– Известно, что некоторые волонтёры уже ездили на крупные спортивные мероприятия и обладают серьёзным опытом. Какая доля опытных ребят будет работать на Универсиаде? Есть ли у них какие-то преференции?
– Опытных, конечно, всегда значительно меньше. Те, кто возвращаются с крупных соревнований, иногда становятся сотрудниками дирекции Универсиады. Это к разговору о мотивации, ведь кадровый голод никто не отменял. А когда ребята становятся всё сильнее, их начинают привлекать на более ответственные должности. Поэтому те, кто ездили в Сербию уже являются сотрудниками дирекции.
Даже расстановка воды в холодильнике – это важнейший элемент нашей работы, пусть и не самый весёлый. С другой стороны, эти ребята напрямую поддерживают контакт с территориальными руководителями Coca-Cola, которые их видят, общаются с ними и потенциально могут предоставить им работу впоследствии.
А те, кто возвращаются из Турции, Лондона, претендуют на звания тим-лидеров. Тим-лидер – это человек, который помогает менеджеру на объекте, ведь невозможно же уследить за всем одному. Поэтому помощники менеджера по каждому направлению руководят деятельностью своих волонтёров.
– То есть получается своего рода социальная сеть?
– Да, получается такая небольшая социальная сеточка. Безусловно, когда люди возвращаются с таким опытом, мы предлагаем им более широкие возможности — и они соглашаются. Это чуть-чуть престижнее, но мы стараемся не превращать это в классовое противостояние, потому что любая позиция, даже расстановка воды в холодильнике, – это важнейший элемент нашей работы, пусть и не самый весёлый. С другой стороны, эти ребята напрямую поддерживают контакт с территориальными руководителями Coca-Cola, которые их видят, общаются с ними и потенциально могут предоставить им работу впоследствии. В какой-то момент времени человек, проявивший себя наиболее ярко, получает приглашение на работу.
Я десять лет занимался молодёжной политикой и всегда говорил молодёжи, что если они хотя бы чуть-чуть ярче, чем все остальные, то они уже будут обречены на успех. Остальное – вопрос времени. Этот тезис и эту идеологию мы и сейчас культивируем, часто подкрепляя её примерами. Самых ответственных людей,
У нас есть и волонтёры-серебряники, которых уже немало. Это пенсионеры и пенсионерки, которые где-то услышали по телевизору или прочитали в газетах и пришли, говоря, что хотят помочь. Они понимают, что это не приносит денег, но это доставляет им удовольствие, заставляет их чувствовать себя нужными, важными.
наполняющих холодильники, компания будет привлекать к себе. Она не обязана это делать, но там тоже есть кадровый голод. Так что если вы серьёзно себя показываете, то вам поступает серьёзное предложение.
– Многие отмечают, что волонтёрство в России в последние годы взрослеет, если брать возрастные показатели. Это действительно так?
– Действительно так. По неофициальной статистике средний возраст волонтёра в Европе – 42-46 лет, а в России, к сожалению, 18-22 года. Наверное, появилось что-то новое — и молодёжь решила это попробовать, сразу потекла в новое русло. Но у нас есть и волонтёры-серебряники, которых уже немало. Это пенсионеры и пенсионерки, которые где-то услышали по телевизору или прочитали в газетах и пришли, говоря, что хотят помочь. Они понимают, что это не приносит денег, но это доставляет им удовольствие, заставляет их чувствовать себя нужными, важными, а в России эта тема ненужности как-то особенно актуальна. Поэтому мы сейчас эту тему развиваем, собираемся выходить с ними в медийное пространство, чтобы показать пример. Потому что есть очень много людей, которые могут нам помогать, например педагоги. Что они будут делать следующим летом? У них принудительный отпуск, каникулы. Так почему бы не попробовать? Никто не говорит, что волонтёрами должны быть молодые ребята — наоборот, здорово, когда приходят взрослые люди, у них больше понимания, чувства ответственности. Сейчас мы делаем новую медийную программу, нацеленную на всё население, на любые возрастные группы, чтобы привлекать их к нашей организации. Уж две недели можно найти, чтобы поработать во имя родной страны. Здесь мы касаемся тонкой грани с истинным патриотизмом, но я совершенно
Единственная сложность – это язык. К сожалению, это очень большая проблема, хотя вроде все учат его и в школе, и в вузе. Здесь важно применение. Один из волонтёров, учивший итальянский язык два года, отмечал, что не мог говорить по-итальянски до тех пор, пока четыре дня не пообщался с итальянцами в качестве атташе.
уверен и искренне считаю, что при всей той желтухе, которая у нас происходит, не всё так уж безнадёжно в нашей стране.
– Отмечалось, что у волонтёров только одна проблема – языковая. Всё остальное было нарисовано радужными красками, как будто больше проблем никаких нет.
– А так и есть на самом деле. Всё остальное мы даём. Единственная сложность – это язык. К сожалению, это очень большая проблема, хотя вроде все учат его и в школе, и в вузе. Здесь важно применение. Один из волонтёров, учивший итальянский язык два года, отмечал, что не мог говорить по-итальянски до тех пор, пока четыре дня не пообщался с итальянцами в качестве атташе. Это всё тоже элемент мотивации, ведь сейчас учить языки – довольно дорогое удовольствие. А для волонтёров, которые будут работать с клиентскими группами, это будет бесплатно.
– Хватает ли вам IT-специалистов и медиков? Где вы ищете себе новое пополнение?
– Нет, конечно, не хватает. Специалистов в принципе не хватает в целом по стране. Но мы ищем. Что касается медиков, то мы работаем с медицинскими вузами, причём не только в Казани, но и по всей стране. IT-специалистов тоже ищем в профильных структурах. У нас есть технический, технологический, энергетический университеты – там, где есть профильные группы. Мы адресно выходим к ним, мотивируем, рассказываем, привлекаем. Так что, конечно, не хватает, но в итоге всё будет хорошо.