О том, чем дышит легендарный Уимблдон в преддверии решающих битв в мужском одиночном разряде, — в очередном репортаже специального корреспондента «Чемпионат.ру».
Рафаэль Надаль – зверь особой породы. Это сказала не я, это слова его коллег, которые смотрят на этого уроженца Майорки с удивлением, растущим день ото дня. Рафа в свою очередь не смотрит ни на кого, кроме жёлтого шарообразного предмета, который нещадно лупит каждый божий день по несколько часов. И всегда до победного!
Даже встреченный по дороге коллега не получает от него ни «хеллоу», ни «ола!» («привет!» по-испански). Дежурное «здрассьте» за племянника говорит дядя Тони и добавляет пару слов для вежливости. Рафе не до политеса. Цель определена и с каждым днём становится всё ближе. Центральный корт, который у англичан имеет женский род, дрожит как девственница, предчувствуя (так и хочется написать «грозный топот его копыт») энергичную поступь мощных ног. Про копыта вспомнилось не случайно – ведь на кроссовках чемпиона «Ролан Гаррос» красуется чёрный бык.
«Ноги просто суперхороши, ни у кого из испанцев не было таких ног», – заверил меня Альберт Коста. Альберт знает, о чём говорит, поскольку несколько лет назад сам выиграл Открытый чемпионат Франции, а сейчас тренирует Фелисиано Лопеса – соперника нашего Марата.
– У вас тоже были неплохие ноги, а по игре вы были гораздо более разнообразней, – напоминаю я ему.
– Да, но у него совершенно другая голова. Он играет каждое очко и не теряет концентрации. Он всегда в фокусе. Мне этого не удавалось.
– Вы, помнится, и Уимблдон особо не жаловали…
– Рафа не такой. Он поставил себе цель хорошо здесь выступить и сразу после Парижа поехал на траву. Пашет здесь как одержимый. Он ведь был на Уимблдоне в двух финалах, а в прошлом году едва не зацепил Роджера.
– Удивительно, как испанец может так успешно здесь выступать…
– Он знает, что надо менять игру, и делает это. Например, пытается играть внутри корта, немного изменяет хватку ракетки.
– Наверное, помогает то, что трава стала медленнее? Если бы она была такой и в ваше время, вы тоже могли бы многого достичь…
– Трудно сказать, но медленная трава и тяжёлые мячи действительно уравнивают шансы разных игроков.
– Что думаете о Марате?
– Он здорово сыграл против Джоковича. Марат сейчас в хорошей физической форме и вообще чемпион с большой буквы. Он опасный соперник.
– Все испанцы любят Марата…
– Он просто классный парень, юморной, мне приходилось с ним тренироваться… Сейчас я вижу, как он работает, вижу, что он действительно «голоден» до побед. Фелисиано придётся трудно.
– Спасибо, Альберт, – поблагодарила я его. – Но удачи я вам не пожелаю, сами знаете, почему.
– Нет проблем!
Фелисиано Лопес, голубоглазый испанец с золотыми волосами до плеч и статью супермодели, тоже ничего против травы не имеет: два испанца в финальной «восьмёрке» Уимблдона – для этого стоить откупорить бутылку «Риохи». Но контраст с его более именитым соотечественником разительный. «Филя» без проблем братается с фэнами, его лицо лишено судороги, а походка угрозы. Но, с другой стороны, цели у них тоже разные. Лопес счастлив быть в восьмёрке, Рафа не успокоится, пока не зацапает победное кубковое серебро.
На тренировочном корте Рафа в соответствии со своим крутым имиджем пытается строить и дядю Тони, упрямо наклонив голову и подняв сердито бровь. Но дядю так просто не возьмёшь – он помнит сопливый возраст второй ракетки мира, и семейные традиции сельской Испании ставят его седины выше рафовских серебряных тарелок и «юриков» со многими нулями.
Семейные традиции крепки и в теннисной семье Марреев. Мама Джуди, шотландский вариант Маргарет Тэтчер, твёрдо держит руку на пульсе сыновних дел. Однако контроль осуществляет не в лоб, а по-женски гибко. Джуди, например, не пойдёт на пресс-конференцию своего сына, однако то, что он там сказал и как, проконтролирует непременно. Для этого она поднимается в нашу комнату прессы, не в одиночку, а с парой знакомых, видимо, для поддержки, и там, включив монитор и надев наушники, получает всю «картину маслом» со всеми подробностями. Попав на незнакомую территорию (Джуди по профессии тренер, не журналист) эта компания старается вести себя тихо и говорит вполшёпота.
– Не беспокойтесь, вы мне не мешаете, – говорю я им.
Спутники улыбаются в ответ, Джуди, как и подобает шотландской Тэтчер, награждает меня строгим взглядом и поджатыми губами. С другой стороны, воспитывая такого сына, расслабляться нельзя ни на минуту. «Второй Макинрой», – окрестили Энди журналисты, и своим сварливым характером он оправдывает прозвище.
Однако народ валит на него толпами и газеты только про Энди и поют – небывалое дело: британец в финальной восьмёрке родного Уимблдона! Их радость беспредельна, память коротка и вот уже поступает предложение переименовать пикниковый холмик Уимблдона, украшенный огромным монитором, с «Хенманхилл» (гора Хенмана) на «Маррейхилл» (гора Маррея). Но Тим, заслуги которого перед родиной пока перевешивают заслуги Энди (Хенман – неоднократный полуфиналист Уимблдона), обходя свои владения, негромко приговаривает: «Моя гора ещё постоит!»