Его рекорд по количеству побед на этапах так и не превзошли. Жаль, что наши велосипедисты в 1970-е годы не участвовали в гранд-турах. Валерий Лихачёв, которого даже в те скромные времена не стеснялись называть «король финиша». Олимпийский чемпион в командной гонке Мюнхена-1972, участник четырёх чемпионатов мира, победитель рекордных 10 этапов на знаменитой «Велогонке мира». Лев Россошик в рамках подготовки очередного материала для своей традиционной авторской рубрики «В мемориз!» съездил в Нижний Новгород, чтобы навестить легенду велоспорта, с которым не виделся более четверти века.
Интервью на берегу замёрзшей Волги
Когда расставались несколько дней назад на берегу Волги, Валера Лихачёв, человек, вроде бы далёкий от сантиментов, неожиданно предложил:
Чтобы разговорить Лихачёва, время нужно — не час, не два. На рыбалку с ним надо бы съездить или на охоту.
— Давай хоть обнимемся на прощанье.
И увидев в моих глазах недоумение, продолжил:
— Вряд ли ещё когда увидимся.
— Это что за пессимизм такой, от кого-кого, а от тебя не ожидал, — возмутился я странному заявлению.
— А когда мы в последний раз перед этим общались? Больше четверти века уж минуло. Ведь так?
Вынужден был согласиться. Но обниматься не стал – сказал, что теперь всё от нас зависит и что мы наверняка ещё увидимся, и не раз. На том и разъехались, договорившись хоть позванивать друг другу изредка…
И вправду ведь — в российские времена мы нигде не пересекались. Хотя к велосипеду и велосипедистам имел самое прямое отношение — как никак три «Тур де Франса» за плечами, от старта до финиша, не в велоседле, конечно, но в журналистской машине сопровождения. Только вот Лихачёв давно уже был не у дел. «На Олимпиаду в Лондон свозили — и на том спасибо», — заметил он в нашем разговоре.
А перед этим мы общались в конце 80-х, тоже, кстати, после долгого перерыва. Тогда и появился в «Советском спорте» мой очерк под названием «Финишёр». Написал, что обычно годы меняют людей, причём так, что и узнать их иной раз невозможно – чего уж там, время берёт своё. А Лихачёв мало изменился. Могу и сейчас подтвердить, что узнал бы его и спустя те самые 26 лет, что минули перед нашей сегодняшней встречей.
Вообще-то, он не любит общаться абы с кем. Пожаловался, пока ехали на пустынный берег замёрзшей Волги (это было его условие – не в кафе каком-нибудь разговаривать, а прямо в машине, но обязательно на берегу великой реки), что несколько лет назад пригласили его на радио молодые коллеги и вопросы задавали «дурацкие», на которые и отвечать не хотелось. Он их и поставил на место: «Вы бы хоть подготовились, про велосипед бы чего почитали, мою биографию изучили».
«Лихачёв – человек непростой», — писал «Совспорт» в середине 70-х прошлого века. Мог бы только добавить: ещё какой непростой. Попробовать заглянуть внутрь — бесполезное занятие для человека незнакомого. Отшутится, сострит или наедет, как на коллег с радио, но разговаривать по душам не станет. Для меня, видимо, исключение сделал. По старой дружбе. И всё равно, чтобы разговорить Лихачёва, время нужно — не час, не два. На рыбалку с ним надо бы съездить или на охоту, в его сегодняшнюю жизнь, короче, окунуться с головой и диктофон запрятать куда подальше. Тогда, может, и выудишь из него что-нибудь путное, заслуживающее внимания.
Валерий Лихачёв
Фото: «Чемпионат»
«В мире не было оппонентов – главные жили в Союзе»
А так всё вспоминает про то, как в одиночку воевал с советской системой клубных зачётов, как ему, представителю профсоюзного общества, было непросто выигрывать у «армейцев» и динамовцев.
— Шесть победных финишей на первой своей Велогонке мира в 1973-м, 10 в сумме на тех трёх, в которых участвовал – достижение впечатляющее. И ни одной победы в общем зачёте...
— Тут сказ простой: был бы «армейцем», всё случилось бы, как ты говоришь. Я из профсоюзов, а в команде в основном представители армии. С какой стати они на меня работать должны были?
— Но ведь речь не о домашних соревнованиях — о Велогонке мира, там же не команды ЦСКА или «Динамо» выступали, а сборная.
— Не имело значения – Велогонка мира, Олимпийские игры или мировое первенство. Они, конечно, за рубежом вели себя несколько иначе, но всё равно работать бы на меня не стали. Я, например, ни разу не выигрывал чемпионат Союза в групповой гонке. Просто не давали мне развернуться – слишком много опекунов приставляли всегда…
Это несколько вопросов и ответов из моей предыдущей беседы с Лихачёвым. Но заноза несправедливости, видимо, настолько глубоко засела в душе бывшего гонщика, что он и спустя более четверти века утверждал то же самое. Я спросил:
— Когда ты гонялся, твоим главным соперником был поляк Рышард Шурковский?
— Да не было у меня никаких конкурентов вообще. Главные мои оппоненты жили в Советском Союзе. Причём не спортсмены, а их тренеры и руководители различных обществ – «Динамо», ЦСКА. Они не желали видеть среди победителей спортсмена с чужим значком на майке. Вот и всё. И не важно, выступал ли этот спортсмен за сборную или за дворовую команду. Если бы был единый коллектив, вопрос обо мне вообще никогда бы не стоял. Когда человек выигрывал однажды – это часто проходило незамеченным. Второй раз – глядишь, заметили. А когда побеждал много и подряд — начиналась неприязнь, находились завистники. Сильных не любят.
Запомните это утверждение Лихачёва. Оно, как мне представляется, во многом определяло его прежние, да и сегодняшние взгляды и поступки. Но я всё же поинтересовался, бывает ли наоборот?
Главные мои оппоненты жили в Советском Союзе. Причём не спортсмены, а их тренеры и руководители различных обществ – «Динамо», ЦСКА.
— Наоборот? Нет, не бывает. Ведь в сборной я был, по сути, одним из немногих, если не единственным, кто легко уязвим. А всё потому что ничей: без тренера всю жизнь прошёл-проехал. Ни на кого никогда не работал, когда гонялся внутри страны. И это тоже мне в вину ставили. Однако стоило оказаться за рубежом, все внутрисоюзные передряги отпадали сами собой. Начиналась настоящая работа – делить уже было нечего. Или, наоборот, было что, когда выигрывал.
Для непосвящённых поясню, что в велоспорте принято все призы и призовые по завершении гонки делить на всех членов команды.
«Полетел… за фотоаппаратом»
И в этой связи очень примечателен эпизод на Велогонке мира, рассказанный Лихачёвым в ходе нашего предыдущего общения:
— Всё складывалось удачно – еду на втором месте. Получается, если выиграю этап, то и всю гонку могу выиграть. Впереди только Шурковский. Но тут Горелов пристал (Николай Горелов — известный велогонщик, лучший друг Лихачёва. – Прим. «Чемпионата»). Он как раз фотографией увлёкся. «Валер, говорит, выиграй этап, прошу тебя, финиш в Герлице, там фотоаппарат шикарный в призах…». Как чувствовал, незачем на рожон лезть, да отказать не мог. Ну, перебор и получился. На финише развил скорость недопустимую. Полетел… за фотоаппаратом. Езжай спокойно, просвет маленький — и всё. Нет же… Со второго места улетел на третье.
«В последний поворот влетели огромной группой, махина эта прижала Лихачёва к бордюру. Он врезался в толпу. Сам – ни царапины, а велосипед – всмятку. До финиша было ещё 800 м. Пока сменил машину на запасную, группа умчалась»… Это из «Советского спорта» за 24 мая 1973-го.
А вот ещё выдержка из той же газеты, но несколькими днями раньше: «На стадион первым ворвался Лихачёв. Но и его, и Горелова скорость выкинула на зелёное поле. То, что Лихачёв спустя 10 секунд за метр до белой черты обогнал Шурковского и стал победителем этапа, журналисты вечером назвали фантастикой». Теперь тот же самый эпизод в более подробном изложении самого Лихачёва:
— Въезд на стадион сложным оказался: не знал, что резко направо надо сворачивать, и выскочил на газон. Пока выруливал на дорожку, Шурковский проскочил уже. А дорожка гаревая и мокрая. Скорость предельная, чуть что — занесёт. Тут гляжу — везде влажно, а небольшой участок на повороте суховатый. Ещё вижу — у Шурковского заднее колесо раз-раз – «играет», смещается. Ясно: едет на пределе. Заметил также, что скорости, может, на сантиметр больше у меня. На сантиметр — значит, полметра выиграю на выходе из виража. Шурковский ещё ошибку допустил — начал разгоняться, центробежная сила его вправо вынесла, я его слева по бровке и обошёл. Не стал бы разгоняться, держал бы бровку — мне не выиграть.
Усейн Болт бежит сейчас быстрее всех, а через пять лет у него найдут чего-нибудь — и где он будет, этот Болт?
«Лихачёв сегодня лидер в команде не потому, что он выше остальных. Может быть, именно сегодня и не выше. Но на нём всё держится. Он не только сам делает всё, что может, он постоянно думает и считает, определяя, какую роль в ту или иную минуту должны играть его товарищи. Он прям, суров и честен». Это тоже из «Совспорта», но за май 1974-го, через год, во время второй его Гонки мира, которую сборная проиграла вчистую. Главным же виновником неудачи назвали именно его.
— Я вообще в тот раз не имел права ехать — больной был, — рассказывал мне позже Валера. — А тут ещё вместо Капитонова тренером Горунова поставили. Ему всё в новинку. Ну, с ним я общего языка и не нашёл… Когда поостыл немного, отошёл, написал в «Советский спорт», всё рассказал, как дело было. Своеобразная исповедь получилась. Назвал её «Мой трудный год».
«Победил – а теперь до свидания!»
В состав команды на Гонку мира — 1975 его включили в самый последний момент из-за болезни одного из участников. Когда не увидел себя в первоначальном списке, слёз не пролил, держался спокойно. Когда же узнал, что едет, воспринял это как должное, само собой разумеющееся. Тогда же и заявил публично: «Сделаю для команды всё». Случай представился достаточно быстро. Впрочем, послушаем Лихачёва:
— Еду в третий раз, чувствую, в последний. Гонку во что бы то ни стало надо выигрывать хоть командой. Хорошо, что всё само собой решилось на первом же этапе. Долго рассказывать не буду — всё подробно было расписано в журнале «Юность», Михаил Исаакович Марин, учитель твой, пытал меня тогда долго. Уникальная ситуация вышла: в отрыв трое наших укатили, а из других команд по двое, а то и по одному. У нас преимущество. Понял, что важнее не догонять беглецов, а остаться и сдерживать группу — от 6 до 12 минут разрыв был. Командная победа нам была почти обеспечена. Не на этапе — в гонке вообще. О личной уже и речи не шло.
Поскромничал Лихачёв. На самом-то деле он тогда сотворил маленькое чудо: вначале в одиночку тормозил пелотон, который всё-таки поздновато, но хватился, что командный зачёт всей гонки (по сумме времени трёх лучших участников одной велоконюшни) решится уже на первом же этапе. А когда понял, что одному не сдюжить, подозвал двух оставшихся сзади гонщиков сборной СССР, и они втроём, барражируя в головке, сдерживали скорость огромной пелотонной массы. И добились-таки своего. Временной задел в первый же день обеспечил советской сборной командную победу.
— А я решил: надо бы ещё и финишный этап в Варшаве выиграть, чтобы говорить, что в трёх столицах побеждал. Ну и победил, как задумывал. А теперь до свидания! — в этом он весь, Валерий Лихачёв.
«Допинг? Чушь всё это. Мул всё равно не побежит как жеребец»
— За происходящим сегодня в больших гонках следишь? — спросил его на волжском берегу.
— Слежу.
— Ну и кто тебе из великих больше по душе?
— Армстронг всё-таки: грамотное прохождение дистанции, правильно выбранная тактика и чёткая перспектива. Ни одного лишнего движения — видно: едет большой мастер.
— А твоё отношение к допинговым скандалам?
— Да чушь всё это. Ту же лошадь можно кормить сеном, а можно овсом, можно лечить её, а можно не лечить – тогда она концы отдаст. Прогресс не остановить, медицина идёт вперёд, техника — улучшаются велосипеды, появляются новые восстановительные препараты. Я-то всё это понимаю и принимаю сторону спортсменов. А населению объяснить всё это очень непросто, вот и придумывают всякую всячину. Тебе не показалось странным, что наши лыжники на 50 км в олимпийском Сочи выиграли три первых места? В мире ничего не могут показать путёвого, а тут сразу трое на пьедестале. Оказывается, подышали каким-то газом, который пока не запрещён. А к следующей Олимпиаде фармакологи изобретут какой-нибудь другой незапрещённый газ или иной восстановительный препарат. Ну и что ты после этого будешь объяснять обывателю? Остановить этот процесс невозможно. До смешного доходит: кашель или насморк, а ты не можешь закапать капли или принять микстуру: нужно спрашивать разрешение. Курицу бройлерную в самолёте съел, а её кормили каким-нибудь модифицированным продуктом — и ты попался. Усейн Болт бежит сейчас быстрее всех, а через пять лет у него найдут чего-нибудь — и где он будет, этот Болт?
Ещё великий Эдди Меркс говорил: мол, мула накорми чем угодно, он всё равно не побежит, как жеребец. Когда среди равных кто-то выделяется, это вызывает подозрение.
— Поскольку ты навыигрывал немало этапов в многодневках, что скажешь о сегодняшних финишёрах?
— Смотрю на них. На того же англичанина, норвежца, немца (Марк Каведиш, Александр Кристофф, Марсель Киттель. – Прим. «Чемпионата»). Ничего необычного они не изображают. Начинают финишировать поздно — и за пять-шесть метров всё прекращается, раскат сильный. И каждый думает, когда скорость уравновесится, станет постоянной, чуть передохну — и буду проходить. Нет такого, чтобы двинул за километр — и никто вперёд уже не вышел. А я-то двигал! (Лихачёв впервые заулыбался с начала нашего разговора). Нельзя сниматься с места резко — тебя пройдут. Ты чуть добавил — 45, потом ещё чуть-чуть — 50. И так постепенно до конца. Не каждому финишёру дано увеличивать скорость до самой черты. Среди сегодняшних таких не вижу.
— Реально сегодня кому-то из россиян выиграть, скажем, «Тур де Франс»?
— О чём ты говоришь, если наши занимают места в третьем десятке? Я был на Играх в Лондоне, всё видел — грустное зрелище. И это при том, что на команду тратятся сегодня такие деньжищи, какие в наше время и не снились.
— Неужели так в ближайшее время мы никаких побед не дождёмся?
— Вон видишь там, вдалеке, одинокий рыбак сидит. Так вот у него шансов поймать стерлядку больше, чем нашим гонщикам выиграть французский «Тур».
…В последний раз стерлядь у Нижнего Новгорода ловили лет 50 назад, в наши дни она так высоко по Волге не доплывает.