Британец Энди Маррей после победы в полуфинале Уимблдона над Ежи Яновичем рассказал о ходе матча, о перспективах поляка, о финале с Новаком Джоковичем и о многом другом.
— Вы сказали сразу после матча, что ваши эмоции после победы в полуфинале год назад и сейчас различаются. Объясните разницу.
— Я несколько раз подряд выходил в полуфинал, но в прошлом году мне впервые удалось пройти дальше, так что у меня были разные эмоции. Я очень радовался после победы в полуфинале в прошлом году. Больше, чем сейчас. После победы над Яновичем у меня иные ощущения. Год назад на стадии полуфинала было большое напряжение, а сейчас всё немного иначе. Это другое чувство. Просто я уже не в первый раз выхожу в финал Уимблдона, а тогда для меня всё было ново.
У меня никогда не будет возможности вновь сыграть на домашней Олимпиаде. Да, это, пожалуй, один из самых приятных моментов в моей карьере.
— Четвёртый сет длился 35 минут. Решение закрыть крышу было неверным?
— Я не знаю, какое правило сработало. Просто для меня Уимблдон — это турнир на открытом воздухе. Я считаю, что надо играть под небом до тех пор, пока это возможно. У меня такое отношение к крыше. Но в итоге всё для меня сложилось неплохо.
— Вы выглядели очень раздражённым, когда говорили об этом.
— Так повёл бы себя каждый. По-моему это нормальная реакция. Инициатива у тебя, ещё было очень светло. Финал Уимблдона между Рафой и Роджером игрался по-моему до 21:40. Мы прервались в 20:40. У нас ещё было 40 минут, а может быть, и целый час, чтобы доиграть.
— Эти эмоции вам помогли в четвёртом сете?
— Нет. Когда мы вернулись на корт, я уже не думал об этом. Моё раздражение длилось пару минут. Я просто пошёл назад в раздевалку, принял душ, поговорил с ребятами и приготовился к продолжению. Когда мы вернулись на площадку, негативных эмоций не было. Только в один миг у меня было недовольство. В футболе бывает, что кто-то бьёт другого или делает грубый подкат. Иногда арбитры ошибаются, люди проявляют недовольство, но через 20 минут уже не думают об этом. Я знал, что мне скоро надо вновь выходить на корт.
— Что вам сказал Эндрю Джарретт?
— Он просто сказал, что сейчас именно то время, когда нужно прервать матч. Вот и всё.
— Он как-то объяснял своё решение?
— Нет. А ему и не надо было что-то объяснять. Он рефери. Он принимает решение. Ему не надо было извиняться. Это его работа.
— Что для вас означает золотая олимпийская медаль? Вы больше уверены в себе, меньше нервничаете, ждёте от себя новых свершений или что?
— Я не думаю, что когда-нибудь получу такие же эмоции, какие у меня были в тот день. Вы знаете, победа на Олимпиаде здесь, дома… У меня никогда не будет возможности вновь сыграть на домашней Олимпиаде. Да, это, пожалуй, один из самых приятных моментов в моей карьере. Не знаю, будет ли у меня ещё более важное событие, чем это. При этом я не думаю, что после победы на Олимпиаде стал больше или меньше волноваться.
— Что думаете о потенциале Ежи?
— Вы знаете, никогда нельзя сказать, кто как себя сможет проявить. Я так понимаю, что после этого турнира он будет недалеко от топ-10. Я думаю, что в ближайшие месяцы он туда попадёт. Это зависит от многих факторов. Он ещё молод. У него отличная игра. Он прекрасно передвигается для своих размеров. Ежи очень атлетичен. Думаю, что он может считаться прототипом тенниса будущего — игроки становятся больше в размерах, но при этом лучше двигаются. Его можно сравнить с дель Потро. Они оба отлично передвигаются по задней линии и мощно бьют. Я думаю, что Ежи будет бороться за главные трофеи в течение долгого времени.
Думаю, что психологически я могу подойти к финалу лучше. Я надеюсь на это, поскольку уже был в финале.
— Что вы вынесли из прошлогоднего Уимблдона? И если бы у вас была возможность поговорить с Фредом Перри, что бы вы ему сказали?
— Я думаю, что я сделал много выводов из прошлогоднего турнира. Я сделал выводы на основе всего травяного сезона. Иногда я сомневаюсь в себе, сомневаюсь в решениях, которые принимаю на корте. Я проиграл год назад, но не испытывал сожаления. Что касается второго вопроса, то я не знаю, что бы спросил или сказал Фреду Перри. Если честно, меня никогда не спрашивали об этом раньше.
— Вы видели первый полуфинал?
— Да, кусками. Из того, что я видел, создалось впечатление, что они показали отличный теннис. Много длительных розыгрышей и мощная игра. Новак потрясающе возвращал мяч на его половину. Собственно, как всегда. Хуан-Мартин показал замечательную игру. В четвёртом сете казалось, что он устал, но он боролся. Словом, по-моему был очень хороший матч.
— По сравнению с прошлым годом что-то поменяется в вашем отношении к финалу?
— Думаю, что психологически я могу подойти к финалу лучше. Я надеюсь на это, поскольку уже был в финале. Я уже победил на турнире «Большого шлема». Надеюсь, что я буду чуть более спокойным перед финалом. Но сложно загадывать. Это не мне решать. Я могу проснуться в воскресенье и очень нервничать, больше, чем когда-либо. Но я не думаю, что так будет.
— Вы считаете, что можно провести много параллелей между вашей игрой и игрой Новака? Есть какие-то различия?
— Думаю, что-то общее есть, если посмотреть на цифры. Мы оба хорошо принимаем. Пожалуй, это сильнейший элемент и у меня, и у него. Мы оба играем в большинстве случаев на задней линии. Мы оба хорошо передвигаемся, хотя по-разному. Он очень гибкий и подъезжает под мячи, даже на этих кортах. Он больше скользит по корту. Кроме того, Новак чуть легче меня. Возможно, у меня чуть больше силы, а он более гибок. В общем, что-то похожее есть.
— У кого будет психологическое преимущество? У вас благодаря победе на Олимпиаде на этом корте или у Новака после победы на Australian Open?
— Нельзя предсказать. Всё зависит от конкретного дня. Иногда это зависит от того, как пройдёт начало матча. Иногда один теннисист может очень сильно нервничать до начала игры. Надо подождать и посмотреть, что будет в воскресенье.
— У вас совсем небольшая разница в возрасте. Вы знаете друг друга очень хорошо. Как бы вы описали ваши отношения с Новаком? Это дружба или сейчас уже соперничество?
— Сложно точно ответить. Думаю, сейчас у нас профессиональная дружба. Когда мы были моложе, то больше дружили. Сейчас я тоже иногда отправляю ему сообщения. Мы проводим много времени, обсуждая различные теннисные вопросы. Иногда мы делаем то, что, как мне кажется, нужно нашему виду спорта. Не думаю, что сейчас мы так близки. Надеюсь, что когда мы завершим карьеру, то что-то изменится. Но это трудно, потому что мы играем в важнейших матчах, в которых многое на кону. Нельзя быть лучшими друзьями в таких условиях.
— Какое его главное оружие? Может быть, психологическая устойчивость? Вы считаете это важно?
— Я думаю, что скорее надо говорить о его физической силе. Он очень хорошо готов физически. Поэтому он может бороться до последнего очка в каждом матче. Сейчас у него не бывает спадов из-за усталости, хотя раньше это было. В этом плане за несколько лет многое поменялось.
— Я знаю, что иногда утомительно говорить о рекордах, но если вы выиграете Уимблдон, для вас это будет значить больше, чем победа на US Open?
— Я никогда об этом не думал и не рассматривал это под таким углом. Но победа на Уимблдоне является огромным достижением для любого теннисиста. Не думаю, что что-то может сравниваться с облегчением, которое я испытал после победы на US Open после стольких неудач в предыдущих попытках. А победа на Уимблдона является в значительной мере главным достижением в теннисе.
— В единственном очном матче на траве победили вы. Вы думаете, что это покрытие даёт вам преимущество?
— Нет. Он уже тут побеждал. В прошлом году он был в полуфинале, в этом дошёл до финала. У него очень, очень хорошие показатели на траве. Не думаю, что это покрытие даёт мне преимущество.
— Джокович сказал, что он остаётся спокойным благодаря медитации. Он ходит в буддийский храм. Что вы делаете, чтобы оставаться спокойным перед финалом?
— Я не делаю то, что делает он. Я смотрю телевизор. Что-то смешное. Но в храм я не хожу.