Райдер «Ред Булл» Денис Леонтьев на сегодняшний день — один из самых известных и уважаемых российских сноубордистов на планете. Леонтьев – мастер джиббинга, скольжения по специально подготовленным поверхностям. Прозвище Дениса – Бонус, стиль – крайняя степень экстравагантности. По крайней мере, именно такую славу спортсмен снискал себе в сноубордических кругах. На просьбу об интервью Денис ответил согласием, но при этом выразил безапелляционное желание общаться на горе. Потому что «в других местах – не круто». После полутора часов разговора, неоднократно прерывавшегося всеобщим безудержным смехом, оказалось, что Бонус вовсе не такой странный парень, каким хочет казаться.
«Моя проблема – всего боюсь»
— Денис, почему на горе круто?
— (Смеётся.). Чтобы это было по-сноубордически. Потому что в обычной обстановке мы обычные ребята, а на горе мы становимся теми самыми спортсменами, которые интересны людям.
— Гора – понятно, там спорт. А где для тебя жить круто?
— Я люблю жить в Москве или в Санкт-Петербурге. Многие любят жить в горах, но я дитя мегаполиса. Мне нравится уезжать куда-то и кататься, кататься каждый день, но жить я предпочитаю в больших городах.
— Только Россия?
— Не только. Ещё Америка. Могу жить в Америке, но намного больше люблю Россию. Да, я хотел бы находиться в Америке столько же, сколько и в России, но переезжать туда надолго – нет и нет.
— Чем привлекает Америка?
— Свободным образом жизни людей. Никто там не закомплексован по поводу внешнего вида. По меркам русских людей я выгляжу немного странно, отсюда и некоторые негативные отзывы в мой адрес, сопутствующие эмоции, которые можно встретить у москвичей, когда спускаешься в метро.
Я совсем не подвержен чужому мнению, всё равно, кто и что обо мне думает, но иногда такие стычки утомляют.
— Москвичей сложно удивить татуировками и внешним видом.
— Дело не в удивлении, но периодически всё-таки находятся люди, считающие, что должны что-то сказать. В США этого почти нет. А ещё там всегда солнце, там есть океан и сноубординг. В Москве есть только город и «Снежком», где я могу кататься круглый год. Получается, что в России мне нравятся люди, а в Америке – обстановка.
— Прозвище Бонус тебе отлично подходит. Откуда оно взялось?
— Меня так называют с шести лет, и это никак не связано со сноубордом. Я всегда играл в футбол с ребятами старше меня, потому что я жил с соседом, который старше меня лет на 10. В какой-то момент меня начали называть Бонусом, я не знал, что это означает и злился: что они меня обзывают? Потом с этими же ребятами был в каком-то магазине, где стояли игровые автоматы по пять рублей. Лохотрон натуральный. Я кинул монетку и выиграл 5000 рублей. Они сказали: «Ну, точно Бонус»! Так кличка и привязалась. Кстати, с тех пор я не играю в игровые автоматы.
— Почему? Азарта не хватает?
— В жизни более чем хватает, но если я знаю, что игра банальный развод, даже не начинаю. На горе, кстати, осторожничаю. В этом-то и моя проблема – всего боюсь (смеётся). Точнее, подхожу к делу с умом и никогда не прыгаю выше головы. Чтобы сделать какой-то трюк, нужно к нему подготовиться. Я не люблю вкус адреналина, когда не знаешь, что тебя ждёт. И не бросаюсь в омут с головой. Нет, я так не делаю.
— Предохраняешься то есть?
— Образно говоря, да. Когда у тебя сильный уровень катания и ты можешь сделать очень много трюков, то правильно оцениваешь свои возможности. Это приходит с опытом. У меня был горький опыт и не однажды, я «разваливался», делал операции на колене. Мне больше не хочется неоправданного риска.
— Когда это было?
— В 20 лет в голове была только одна мысль: да что со мной случится?! Но чем старше становишься, тем больше заботишься о своём здоровье. Это спорт, если что-то случается, ты выбываешь на пару недель. Или месяцев. Кому это нужно? Сноубординг – это мой лайфстайл, я не могу жить без него. Мне хочется кататься, учиться, ещё учиться и снова кататься. Теперь я готовлюсь к новому трюку, даже если уверен, что смогу сделать его с первого раза.
— Чего ты боишься за пределами сноубординга?
— Сложный вопрос. Наверное, боюсь остаться один. У меня есть мама, много друзей, я всегда в компании. Не представляю себя в одиночестве. Меня постоянно окружает кто-то, я не живу один, я всё время с друзьями. Конечно, будет жена, дети, но круче, когда и друзья будут рядом. Хотя бы соседи (улыбается).
«В Америке у меня больше респекта, чем в России»
— Бонус – твоё официальное прозвище, но многие называют тебя нигером. В том числе и ты сами. Это откуда?
— (Смеётся.). Это такая шутка. В Америке и Европе недопустимо так говорить, ты будешь очень плохим человеком, если так скажешь. Это всё хип- хоп, который я люблю с самого детства. Другую музыку даже не слушаю. Мы и выглядим как люди, которые слушают хип-хоп. Это же чёрная музыка, в каждом треке, в каждой шутке слышится: I’m a niger (перевод с английского «я – нигер». – Прим. ред.). И мы стали над этим угорать (смеётся). Не только я так себя называю, выйди на склон, там все друг другу говорят: «Эй, нигер». Это стайл общения, дружеская шутка, в этом нет ничего плохого. Мы не думаем плохо о чёрных людях, у меня очень много друзей чёрных или, как правильно сказать, «блэк пипл».
— Почему именно джиббинг?
— Это моя жизнь. Олимпийским видом спорта ты идёшь заниматься в секцию, ты хочешь туда попасть, у тебя сразу же появляется тренер. Джиббинг – это уличный сноуборд, такой, как ты есть. Это когда нужно спать вдесятером в двухместном коттедже, потому что иначе не останется денег на ски-пасс. Мы так и спали. Или в будках, например. Когда я окончил школу, то не стал сразу куда-то поступать. Просто хотел понять, кто я и что хочу сделать. Уехал на Красное озеро в Питере, строил им парк за еду два раза в день и раскладушку в пятиместном номере в гостинице. Так жил три месяца. Просто я очень любил кататься.
Все джибберы – ребята из обычных семей, у нас никогда не было понтов. Даже сейчас, когда я приехал в лагерь, сказал, что нас будет четверо. На самом деле нас семеро, и этим парням я должен был помочь, потому что они – фанатики сноубординга. В этом мы все.
— Как ты заполучили звание одного из лучших джибберов планеты?
— В своё время я начал кататься очень своеобразно. В 2007 году ещё никто так не катался, и вначале это никому не нравилось. Я помню, американские и русские сайты кричали: «Что он делает, это какой-то отстой!». Да, когда ты только начинаешь, у тебя ещё нет стиля катания. Потом люди разобрались в моих сумасшедших трюках, поняли, что это красиво и круто. К тому же я выиграл много соревнований по всему миру. Первый турнир, который я выиграл, — Frontline Rail Jam в 2011 году. Для России это было большое событие, так как в этом турнире принимали участие топовые европейские, американские райдеры. Мне было 19 лет, и это, конечно, был фурор. После победы моя карьера начала идти в гору. Да и вообще я просто хороший парень (смеётся).
— Удалось стать своим в тусовке американских и европейских джибберов?
— Конечно. Моё самое любимое место для катания на земле – гора Bear Mountain (Медвежья гора в Калифорнии. – Прим. ред.). Там садишься на подъёмник – справа плакат с моим трюком, идёшь покупать ски-пасс – вокруг мои плакаты. В России я такого не добился, в Америке мне больше выражают респект за катание, чем в России. У нас маленькая индустрия, больше комплексов. Там я могу идти по пляжу и слышать крики: «Бонус — ты мой любимый райдер!».
— Но ты ведь не только за плакаты любишь Медвежью гору?
— Конечно! За атмосферу, за постоянное тепло и мягкий снег, очень редко бывает плохая погода. Дружелюбные ребята, много фотографов, видео операторов. Мне нравится кататься, сниматься, тусоваться. Я нашёл своё место. Ещё я летом пять лет подряд я приезжал в Mount Hood, это в Орегоне. Там я катался только с мая по июль, там проходит летний сноубордический лагерь для детишек, ну и прорайдеров приглашают.
— В России есть что-то похожее?
— Классных парков для джиббинга практически нет. Есть временные, на пару недель, когда открывается какой-нибудь лагерь. Есть очень хороший парк на Роза Хутор, в Москве есть «Снежком». Он не меняется как парк, но это то место, куда я постоянно приезжаю кататься и получаю удовольствие. Были парки в Санкт-Петербурге, сейчас их нет.
— А почему? Такие парки не пользуются постоянным спросом?
— Именно, потому что у нас очень слабая сноуборд-индустрия. Почему в Америке всё это очень сильно развито? Потому что все бренды, вся экипировка идёт оттуда, а у нас это всё дистрибьюция, в России всё очень дорого. Русские бренды только начинают выходить на рынок. Когда в России будет больше брендов, специализированых журналов и всех сопутствующих вещей, тогда и развитие сноубординга в России пойдёт вверх. Сейчас нет ничего, связанного с экстремальным сноубордингом, люди перестают интересоваться. Когда я пришёл на свою первую сноубордическую премьеру, я видел этих крутых ребят, которые круто катались и были как звёзды. Сейчас все просто обычные ребята. А в Америке Европе это всё развито, подкреплено: журналы, обложки, постоянно зажигаются новые звёзды, появляются фильмы.
«Уайлд? Выиграл – немного пошумели и успокоились»
— С шести лет ты занимался прыжками в воду. На чём закончил?
— На звании кандидата в мастера спорта. Я занимался около шести лет в Санкт-Петербурге, вначале прыжками в воду и акробатикой, затем ушел в плавание и также совмещал его с акробатикой, а потом разочаровался в спорте очень сильно. Вот поэтому у меня сейчас совершенно не спортивный вариант сноубординга. Я не спортсмен и не завишу ни от кого.
— Что тебя разочаровало?
— Просто я не тот человек, которому нужен тренер. Я не хочу подчиняться правилам. Хотя, помню, подавал серьёзные надежды, тренер по прыжкам в воду целый год звонил моей маме, после того как я ушёл. Просил вернуться. Я люблю тренировать, но этой другой формат. Я делюсь опытом со своими друзьями, катаюсь в хорошей дружеской атмосфере. Если кто-то что-то не понимает, тебя никто не будет наказывать. Режим – это не моё.
— Спортивное детство помогло в сноубординге?
— Сложно сказать, всё-таки между плаванием и сноубордингом прошло четыре года. Многие ребята, которые тоже занимались прыжками в воду и акробатикой, не так круто катаются на сноуборде. Тем более что акробатика и прыжки в воду дают тебе умение прыгать на трамплинах, а я специализируюсь на перилах и уличном сноубординге. Я хорошо прыгаю с трамплинов, но основное время посвящаю креативному сноубордингу. Прыжки в воду дали мне умение владеть телом, координацию, но вряд ли они дали мне мой стиль.
Если ты понимаешь и тебе нравится то, что ты делаешь, ты научишься этому очень быстро. Очень тяжело научиться прыгать с больших трамплинов: страшно и нужно очень хорошо чувствовать доску. И деньги на ски-пассы, конечно, которых никогда не хватает. Поэтому мы ставили перила, ходили пешком по ним и учились делать трюки.
Я приехал в Америку первый раз, мне говорят: давай снимем проезд – это когда тебе нужно снимать пару фигур в серию. А я до сих пор не умел хорошо на сноуборде кататься. Я помню, что месяца полтора я учился только кататься на сноуборде, чтобы снимать весь парк, все фигуры в серию. А до этого было примерно так: одна фигура – поднялся пешком. Вот такой у меня был сноубординг. Сейчас, конечно, всё уже не так.
— Тебя ведь приглашали в большой сноубординг…
— Да, меня не раз звали в российскую сборную по сноубордингу, но я всегда отказываюсь.
— Правила – понятно. А что думаешь о сборной России?
— Ничего. Это не моё дело, просто не хочу. В нашей сборной есть очень талантливые ребята. Я их знаю лично. Антон Мамаев, например. Вот и всё, что я думаю на эту тему. Сноубординг появился в моей жизни, когда ещё не был олимпийским видом. Для меня это просто тусовка и образ жизни.
— Пересекаешься со «сборниками»?
— Да, я куда-то приезжаю – ребята там же, я хорошо знаю тренеров. Мы дружим, иногда вместе живём, тусуемся, общаемся.
— А что думаешь о Вике Уайлде? Его появление и два золота Олимпиады даёт что-то на будущее?
— Мне кажется, ничего не дало и не даст. Выиграл – да, немного пошумели по этому поводу и успокоились. Забудут про него быстро.
«Roll The Dice – крутое соревнование»
— Несколько лет назад ты говорил, что кататься за «Ред Булл» — большое достижение. Что-то изменилось с тех пор?
— Это было три года назад. Когда я только начинал кататься, то смотрел на самых крутых райдеров, экстремалов, почти все они были спортсменами «Ред Булл». У многих есть мечта оказаться среди лучших, была она и у меня. Я думал, что когда-нибудь стану крутым райдером и буду представлять этот бренд. Получается, стал (смеётся). Конечно, многое изменилось с тех пор. «Ред Булл» мне очень помогает. Если бы не они, то вряд ли у меня было бы всеобщее признание и плакаты на «Медвежьей горе».
— В каких контестах, которые проводил «Ред Булл», ты принимал участие?
— Roll The Dice – крутое соревнование, здесь может выступить любой райдер, показать себя, бросить вызов прорайдерам. Из российских – это мой самый любимый контест, самый зрелищный. Идея с кубиками – огонь. Победитель Red Bull Roll The Dice-2016 мой хороший друг Евгений «Жун» Иванов. Если бы вы меня попросили выделить российских сноубористов, Жун был бы очень высоко.
— И кто, кроме Иванова, был бы в твоём списке крутых?
— Антон Мамаев, Артём Смолин, Миша Матвеев, Марк Тимуров. Два дарования из Беларуси — Дима Шубин и Паша Анищенко. Мне нравится, как катается райдер с Сахалина Юра Чемодуров, ещё Михаил Ильин. Это не все, конечно, ребята, сори, если кого-то не вспомнил сразу.
— В Red Bull Roll The Dice-2016 участвовал 13-летний сноубордист Ярослав Ленчевский. Что скажешь о нём?
— Я не видел его в деле, но после выступления ко мне подошёл друг и сказал, что нужно его найти, чтобы он подключился к нам в плане нашего видения сноубординга. Я надеюсь с ним пообщаться.
«Влюбился в Стэтхема, когда он сыграл психопата»
— Расскажи о своих личных проектах.
— Мы с ребятами снимаем свои видеосюжеты. Теперь у нас есть сноубордический лагерь — Bonus Session «Золотые перила». Это лагерь именно для сноубордистов. Без развлекательных программ, тусовок и диджеев, но с упором на сноубординг, фото и видеосъёмки.
— Ты постоянно снимаешься в сюжетах Sunday In The Park как раз в своём любимом американском парке на Медвежьей горе. Расскажи об этом проекте.
— Sunday In The Park – самое популярное видео, которое выходит раз в неделю. Я давно мечтал попасть в этот проект. Это одно из первых видео об экстремальном сноубординге, которое я посмотрел. В первый же год, когда я туда приехал, я познакомился с оператором, он увидел, как я катаюсь, и я сразу же снялся в пяти эпизодах. Все эпизоды я завершал, а это означало, что я был самым крутым. В первый же год, представляете? Я тогда был безмерно счастлив.
— Джейсон Стэтхэм много лет занимался прыжками в воду, а потом стал профессиональным актёром и звездой Голливуда…
— (Перебивает.) Это мой любимый актёр. У него во всех фильмах одна и та же мимика, иногда ты просто не понимаешь, какой фильм смотришь (смеётся). Я влюбился в него, когда посмотрел его раннюю работу, фильм про футбол, он в воротах стоял и играл психопата. Как только появляется новая лента со Стэтхэмом, я сразу иду в кино.
Я очень хотел бы сняться в кино, и мне пару раз предлагали. Я как раз здесь, в Сочи, познакомился с продюсером, так что кто знает, может, увидите меня в какой-нибудь комедии. Мне кажется, это мой жанр (смеётся). Кстати, мои друзья хотят снять небольшой документальный фильм про меня со сноубордом. Я расскажу, как сноуборд появился в моей жизни, будет интервью с мамой, друзьями, но цель фильма — показать, как я катаюсь.
— Как относятся приверженцы традиционного сноубординга к вам, экстремалам?
— Мне кажется, нас любят (смеётся). Экстремальный сноубординг для них что-то сверхъестественное. Они любят просто кататься по склонам и получают огромное удовольствие, когда могут сделать один спуск. Наверное, они представляют, насколько тяжело научиться делать то, что делаем, когда летим с огромного трамплина или скользим по перилам. Они, конечно, нас респектуют, поддерживают.
— Почему бы тебе не заняться раскруткой своего вида спорта в России? Фильмы, журналы, именная брендовая одежда…
— Это сложно, да мне и так хорошо. Будет здорово, если на смену нам придут ребята, которые будут покорять мир и доказывать, что России есть высококачественный сноубординг. В нашей стране сложно повсеместно заниматься сноубордингом, только если ты живёшь в Сочи, в Перми, на Сахалине, на Камчатке, там, где горы в транспортной доступности, такой шанс появляется. Может быть, через пару тройку лет я смогу заниматься развитием джиббинга в России, но пока я ещё не накатался.
«В Америке спросили: что мы пьём? Удивлять не стал, смешал водку с пивом»
— Кто твои соперники?
— Их нет. Я не люблю такие определения. У нас дружеская атмосфера, мы не соревнуемся друг с другом. Я могу стоять на пьедестале со своими лучшими друзьями. Наверное, это потому, что у нас нет таких соревнований, где призовой фонд составил бы 100 000 долларов, как у олимпийцев. У нас ты максимум можешь выиграть 10 000 долларов.
Если говорить о друзьях по пьедесталу, то это Халдор Хельгасон – один из моих хороших европейских приятелей, Итон Морган, Джонни О’Коннор. Но у нас нет соревнования. Иногда люди, которые катаются хуже тебя, поднимаются выше, потому что у тебя сегодня что-то не пошло. Это лотерея, а не спорт, не один месяц готовиться к конкретному трамплину – это не про нас. У нас так: в Чехии через неделю соревнование, нас пригласили. Ну что, едем? Едем. Приезжаешь, видишь какие-то новые перила, выходишь и катаешься.
— Максимум, который удалось выиграть за один турнир…
— 15 000 евро. Это не так много, но хорошо.
— Тебе нужно много денег?
— Да, я хочу свой дом, чтобы жить там с друзьями. Как и положено настоящему нигеру (смеётся).
— Есть турнир, победа на котором для тебя важнее, чем призовые?
— Есть. В Японии, Burton's Tokyo Rail Days. Я туда ездил два года подряд, это единственное место, где я себя не могу показать в полную силу. Засело у меня это соревнование в голове, мне хочется его выиграть.
— Трюк всей твоей жизни наверняка ещё не сделан. Какой он?
— Хочется сделать то, что никто ещё не делал, но это или слишком сложно, или уже не моя дисциплина. Мне есть куда расти и к чему стремиться. Я не так хорошо прыгаю с трамплинов. Люди делают тройные сальто, а я не умею. Мне хочется делать что-то новое, удивлять публику, для меня это интереснее, чем просто крутить сальто. Максимум, что сейчас сделали, – это квадро-корк. Можно сделать, например, пятёрку, и это уже будет новый трюк, который никто в мире ещё не делал. Но, во-первых, это космос для меня, а во-вторых, для меня намного круче сделать не больше оборотов или вращений, а что-то такое, что вообще никто не делал. Образно говоря, на голове проскользить.
— Как часто придумываешь новые трюки?
— Сейчас сложно придумать новый трюк в чистом виде, но можно придумать комбинацию. Например, ты можешь скомбинировать сальто с каким-то подъездом, с каким-то слайдом на периле. Делаешь комбо — получается новый трюк, потому что так до тебя ещё никто не комбинировал.
— Как даются названия новым трюкам или комбо?
— На Медвежьей горе, когда кто-то прыгает на перилу вращение 540, все кричат: «Ёрш»! (Смеётся.) Знаете откуда? Как-то я приехал туда, мне говорят: «Вы, русские, много пьёте». Я отвечаю, что это, мол, стереотипы. Меня попросили рассказать, что мы пьём больше всего. Я не стал их удивлять, смешал водку и пиво. Так американские парни узнали, что такое ёрш, а на следующий день я прыгнул на перилу 540. Этого тогда ещё никто не делал, поэтому местные сразу закричали: «Это ёрш, ёрш!» Других-то слов по-русски не знали. Вот так и дают имена трюкам (смеётся).
Если серьёзно, то именных трюков нет, есть вращения и грэбы. Правда, есть Bozung flip, названный по фамилии сноубордиста Найта Бозунга, который первый прыгнул вращение 360. Но это было 15 лет назад, сноуборд только зарождался. Сейчас такого нет, всё стало проще.
«Хочу сделать селфи с Путиным»
— Что для тебя стиль?
— Стиль заключается во всём. Это самое главное для меня в сноубординге, как и в жизни. Это то, как ты себя позиционируешь. Это то, как я себя веду, какая у меня одежда, татуировки, кольца на пальцах. Мой забавный внешний вид и дружелюбное отношение ко всем. Вообще, стиль заключается в том, как ты сгибаешь руки во время катания, как уезжаешь. Я смотрю на сильных молодых ребят, которые делают трюки, и подмечаю, что у них, как и у меня раньше, стиля ещё нет. Я смотрю за ними, присматриваюсь, но знаю, что они будут интересны всем только через пару лет. Стиль нужно заслужить, и это тяжкий труд.
— Жизненная философия?
— Не делать плохо людям и верить в карму.
— Семья, дети…
— У меня были длительные отношения, не так давно они закончились. Я сильно переживал. Сейчас тяжело кого-то найти, это должно прийти само. Я немного консервативен в плане девушек, люблю тусоваться, но чтобы я начал с кем-то серьёзно встречаться, должно произойти что-то из ряда вон.
— Твоя девушка должна быть сноубордисткой?
— Нет. Это может быть обычная девушка, которая даже не знает, что существует доска и парк, и не знает, кто мы такие. Намного интереснее, когда работа и личные отношения никак не пересекаются. Внешний фактор, конечно, важен, так что она должна быть очень милой.
— Что наполняет твою жизнь помимо сноуборда?
— Музыка, общение с людьми. Наш бренд — варежки, который мы пытаемся развивать. Это всё равно так или иначе связано со сноубордингом. Мне нравится рисовать. Я плохо рисую (смеётся), но когда у меня есть идея, я стараюсь отразить её на бумаге. Немного катаюсь на скейте, на сёрфе.
— Сам музыку не пишешь?
— Хочется. Действительно, чем мне хочется заняться помимо сноубординга – это музыка. Но это пока только желание. Пока слушаю, общаюсь с артистами, интересуюсь историей, но сам ещё не пишу. Кстати, в детстве я писал тексты, как и многие детишки в детстве, рифмовал что-то (смеётся). Но я хочу писать именно музыку, не тексты и не песни.
— Любимое место на земле...
— Питер. Это мой родной город, я там вырос. Это моя школа. Все мои лучшие друзья из родного города. Моя мама живёт там.
— Как мама относится к делу твоей жизни?
— Мама – мой главный фанат. Этот тот человек, который поспособствовал тому, чтобы я начал заниматься сноубордингом. Я не из обеспеченной семьи, так что однажды мама просто взяла кредит и купила мне сноуборд. Первое время все призовые с соревнований я отдавал маме. Даже сейчас это случается. Мама сделала больше всего в моей карьере и главное – она дала мне возможность попробовать.
— Каким образом?
— В 17 лет я уехал от мамы и стал снимать квартиру с друзьями. Вначале в Питере пару месяцев, потом с 15 тысячами в кармане уехал в Москву. Жил у своего друга и его семьи, потом у девушки. Сейчас живу у других друзей.
— Как относишься к наркотикам
— Ждал этого вопроса. Всё-таки внешний вид, да? (Смеётся.) Наркотики — это плохо. Без вариантов. Я их пробовал, не секрет, но в моей жизни им места нет. Я год жил в Калифорнии, там наркотики в порядке вещей, там травка легализована. Мог бы свободно употреблять, если бы захотел. Но я не хочу и не буду.
— С кем бы ты хотел встретиться?
— Эти люди уже умерли. Майкла Джексона хотел бы встретить. Говорят, что я на него похож (смеётся). Володю Путина, он сейчас в моде. Хочу с ним селфи в «Инстаграме» (смеётся).