили, что будете тянуть со снятием до последнего, но на деле отказались заранее. Быстро поняли, что точно не сможете сыграть?
— Да. Я поговорил с организаторами, объяснил свою ситуацию. Встал вопрос, что если я буду тянуть дольше и снимусь уже после жеребьёвки, когда выйдет сетка, стартует квалификация, и кому-то из теннисистов придётся играть отборочные соревнования – а если снимусь заранее, то он напрямую попадёт в основу. Ему было бы очень неприятно, что я заранее знал, что не буду здесь выступать, но заставил его играть три лишних круга. И я понял, что всё равно придётся сниматься, так что лучше дать возможность человеку попасть напрямую, не быть совершенным эгоистом (улыбается). Вот так и получилось.
— То есть можно сказать, что это определённый благородный жест такой.
— Не буду говорить, что я прям весь такой из себя рыцарь. Но здесь не было смысла тянуть дольше и ухудшать жизнь другим игрокам, так что я решил быть честным со всеми. Сниматься – так сниматься.
— Надежды сыграть ещё что-то в этом сезоне есть или год уже закончен?
— Вопрос в том, какие ещё турниры остаются. Из ATP остались только Валенсия с Базелем и Париж, куда я точно не попадаю. Наверное, нужно будет играть какие-то челленджеры – но посмотрим, имеет ли смысл там надрываться или лучше подготовиться и в следующем сезоне уже начинать рвать и метать (улыбается).
— В интервью официальному сайту Кубка Кремля вы отмечали, что планы по захвату мира откладываются на следующий сезон. Насколько далеко идут эти планы и чего нужно добиться, чтобы считать их выполненными?
— Сейчас можно планировать всё, что угодно — но после Уимблдона я планировал, что через шесть недель уже буду играть турниры, а в итоге пауза получилась намного больше, чем шесть недель. Так что планы мало на что влияют. Пока буду сидеть, ждать, смотреть – что получится, что не получится, как всё заживёт. Нужно отталкиваться от этого.
«Всех денег не заработаешь»
— Сыгранный матч на US Open как-то усугубил вашу травму?
— Не думаю, на самом деле. Мне всё равно в какой-то момент нужно было тестировать здоровье. Когда просто ходишь – это одно; когда играешь матч, несколько сетов, начинаешь чувствовать то, что не можешь почувствовать на тренировке или в повседневной жизни. Нужно было начать, попробовать. Доктора считали, что я уже готов был начинать даже чуть раньше, чем на US Open – но до
«Чем выше, чем сложнее. Так всегда и во всём. И в теннисе, и в хоккее, и в футболе. Что ни возьми – хоть вышивание крестиком. Чтобы быть лучшим, нужно от многого отрекаться, отказываться в надежде на то, что в какой-то момент станешь лучшим. Но гарантий этого, разумеется, нет. Нет такого, что сегодня не съел мороженое или, скажем, батон с маслом, и завтра выиграешь. Можно сделать всё правильно, но всё равно проиграть. И здесь нужна сильная дисциплина, уверенность в том, что то, что ты делаешь — правильно».
того чувствовал, что не готов. Можно было начать с US Open или с какого-нибудь челленджера, но, естественно, лучше стартовать с такого крупного турнира. Если всё хорошо, то там и очки другие, и призовые. Так что я поехал в Нью-Йорк, попробовал, почувствовал, что пока не готов. Конечно, можно было напрячься, поехать ещё на азиатскую серию, играть там не в полную силу… Да, заработал бы какие-то деньги на этом. Очков так мало получишь, потому что для этого надо выигрывать матчи. Я прекрасно понимаю, что для того, чтобы подниматься в рейтинге, нужно побеждать в нескольких матчах подряд. Если я физически не готов играть, то такие попытки только усугубляют моё здоровье – и на рейтинг это никак не влияет. Когда я играю вполсилы, не могу победить в матче, то это то же самое, как если вообще не играю. Единственная разница – призовые, но всех денег всё равно не заработаешь. Я и не пытаюсь это сделать. Решил пропустить Азию, попробовать как можно лучше подготовиться к Кубку Кремля. Не удалось, к сожалению. Будем думать дальше. Здесь нужно быть очень гибким в психологическом плане. Понимать, что планировал одно, а на деле всё изменилось, и теперь выходит совсем иначе.
«Чтобы быть лучшим, нужно от многого отрекаться»
— Про Кубок Кремля ещё такой вопрос. Насколько у вас изменились ощущения от приезда сюда, восприятие турнира в целом? Всё-таки когда вы приехали сюда впервые, то были молодым игроком, которого у нас мало кто знал – а сейчас уже опытный...
— Ветеран (улыбается).
— Ну, можно и так сказать.
— Да потому что так и есть.
— И пользуетесь популярностью, по крайней мере, в рамках теннисных кругов. Есть чувство, что теперь ощущаете себя в «Олимпийском» в большей степени по-хозяйски в сравнении с первыми турнирами?
— Да, конечно. Когда я приехал в первый раз (в 2005 году. – Прим. ред.), то был состоявшимся теннисистом, играл турниры ATP. Не было такого ощущения, какое сейчас, наверное, есть у того же Рублёва, который в 16 лет уже в основной сетке, и к которому приковано пристальное внимание. Наверное, ко мне тогда был какой-то интерес. Я жил в Америке, много разъезжал – но для русской публики был почти неизвестным игроком. При этом на своём первом Кубке Кремля я показал результат, который до сих пор остаётся для меня лучшим (вышел в полуфинал, где уступил будущему чемпиону турнира, Игорю Андрееву – прим. ред.). Может быть, потому, что не было давления – кто знает. Я тут потом проигрывал Троицки, Типсаревичу, которые после этого завоёвывали титул. Так что организаторы мне всегда такую сетку преподносят (смеётся). Я поэтому и решил сейчас сняться до появления сетки – думаю, сейчас меня поставят сразу на Раонича или ещё кого-нибудь такого. Это, конечно, шутки всё – но, наверное, есть какое-то такое ощущение здесь. Уже всё знаешь: где раздевалки, где что. Не надо ничего спрашивать, заходишь, как к себе домой. Знаком со всеми ребятами, работающими в охране, со всеми закулисными работниками. Поэтому такое ощущение есть. Но если бы нужно было играть сейчас, то пришлось бы сложнее. Надо было бы жонглировать и всеми пресс-мероприятиями, и нервозностью, и желанием сыграть как можно лучше, чтобы публика порадовалась за своих. Всё это неотъемлемо от тенниса, и нужно просто уметь с этим справляться. Да, это сложно – но если бы было легко, то все бы занимались этим делом. Чем выше, чем сложнее. Так всегда и во всём. И в теннисе, и в хоккее, и в футболе. Что ни возьми – хоть вышивание крестиком. Чтобы быть лучшим, нужно от многого отрекаться, отказываться в надежде на то, что в какой-то момент станешь лучшим. Но гарантий этого, разумеется, нет. Нет такого, что сегодня не съел мороженое или, скажем, батон с маслом, и завтра выиграешь. Можно сделать всё правильно, но всё равно проиграть. И здесь нужна сильная дисциплина, уверенность в том, что то, что ты делаешь — правильно.
— А нет сожалений по поводу того, что в прошлом году вы не сыграли на Кубке Кремля, отправившись вместо этого в Стокгольм, где выступили в паре с Эрнестом Гулбисом?
— Я всё равно тогда не мог играть в полную силу. Изначально я поехал туда тренироваться. Мой тренер был там, с Яркко Ниеминеном. Так что был выбор – или тренироваться в Москве без него, или поехать туда к нему. Я хотел готовиться с ним, и пришлось ехать туда. Гора не идёт к Магомеду – значит, надо идти к горе. Там дорогая гостиница была, двести с чем-то евро за сутки. А если ты в основной сетке, тебе это оплачивается, пока ты играешь (смеётся). Поэтому я записался в пару. Тренировался достаточно серьёзно, периодически играл. Два матча в паре мы провели. Нагрузка не огромная, словом. Я не помню уже точно, что именно у меня тогда было – но что-то болело, потому что в одиночке я там не выступал. Не знаю, правильно это было или нет. В Валенсии на следующей неделе я сыграл хорошо, вышел в полуфинал. Очень сложно предугадать. Но я проделал в Стокгольме определённый объём работы, который никогда не помешает. Когда выходишь на корт после этого, ты уверен в том, что потренировался, подготовился. Хуже всего, когда, как в школе, тебя вызывают и спрашивают, выучил ли ты – а ты знаешь, что не выучил. Здесь очень сложно обмануть. Можно обмануть кого угодно, но не себя и не результат. Спорт тем и интересен. Твоему сопернику не нужны твои отговорки. Он не реагирует на это – только на то, лучше ты сегодня, чем он, или нет.