Эксклюзивное интервью с российской лыжницей Юлией Ступак — Олимпиады в Корее и Китае, уход от тренера, требования МОК

Олимпийская чемпионка Юлия Ступак большую часть завершающегося лыжного сезона пропустила. После расформирования группы Маркуса Крамера она перешла к Юрию Бородавко, но во время «Чемпионских высот» в Малиновке объявила, что уходит от звёздного российского тренера.

В интервью «Чемпионату» Ступак рассказала, что дело было не в Бородавко, а в ней, подтвердила информацию о новой группе и ответила на другие вопросы.

«Я всю эту ситуацию беру только на себя»

– Если взять ваш сезон, то большую часть вы пропустили, а в итоге ушли от Юрия Викторовича Бородавко. А были у вас изначально мысли о том, что не сработаетесь? Со стороны это казалось авантюрой.
– Нет, о том, что не сработаемся, я не думала. Но дело же не в том, что мы не сработались. Я всю эту ситуацию беру только на себя. Юрий Викторович со своей стороны делал всё, чтобы мне было комфортно. Но получилось так, что, может быть, я порой не знала, что конкретно мне нужно, а может, и наоборот, слишком хорошо это знала. Но заранее у меня не было никаких мыслей, что не получится и я уйду из группы. Это точно.

– Когда конкретно поняли, что придётся разойтись? Что стало поворотной точкой?
– Не было никакой поворотной точки. Я не знаю, что тут сказать, это в один момент принимается. Я не особо хочу углубляться в эту тему, потому что очень уважаю Юрия Викторовича и даже для себя, в своей душе, а не на публику, буду говорить о нём только хорошие слова. Он много для меня сделал, за что я ему очень сильно благодарна. Углубляться в то, что не пошло, мне не хочется.

– К следующему сезону будете готовиться в группе Егора Сорина?
– Да.

«Видимо, они не поняли, какого фига я там делаю»

– О вашем тренировочном сборе в Тоблахе много писали в СМИ. Шведки, норвежки и все остальные действительно шарахались от вас?
– Нет, конечно. Мы жили в одном отеле на протяжении недели, в том числе норвежцы. Мы видели друг друга, вместе кушали, говорили друг другу «добрый вечер» и «приятного аппетита». Более того, многие спортсмены из разных стран подходили и говорили: «Юля, вас очень не хватает», имея в виду сборную России. Понятно, что я не буду говорить, кто именно подходил, так как это политический момент. Но это было видно. Меня там встретили очень хорошо и были рады видеть, несмотря на всю ситуацию.

– Кажется, много писали о том, что вы в бибе тренировались на официальной трассе?
– Да, когда они (спортсменки) меня видели, я проезжала по разминочной трассе – с одной туристической на другую. У них началась разминка, и в это время никто, кроме участников, тренеров и сервисёров не должен находиться на трассе. Я была без биба и оказалась в неудачном месте. Я ведь даже поздоровалась с девчонками, а потом услышала, как за моей спиной какая-то дискуссия началась. Видимо, они не поняли, какого фига я там делаю.

– Не было мысли на всё плюнуть и попробовать себя в биатлоне, раз к международным стартам не допускают?
– Нет. Я не настолько рисковая женщина. Я люблю стабильность.

«Ничего страшного нет в том, что те, кому сейчас 18–19 лет, этот год посидели в России»

– Недавно после опубликования критериев МОК о допуске вы выложили пост с обращением к юным лыжникам. А что вы бы думали на их месте, если бы не имели всех тех титулов, которые у вас есть?
– Всё, что я пишу – это идёт только от меня. Я ориентируюсь на то, какой я росла, какой была, какие были мысли в голове. Давайте вспомним Олимпиаду в Корее, которая стала для меня первой. Тогда тоже говорили – да вас никуда не пустят, да вы никуда не поедете. Там же эти анкеты отправляли, они, мол, не пройдут… Но я думала, будь что будет, главное – результат, остальное неважно. Нам тогда было по 20 с небольшим лет, то есть мы тоже были молодыми, но не было никакого страха. А когда мне было 13, 14, 15 лет, я вообще не засматривалась далеко. Ты в любом случае делаешь свою работу, бегаешь на уровне России, и уже потом, когда формируешься в более профессионального спортсмена, можно выходить на международный уровень.

Но ничего страшного нет в том, что те, кому сейчас 18–19 лет, этот год посидели в России. У них была классная возможность побегать с лучшими, с той же Наташей Непряевой. Вот, пожалуйста, перенимайте опыт, доказывайте здесь, а потом уже видно будет. Сейчас очень много тех, кто в 18 лет заезжает в топ-15, и их сразу причисляют к перспективным. Это достаточно неплохо, я не спорю. Но чтобы была видна перспектива, девочка в этом возрасте уже должна забегать в топ-5 или топ-3. Это моё мнение.

— Сейчас в фигурном катании развивается тема про жестокость к детям-спортсменам со стороны родителей. В лыжах такого нет? Это удел «красивых» видов — фигурки, художественной гимнастики?
— Я такого не помню. Мне кажется, у нас такого нет. Хотя лыжный спорт — такой спорт, который требует абсолютной самоотдачи. Да любой спорт такой. И когда человек не чувствует от родителей поддержки, это портит ему жизнь. На самом деле, это очень глубокий вопрос. Я надеюсь, что таких ситуаций будет как можно меньше. Я более развёрнуто ответить не могу, так как не знаю про то, что происходит в фигурном катании. Но это в любом случае плохо.

«У нас есть такой момент, что, мол, надо быть, как Терезе Йохауг»

— Там девочка за праздники сколько-то граммов набрала, и её папа жёстко наказал. В лыжах тоже приходится следить за весом?
— На самом деле, у нас есть такой вектор. Но я против. Я считаю, что человек может бежать в любом весе. При этом с большим весом человек может показать более хороший результат, потому что если он сбрасывает, то может сбрасывать мышечную массу, терять мощность. У нас есть такой момент, что, мол, надо быть, как Терезе Йохауг. Но на самом деле нет. Я бы очень хотела, чтобы молодые девчонки не обращали на это внимания. Надо чувствовать свой организм, хорошо кушать, заниматься своим психологическим настроем и жить в здоровой обстановке внутри себя и вокруг. А когда идёт пресс со стороны, особенно на неокрепшую психику, что надо худеть, — это не дело, конечно.

— Сейчас же и на Кубке мира такое встречается: из-за недовеса не допускали Ингвильд Эстберг, у Фриды Карлссон были проблемы. Это от Йохауг пошло, получается?
— Она является для многих моделью. Все смотрят сначала на результат, и вроде как, наверное, это из-за того, что она маленькая и худенькая. Но это не так.

«Мне бы хотелось медийности в лыжных гонках, но не чрезмерной»

— Когда вы были на Олимпиаде, вам удавалось пообщаться со спортсменами из других видов спорта или были жёсткие ограничения?
— И в Пхёнчхане, и в Пекине мы общались в основном с биатлонистами. Мы и живём как-то вместе обычно, поэтому и общаемся.

— Они не завидуют результатам лыжников?
— У них хорошие результаты, и они тоже огромные молодцы. На них оказывается какое-то излишнее давление со стороны. Я не понимаю, почему такое происходит. Хороший, красивый вид спорта, есть успехи.

— На Югорском марафоне журналисты подают заявки на общение в основном с лыжниками. Получается, по медийности лыжные гонки постепенно начинают обходить биатлон?
— Мне бы хотелось этого. Но не хотелось бы, чтобы эта медийность была чрезмерной. Мне кажется, самое главное, чтобы люди получали искренние эмоции. У меня было много ситуаций, когда человек подходит, обнимает или берёт за руку и говорит, мол, вы заряжаете, помогаете. В соцсетях что-то написали такое, что меня воодушевило. Это всегда очень приятно.

— У вас очень крутые соцсети, это правда!
— Спасибо большое.

— Похоже, они для болельщиков, а не для каких-то программных заявлений, как, например, у Вероники Степановой.
— Её соцсети тоже интересны людям. Каждый находит что-то для себя.

«Медаль в Пхёнчхане вознесла меня до небес в плане эмоций, состояния»

— Опишите девчонок, с которыми вы выиграли Олимпиаду в Пекине.
— Натаха — это, безусловно, тот человек, с которым мы уже многое прошли в спорте. Да и в жизни тоже. Мне всегда с ней спокойно, как и ей со мной. Это спокойствие не в плане эмоций — мы можем и смеяться, веселиться — а в плане уверенности друг в друге. Мы очень хорошо сработались.

С Таней и Вероникой мы не так много общаемся. Но Таню я могу описать как человека мегамотивированного. Я понимаю, почему так. У спортсмена, который приходит к результату в 26–27 лет, конечно, глаза горят. В качестве примера могу привести ту же Анастасию Прокофьеву (Рыгалину). На тренировках такие люди роют землю, каждую секунду хотят обернуть в свой результат.

Вероника — молодая, очень амбициозная, безусловно. Но и в ней мы были уверены. Может, потому что в Лиллехаммере до этого выиграли. Были уверены, что она справится. А это тоже очень важно, потому что тебя может трясти — а вдруг на четвёртом этапе кто-то не вывезет?

Все девчонки очень сильные духом. Мотивированные, настроенные. Команда подобралась хорошая.

— Наверное, Насти Кулешовой не хватало?
— Как человека, с которым мы близко очень общаемся, очень не хватало. Не только на Олимпиаде, но и в принципе эту пару лет.

— Вы не так давно говорили, что для вас самая ценная — первая медаль. Получается, личная бронза дороже командного золота?
— Я не знаю, почему так, не могу объяснить это логическим путём. Ну просто на уровне ощущений, на уровне чувств. Та медаль вознесла меня до небес в плане эмоций, состояния. И после той Олимпиады у меня был такой подъём, мотивация — было очень много желания. После этой я получила медаль, и я плакала очень сильно на финише, мне кажется, больше от того, что с меня груз упал. Но не от кайфа. А от того, что ты выдыхаешь, и ощущение такое, что снимаешь полный рюкзак и дышишь полной грудью. Просто потому что ты это сделал, вы это сделали.

— С командой, с тренерами…
— Да. И плюс это не индивидуальная медаль. Безусловно, ты становишься олимпийским чемпионом и нельзя это как-то разделять, но мне кажется, что это всё-таки сильно разные чувства.

«Ледниковый период?» Точно подумала бы»

— Вам интересны шоу-гонки?
— Это прикольно.

— Нужно проводить больше их? В коллаборации с биатлонистами, допустим?
— Да, это было бы здорово. Считаю, что нужно делать такого больше, такие гонки привлекали бы больше внимания к нам, да и к биатлонистам, и вообще в принципе популяризация была бы хорошая. В каком формате? Элементарно, но в лыжи должны на постоянной основе войти микст-эстафеты. Это дико круто, очень интересно, очень красиво. Новый формат, да и многие шоу, допустим, на стадионе — это тоже привлекает очень много внимания. Это эмоции болельщиков. Когда человек приходит посмотреть что-то новое. Мы в том году бегали спринт в Финляндии на стадионе. Было огромное количество человек, огромный телевизор висел, мы там выступаем, бегаем, народ орёт, русские подходят: «Юля, привет!» Это было очень классно. После Олимпиады как раз.

— Вы имеете в виду Кубок мира в Лахти?
— Нет, не Лахти. Нас приглашали на шоу-гонку.

— Стометровки?
— Нет, именно спринт, километр с небольшим. У меня уже всё перепуталось в голове (улыбается). Но атмосфера была кайфовейшая. Народ на таком кураже! Все орут, все кричат. Огромный стадион, практически весь заполнен, и люди, может, даже не знают, что такое лыжные гонки… Хотя нет, это «Финка». Но многие явно просто пришли для атмосферы. И у нас в России надо такое проводить.

— А согласились бы попробовать себя в шоу в другом виде спорта? Допустим, если бы вас пригласили в «Ледниковый период?»
— Прикольно! Точно подумала бы. Но, мне кажется, я не настолько пластична.

— Разве?
— Они же как лебеди там скользят! Мне до такого далековато, думаю.

— Вы себя наверняка недооцениваете. Спортсмену же легче всё это освоить, чем тем же актёрам.
— Но актёры — люди искусства, а это больше к искусству, чем к спорту, мне кажется.

«Автобиография — хорошая идея. Но никто не стал бы это читать»

— Если заговорили о высоком — у вас не было идеи написать автобиографию? Поделиться своим опытом?
— Хорошая идея, но, мне кажется, никто не стал бы это читать. Надо читать людей, которые действительно понимают что-то в жизни, кому есть что дать, когда они пишут автобиографию. Те же братья Бё, Терезе Йохауг или Марит Бьорген. У них вышли автобиографии, и они там такие моменты раскрывают, что ой-ой-ой. Мне кажется, надо Саньку Легкову.

— Да, однозначно!
— Это был бы хит.

— Про него вообще фильм снимать надо.
— И фильм тоже. Мне кажется, ему надо подумать об этом.

— А кто бы смог его сыграть?
— Он бы и сам хорошо справился! Да я и не знаю, кто там у нас сейчас из актёров… На самом деле, в фильме «Белый снег» очень хорошо подобрали актёров, актрис.

— Да-да! Я смотрела на актрису, которая играет Ларису Лазутину — и думала: да это же она!
— Там все актрисы хорошие. Это был такой классный экспириенс, когда мы снимали этот фильм, такая атмосфера! Мне кажется, в принципе надо жить для того, чтобы наполнять жизнь какими-то красивыми моментами, запоминающимися. Не гнаться за чем-то, а именно вот эта атмосфера в кругу семьи, друзей, незнакомых людей, разные встречи. Чем-то разбавлять свою жизнь. Казалось бы, вроде фильм фильмом, ты сыграл в массовке, но это было круто. Я смотрела его много раз. Но мне не хватило того, чтобы её (Елену Вяльбе. — Прим. «Чемпионата») раскрыли как человека. История её судьбы — она более масштабна. Она как человек не раскрыта перед зрителем, мне кажется. Она настолько сильный человек, что…

— Скажите, а бывают моменты, когда лыжники её боятся?
— Не-е. Я понимаю, с чего это идёт, но нет. Бояться — точно нет. Сейчас такого нет. Она очень правильно всегда расставляет акценты, когда человеку надо указать на какие-то моменты, проблемы, как-то его подстегнуть, а когда надо пригреть, приголубить, чего нам тоже часто очень не хватает. А мы же тоже обычные люди, слабости проявляем. Она очень хорошо умеет чувствовать проблемы.

— Да, когда я читала критику Легкова перед Сочи — злилась, думала, блин, да как же так можно! А оказалось, всё было не зря.
— Это из разряда «когда судьба — тогда судьба». Она распоряжается свыше, и именно так всё происходит.