Во всём мире болельщики обычно следят за видами спорта, где успешно выступают их соотечественники. В России очень любят биатлон, в Канаде – хоккей, в Бразилии – футбол. Но бывают и нелинейные примеры. Когда в стране нет ни чемпионов, ни хоть сколько-то больших звёзд, а спорт популярен.
Снукер в России – это как раз подобное уникальное явление. За видом бильярда, где заправляют британцы и немножко китайцы, в нашей стране следят пристально. А вот российских игроков практически никто не знает.
Мы решили это недоразумение исправить, ведь есть и в нашей стране классные снукеристы. Один их них – 23-летний Иван Каковский. В 2020-м он стал первым россиянином, выступившим на чемпионате мира. В его активе уже есть серебро чемпионата Европы среди любителей, серебро командного чемпионата мира среди любителей и восемь золотых медалей чемпионата России.
18 декабря Иван начнёт борьбу за победу на турнире viju snooker cup, где главным призом является возможность попасть в мейн-тур. Незадолго до старта турнира снукерист поговорил с «Чемпионатом» и рассказал, как ушёл из футбольной академии «Зенита» ради снукера, почему ему не очень нравится русский бильярд, каково ему было играть с выдающимся Джимми Уайтом и можно ли успешно выступать, путая цвета шаров из-за дальтонизма.
«Мейн-тур – это большая мечта любого игрока»
– Иван, вы участвуете в viju snooker cup, где главным призом является возможность попасть в мейн-тур. Как оцениваете свои шансы?
– Заранее шансы оценивать достаточно сложно. Не хочется говорить гоп, пока не перепрыгнул. В последнее время чувствую себя достаточно уверенно, нахожусь в отличной форме. Думаю, всё будет хорошо. Надеюсь победить.
– Что вообще для снукериста мейн-тур: слава, деньги, крутые соперники?
– Всё вместе. Для любителей мейн-тур – первоочередная цель. Без попадания в мейн-тур нет никакого развития, ведь все сильнейшие игроки там, все самые большие призовые там. Очень много плюсов: всегда интересно играть, всегда интересно смотреть. То есть, по сути, это главная лига для снукеристов.
– Грубо говоря, это большая мечта любого игрока?
– Да, конечно.
– Нет ли какого-то психологического блока после проигранного финала на чемпионате Европы, ведь титул бы стал прямой путёвкой в мейн-тур?
– Да нет. Поражение, конечно, было обидным, и перенёс я его психологически тяжело. Первые несколько дней у меня был сильный упадок, не хотелось тренироваться, но как-то переключился и с новыми силами вернулся к работе. Финал чемпионата Европы дал мне очень многое именно в психологическом плане. Думаю, он сделал меня сильнее.
– Как тогда справились с последствиями поражения?
– Обычно после таких поражений я хочу побыть один, не хочу ни с кем разговаривать и тем более об игре. Тут тоже денёк побыл в одиночестве, послушал музыку, и стало получше. Потом обсудили с тренером, как так получилось и что не удалось. В финале чемпионата Европы я показал худшую игру за весь турнир. Наверное, это логично, потому что тогда было самое высокое давление. Видимо, с ним чуть-чуть не совладал.
– Болельщики что-то писали после этого?
– На самом деле, было очень много сообщений. Я даже удивился, потому что мне писали во всех социальных сетях. Большинство людей поддерживали, хотя были и те, кому моя игра не понравилась. Но без этого никак.
«Когда вышел играть против Джимми Уайта, руки тряслись»
– Вы – лучший снукерист России. Накладывает ли это дополнительный груз ответственности на вас?
– Нет, это никак на мне не сказывается. Наоборот, наверное, помогает, потому что, когда выступаешь в роли фаворита, ты должен держать планку. Первое время было тяжеловато, так как хотелось показать лучшую игру, хочется не подвести тренера, родителей и всех, кто в тебя верит. А сейчас уже привык, играю спокойно, не чувствую никакого напряжения и давления.
– Вы были первым россиянином, выступавшим на чемпионате мира. Что чувствовали?
– Чемпионат мира мне дался очень тяжело. Во-первых, из-за игры с Джимми Уайтом. Я за ним много следил, он – легенда. Играть против него было тяжело. Во-вторых, я очень волновался. Когда вышел делать первый удар в матче с Уайтом, у меня тряслись руки, и я не был уверен, что вообще попаду в пирамиду (улыбается). Но этот мандраж спал быстро – буквально несколько ударов, и я уже не думал о каких-то посторонних вещах, думал лишь о том, как выиграть. Чемпионат мира тоже дал мне очень много в психологическом плане. После него какие-то ответственные моменты даются намного проще.
– Когда поехали на чемпионат мира во второй раз, было полегче?
– Конечно, намного легче. Я даже практически не волновался. То есть небольшое волнение всё-таки было, ведь это главный турнир года, много кто смотрит на тебя.
– Пока на чемпионатах мира вы не проходили дальше квалификационных раундов. Есть ли понимание почему?
– Это недостаток опыта выступлений в такого рода турнирах. Ведь ты приезжаешь, у тебя нет времени на разминку, ты сразу выходишь играть, нет времени подготовиться. Плюс соперники всегда сильные и в основном более опытные, чем ты. Они знают, как играть, как себя настроить, что это за столы, а ты несколько партий пытаешься понять всё это. Это занимает много времени. Такие турниры очень тяжёлые и в психологическом плане, и в плане игры. Ты знаешь, что у тебя нет права на ошибку: если ты проиграл, то вылетел. У тебя один шанс, которым ты должен воспользоваться, второго не будет. Ты должен показать свою лучшую игру, ведь это лучший турнир года, и все стараются выиграть. Я думаю, что волнение уходит только с опытом. Если опыт выступлений на таких турнирах будет больше, то будет намного проще играть. Надеюсь, что в будущем я буду лучше выглядеть на чемпионате мира.
«Играл с Марком Селби. Там было без шансов»
– Вы уже рассказали немного про Джимми Уайта. Можно ли назвать матч с ним самым запоминающимся в карьере на чемпионате мира?
– Определённо, да. Во-первых, это был мой первый чемпионат мира, а во-вторых, это всё-таки Джимми Уайт, настоящая легенда. Матч был относительно близким, то есть я мог цепляться и выигрывать, если бы в каких-то моментах сыграл чуть получше. В плане эмоций тоже было очень круто. Бесценный опыт для меня.
– После матча Уайт давал вам какое-нибудь напутствие?
– Так получилось, что я буквально за несколько месяцев до чемпионата мира спарринговал с Джимми. Мы улетели с тренером на сборы в Таиланд, и в ту академию, где я тренировался, приехал Джимми Уайт. Мы там с ним пару раз сыграли, поговорили. Он посоветовал свой бильярдный клуб в Англии, предлагал, чтобы я к нему приехал, и мы там поиграли. Пару упражнений мне показал. Пока приехать к нему у меня не сложилось, надеюсь, что всё-таки это получится. Недавно я ещё играл с Янем Бинтао до 10 побед. Янь меня очень впечатлил, потому что он вообще не позволяет себе на тренировках отвлекаться, делать какие-то непонятные удары. Он встаёт как робот и от начала до конца тренировки делает и делает свою работу. Мне очень понравилось с ним играть.
– С кем из звёзд ещё спарринговали?
– Я играл с Марком Селби. Это было достаточно давно, лет семь-восемь назад. Он нас позвал к себе в бильярдный клуб в Лестере. Я с ним сыграл один матч до четырёх побед, но там совсем было без шансов (улыбается). Он четыре сотни сделал, не напрягаясь. Они и в официальных матчах играют очень сильно, а на тренировках вообще шансов не дают.
– Когда играешь на тренировке против сильного соперника, на результат влияет только уровень соперника или сказывается собственное волнение, как вы до этого описали встречу с Уайтом?
– Ничего такого, как во встрече с Уайтом, нет. На спаррингах они, во-первых, расслаблены. Это позволяет играть им намного сильнее, чем мы видим во время турниров по телевизору. Единственное, из-за чего они могут ошибаться, — столы. На тренировочных базах столы строже, чем на турнирах, то есть лузы чуть меньше. Они могут из-за этого где-то промазать, но всё равно чаще без ошибок играют. Максимум, что ты можешь получить в партии, – это один шанс, а если ты им не воспользовался, то, скорее всего, уже проиграл. Это очень интересно. Считаю, очень важен спарринг с такого рода игроками. Ведь ты понимаешь, что не можешь ошибиться, ты понимаешь, что за ошибку тебя сразу накажут. Это очень помогает.
«Ронни О’Салливан – самая большая личность в снукере»
– А есть ли в снукере какие-то моменты, когда можно поставить соперника в неудобное положение? Например, как в шахматах. Допустим, мы знаем, что наш противник не любит определённую группу дебютов, соответственно, мы их максимально оттачиваем и вгоняем в них соперника.
– Конечно! Мне сразу вспоминается матч Ронни О’Салливана против Питера Эбдона. Тогда Ронни ужасно психовал, потому что Питер и так сам по себе очень медленный игрок, а в тот день он, видимо, очень хотел победить и тратил на удары по минуте, хотя в среднем у снукеристов это занимает 15 секунд. Очень много нарезок с того матча, где Ронни сидит на стуле по 15 минут, хотя серия всего 20 очков. Есть разные приемы, и направленные на медленную игру с быстрым снукеристом, чтобы сбивать его ритм, и направленные на пассивную игру с атакующим соперником, чтобы заставлять ошибаться и выбивать из колеи. Но ими мало кто пользуется.
– Джимми Уайт недавно пошумел в квалификации к чемпионату Великобритании. Переживали за него?
– Да, я смотрел. Мне очень нравится следить за ним, он классно играет, в атакующем стиле. После матча с ним на чемпионате мира я подумал: «Блин, он играет не хуже остальных, но, когда выходит играть с сильнейшими, почему-то теряется». А тут он показал, что может не теряться и конкурировать с любым.
– Вы уже вспоминали про Ронни О’Салливана. Как относитесь к нему?
– Ронни О’Салливан – самая большая личность в снукере, возможно, даже всех времён. Не знаю, появится ли человек, который привнесёт в игру столько же, сколько он. Считаю, что большая часть аудитории пришла именно из-за Ронни. Если спросить человека, который отдалённо слышал про снукер, то всё, что он скажет – Ронни О’Салливан. Он привлёк аудиторию, играет на очень высоком уровне, большинство рекордов принадлежит ему. Да и сам по себе он поразительная личность. Знаю, что он тренируется совсем немного, но продолжает играть на таком высоком уровне. Это поразительно!
– Могли бы вы назвать его своим кумиром или образцом для подражания?
– В каком-то смысле да, в каком-то – нет. В плане игры он, безусловно, для любого игрока может быть кумиром, потому что, как я сказал, смотреть за его игрой всегда приятно, особенно за тем, как легко, продуманно и непринуждённо он делает это. Но какие-то моменты мне в нём не нравится. В основном это связано с его поведением.
– Но его поведение, конечно, вкупе с игрой и привлекает аудиторию.
– Безусловно, это так и есть. Это 100%. Конкретно я это не особо воспринимаю, кому-то это не нравится, кому-то – нравится. Но это, безусловно, способ привлечения внимания.
«Ронни даёт любителям 100 очков форы и выигрывает»
– Есть ли снукерист, на которого вы равняетесь в плане стиля, если не считать Джимми Уайта или Ронни О’Салливана? Возможно, у кого-то подмечаете технические элементы, чтобы использовать потом.
– Мне очень нравится Мартин Гоулд. Его мало кто знает, потому что он где-то на 40-50-х местах в рейтинге. Я с ним знаком лично. Мне он нравится как за столом, так и вне его. У него классная техника и стиль.
– Он давал вам какие-то советы или учил своим «приёмчикам»?
– К сожалению, нет, но я бы очень хотел. Если в будущем будет возможность, то я его попрошу.
– С кем ещё из мира снукера вы общались?
– Людей, с которыми я обстоятельно общался, немного. В их число входят Гэри Уилсон и Кайрен Уилсон. С Гэри Уилсоном мы встретились на турнире по китайской восьмёрке, новому виду бильярда, куда приглашали снукеристов и пулистов. Мы с ним в комнате для тренировок пообщались. Очень приятный человек. А с Кайреном была интересная история, когда он приезжал в академию. Обычно профессионалам из топа выделяют отдельные комнаты, чтобы им никто не мешал и толпа не смотрела за тем, как они тренируются. Но он отказался от этой комнаты, сам ходил по залу и предлагал всем поиграть. Сыграл со всеми, было очень приятно.
– Если бы у вас была возможность провести матч с любым снукеристом из элиты, кто бы это был?
– Я бы хотел сыграть со Стивеном Ли. Он сейчас не играет, его забанили, но раньше был одним из лучших снукеристов. Я считаю, что у него идеальная техника, и у него можно многое подцепить для себя. Для меня ближайший к нему игрок в мейн-туре в плане техники – Шон Мёрфи, я бы с ним тоже поиграл.
– Стивен Ли говорил, что, возможно, вернётся после отстранения. Всего года два осталось. Так что, может, ещё получится. А с Ронни бы хотели сыграть?
– Да кого ни предложи, я бы со всеми хотел сыграть, потому что это опыт. С Ронни бы тоже хотелось сыграть. Я слышал много историй про его спарринги. Слышал, что он любителям даёт по 100 очков форы в каждой партии, но всё равно никто не может его обыграть (смеётся). Думаю, это было бы крайне интересно.
«Две недели занимался снукером и поехал на чемпионат Европы»
– До снукера вы занимались футболом. Как вообще так вышло, что вы оказались в бильярде и затем в снукере?
– У меня отец ходил с друзьями играть в бильярдные клубы. Как-то я напросился с ним. Я был ещё маленький, не доставал до русского бильярда, поэтому просто катал руками шарики. В какой-то момент он привёл меня к столу для пула и дал кий. Я ходил, пытался как-то забить, у меня стало получаться. Со временем появился прогресс, и мы поехали на любительский турнир среди детей в Санкт-Петербурге. Я там выиграл пару матчей, меня заметил тренер по бильярду Алексей Денисов и предложил заниматься у него. Тогда он был главным тренером сборной города. Я стал заниматься бильярдом параллельно с футболом, ходил несколько раз в неделю тренироваться. Год занимался русским бильярдом. Где-то лет в 14 понял, что нужно выбирать между футболом и бильярдом, потому что было по шесть-семь тренировок в неделю плюс учёба. Сил не оставалось. На семейном собрании мы выбрали бильярд, так как в футболе всё-таки высокая травмоопасность, плюс я не особо выделялся среди других футболистов «Смены», а значит, было бы сложно пробиться. Практически сразу после того, как выбрал бильярд, я перешёл в снукер. Там была интересная история. После перехода из русского бильярда я буквально недели две позанимался снукером и уже поехал на чемпионат Европы. И после того турнира окончательно определился, что буду играть в снукер. Было очень много аспектов, которые мне в снукере понравились больше, чем в русском бильярде.
– О каких именно аспектах речь?
– Показательной была организация. В русском бильярде есть определённое количество столов. Если ты закончил встречу, то на этот стол сразу ставится другой матч. То есть как такового расписания нет, ты должен быть всегда готов, потому что тебя могут в любой момент поставить играть. А в снукере на чемпионатах Европы и мира всё расписано по дням и часам. Ты знаешь, когда и во сколько ты играешь, поэтому можешь подстроиться и подготовиться к этому времени. Плюс мне нравится, что на всех столах есть судьи, они тебе, естественно, помогают.
– Сильно страдала учёба, когда занимались и футболом, и бильярдом?
– Я учился в физико-математической школе. Физика с математикой мне давались просто, но в девятом классе я понял, что не успеваю за программой по геометрии. Пришлось заниматься самому. Обычно сидел за учёбой по вечерам, подтягивал, что упустил, и даже пытался вперёд по программе убежать, чтобы потом было проще. А так особых проблем не было. Единственное – практически не было свободного времени. Я шёл в школу, потом ехал на одну тренировку, а следом на другую, затем делал уроки и ложился спать. И так было каждый день. В какой-то момент мне казалось, что так быть не должно и я должен иметь свободное время. Но сейчас смотрю на то время и думаю, что всё-таки иначе было нельзя. Не делай так, не было бы никаких результатов. Сейчас я очень доволен, спасибо родителям, что заставляли меня.
– Вас тренирует Евгений Куваев, который пришёл в снукер, по сути, из-за вас. Как строилась ваша работа на старте?
– Евгений – друг моего отца, поэтому ходил на мои турниры и болел за меня ещё до того, как мы начали тренироваться вместе. Ему и тогда это нравилось, но, конечно, вовлечён в снукер он был меньше, чем сейчас. Первый месяц, когда мы стали работать вместе, я первую тренировку проводил с прежним тренером Андреем Виллем, а Евгений за этим наблюдал и делал аналитику. Вторая тренировка проходила уже с Евгением, там он давал аналитику по первому занятию. Я ему рассказывал какие-то моменты по правилам снукера, но это длилось не больше месяца. Евгения так вовлёк этот процесс, что он всё свободное время уделял снукеру. Мы летели на соревнования, а он смотрел снукер. И делал это 24/7, не отрываясь. Что-то искал сам, что-то у меня узнавал. Сейчас он один из лучших тренеров в России, если не в Европе.
– А как вы тренируетесь сейчас?
– Я тренируюсь от пяти до семи часов в день. В основном тренировки состоят из тех аспектов, которых мне не хватало на турнире. Если у меня не получались отыгрыши, то им мы будем уделять большее внимание. Тренировки постоянно плавающие. Они зависят от статистики. Евгений ведёт статистику на каждой тренировке. В этом огромный плюс. Он, наверное, единственный человек в снукере, который использует большое количество статистики в работе. Это даёт мне огромный плюс. Когда мы с ним находимся на соревнованиях и сборах, все постоянно спрашивают, что Евгений делает, и перенимают опыт.
«Затяжные матчи отнимают очень много сил»
– Почему вообще возникла идея искать не тренера по снукеру, а пригласить Евгения Куваева, футбольного специалиста, работать с вами?
– Это всё папа мой придумал (улыбается). Ему не нравилась моя дисциплина. Он сказал, что над ней надо поработать и он как раз знает человека, который с этим поможет. Отец позвал Евгения, до сих пор не понимаю, как он согласился на это. Видимо, папа хорошо его попросил.
– По вашим словам, в России сложно найти профессионального тренера по снукеру. Не думали искать специалиста за границей?
– Конечно, были мысли. Хотели приглашать тренеров. Да и я ездил за границу к тренерам, но с ними очень сложно работать, потому что тебе постоянно нужно из них выдавливать какую-то информацию. Ты приходишь на тренировку, наставник тебе объясняет какую-то новую вещь. За тренировку это будет только одна вещь. Когда, как тебе кажется, ты её усвоил, то просишь что-то новое, а специалисты этому сопротивляются. Это очень напрягает, потому что тебе постоянно приходится давить на них, чтобы получить новую информацию. У тебя мало времени, а хочется узнать намного больше. Не знаю, с чем это связано, с их менталитетом или с чем-то ещё.
– С Куваевым такой проблемы нет, как понимаю?
– С ним такого нет. Я очень доволен работой с ним. Отчасти поэтому и считаю, что Евгений — один из лучших тренеров.
– Многие снукеристы отмечают, что для отличных выступлений нужна ещё и хорошая физическая форма. Вы согласны?
– Конечно, согласен. Тяжело держать концентрацию долгое время. Когда матчи затяжные, на тебя идёт давление, которое сказывается на твоей физической и психологической форме, отнимает много сил. Соответственно, чем лучше у тебя выносливость, тем проще тебе играть и тем дольше ты можешь играть на высоком уровне.
– Сами дополнительно поддерживаете свою форму?
– Стараюсь. Тут помогает футбол. Раньше я ходил в спортзал, но сейчас у меня времени поменьше, и это редко получается. Мой спортзал находится достаточно далеко, и по времени тяжело туда успевать. Плюс у меня есть некоторые проблемы со спиной, решил, что пока не буду их усугублять.
– Проблемы со спиной как-то сказываются на игре, ведь постоянно приходится сгибаться-разгибаться?
– Нет, не сказываются. Там проблемы в основном из-за динамической нагрузки, а в снукере вся нагрузка статическая. Сказали, что, наоборот, это будет помогать укреплять спину.
– Как в вопросах с физической подготовкой Куваев помогает?
– Когда тренировались в том зале, где был спортзал, мы приходили на тренировку, занимались у стола снукером, потом шли в зал, а затем снова возвращались к снукеру. Было классно. Мне, правда, очень нравилось. Как ни странно, спортзал как-то снимал усталость после снукера, и на вторую тренировку я выходил свежим. Очень классное ощущение. К сожалению, сейчас такого нет, но когда мы ездим на сборы, то возвращаемся к такой практике. Кроме того, для снукеристов очень важен бассейн, потому что после статических нагрузок разгружается спина. Поэтому стараюсь иногда плавать.
– Иван, снукер приносит доход? Чем вы на жизнь зарабатываете?
– В основном снукером. Мне помогает наш петербургский спорткомитет, плюс езжу на какие-то турниры. Также стараюсь помогать на работе отцу, он работает в сфере автозапчастей. Но в основном весь доход от снукера.
– Вы сказали, что форму поддерживать вам помогает в футбол. С друзьями просто играете или в какой-то любительской команде состоите?
– Я хожу играть в футбол пару раз в неделю. Мой дядя играет в футбол всю жизнь. Он меня позвал в секцию на базе любительской команды, если можно её так назвать. Я тренируюсь вместе с командой. По выходным мы играем в любительском чемпионате города по мини-футболу.
– На какой позиции играете?
– Когда как. Мне привычнее играть в защите, а в команде меня видят нападающим. Наверное, потому что я помоложе, и им хочется, чтобы я бегал (улыбается). Поэтому часто приходится играть в атаке.
«Очень люблю смотреть на игру «Зенита» вживую»
– А как зритель за футболом следите?
– Да, очень люблю футбол. Последний месяц следил, наверное, чуть поменьше, но за чемпионатом мира буду смотреть. Буду болеть за Сербию. Мне нравится их сборная, да и в целом балканские команды. Той же Хорватии очень симпатизирую. А вообще, из сборных интересно было бы понаблюдать ещё за Францией.
– К «Зениту» любовь всё ещё осталась?
– Конечно! У меня даже в комнате обои с «Зенитом» (смеётся). Хожу на матчи команды, правда, сейчас удается реже. Мне нравится стадион, игра команды, поэтому всегда получаю огромное удовольствие от похода на футбол. Надеюсь, что сейчас получится выделять больше времени на это.
– На какую трибуну ходите: обычную или фанатскую?
– Ходил на обычную. Абонемент никогда себе не покупал. С одной стороны, сходить на «Вираж» было бы круто. Но с другой — мне от футбола хочется других эмоций. Какого-то спокойствия. Просто посидеть, посмотреть, поанализировать.
Иван Каковский
Фото: Академия бильярдного спорта Санкт-Петербурга
– Нет ли какой-то скуки в том, что команда уже несколько сезонов подряд доминирует в российском футболе?
– Сложно сказать. С одной стороны, матчи вроде дерби всегда интересно смотреть, а когда твоя команда выигрывает – это приносит огромное удовольствие. С другой — не очень хорошо для футбола, когда одна команда доминирует. Конкретно для меня «Зенит» сильнее, чем все остальные. У клуба есть практически два состава, причём второй состав будет выглядеть не хуже, чем другие команды в чемпионате. Но для меня как болельщика всё-таки важнее, чтобы футбол в исполнении «Зенита» выглядел хорошо. Сейчас мне нравится.
– На матчи ЦСКА не так давно приглашали биатлонистов и фигуристов сборной в качестве почетных гостей, а потом они наносили символический первый удар. Аналогичное практиковало и «Динамо». Не хотелось бы также сходить на матчи «Зенита», тем более вы сами когда-то играли за клуб?
– Это было бы, конечно, замечательно! Я бы очень хотел (улыбается). Не уверен, что это возможно реализовать, но если бы такое случилось, то я был бы очень рад.
– Сейчас в футболе одна из главных тем – Fan ID. Что думаете об этой инициативе?
– Я Fan ID не оформлял. Мне в целом кажется эта идея не очень правильной. Это делает футбол менее доступным. Я, например, когда езжу на турниры по России, в свободное время люблю сходить там на футбол. А теперь я приеду в другой город, и возникнут проблемы: у меня нет Fan ID, мне нужно его оформить. У меня может не получиться это сделать или это займёт моё время, которого у меня не так много во время соревнований. Особого смысла в введении Fan ID не вижу.
– А в дальнейшем планируете оформлять? Пока планируется, что в новом году он будет уже на всех стадионах.
– Надеюсь, что что-то поменяется. Я слышал про сдвиги в пользу отмены повсеместного введения Fan ID. Если всё-таки его введут, то, думаю, скорее оформлю, чем нет, потому что очень люблю смотреть на «Зенит» на стадионе вживую.
«Бывают моменты, когда дальтонизм мешает»
– У вас есть небольшой дальтонизм, как вы сами говорили, цветоаномалия, из-за чего вам иногда сложно различать красные и коричневый шары. Как заметили такую особенность?
– Заметил эту особенность с самого детства, когда рисовал листья на деревьях коричневыми, а стволы – зелёными. Вернее, замечал это не я, а все вокруг (улыбается). В семье это не стало ни для кого шоком, так как все дальтоники: и отец, и брат. Как-то все спокойно восприняли.
– Создаёт ли это дополнительные трудности?
– Бывают моменты, когда это мешает. На втором или третьем своём чемпионате Европы я проиграл матч, потому что вместо красного шара ударил по коричневому. Обычно, когда у меня возникают сомнения по поводу цвета, я могу уточнить у судьи. А тогда у меня почему-то не возникло сомнений, ударил по коричневому и проиграл, так как больше к столу не подходил. В последнее время придумал, как отличать красный и коричневый шары. Я просто запоминаю, где располагается коричневый, и слежу за его передвижениями. Сейчас проблем практически нет.
– Такой способ сильно влияет на вашу концентрацию? Ведь во время партии надо серьёзно размышлять над ударами, а вы параллельно ещё за коричневым следите.
– Да нет. Коричневый обычно очень мало задействуется, поэтому особо не обращаешь на него внимание. А если в какой-то момент теряю шар, то спрашиваю у судьи, где он. Проблем никаких нет.
– Никто из рефери не высказывал раздражения или недовольства на счёт того, что вы часто спрашиваете, где коричневый?
– Нет, такого не было. У нас вообще судьи в снукере достаточно лояльны ко всему. Они пытаются встать на место спортсменов, поэтому у нас с ними хорошие отношения. Ты можешь просить хоть каждый удар чистить белый или другой шар, и он тебе ничего не скажет, потому что понимает, что после каждого удара действительно может оставаться пятнышко, которое может помешать, или видит, что ты нервничаешь и тебе нужна пауза.
– Как дополнительно тренируете умение различать красные и коричневый шары?
– Никак не тренирую, к сожалению, не получается. С детства пытались сделать так, чтобы я мог их находить, но не получается. Я даже пробовал сделать себе очки с цветными линзами. Но там тоже была проблема: я начинал отличать красный от коричневого, но у меня пропадали другие цвета. Решили в итоге оставить всё как есть.
«Русский бильярд – самый простой вид бильярда»
– Нет так давно в финале турнира «Чемпион чемпионов — 2022» играли Трамп и О’Салливан, и получилось так, что Джадду после максимального брейка руку не пожал ни судья, ни Ронни. Что думаете по поводу этого эпизода? Должен ли судья поздравлять игроков с таким событием?
– В правилах этого нет, поэтому, по сути, не должен. Но есть правила приличия, согласно которым и судья, и соперники жмут руки. Исходя из этого, я бы сказал, что поступок Ронни был не очень красивым. Мне кажется, нет ничего сложного в том, чтобы пожать руку, даже если ты не в настроении. К судье у меня меньше вопросов.
– Почему в России снукер так мало популярен с точки зрения игры в него, хотя среди зрителей и аудитории он довольно востребован?
– Я это связываю с тем, что у нас есть национальный вид бильярда – русский бильярд. Всё-таки основное развитие нацелено на него. Да и людям, которые не видели снукер, он больше нравится, ведь многим кажется, что русский бильярд – сложная игра. Шары большие, а лузы – маленькие. Кажется, что, если научился играть в русский бильярд, значит, ты умеешь играть и в другие виды бильярда. Я же считаю, что русский бильярд – самый простой вид бильярда. А я немало играл и в него, и в снукер, и в пул. Мне кажется, что для развития снукера нужно как можно большее количество молодёжи, столов. К сожалению, с последним пока есть проблемы, столов мало. Открываются, конечно, клубы, где их больше. Например, у нас в Санкт-Петербурге в новом клубе четыре стола, а на турнирах – восемь. Это уже нормально, можно проводить крупные соревнования. Плюс обязательно необходимо освещение турниров. Это даёт новую аудиторию, так как люди видят, как спорт устроен изнутри. Думаю, чем больше людей увидят это, тем больше захотят, чтобы их дети занимались снукером. Ведь это очень классная и интересная дисциплина. И я бы сказал, что она очень хорошо развивает детей.
– В одном из интервью вы говорили, что в снукер в России играют в основном молодые люди. Чем это вызвано?
– Я это связываю с тем, что снукер в России сам по себе появился недавно. Когда это произошло, люди начали его смотреть, и появилась возможность заниматься с тренерами. У взрослых не хватает времени на снукер – и они отдают туда своих детей. Именно поэтому дети у нас гораздо сильнее остальных игроков, ведь они посвятили этому в разы больше времени. Надеюсь, через 10 лет дети продолжат играть сильнее, чем текущие игроки – это покажет огромный рост и в плане снукеристов, и в плане тренеров. Думаю, всё будет хорошо: снукер продолжит развиваться, и у нас появятся новые игроки!
– То есть вы будете рады, если через условные 10 лет вас обыграет 18-летний парень?
– Обрадуюсь, потому что очень хочу, чтобы люди в России заиграли на мировом уровне. Я смотрю на наших пулистов, игроков из русского бильярда: и там, и там наши бильярдисты – лучшие в мире. Считаю, что в снукере должно быть так же, и надеюсь, что мы будем приближаться к этому уровню и в какой-то момент достигнем его.
«Уровень выступления сборной России растёт очень быстро»
– Когда вы сами играете на международных турнирах, насколько сильно чувствуется разница между игроками из России и других стран?
– Сейчас разница ощутима, причём серьёзно. В последнее время она сокращается очень быстро – надеюсь, что эта тенденция продолжится. Взять тех же молодых игроков: Андрей Гладык, с которым я играл в команде на любительском ЧМ, был ничем не хуже, чем остальные игроки, топы среди любителей. Мы должны были выигрывать – считаю, что из-за моей ошибки проиграли. Если смотреть статистику по турнирам, то за последние пять лет уровень выступления нашей сборной растёт очень быстро. Думаю, в скором времени мы настигнем лучших.
Фото: Академия бильярдного спорта Санкт-Петербурга
– В чём конкретно ощущается эта разница? Скорость принятия решений, количество ошибок?
– Я бы сказал, что у нас больше ошибок. Причём это не обязательно ошибки атакующего или тактического плана, ошибки в отыгрышах или неправильное решение. Я смотрю достаточно много снукера и понимаю, как думают профессионалы, чем они руководствуются при конкретных ударах – наша игра пока немного отличается. Но все мы смотрим снукер, все берут что-то новое для себя, все растут – мы движемся в правильном направлении.
– Как лично на вас сказывается невысокий уровень нашего снукера?
– Я стараюсь приезжать на все турниры и проводить их в полную силу, чтобы спортсмены в игре со мной понимали, как их могут наказать за ошибку на международных соревнованиях. Никто не посмотрит, что тебе 14 лет и ты ещё маленький, а играешь со взрослым дядей – всем будет интересна только твоя игра.
– Возникают ли у вас проблемы с поиском сильных спарринг-партнёров или спонсоров в России?
– Со спонсорами проблем нет, потому что мне помогает федерация – она оплачивает поездки на международные соревнования. Если есть какие-то коммерческие турниры, то либо федерация помогает мне со спонсорами, либо я сам их нахожу. В общем, проблем нет, но хочется, чтобы предложений было больше. Я понимаю, что сейчас это почти невозможно – снукер не настолько развит у нас, поэтому рад помощи от федерации. Что касается спарринг-партнёров – есть проблема, потому что мне не с кем играть на равных. Перед крупными соревнованиями я спаррингую с Сергеем Луцкером – он пулист, чемпион Европы, но очень хорошо играет в снукер. У него есть сильное чувство тактики, хоть и есть проблемы с серийностью – всё же он не снукерист. Но если мы играем с ним несколько дней, то он привыкает к столу, шарам и играет на очень высоком уровне. Даже несколько сотен сделал!
«Будущее снукера – за одним из китайских игроков»
– Вы говорили, что нередко делаете максимумы на тренировках. Почему не удаётся сделать их на крупных турнирах?
– Максимум – это планирование каждого удара, иногда с точностью до нескольких миллиметров. Когда ты играешь на своём тренировочном столе, то чувствуешь раскат, понимаешь, как шар отскакивает от борта. На нём делать максимумы достаточно просто. А когда приезжаешь на соревнования, сделать максимум тяжело: ты вроде бы делаешь то же самое, но где-то недокатил, где-то перекатил, где-то неточно что-то сделал. Эти неточности и рождают ошибки. Сейчас я достаточно много работаю над серийностью, поэтому надеюсь, что в ближайшее время сделаю максимум на турнире!
– Какую главную цель вы ставите для себя в снукере? Чего бы хотелось достичь, чтобы через много лет можно было сказать: «Я сделал и выиграл всё, что хотел»?
– Как бы это ни звучало банально, я хотел бы выиграть профессиональный чемпионат мира. Пока что до этого уровня мне очень далеко, поэтому из ближайших целей – это как можно быстрее попасть в мейн-тур. Мне кажется, по уровню я сейчас не хуже, чем последние игроки в таблице.
– За кем, на ваш взгляд, будущее? Многие говорят про Трампа, который должен перехватить лидерство у О’Салливана и выигрывать финал за финалом. Может быть, кто-то из совсем молодых?
– Я думаю, что это будет один из двух китайцев: либо Янь Бинтао, либо Чжао Синьтун. Но из того, что я видел, я бы сделал ставку на Бинтао – как мне кажется, Чжао не такой трудолюбивый, как Янь. Янь – это, наверное, единственный человек, который показывает такое трудолюбие, при том что он находится на вершине. Ни разу не слышал и не видел, чтобы люди столько тренировались. Он каждый день по 12 часов находится в академии. Он без отдыха стоит у стола. Поэтому сделал бы ставку на него.
– В европейцев вы не верите?
Пока не вижу европейца, который может претендовать на звание лучшего. Мне кажется, сейчас у Европы в целом провальное поколение – нет игроков, которые выделялись бы. Когда я начинал играть, некоторые европейские игроки были на виду – тот же Скотт Дональдсон играл на любительских чемпионатах, но были видны его талант, трудолюбие, и было понимание, что он может заиграть. Сейчас таких людей я не вижу.