Финалист недавнего престижного турнира в Индиан-Уэллсе и чемпион аналогичного соревнования в Майами Энди Роддик всегда слыл если не эксцентричным, то слегка чудаковатым. О нём не часто услышишь по телевидению, и подробности о жизни 27-летнего американца мало кто знает. Любит ли он спорт? Какое поражение для него самое обидное? Какая цель в жизни ему до сих пор не покорилась? Ответы на перечисленные вопросы – в первой части интервью Роддика Inside Tennis.
Главный теннисный стадион. Как «Фенуэй Парк» в бейсболе. Всё пропитано аурой и магией. Australian Open также проходит в дружелюбной атмосфере. Все в хорошем настроении, начало года. US Open – это шоу. Фейерверки и ночные матчи. Уимблдон же – это традиция, Мекка. Ему не нужно шоу, потому что он уже самодостаточен.
— Энди, вы слывёте истовым спортивным болельщиком. Какие уроки извлекаете из просмотра матчей и соревнований?
— Я благодарен судьбе, что занимаюсь спортом, ведь он дал мне шанс раскрыться в жизни. Уважаю все виды и всегда осознаю, чем должны жертвовать профессионалы, чтобы тренироваться. Многие люди видят лишь конечный результат и думают, что спортсмены отыгрывают матч и ждут следующего. Но миллионы раз надо вставать холодным утром и отправляться на разминку. Я восхищаюсь силой воли всех этих людей.
— Если бы вы могли выбирать, на каком виде спорта остановились бы?
— Хотел бы стать квотербэком в американском футболе. Чтобы играть на этой позиции, надо быть умным, сообразительным. Сложнейшая работа.
— Теннисисты чем-то похожи на квотербэков, ведь после одного неудачного момента они должны собраться и в следующем сыграть на высоком уровне. Надо уметь искусственно вызывать у себя амнезию.
— Действительно, надо быстро восстанавливаться и не переживать по мелочам. Или не нервничать или завершать карьеру, чего я делать не собираюсь. Чем в таком случае я буду заниматься?
— В вашей карьере было много обидных поражений: на «Ролан Гаррос», от Ришара Гаске в четвертьфинале Уимблдоне-2007, от Жиля Мюллера в первом круге US Open-2005. Конечно, от Роджера Федерера. Какое самое тяжёлое?
— В финале Уимблдона-2009 от Роджера – одно из самых неприятных. Но у меня много хороших воспоминаний от прошлого года. Тогда теннис обсуждали на каждом углу спустя две-три недели после самой игры. Невероятно. Проигрыш Гаске получился тяжёлым. Но на «Ролан Гаррос» у меня не так много шансов выступить выше собственных сил. Я бы хотел, но не могу. Самым непростым периодом в карьере я назову время после Уимблдона-2006. Я плохо играл в первой части сезона, но мыслями был на этом турнире, где всегда хорошо выступаю. Немногим дано показывать лучший теннис на траве. Но я уступил тогда Энди Маррею [в третьем круге], которому было лет 18-19. Оправиться от этой неудачи было очень сложно.
— На корте вы выглядите предельно собранным и строгим, но можете быть весёлым парнем, как показывает практика. Расскажите, откуда у вас чувство юмора?
— Не думаю, что дело в юморе. Это честность, которая проявляется в повышенной весёлости. Я не стараюсь защититься от собственных острых слов. Многие спортсмены, напротив, этим не брезгуют.
При счёте 4:4 надо подавать и бить как можно сильнее, заставить соперника ошибиться. В таком случае можно получить преимущество. Может быть, я действительно прибавляю на тай-брейках, но я не замечаю. Мне удавалось их часто выигрывать. Наверное, подобные ситуации мне подходят по стилю.
— Насколько известно, в жизни у вас, по вашим собственным признаниям, было четыре цели. Три вы достигли: победили на US Open, побывали в ранге первой ракетки мира и выиграли Кубок Дэвиса. Остался Уимблдон.
— Если бы вы подошли ко мне, когда мне было 17 лет, и сказали, что у меня будет такая карьера, я бы два раза не думал и легко принял бы её. Но с течением времени цели корректируются. Хочу выиграть Уимблдон, это так. Чувствую: я готов. Наверное, меня губит название турнира. Факт, что это именно Уимблдон.
— Расскажите об Уимблдоне, о его церемониях, об ауре роскоши.
— Я люблю эту атмосферу. Искренне, от всего сердца. Традиции, тренировки в Аоранги, запреты. Там нет ничего среднего, и из-за этого турнир получается великолепным. Его или любишь, или ненавидишь. Мне нравится находиться в деревне Уимблдона. В ней много знакомых лиц. Уютно.
— А центральный корт?
— Это кафедральный собор. Главный теннисный стадион. Как «Фенуэй Парк» в бейсболе. Всё пропитано аурой и магией. Australian Open также проходит в дружелюбной атмосфере. Все в хорошем настроении, начало года. US Open – это шоу. Фейерверки и ночные матчи. Уимблдон же – это традиция, Мекка. Ему не нужно шоу, потому что он уже самодостаточен.
— Тай-брейки сыграли заметную роль в вашей карьере. Какой фактор является ключом в этой стадии игры?
Люди постоянно несут чепуху и выдвигают разные точки зрения, формируют рейтинги и так далее. Затем я слышу, что у меня нет никаких шансов против многих теннисистов, но я их постоянно побеждаю. Вот поэтому я и присудил себе титул лучшего плохого игрока. Лучший я по результатам, а плохой — по мнению недоброжелателей.
— Я не меняю стиля в любом случае. Мои оппоненты также попадают под огромное психологическое давление. При счёте 4:4 надо подавать и бить как можно сильнее, заставить соперника ошибиться. В таком случае можно получить преимущество. Может быть, я действительно прибавляю на тай-брейках, но не замечаю это. Мне удавалось их часто выигрывать. Наверное, подобные ситуации мне подходят по стилю.
— Многие специалисты отмечают, что вашей самой сильной стороной является воля к победе, желание сражаться. Вы же сами говорили, что являетесь лучшим в истории плохим теннисистом.
— Я всегда слышу, как замечательно мои соперники выполняют те или иные удары. Слышу разговоры о том, что у Гаске лучший бэкхенд. Люди постоянно несут чепуху и выдвигают разные точки зрения, формируют рейтинги и так далее. Затем я слышу, что у меня нет никаких шансов против многих теннисистов, но я их постоянно побеждаю. Вот поэтому я и присудил себе титул лучшего плохого игрока. Лучший я по результатам, а плохой — по мнению недоброжелателей.
Продолжение следует.