Беличик: у каждого есть цена

Среда. Поздний вечер. Тренер «Нью-Инглэнд Пэтриотс» Билл Беличик сидит за письменным столом в своём кабинете. Невзрачная комнатушка. Перед ним – компьютер, на столе – исписанный листок стенографической бумаги. За его спиной на подоконнике – стопка чистых компьютерных дисков. В отличие от большинства тренеров – скажем, Тони Спарано из «Майами Долфинс», Майка Смита из «Атланта Фэлконс» или даже Тодда Хейли из «Канзас-Сити Чифс» – кабинет Беличика величиной не намного превосходит уборную.

Но только надев тренировочный костюм «патриотов», Беличик преображается. Он выглядит счастливым. Выиграв за 34 года в НФЛ пять Супербоулов (три в роли главного тренера и один – координатором защиты), дойдя до финала в четвёртый раз, 57-летний Беличик всё равно не думает ни о чём, кроме футбола. Пашет почти до рассвета. Тем не менее он сумел уделить больше часа на то, чтобы поговорить обо всём, что касается «Пэтриотс» и вообще НФЛ.

— В начале сезона, когда у вас в атаке были серьёзные трудности: Уэс Уэлкер и Рэнди Мосс были травмированы, а Том Брэди ещё входил в игру после пропущенного сезона, — вы отказались от соблазна полностью перейти на выносную игру, которая приносила вашей команде титулы всё последнее десятилетие. Почему?
— По-моему, здесь вопрос стоит о том, как использовать своих людей. В этой лиге хорошее нападение — это сбалансированное нападение, которое может кидать мяч и иметь плеймейкеров в глубине поля. Выйти и двадцать раз играть «пауэр-формации»? Вообще-то в этом нет ничего зазорного. Это помогает убить время и контролировать игру – в том случае, если хочешь действовать именно так и если у тебя есть хорошая защита. Но, на мой взгляд, мы можем больше. Ведь это выводит из игры нашего квотербэка, нашего позиционного принимающего Уэса Уэлкера, а нам это не нужно. В 2001-м и до некоторой степени в 2002-м мы не хотели слишком сильно нагружать квотербэка, и на тот момент это был верный курс. Ну, и в какой-то мере это зависит от того, кто у вас раннингбэк. Точно так же, как и пасовая игра зависит от того, кто у вас квотербэк.

— Не многие тренеры на вашем месте решились бы продать такого игрока, как Ричард Сеймур: все хотят выигрывать здесь и сейчас. Вы сделали очень практичный ход, продав его перед самым сезоном. Не объясните, как вам удалось побороть эту тренерскую склонность?
— Мы отдали достойного игрока и получили достойную замену (первый пик «Окленда» на драфте 2011 года. – Прим. «Чемпионат.ру»). Вы же знаете, в какой ситуации было принято это решение.

— Верно, но большинство тренеров в первую очередь думают о сегодняшнем дне, об этой неделе, о том, как пройти настоящий сезон.
— Я тоже обо всём этом думаю (смеётся).

— Да, но этой сделкой вы продемонстрировали более масштабный взгляд.
— Я не могу говорить за других. То есть нас заботит команда, которую мы имеем в этом году, нас заботит сегодняшний день, но ведь и в следующем году будет чемпионат, ведь и тогда нам надо будет играть в футбол. Между этим годом и будущими должно быть равновесие. Осознаём ли мы это? Да, но в конце концов всегда смотришь на то, что получишь взамен, и принимаешь решение. Если бы нам предложили меньше, мы бы его продали? Может, и нет. Не знаю. Между ответами «да» и «нет» очень тонкая грань, и здесь всё зависит от того, насколько сильно хочешь сделки. Как везде: если хочешь чего-то по-настоящему, возьмёшь и меньше. Если нет – скорее всего, и цена будет другой.

— Долго торговались?
— Мы переговаривали несколько недель. Не только о Ричарде, о многом – например, об обмене Деррика Бёрджесса. Мы думали об этом обмене ещё с прошлой весны. А Сеймура мы обсуждали, я бы сказал, в общей сложности сутки или двое. В итоге они дали больше, чем собирались. И вообще, кого мы можем продать? Да кого угодно, была бы правильная цена.

— Значит, если я дам вам шесть драфт-пиков в первом раунде, то могу получить Тома Брэди?
— Каждому своя цена. Если меня спросят, то узнают и цену. Скажем, могу ли я продать Джерода Мэйо? В принципе нет. Но есть молодые игроки, которым по контракту осталось играть ещё несколько лет и которых хочешь видеть у себя в команде. Такие ребята тоже не для продажи, если смотреть трезво. А все остальные – можно ли их получить за определённую цену кому угодно? Я бы, наверное, сказал, что по большей части – да. Но кто даст такую цену? Обычно между тем, что хочешь получить, и тем, что тебе готовы дать, – большая разница. Но в данном случае всё получилось.

— И сколько вы ещё планируете заниматься тренерской деятельностью?
— Сейчас я просто готовлюсь к следующей игре.

— То есть вы даже не уверены, что выиграете в воскресенье?
— Это для меня слишком долгосрочная перспектива (улыбается). Ещё целых четыре дня.

Мы переговаривали несколько недель. Не только о Ричарде, о многом – например, об обмене Деррика Бёрджесса. Мы думали об этом обмене ещё с прошлой весны. А Сеймура мы обсуждали, я бы сказал, в общей сложности сутки или двое. В итоге они дали больше, чем собирались.

— Но хоть какие-то мысли у вас есть о том, чем бы ещё…
— Нет, мне нравится моё занятие, и уходить я не собираюсь.

— Нравится битва умов?
— Страшно нравится. Мне вообще нравится всё. И межсезонье, и сезон, и подготовка к игре, и молодые игроки, и старые игроки.… Это очень многогранная работа, и в этом её отдельная прелесть. Ты не зациклен на чём-то одном. Я могу быть частью всего, чего только моей душе угодно, – и мне это нравится, это забавно. Каждый сезон – это множество разных битв.

— А чем-то ещё вы заполняете свободное время? Главный тренер «Далласа» конца восьмидесятых и начала девяностых Джимми Джонсон, к примеру, играл на бирже.
— Нет, не моё – а он, кстати, до сих пор играет. Соревновательного духа мне хватает и здесь, так что мне не нужно идти соперничать ещё с кем-нибудь, чтобы заполнить эту брешь. В футболе мне хватает конкуренции. И я люблю этот дух, но не ищу его где-то вовне.

— И в игры вроде ракетбола вы не играете?
— Почему же? Для развлечения – играю. Смотрю, как играют мои дети, и переживаю за них даже больше, чем за свою команду, – как бы это ни звучало. Конечно, это временно, ведь они не собираются посвятить жизнь игре. Но сейчас я болею за них всей душой. Определённо.

— Не кричите на них с бровки?
— Сдерживаюсь, хотя иногда очень хочется.

— У меня, например, сын основал музыкальную группу, а я об этом ничего не знаю. Это его дело, так что я ничего ему не говорю, а только стараюсь как-то подбодрить.
— Да, лучше притвориться немым и отвечать на всё: «Полный порядок». Так и надо!

— Когда ищете квотербэков, на что обращаете внимание в первую очередь?
— Вот что я скажу про Мэтта Кассела. Бывает как: ставишь в состав парня, который ещё не играл, и первые пару недель всё гадаешь, верно ли поступил. А потом, когда они вырастают в этом нападении и держат его в руках, и это уже их нападение и их команда, иногда они отсюда (опускает руки) доходят досюда (поднимает руки), а иногда нет. Иногда всё делают абы как и совершенно не растут. Кассел рос от прошлогодней игры с «Сан-Диего» до матчей с «Майами» и «Сан-Франциско». Поначалу было несколько розыгрышей, когда я думал: «Слушайте, да это же самый настоящий стартер!» Забавно, что в предсезонке Кассел был вовсе не так хорош. Он нормально играл, но не показывал ничего даже близкого к тому, что мы видели в сезоне.

Всё изменилось, когда он взял атаку в свои руки. Он хорошел в игре, он выполнял все упражнения на тренировках, у него был план на игру, он мог сказать: «Вот эта схема мне не нравится, а вот эта лучше». Мы стали учитывать его пожелания – точно так же, как сейчас Брэди говорит: «Мне не нравится такой розыгрыш». Что ж, у нас в запасе много других. Но могло быть так, что какой-то розыгрыш нравился Касселу, но он об этом не говорил, потому что в то время ещё не был стартовым квотербэком. Когда же он им стал, он стал говорить, что ему нравится, а что не нравится. Думаю, все квотербэки через это проходят. Так что определить, кто они и кем они станут, когда врастут в команду и тренеры поймут, что это за люди, подчас можно, только дав им играть.

А что такое одно без другого? Принял неверное решение – розыгрыш запорол. Принял верное решение, но не смог бросить – розыгрыш запорол. Если обладаешь и тем и другим, ты – Джо Монтана. Если не обладаешь чем-то из этого, то кто ты?

— Да, но прежде чем выпустить человека, обычно усиленно ищут ответ на этот вопрос.
— Верно, но, не выпустив его, никогда точно не узнаешь. Да, вот он понимает то-то и может сделать то-то, с такой-то ситуацией он может справиться — и так далее. Потом выпускаешь его на поле и обнаруживаешь, что вот этого он как раз сделать не может, а что-то другое делает очень хорошо – тогда и извлекаешь из этого выгоду. Если он хорошо бросает длинные пасы, пусть бросает их больше. Если длинные пасы он бросает плохо, зато хорошо бегает – что же, пусть бегает. Главное, чтобы человек принимал правильные решения, был точен и стабилен – тогда можно с большой вероятностью на него рассчитывать. Но тяжело, когда игрок нестабилен, или не вполне точен, или принимает неверные решения: в этом случае, когда тебе понадобится бросок, он его сделает плохо; если тебе понадобится хорошее решение, он примет плохое. И тогда всё развалится.

— То есть главное – это точность и принятие решений?
— Для меня — да.

— А всё-таки что важнее?
— А что такое одно без другого? Принял неверное решение – розыгрыш запорол. Принял верное решение, но не смог бросить – розыгрыш запорол. Если обладаешь и тем, и другим, ты – Джо Монтана. Если не обладаешь чем-то из этого, то кто ты? Если у тебя есть парень с тем и другим – у тебя есть квотербэк. Если у тебя такого нет, придётся всё упрощать. Придётся либо ограничивать его решения несколькими заготовками, либо повышать точность: говорить ему, чтобы он не бросал дальше десяти ярдов или на фланги. Придётся менять всю атаку.

— Почему в этом году в лиге так много плохих команд?
— Скажу одно: чтобы в этой лиге создать по-настоящему хорошую команду, надо принять много, очень много правильных решений. Надо иметь много хороших людей: игроков, тренеров, кого угодно. И наоборот, чтобы стать неконкурентоспособным, надо сделать много неверных решений. Одно плохое решение команду не испортит, один плохой игрок команду не испортит, один плохой тренер команду не испортит. Всё должно быть в комплексе: в течение долгого времени необходимо принимать неверные решения и копить негодных игроков. Всё, что может быть плохим, должно быть плохо.

— А вы способны длительное время держаться на среднем уровне, так?
— Такова система. Если у тебя нет хороших игроков — у тебя есть на них деньги. Если у тебя много хороших игроков, деньги у тебя в конце концов кончатся, ты не сможешь удержать всех, и кто-то их заберёт. Это система, она всех держит на среднем уровне. Мы видели команды, по-настоящему сильные за счёт одного тренера. Мы видели команды, конкурентоспособные за счёт всего пары-тройки хороших игроков.

— Джимми Джонсон как-то сказал, что если не рисковать, то можно выигрывать по девять-десять игр в год.
— Он, наверное, сказал вам то же, что и мне: «Каждый год ты по-настоящему соревнуешься где-то с десятком команд. Если просто стоять в стороне, то остальные двадцать сами развалятся. Из-за владельца ли, из-за кадров ли, из-за тренера ли – или, может быть, из-за какой-то совокупности факторов». Себялюбие, внутренняя борьба – и двух третей команд не станет; такова была теория Джимми. То есть останется команд десять, с которыми надо будет по-настоящему сражаться. Это те команды, которые будут постоянно принимать правильные решения и пользоваться каждой твоей ошибкой. Они будут находить незадрафтованных игроков, или игроков из последних раундов, или свободных агентов – ветеранов, которые могут зарядить команду. «Питтсбург» станет такой командой. «Индианаполис» станет такой командой. Они могут проиграть, но они в итоге придут к этому. Всегда нужно очень постараться, чтобы их побить. «Филадельфия» станет такой командой. Да, возможно, если у квотербэка Донована Макнабба будет травма, они могут один сезон закончить 7-9, но и они придут к этому. С ними всегда приходится сражаться на всех фронтах.