Продолжение. Начало интервью с двукратным олимпийским чемпионом по бобслею Алексеем Воеводой: «Зря говорят, что я уходил чаще Кобзона».
«НИКОГДА НЕ БУДУ РЕКЛАМИРОВАТЬ НЕЗДОРОВУЮ ПИЩУ И ПАРФЮМЕРИЮ, ТЕСТИРУЕМУЮ НА ЖИВОТНЫХ»
– Есть ли ощущение, что ваш успех на Олимпийских играх поднял вес бобслея в олимпийской семье среди болельщиков?
– Общаясь с людьми, я вижу, что они следили за бобслеем, болели. Повсюду чувствовалась положительная энергия. Но это не только наша заслуга, но и тех людей, которые занимались пиаром спорта в предолимпийское время. Они сумели сформировать здоровый интерес к бобслею. Многое ещё зависит от прессы, от комментаторов. В 2006 году у нас Дима Губерниев всё настолько живо комментировал, что было интересно смотреть. Про одного историю рассказал, про другого, всё эмоционально, бодро. Потом ситуация, к сожалению, изменилась. Но сейчас совокупность факторов позволила создать положительный образ вокруг вида спорта.
– В чём выражается возросший уровень внимания? Быть может, в рекламе зовут сниматься?
– Для рекламщиков бобслеист – это настоящая находка. Автомобили можно рекламировать, а бобслей – это же зимняя Формула-1. Спортивное питание – пожалуйста, у нас все ребята крупные, очень хорошо выглядят. Костюмы, спортивная форма, еда – да всё что угодно. Среди представителей зимних видов спорта бобслеисты – самые статные атлеты. Неправильно, что к нам раньше не было никакого интереса со стороны маркетинга. Теперь же пазл сложился, но что будет дальше, пока сложно сказать. Хочется надеяться, что спортивный маркетинг в нашей стране будет развиваться. Сейчас, к сожалению, многие компании не хотят ассоциироваться со спортсменами, им нужны певцы и звёзды шоу-бизнеса.
– А сколько лично у вас было предложений с момента окончания Игр? Интересно понять, учитывая тот факт, что вы стали двукратным олимпийским чемпионом.
– Предложений было много, я их не считал. Но дело в том, что каждый спортсмен должен знать себе цену. Скажем, я откажусь принимать участие в акции за сто тысяч, а Вася Пупкин с радостью поедет за 20. Поэтому ко всем появляется неуважение. В мире шоу-бизнеса есть какой-то минимальный тариф: чётко сформированной сетки там нет, но все понимают, что если кто-то будет сбивать цену, то весь смысл исчезнет. В спорте такого пока нет. Возвращаясь к вашему вопросу, могу сказать, что те предложения, которые были, меня не заинтересовали.
– Интересно почему?
– Любая компания, которая хочет сотрудничать со спортсменом, должна выбрать правильную позицию. Это спорт высших достижений, высшие ценности, здоровый образ жизни. Я никогда не буду рекламировать нездоровую пищу и какую-то парфюмерию, которую тестируют на животных – не хочу, чтобы меня с этим ассоциировали. У меня есть определённая цель: поддерживать положительный образ спорта – всё должно быть красиво и позитивно. Поэтому приходится тщательно фильтровать все предложения, которые мне поступают.
«ПИТАЮСЬ ПО ТЕОРИИ АДЕКВАТНОГО ВИДОВОГО ПИТАНИЯ АКАДЕМИКА УГОЛЕВА, СОГЛАСНО КОТОРОЙ МЫ ПЛОДОЯДНЫЕ»
– Вас не смущает включённый кондиционер в ноябре, неужели это тоже здоровый образ жизни?
– Меня раньше постоянно мучили простудные заболевания. А так как бобслей командный вид спорта, где вес пилота и разгоняющего не должен превышать 220 килограммов, ты должен вписываться в определённые весовые рамки. До этого я занимался армрестлингом и весил 118,5 килограмма, поэтому мне постоянно приходилось сгонять вес. Минимум по шесть килограммов перед стартом. Чтобы добиться этого, нужно было садиться на диету. В 2008-м я это понял и решил попробовать. До этого ел всё, что мне хотелось, хотя мясо, честно говоря, особенно не любил, но ел. В основном, конечно, питался морепродуктами и мясом птицы. Я считал, что человек, который ходит ногами по земле, не должен есть себе подобных. Птицу и рыбу можно, а остальное нельзя. Правда, потом я немного изменил мнение.
– Диету разработали сами?
– Сперва попробовал кремлёвскую. Но у меня происходила постоянная интоксикация организма из-за большого количества белка. Кроме того, был очень низкий КПД на соревнованиях, мне приходилось употреблять большое количество пищевых добавок, чтобы бодро себя чувствовать, тоннами пить энергетики, кофе. Поэтому я решил попробовать другой вариант: питаться по теории адекватного видового питания академика Уголева, согласно которой мы плодоядные. Попробовал питаться плодами: фруктами, овощами – как раз лето было. Мне понравилось, тело чувствовало себя превосходно. И в том же году, который стал для меня годом смелых экспериментов, я решил круглый год купаться в речке. Я как-то к этому привык и только потом заметил, что я почему-то не болею и к холоду стал относиться довольно спокойно.
– Для бобслея это ведь вечная проблема. Продувает всегда.
– Да, никуда не денешься. Турбулентные завихрения постоянно направлены на спину, особенно если ты последний разгоняющий. Так что все травмы опорно-двигательного аппарата связаны со спиной.
– А у вас, выходит, всё это пропало?
– Как отрезало. А из-за того, что у меня не было подставок под шиповки моего размера, иногда приходилось снимать обувь и ходить босиком. Мне это так понравилось, так было комфортно, что я стал регулярно это делать. Однажды врач сказал, мол, ты труп практически, завтра сляжешь с воспалением лёгких, а я не слёг. И до сих пор всё в порядке (улыбается).
– Это всё случилось шесть-семь лет назад?
– Нет, тогда у меня начался период поиска и экспериментов, я попробовал кремлёвскую диету. На вегетарианство я перешёл пять лет назад, соответственно четыре года я уже не болею.
«Я НЕ СЛИШКОМ ДОВЕРЯЮ ВРАЧАМ»
– Часто ли врачи-диетологи и эндокринологи с вами спорят по поводу питания?
– Дело в том, что им со мной сложно спорить, поскольку я им не слишком сильно доверяю.
– Почему?
– В жизни моих близких и друзей есть шесть примеров, которые потеряли своих родителей из-за врачебных ошибок. Моей маме ставили диагноз «рак», хотя никакого рака у неё не было. В итоге я потерял маму из-за ошибки эскулапов, и доверять им не буду. Они просто навязывают определённый тип питания, но под этим нет никакой биохимической основы. Скажем, протеиновые коктейли – это же полный бред. Можно ведь просто нормально питаться.
– А вы ими какое-то время увлекались?
– Нет, протеиновые коктейли я никогда не пил. Были только биодобавки. Я профессиональный спортсмен и должен употреблять комплекс витаминов, минералов, аминокислот, чтобы мой организм восстанавливался. Когда вы правильно питаетесь, учитывая тот факт, что все фрукты и овощи выращены лично вами, то полезность составляет почти 100 процентов. Но в нашем индустриальном обществе так питаться очень сложно. Кроме того, я постоянно преодолеваю эффект суперкомпенсации, переступаю через себя, борюсь с весами, к которым обычный человек даже и не подошёл бы. Что касается белка, то я с раннего возраста понял, что он токсичен при расщеплении, и поэтому протеины сразу же отверг и никогда их не принимал. Скажу больше: все в нашем первом экипаже, который был на Олимпиаде, завязали с протеином и перешли на аминокислоты, поскольку среди производных протеина усваиваются только они.
– Получается, у нас в национальных сборных, не только в бобслее, нет чёткой системы питания?
– Вы знаете, никто никому ничего не навязывает. Все люди – профессионалы, они сами отвечают за свой результат. Думаю, это правильная модель, за которой будущее. А когда тренер водит спортсмена за руку и вытирает ему сопли, это неправильно. Я считаю, что спорт – это творческий процесс, и в этом творчестве автором должен быть именно спортсмен. Он должен понимать, зачем ему это нужно и как он хочет этого добиться. Тогда на нём будет лежать больше ответственности и он будет тщательно готовиться.
«СИЛА, КАК И РАЗУМ, РАЗВИВАЕТСЯ БЕЗГРАНИЧНО»
– Но в российском спорте принято, что спортсменов с самого детства «водят за ручку». А когда вы поняли, что это неправильно?
– Я попал в профессиональный спорт в 20 лет, а до этого занимался только для себя. Я читал кучу книг по методикам подготовки, читал Вейдера, Шварценеггера, других бодибилдеров, «Справедливость силы» Власова читал. Оттуда, кстати, замечательные слова: «Сила, как и разум, развивается безгранично» – всегда их помнил и буду помнить. Читал также «Истоки богатырства. Секреты атлетизма» – замечательная книга о наших былинных богатырях. Так у меня сложилась определённая схема, и я стал сам себе тренером.
– Помогло то, что вы с детства впитали в себя разные методики?
– Отчасти да. Я в четыре года пошёл на карате, потом было тхэквондо, джиу-джитсу, борьба, гимнастика – я много чем занимался. Мне отец подарил идею, которая состоит в том, что мужчина должен уметь постоять за себя и свою семью. Так что сила – это тот фактор, который я всегда пытался в себе культивировать. Так и получилось, что в 17 лет я попал в спортзал. А потом меня ребята на армрестлинг записали. Я поехал на свои первые соревнования и выиграл у действующего чемпиона Европы Котэ Размадзе. А это было практически невозможно: если ты не профессионал, то не владеешь какими-то нюансами и проигрываешь, даже если ты сильнее. Размадзе взялся меня тренировать, поставил технику, но потом уехал в Москву, и я снова оказался предоставлен самому себе.
– С кем вы себя ассоциируете из троицы, изображённой на картине «Три богатыря»?
– Раз Лёша, значит Попович (смеётся). Хотя если брать нашу золотую тройку разгоняющих, то я всё-таки Илья Муромец, Алёша Попович у нас Лёша Негодайло, а Дима Труненков – Добрыня Никитич: он похож чем-то по характеру, темпераменту.
«ПОСЛЕ ОПЕРНОЙ АРИИ В «Я СМОГУ» ПОСОВЕТОВАЛИ ЗАНИМАТЬСЯ ВОКАЛОМ»
– В шоу «Я смогу» вы умудрились выдать почти что оперную арию. Откуда у вас такой талант?
– У меня мама пела в национальном украинском хоре. У неё уникальный голос был – очень высокий. Я сейчас поэтому даже некоторых поп-исполнителей слушать не могу, поскольку понимаю, что у них просто слуха нет, их просто в студии «подтягивают», и получаются новые гениальные исполнители. Мы же пели живым звуком – это была наша принципиальная позиция.
– Песню сами выбирали?
– Нет, мне подобрали организаторы. Песню дали сложную, но сказали, что я смогу её спеть, мой голос её вытянет. Самое главное было не бояться. А меня что-то на третий день заклинило: я начал слышать свой голос в колонках, и это меня пугало. Но парень, который поёт в «Иванушках», мне рассказал, что нужно получать удовольствие от пения, получать удовольствие, не зажиматься. Так дело и пошло.
– Но чтобы спеть так, как вы, нужно ещё и понимать, о чём поёшь…
– Я прочёл перевод. Это очень эмоциональная песня о любви. Знал, что мне нужно передать эмоции залу. Если я их не передам – значит плохой певец. И я пытался поймать волну эмоций. У меня как-то постепенно начало получаться. На съёмках, правда, тряслись ноги, я весь вспотел, но когда пропел первую фразу и взял нужные ноты, почувствовал себя уверенно. В итоге получилось действительно здорово.
– Вам сложно было преодолеть себя?
– Для меня это стало серьёзным испытанием, несмотря на то что опера мне нравилась давно. Я даже пробовал копировать оперных певцов. Когда попал в шоу, то говорил, что не буду раздеваться по пояс и петь. А к пятой серии понял, что нужно выбирать самые неподходящие для себя конкурсы, чтобы тебя оценивали с необычной стороны. Меня тяжело ассоциировать с пением, но мне очень понравилось. В зале все встали, аплодировали, а педагог мне предложила тренироваться дальше, и скорее всего, я буду ходить на вокал, поскольку у меня уже возникают предложения, связанные с пением.
– Какие впечатления остались от съёмок в целом?
– Это было классное шоу, которое заставляет тебя раскрываться в других областях. Я освоил горловое пение и орган – это то, что я хотел когда-то попробовать, но возможности не было. Кстати, все участники шоу теперь называют друг друга «смогушами». Между нами сложились очень тёплые отношение, на удивление. Мы не были соперниками, а просто учились чему-то новому. На одних шоу ты с первого до последнего дня танцуешь, поёшь или на коньках катаешься, а здесь ты то поёшь, то на ходулях ходишь…
– …то ирландскую джигу выдаёшь.
– Да уж, это было что-то нереальное! Я всегда думал, что танец должен строиться на естественной двигательной моторике, но в ирландском танце это не так. Корпус не двигается, ноги скрючены, даже подготовка спортсмена ничем помочь не может. Мы тренировались только пять дней, один раз с утра до поздней ночи – никак не могли прочувствовать элементы. Но нужно же не просто их выучить по отдельности, но и поставить танец. Чтобы всё это постичь, нужно несколько лет: танцоры, прежде чем тренироваться в специальной обуви, два года занимаются без неё.
«ИСПЫТЫВАЮ ОТВРАЩЕНИЕ К ОТСУТСТВИЮ ПАТРИОТИЗМА В ЧЕЛОВЕКЕ»
– Какая черта вашего характера главная?
– Упорство, наверное. Можно сказать, я нудно-упорный (улыбается).
– Кем бы вы хотели быть, если не собой?
– Своим дедушкой.
– Если бы у вас была возможность встретиться с любым историческим персонажем, кто бы это был?
– Богатыри Алёша Попович и Добрыня Никитич. Сели бы с ними на коней и поскакали бы (смеётся).
– Что является вашим самым большим недостатком?
– Совесть. Честно скажу, что это большой недостаток. Ты помогаешь людям, которые зачастую этого недостойны, чувствуешь ответственность за того, кто этого не стоит.
– Часто ли вам приходится обманывать во благо?
– Достаточно. Например, я вижу, что спортсмен тренируется с большим энтузиазмом. Но я могу всё это «потушить», просто сказав, что у него нет данных. Так что мне приходится говорить, что у него всё классно, и тогда человек начинает в это верить, приободряется и начинает показывать результат в итоге.
– К чему вы испытываете отвращение?
– К отсутствию патриотизма в человеке. Поясню: многие люди уезжают из России, делают себе имя за рубежом, а потом возвращаются обратно и рассказывают мне про патриотизм. Настоящий патриот должен внутри страны себя проявить, показать и сделать. Если ты показываешь себя в другой стране, то какой же ты патриот?
– Какая добродетель первична?
– Здравомыслие.
– Какое качество вы больше всего цените в женщине?
– Порядочность.
– Кто ваш любимый литературный персонаж?
– Мне очень понравился герой книги «Алхимик». Человек, который долго искал своё счастье и, проделав долгий путь, нашёл его там, откуда вышел.
– А каким вы себе представляете счастье?
– Я его не представляю, я в нём живу. На самом деле, я счастливый человек.
– Какой способностью хотели бы обладать?
– Телепортацией. Чтобы на самолётах не летать. Раз – в Москве. Два – в Сочи (смеётся).
– Как бы хотели встретить старость?
– Наверное, у себя дома.
– Как ни банально, но как бы хотели умереть?
– С улыбкой на лице.