На то, чтобы пообщаться с известной в 1990-е годы гимнасткой сборной России Юлией Коростелёвой, у «Чемпионата» было сразу три важные причины. Во-первых, сама её судьба. Бывшая топ-гимнастка, затем спортивная журналистка и вот уже 13 лет член труппы самого знаменитого цирка мира Сirque du Soleil – удивительно, что больших интервью с ней в российской прессе до сих пор не случалось. Во-вторых, было интересно мнение профессионала и многолетней коллеги Светланы Хоркиной о нынешней спортивной гимнастике в контексте стартующего в конце этой недели очередного чемпионата мира. И наконец – совсем скоро Юлия выходит замуж.
«Для маленьких девочек гимнастика – это каторга»
— Можно я сразу задам вопрос, который не даёт мне покоя. Почему вас за океаном называют не Юлия, а Вася (Vasya), да и в соцсетях у вас такой ник?
— Сейчас расскажу. После большого спорта я немного потерялась в реальной жизни и много времени проводила в Интернете.
Юлия Коростелева. Родилась 24 ноября 1980 года. Член сборной России по спортивной гимнастике в 1994-2000 гг. Чемпионка Европы среди девушек в командном многоборье (1995). Неоднократный победитель и призер чемпионатов России в отдельных видах многоборья. Вице-чемпионка России в личном многоборье (1997). Победитель Всемирной летней Универсиады в командном многоборье (1999).
Ну вот был период такой самоидентификации. Закончив со спортом, я поняла, что осталась совсем без друзей. Все, кого я знала, остались в спорте. Гимнастика – вид специфический, заниматься ты им начинаешь рано. Потом просто не знаешь, как не то что с мальчиками общаться – как к обычным девочкам-то подойти. Поэтому мой шаг был логичен – полезла в Интернет.
— Но мы отвлеклись.
— Да, так вот. В Сети у меня был ник – Василиса Премудрая. Это длилось примерно полгода. Я сидела на одном популярном чате, в котором тогда все общались, даже на встречи какие-то их ходила. Через какое-то время я прошла кастинг в цирк, и когда мне прислали контракт на подпись, я решила подписать его как «Vasilisa the Smartest». Там нужно было на каждой странице поставить подпись, и я, таким образом, расписалась на сотне листов. Через пару дней мне перезвонили из цирка, обрадовались подписанию контракта, но то, как я его подписала, им не понравилось. Попросили переподписать настоящим именем. Когда я уже прилетела в Монреаль, для них это был уже мем: «О, это та самая Ва-си-ли-са!». Имя для канадцев длинное и сложное, быстро сократилось до «Вася». Ну так и прижилось. На самом деле мне это имя подходит, даже сейчас иногда. У нас в народе есть такая присказка: «Ну ты Вася…» – вот это про меня. Не знаю, кто на кого больше повлиял, я на имя или наоборот. И долгое время я представлялась Васей. Но сейчас я снова Юля.
— Что вы вспоминаете, когда речь заходит про вашу гимнастическую карьеру?
— Это точно не было работой, ведь за работу деньги платят. Любовь? Возможно, но эпизодически. Большой спорт у меня ассоциируется с огромным моральным давлением тренера на ученика. Я понимаю головой, что это не так, но ничего с собой не могу поделать. Бывает, что у ребёнка плохие родители, но он их всё равно любит, вот так же у меня с гимнастикой.
— Раз вы испытывали такой стресс, то почему не бросили?
— У меня в голове не было даже мысли, что я могу пропустить тренировку. Заболеть тоже не могла, даже мысли такие не проскакивали. Не знаю, почему так, наверное, папа на меня повлиял, он ведь тренер по дзюдо. Когда я стала постарше, то начало появляться удовольствие, особенно если в хорошей форме. Но для маленьких девочек гимнастика – это каторга. К сожалению, для многих.
— Вы попали в национальную команду в 1994 году?
— Да, а ушла в 2000 году. Я никогда не была на первых ролях, ни первым, ни вторым, ни третьим номером. Были моменты, когда я подходила к своему пику, понимала, что буду на голову выше, но получала травму. Или начинался сезон, и надо было быть лучше здесь и сейчас, а я в тот момент была наоборот слаба. Всё время набирала форму не вовремя.
— Самый неудачный момент – тот, когда упустили свой главный шанс?
— Олимпиада 1996 года была для меня самая реальная, но я на неё не поехала. Плохо выступила на чемпионате России. Когда провожала девочек, то подумала: слава богу, всё закончилось. А сейчас это, наверное, моё самое большое разочарование, что я не попала на Олимпиаду. Плюс была очень большая и неудачная травма – открытый перелом за месяц до чемпионата мира 1997 года. Я в тот момент отлично выступала. Выиграла вольные на чемпионате России и получила серебряную медаль в многоборье. Травма оказалась настолько серьёзной, что восстановление заняло больше года. Странно, что у меня вообще получилось вернуться в спорт, после таких переломов завязывают.
«Нас закрыли вместе с Хоркиной»
— Помню, как вы написали в «Фейсбуке» очень личный комментарий про те травмы: «У нас в гимнастике пока не докажешь, что действительно больно, – работай. А доказав – всё равно работай».
— Да, это было перед моей второй несостоявшейся Олимпиадой – Сиднеем-2000. Из-за неправильного лечения у меня отказала одно колено, а потом и другое. Ходить не могу – наступать больно. Выпила обезболивающие и поехала на соревнования. Три старта подряд, а потом сбор национальной команды в Греции. К нему я подошла в ужасном состоянии и при этом даже не знала, по какой причине.
— Почему не обратились к врачам?
— Обратилась, точнее, мой любимый папа забрал меня со сборов и повёз к доктору. В больнице мне поставили правильный диагноз. Мой тренер решил, что папа всё сделал не так, и прямо поставил ультиматум – не будет со мной работать, пока отец не принесёт извинений. Видимо, ждёт до сих пор. Так всё плавно сошло на нет. В начале 2000 года я получила мелкую травму и уехала со сборов. И больше уже никогда не возвращалась.
— Вы выступали в сборной, когда начала загораться звезда Светланы Хоркиной. Что помните про неё?
— В целом Света – индивидуалистка. Она всегда была сама по себе. Наверное, это нормально для гимнастки такого уровня. Помню только пару историй. В конце 1996 года мы с ней вместе поехали на серьёзные соревнования в Японию. Это турнир с призовым фондом, что для нас было важно, ведь мы не теннисисты. Тогда туда приезжали самые сливки — пять стран по два человека. За день до соревнований пошли покупать женьшень. У нас со Светой было небольшое знание английского, а у японцев его не было вообще. Мы языком жестов показывали, что нам надо стать сильными и что нам нужны таблетки. Пусть кто-то попробует купить женьшень без знания языка. Это было очень смешно.
— Действительно задача.
— О, ещё одну вспомнила! Это тоже в Японии было. Мы пошли в магазин и пока были внутри, он закрылся. Они объявляли что-то по громкой связи, но мы же японский не понимали. Время около шести часов вечера, ну кто в такое время будет закрываться? Мы заболтались, ушли на второй этаж, вниз спускаемся, а там решётки и всё закрыто. Мы стали в окна стучаться, и тогда нас выпустили.
— Вы сейчас следите за тем, что происходит в мировой гимнастике?
— В основном смотрю главные турниры в Интернете. Большие соревнования вживую видела в Японии, год назад ходила в Москве на чемпионат России. Недавно проезжала Даллас, заехала в зал, где тренирует Настя Люкин. Только недавно там начали работать Мила Ежова и Егор Гребеньков. Поклонники гимнастики хорошо знают эту семейную пару. Было интересно посмотреть этот зал, тем более что две девочки оттуда ездили на чемпионат мира в составе американской команды.
— Сильно изменилась спортивная гимнастика за последние 15-20 лет?
— Не застала нового коня, когда поменялся опорный прыжок, поэтому не могу сказать про ощущения. Но девочки запрыгали иначе – это точно. Сложность возросла очень сильно, несмотря на то что сейчас пытаются вернуть артистизм. Ну вот например. Я начинала заниматься и прыгала три диагонали на вольных упражнениях. Потом мы стали прыгать ещё маленькую четвёртую, затем большую четвёртую. А сейчас девочки просто по пять диагоналей делают.
— При этом сборная России уже давно не мировой лидер.
— Да, давайте честно – лидирует американская гимнастика.
Недавно дети спросили: а вы волнуетесь или боитесь? Я сказала, что в туалет хочется перед каждым выходом на сцену.
Она очень атлетическая, особенно вольные. Русская школа держит брусья и бревно, но на вольных упражнениях американская акробатика – это запредельные высоты.
«Для меня элементы в цирке – это просто смешно»
— Переходим к Cirque du Soleil – расскажите, как русской гимнастке туда попасть?
— Я попала случайно. Уже год, как не тренировалась, пробовала себя в спортивной журналистике и в свой выходной случайно попала в зал ЦСКА, где проходил какой-то просмотр. Просто провожала подругу. Происходило что-то интересное: надо было выйти и поговорить перед камерой, а потом что-то сделать. Я просидела полчаса и подумала: а почему бы и мне не попробовать? У меня даже формы не было, пришлось у девочек просить. Так как я не знала, куда просматриваюсь, то никакого волнения не было. Английский уже тогда был хороший, гимнастическое оцепенение уже прошло, я постепенно становилась болтушкой. Улыбалась, задавала много вопросов, и, наверное, поэтому понравилась.
— Долго ждали ответа от цирка?
— Я ничего не ждала. Через три месяца мне прислали контракт. Потом выдержала паузу – съездила посмотреть чемпионат мира по гимнастике в Бельгии. Пока не прилетела в Монреаль, до конца не понимала куда еду. Когда уже оказалась в цирке, то масштаб меня поразил. Это была большая и серьёзная компания.
— Когда впервые увидели шоу?
— Я шоу увидела, только когда уже в Канаду прилетела, до этого даже не интересовалась. Не могу сказать, что была поражена. Я же профессиональная спортсменка. Любая цирковая дисциплина, вроде трапеции и колец, для меня не казалась сложной. Смотрела, как прыгают дорожки в цирке, и понимала, что могу в два раза больше. Говоря честно, я долгое время не ассоциировала Cirque du Soleil со своим будущим, поэтому поначалу немного небрежно относилась к работе. Могла опоздать на занятия или поспорить с тренером о технике. Особенно когда про себя сравнивала уровень отечественных наставников и канадских. Собственно, поэтому директор подумал, что я слишком строптивая, и попросил другую девочку на моё место. Меня не отослали домой, предложили заменить кого-то на другом шоу. Я поехала в другое шоу, побыла там пару месяцев и когда вышла на сцену, то тут меня уже пробрало.
— Сколько времени проходит от отработки номера до выхода на сцену?
— Я могла выйти через три недели, как мне казалось. У меня была простая задача – сделать на дорожке рондад, фляг и двойное сальто. Для меня это было просто смешно. Я была совершенно не в форме, но такие элементы выполняла с закрытыми глазами. Я просила сделать что-то посложнее, но мне говорили: не надо.
— В «дю Солей» не делают сложных элементов?
— Просто туда попадали совершенно разные по уровню гимнасты. Плюс люди вырастали и уже были не такими худыми и маленькими. Многие спортсмены приезжают в цирк и ещё находятся в своей скорлупе, которую надо разбить и раскрепостить человека.
— Как цирк помогает раскрываться артистам? Специальные тренинги?
— Был общий подход ко всем, сейчас цирк старается это более индивидуально делать. Даже я с этим столкнулась. Обычно такие занятия по актёрскому мастерству происходили летом. Для кого-то было легко, а для многих это стало откровением. Тренер клал тебя на пол и говорил: представь, что пол зелёный, и покажи мне это. Что это вообще такое? Ну, попробуйте – покажите. Нормальный человек может потеряться. Да и ненормальный тоже. Я дико это ненавидела.
— Первый выход на сцену самый запоминающийся?
— Нет. Я была в групповом номере. Особо ничего не помню. Безусловно, это было волнительно. Запомнилась первая трапеция и мандраж. Когда на сцену выходишь один, совсем другие ощущения испытываешь, нежели когда ты часть единого механизма.
Юлия Коростелёва
«Дю Солей» потерял магию и ушёл в коммерцию»
— Что сложнее — сольный номер или групповой?
— Везде сложно. Артист группы скажет, что сольники ничего не делают, то же самое могут услышать в ответ. Просто сольники много молчат на людях, в группе-то легче говорить и жаловаться на коллегу (смеётся).
— А вы себя к кому относите?
— Я точно сольник по натуре, по мне же это видно. То, что во мне убила гимнастика, воскресил цирк. В прошлом я боялась сказать: «Посмотрите на меня, я лучше всех». В цирке я научилась бить себя кулаком в грудь. Если у меня будут дети, то буду учить их балансу скромности и наглости. В жизни это очень пригодится.
— Чем поразила в жизнь во франкоговорящей Канаде?
— Холодными зимами. Когда узнавали, что я из России, мне все говорили: «Ты из России? У вас там холодно». Мне посчастливилось провести здесь три зимы и могу сказать, что это тут холодно. Не могу сказать, что я влюблена в Канаду. Зато Монреаль – очень артистический город. Здесь цирковая Мекка.
— Cirque du Soleil действительно лучший цирк в мире?
— Мне кажется, цирк потерял эксклюзив, потерял магию и ушёл в коммерцию. Мы начали делать слишком много шоу. Сложно создавать такое количество представлений, оставаясь на таком же высоком уровне. Я не согласна с существованием некоторых шоу, но кто я против целой компании. Может быть, эти шоу и приносят деньги. Но были примеры, когда цирк замахивался на грандиозные номера, вкладывал большие деньги, но ничего не получалось.
— Вы ходили на цирк в Москве, какие впечатления?
— Конечно, стараюсь это делать по возможности. Наш советский цирк – кладезь знаний. Все цирковые удачные шоу получаются благодаря русским тренерам. Впрочем, весь мировой цирк сейчас движется в сторону Сirque du soleil. Не знаю, остались ли какие-то европейские цирки, которые сохраняют традиции. Но что касается российского цирка, то вижу, что появился make up, костюмы и вместо конферансье появилось такое явление, как story line. Не могу сказать, лучше от этого или хуже.
— Цирк – это семья?
— У нас шикарный коллектив. Никогда не было какого-то соперничества, как есть в балете.
Тут у каждого своя роль, и все довольны. Для меня цирк – это семья и жизнь, пусть и звучит это как клише.
— Получается, что вы уже 13 лет в цирке. Это много?
— Мне сложно сказать. Мы недавно отмечали юбилей – один из наших директоров работает в цирке уже 10 лет, хотя начинал как обычный менеджер. А наш тренер работает уже 22 года. Сравнивайте сами.
— Сколько за всё это время у вас было шоу?
— Всего три шоу – это не много и не мало. В последнем проекте я работаю уже семь лет, и мне никак не надоедает. Конечно, есть некая монотонность. Люди приходят и уходят, а я всё на одном месте. Но сам выход на сцену окупает всю эту рутину. Я себя внутри цирка уже комфортнее чувствую. Недавно дети спросили: а вы волнуетесь или боитесь? Я сказала, что в туалет хочется перед каждым выходом на сцену. Девочке, которая меня спрашивала, всего четыре года, как ей это объяснить? (Смеётся.)
«Выхожу замуж за американца, стану лепить пельмени»
— И что – вся жизнь пройдёт в цирке?
— Если бы была мужчиной, то вообще бы не уходила из этой профессии. Всё-таки женское тело немного другое, да и ребёнка хочется родить. А парням намного легче: съездил на пару месяцев в Россию, вернулся уже с женой. Мужикам можно работать, пока тело не сдастся.
— Это значит, что…
— Мой контракт закончится 31 декабря. По условию договора, цирк должен мне предложить новую позицию, но думаю, что откажусь. Сейчас у меня есть мужчина, начинается личная жизнь, и, наверное, самое время завязывать.
— Откуда ваш молодой человек?
— Он американец, обычный парень, не из цирка. С русскими мужчинами у меня никогда не складывалось, наверное, потому что вы избалованные. Женщинам в цирке сложнее, ведь мальчик может привезти девочку в тур, а если наоборот – то уже выглядит странно. На днях сыграем свадьбу. Большой церемонии не будет, тихо пойдём и распишемся.
— Наши поздравления! Планируете остаться в Америке?
— Раньше я думала, что Америка – это «фу». Мне казалось, что я читаю Достоевского и мне с ними будет просто не о чем говорить. Но потом попыталась вспомнить, когда я последний раз вела высокую дискуссию о творчестве Толстого. Да никогда!
— Вы изменились?
— Сейчас я полюбила эту простую и размеренную жизнь. Начала смотреть американский футбол. Не могу сказать, что я ярый фанат, но на досуге можно посмотреть — почему нет? Теперь собираюсь переехать к своему мужчине в Вирджиния-Бич – это такой американский Сочи. Не думаю, что я сильно поменяюсь. Стану лепить пельмени и радоваться жизни. Всё будет нормально.
Юлия Коростелёва