Судя по всему, он не очень жалует журналистов. Во всяком случае, во время крупных турниров пытается избегать любых интервью. Пришлось прессинговать известного фехтовального маэстро в течение двух дней «Московской сабли». Бауэр соблаговолил пообщаться лишь перед самой финальной встречей командного турнира, которая венчала 37-й по счету турнир сильнейших саблистов планеты.
Я был одним из немногих, кто имел высшее спортивное образование и специальность преподавателя, и мне действительно очень нравилось тренировать, я стремился к этому, мне хотелось учить других.
— Вернёмся на 32 года назад. На Играх-80 в Москве выступали 16 французских фехтовальщиков. 15 из них завоевали золотые медали в командных соревнованиях по рапире мужской и женской и шпаге, и лишь один — саблист Жан-Франсуа Лямур — вернулся домой ни с чем. Почему же в советскую столицу не послали сабельную команду?
— Вы же помните, что тогда было? Многие страны поддержали призыв о бойкоте Игр, и в Москву вообще не прислали свои команды. А французская федерация фехтования приняла решение направить спортсменов в Москву, но только тех, кто реально мог претендовать на медали. Лямур мог неплохо выступить в личном турнире, но команде саблистов было не реально тогда пробиться на пьедестал. Кстати, Лямур позже взял своё, став двукратным олимпийским чемпионом.
— Судя по всему, вы очень рано завершили свою спортивную карьеру? Почему?
— Тут всё очень просто. Я был одним из немногих, кто имел высшее спортивное образование и специальность преподавателя, и мне действительно очень нравилось тренировать, я стремился к этому, мне хотелось учить других.
— И когда же этот переход из учеников в учителя произошёл?
— В 1978 году. Я стал преподавать в школе подготовки фехтовальных тренеров. Во Франции в те годы существовали специальные двух- или трёхгодичные курсы, выпускники которых после окончания могли давать уроки сами. Так вот по утрам я преподавал на этих курсах, а после обеда работал с национальной командой в качестве второго тренера.
— А у вас был учитель, которого вы почитали и который привил вам любовь к фехтованию, конкретно к сабле?
— Я начал заниматься фехтованием в Страсбурге. Моим первым учителем был очень известный специалист Филипп Николя, один из его учеников, кстати, сейчас фехтовал в Москве. Это Жюльен Пийе, двукратный олимпийский чемпион. Потом я переехал в Париж на учёбу и продолжал брать уроки у известных во Франции фехтовальных маэстро.
— А из зарубежных специалистов кто-то вас консультировал в те годы?
— После окончания учёбы и тренерских курсов, когда я перешёл на самостоятельную работу, каждый год примерно по месяцу в течение 10 лет стажировался в Венгрии. Предвижу ваш вопрос, почему именно Венгрия. Да потому что в этой стране была прекрасная фехтовальная школа, именно сабельная. Я общался даже с великим Аладаром Геревичем, выдающимся спортсменом и незаурядным тренером. Пару раз приезжал также в Советский Союз, где брал уроки у знаменитого в те годы специалиста Льва Кузнецова.
— За время вашей тренерской работы вы поменяли много стран. Чем это было вызвано?
— После 10 лет работы со сборной Франции я понял, что надо что-то менять, потому что это была рутина — ни я, ни мои ученики не получали ничего нового. А тут представилась возможность уехать в Италию, и я отправился на Апеннины, где провёл пять прекрасных лет. Потом мне предложили работу в Китае, и это был новый вызов — всё другое, всё непохожее. Но опять-таки было очень интересно, и я с головой окунулся в работу. Когда же после Игр в Пекине всё изменилось и страну стало не узнать — из открытой, дружелюбной она вновь превратилась в полицейское государство, я решил уехать.
— Кто и когда впервые предложил вам поработать в России?
— Первый раз это было ещё в 2005 году. И приглашал меня Алишер Усманов, в то время возглавлявший фехтовальную федерацию России. Наш следующий разговор произошёл уже в 2009 году. И то, что я согласился приехать работать в Россию, стало сюрпризом для многих. В том числе и для ваших тренеров.
— Вы довольны своей работой в России?
— Очень доволен. Как бы это лучше объяснить: здесь я смог синтезировать всё то, что делал до этого, в каждой отдельной стране. К тому же в России гораздо больше талантливых спортсменов, чем в каждой из тех, где пришлось работать — во Франции, Италии и Китае.
Из тех, с кем сейчас работаю, отмечу Алексея Якименко. Конечно, приходится менять многое, прежде всего ментальность. Но я вижу, как он преображается, как меняется его отношение к тренировкам, к работе вообще.
— Судя по высказываниям российских спортсменов, они тоже очень довольны возможности работать с вами.
— Спасибо. Но думаю, что не все так уж удовлетворены моей работой.
— Во всяком случае, никто из тех, с кем вы занимаетесь, никакого недовольства не высказывал.
— Я это понимаю. Но есть и другие, с кем я не работаю. В стране с такими многолетними традициями именно в сабельном фехтовании очень непросто заработать авторитет.
— Чем же вы так смогли заворожить ребят? Изменили отношение к тренировкам? А может быть, сами тренировки? Для меня, как и для многих, фехтование — это прежде всего индивидуальные уроки тренера и спортсмена, не так ли?
— К сожалению, в этом и состоит глубокое заблуждение. И ваше, и ваших тренеров. Поэтому до моего приезда в Россию сабельное, да и вообще фехтование в вашей богатой традициями в нашем виде спорта стране стало сдавать лидирующие позиции. На самом деле всё не так. Индивидуальный урок — это лишь маленькая часть нашей работы, важная, безусловно, но не основная. Разумеется, ежедневно я даю по пять-шесть уроков. Но это, повторяю, лишь часть наших занятий.
— А ещё приходилось слышать, что вы умеете найти в самый сложный момент очень нужные слова для своих подопечных. Интересно, на каком языке вы объясняетесь с ними?
— Все, с кем я работаю, в достаточной степени владеют английским. Если же мне нужно объяснить что-то более существенное, призываю на помощь переводчика, который всегда рядом. Так что языковый барьер не ощущается.
Первый раз меня звали в Россию ещё в 2005 году. И приглашал меня Алишер Усманов, в то время возглавлявший фехтовальную федерацию России. Наш следующий разговор произошёл уже в 2009 году. И то, что я согласился приехать работать в Россию, стало сюрпризом для многих. В том числе и для ваших тренеров.
— Кто из фехтовальщиков прошлого производил на вас наибольшее впечатление?
— Из ваших саблистов мне очень нравился Владимир Назлымов, я был заворожен его умением передвигаться по дорожке. Из зарубежных привлекала манера фехтования итальянцев Микеле Маффея и Марио-Альдо Монтано, отца олимпийского чемпиона Афин-2004.
— Помню, каждое выступление Монтано-старшего на той же «Московской сабле» в 70-е годы превращалось в спектакль одного актёра.
— Вот-вот, и это то, что всегда нравится зрителям.
— А из нынешних спортсменов кого бы вы могли выделить?
— Из тех, с кем сейчас работаю, отмечу Алексея Якименко. Конечно, приходится менять многое, прежде всего ментальность. Но я вижу, как он преображается, как меняется его отношение к тренировкам, к работе вообще.
— Ваш контракт с российской федерацией фехтования завершается в сентябре текущего года. У вас уже есть какие-то предложения?
— Нет. Пока мне даже некогда думать об этом. Но если будет возможность, я бы продолжил работу с вашей ещё достаточно молодой командой. Но решение должна принимать ваша фехтовальная федерация.