Первая ракетка мира швейцарец Роджер Федерер за свою карьеру завоевал 12 титулов на турнирах «Большого шлема» и единственной его непокорённой вершиной пока остаётся «Ролан Гаррос». Однако на сей раз он уверен в своих силах как никогда.
– Роджер, так что же сложнее – выиграть «Ролан Гаррос» или побить рекорд побед Сампраса на турнирах «Большого шлема»?
– Я надеюсь, что сумею добиться успеха и в том и в этом. Моя цель – выиграть «Ролан Гаррос» и побить рекорд Сампраса. Я же не могу ограничиваться только участием в чемпионате Франции. Я вынужден выслушивать дурацкие вещи, например, что у меня только год, чтобы выиграть в Париже. Когда вы на первом месте в рейтинге и выиграли 12 турниров «Большого шлема», вы можете выиграть любой турнир. Определяет мотивация, желание, воля к победе. Всё это у меня есть и, я надеюсь, будет всегда.
Я рядом с рекордом Пита. Это очень интересный этап моей карьеры. 6-й титул Уимблдона, 5-й US Open или первый «Ролан Гаррос» – если я выиграю что-то из этого, то буду счастлив. Я думаю, что могу выиграть их все. Посмотрим, на что я способен в ближайшие шесть месяцев.
– Что мешает вашему успеху на грунте?
– Нельзя одинаково играть против Надаля… и, скажем, Налбандяна. Рафаэль даёт вам шанс атаковать, Налбандян нет. Необходимо уметь играть по-разному на грунте против разных соперников. Главная проблема для меня – это господство Надаля. Но я знаю, что могу играть с ним, и если вначале я не чувствовал себя комфортно в игре против него, то теперь все в порядке.
– Что есть лучшего и худшего на «Ролан Гаррос», по вашему мнению?
– Когда-то этот турнир я особо не любил, потому что потерпел там несколько поражений уже в первом круге. Я не чувствовал там себя в своей тарелке.
Сейчас я прибываю в Париж за неделю до начала турнира и каждый день занимаюсь по три часа на Центральном корте. Теперь турнир для меня такой же, как и остальные, и я знаю, что надо сделать, чтобы выиграть его. Четыре года назад я думал, что у меня есть шанс, но не верил в него на 100%. Теперь я верю, и это меняет мой взгляд на этот турнир.
– Выбор Хосе Игейраса, вашего нового тренера, был трудным?
– Я думаю, что он может мне помочь в маленьких деталях, которые могут сыграть большую роль. Но это очевидно, что я не собираюсь целыми днями отрабатывать свои удары с обеих рук. Нужно, чтобы мой тренер был таким человеком, с которым я бы смог договориться и с кем бы мог пойти поужинать. Хосе — как раз такой парень.
– Какой тренер наиболее повлиял на вашу игру?
– С точки зрения техники – Питер Картер. Затем Петер Лундгрен сделал из меня настоящего профессионального игрока. Тони Роч помог мне стать более атакующим игроком.
И я благодарен Пьеру Паганини, который был моим тренером по физической подготовке в течение долгого времени.
– Что вы думаете о семейных взаимоотношениях «игрок-тренер», например как Надаль и его дядя?
– Это разные вещи: работать со своим дядей и со своим отцом. Вообще я не против, чтобы родители выполняли роль тренеров. В женских соревнованиях, где расставание с семьёй происходит особенно рано, родители хотят оставаться поблизости и не уступать своих детей. Но если бы у меня был ребёнок, играющий в теннис, я бы не хотел быть его тренером до его 30-летия. Это работа для кого-то другого. Но для Рафаэля это, кажется, оптимальный вариант.
– Что вы почувствовали, когда вам сказали, что у вас мононуклеоз и вы с этим вирусом играли на чемпионате Австралии?
– Когда я об этом узнал, он уже практически прошёл. Стало быть, я никогда и не думал что-то вроде: «О, боже, у меня мононуклеоз». Это не было действительно страшно, как если бы я был прикован к постели 24 часа в сутки. Я удивился, что смог сыграть против Типсаревича в Мельбурне, когда, вероятно, мой мононуклеоз достиг своего максимума. Я надеюсь, что не рисковал своим здоровьем, потому что, если бы врачи знали о моей болезни, они бы, может быть, запретили мне играть.
– В начале года, когда начали говорить, что вы закончились как игрок, вас это раздражало?
– Двумя месяцами ранее, когда я выиграл турнир в Шанхае, я был лучшим игроком всех времён. Когда через 2,5 месяца я проиграл в Австралии, я закончился как игрок. Я не могу это понять.
– Если однажды Надаль сместит вас с 1-й строчки рейтинга, ваши отношения останутся гармоничными?
– Я не думаю, что это что-то изменит. Я всегда видел в нём игрока, который заслуживает первого места. Надаль три раза выигрывал в турнирах «Большого шлема», и он сейчас второй. Но кто бы ни сменил меня на первой строчке, я всегда буду его уважать, потому что это по-настоящему трудно — очутиться там, а тем более оставаться на вершине рейтинга.
– Кажется, вы лучшего мнения об игре Надаля и Гаске, чем Джоковича. Почему?
– Мне нравится игра Рафаэля, потому что она уникальна. У Гаске же великолепный удар слева, я бы хотел иметь такой же. Я хотел бы уметь атаковать, как он.
Я никогда не говорил, что мне не нравится игра Джоковича. Его перемещение по корту превосходно. Оно очень эффективно и надёжно. Но нет ничего, что выделяло бы его игру, как игру Надаля или Гаске.
– Давление известностью не мешает жить будничной жизнью?
– Может быть, я и не свободен как воздух, но могу вести почти что нормальную жизнь. Я не встречаю проблем в Швейцарии или Дубае.