Дарюс Каспарайстис в гостях у «Чемпионата»

Фоторепортаж: Дарюс Каспарайстис в гостях у «Чемпионата»

В России Дарюс Каспарайстис бывает редко. Это неудивительно, ведь у экс-защитника дружная семья, четверо маленьких детей, с которыми он живёт в Майами. Последний раз в Москву Дарюс приезжал несколько лет назад по приглашению Владимира Владимировича Юрзинова-старшего, чтобы провести мастер-классы. Сейчас его визит в Россию также связан с Юрзиновым. Каспарайтис принимал участие в международном симпозиуме тренеров, который впервые проходил в Москве, и его выступление не оставило равнодушным никого из слушателей.

Каспарайтис: Гашек закончил с хоккеем, пропустив гол от меня

Несколько лет назад Каспарайтис вёл блог на «Чемпионате» и всегда очень ярко и интересно рассказывал о своей жизни, о хоккее, работе с разными тренерами и даже о рождении своих детей. Сейчас он не может так часто общаться с журналистами, но в этот приезд в Россию он уделил внимание всем. «Наверное, так даже лучше. Ты редко приезжаешь и всем интересен», — сказал сам Каспарайстис. Правда, если бы он работал в России, то был бы интересен всегда. Но Дарюсу гораздо дороже его дружная семья.

После выступления на симпозиуме перед тренерами Дарюс поехал с нами в редакцию «Чемпионата». «Ну что, вам ещё не сказали, что у вас новый редактор?» — сходу заявил Каспарайстис дежурившим журналистам. Правда, самозванца тут же выдала дружелюбная улыбка. «Ладно, я пошутил. Включите мне лучше футбол», — попросил он. Общение так и проходило: Каспарайтис отвечал на вопросы и параллельно смотрел футбольный матч с участием «Манчестер Сити».

«Если бы не Юрзинов, меня бы уже никуда не приглашали, лежал бы на пляже в Майами»

— Дарюс, какие остались впечатления от визита в Россию? Увиделись со многими друзьями, с ребятами, с которыми вместе играли в «Динамо» и в сборной.
— Всегда очень приятно возвращаться в Россию, особенно в Москву, где я начинал свою карьеру. Я был очень рад увидеть ребят, с которыми играл раньше. Мне странно видеть их в роли тренеров, что сейчас уже они возглавляют команды. Но всё равно приятно вспоминать с ними времена, которые у нас были – и хорошие, и плохие. Когда видишь столько своих одноклубников и ребят, с кем играл тренерами, осознаешь, что эстафету передали моему поколению. Но у меня пока нет интереса работать тренером. Любопытно было посмотреть, как в России «варится» весь этот хоккейный бизнес. И видно, что если очень захотеть, можно вернуться обратно в хоккей и работать тренером или на другой должности, но быть при хоккее.

— Владимир Юрзинов назвал вас любимым игроком.
— Я не слышал, что он накануне про Яшина говорил (улыбается). Может, у него два любимых игрока. Владимир Владимирович мне много помог в карьере и до сих пор не забывает про меня. Если бы Юрзинова не было, меня бы вообще никуда не приглашали, и я давно бы уже лежал в Майами на пляже, постоянно загорал. Это всё его идеи. И со сборной пару лет назад я работал, потому что его инициатива была, и сейчас.

— Такой опыт как у вас с Яшиным нельзя забывать.
— Лёша находится в России и может работать в этой сфере. Я думаю, Лёша больше любит работу на высоком посту. Он или президентом хочет быть, или помощником президента, он пока не очень хочет быть тренером. Что лучше для меня? У меня есть свои причины. Я решил посвятить время своим детям. Тем более у меня в Америке есть другой, нехоккейный бизнес. Поэтому я не так уж сильно скучаю.

— Яшин работал менеджером женской сборной России, хотя, наверное, мог бы пригодиться и в главной команде…
— Он мог работать и в мужской сборной, да. Я с ним об этом не говорил. Но я знаю, что ему нравилось работать в женской сборной, особенно после игры около душевой кабины (улыбается). Не думаю, что Яшин скучает, ему в Москве сейчас очень весело.

«Всё, чего я достиг как хоккеист, было только за счёт работы»

— У вас получилось очень позитивное выступление перед тренерами. Неужели на самом деле не готовились?
— Я пытался, думал, о чём буду говорить. Но о чём я мог рассказать тренерам? Все знают, какие вещи должен делать защитник на поляне. Тут никаких секретов никому не расскажешь. И я понял, что только могу рассказать про свою историю с парой смешных вариантов, как моя карьера сложилась. А если люди хотят чему-то научиться, они должны не ко мне обращаться. Да, если бы я занялся учёбой, мог бы рассказать молодому игроку о том, как надо играть. А в зале сидели тренеры, которые лучше меня всё это знают. Моя задача была просто расслабить публику перед обедом (улыбается).

— Что-то полезное всё-таки сказали?
— Не знаю. Главное, что я хотел сказать всем, что всё, чего я достиг как хоккеист, было только за счёт работы. Не было такого, что я такой талантливый человек, мне всё было дано, всё легко получалось. Главное — это труд и полная отдача хоккею. Рядом со мной тогда были ребята более талантливые, которые играли лучше меня, но они вообще ничего не достигли. Потому что некоторые люди к этому не способны. Даже из юниорской команды «Динамо», где я играл, все приезжие ребята пошли дальше, а москвичи, кроме Хаванова, нет – никто нигде не заиграл. Ильдар Мухометов ещё играл в КХЛ. Владислав Бульин тоже долго играл. А остальные ребята, которые были лидерами, когда я только приехал в Москву, быстро с хоккеем закончили. Наверное, мы приехали с периферии и хотели добиться больше, боролись за выживание. Наверное, это нас «закачивало» как личности, помогало приспособиться к непростым вещам в жизни.

— Вообще у вас в хоккее сразу всё получалось?
— Вот я с удивлением, кстати, на это смотрю. Я первый раз встал на лёд и поехал сразу. Думал, что упаду. До сих пор помню, как я в восемь лет тогда сам удивился, когда начал катить.
А если вспоминать «Динамо»… Мы ведь, на самом деле, тогда выживали. Это сейчас, когда рассказываешь, смешно звучит. А у нас рядом не было ни мамы, ни папы, чтобы нам готовили кушать каждый день и трусы стирали. Мы сами всё делали. Это здорово закалило.

— Зал смеялся, когда вы рассказывали о том, как вам тогда приходилось искать пищу в Москве. Реально кушать было нечего?
— Конечно, реально. Я помню, Ковалёв, Николишин и ещё один кореец, я забыл его фамилию, всё время закрывались в номере, прятались и кушать готовили. А мы стучались к ним и просили, чтобы они нас покормили. Нам выдавали талоны на еду, но если опоздал — кафе закрылось, то всё, уже было не покушать. В магазинах тогда ничего не было, кроме молока и хлеба. Кушать хотели всегда. Иногда даже воровали еду у соседей (улыбается).

— Когда в таких условиях растёшь, понятно, почему появляется характер и на площадке уже никого не боишься…
— Да, хотя в то время я не думал об этом. Сейчас вспоминаешь и думаешь: «Ни фига себе, как мы жили!». А тогда это казалось нормальным. Помню, один раз двум братьям Султановичам прислали торт на день рождения, мы его съели, а в коробку положили ботинки (улыбается). Ребята прятали еду под потолок, чтобы никто не воровал. Всё серьёзно было. Мы жили на Водном стадионе, это была база по типу «сам себе режиссёр», мы там только спали. Был один телевизор в холле. Один раз эта база загорелась, а мы сидели, смотрели телевизор.

Главное, что я хотел сказать всем, что всё, чего я достиг как хоккеист, было только за счёт работы. Не было такого, что я такой талантливый человек, мне всё было дано, всё легко получалось. Главное — это труд и полная отдача хоккею.

Пожар уже вовсю идёт, а мы сидим(смеётся), и заходит пожарный, говорит: «Вы что здесь делаете? С ума сошли?» Нас тогда называли «водники», это были все приезжие ребята общества «Динамо», не только хоккеисты, но и конькобежцы, баскетболисты. Если примерно брать из 20 человек, то 15 чего-то достигли, причём не только в спорте, но и в бизнесе.

— Почему вам тогда показалось, что Андрей Николишин в 13 лет выглядел мужиком?
— У него волосы на груди были, я поэтому и решил, что он мужик (улыбается). Он уже был накачанный. Было понятно, что по природе он здоровый. Но кататься он вообще не умел. Андрюха на самом деле большой пример. Он много работал над катанием. И даже сейчас он всё равно коряво катается, но когда приехал в «Динамо», вообще кататься не умел. Зато у него характер был, он бился за всё и из-за этого многого достиг. Это Лёха Ковалёв, когда приехал, делал пируэты, обыгрывал всех. А Андрюха — боец. Он же из Воркуты, он спал в сугробах зимой (улыбается). Это мы с Бульиным вставали утром, надо было в школу идти, а смотришь в окно, там метель и даже следов нет на снегу, мы говорили: «Первыми не пойдём, там сугробы по колено, будем ждать, пока расчистят дорогу». Мы жили человек по пять в номере.

— Николишина так и называли – Андрей Васильич?
— По-разному. Мы вместе жили, дружили, общались очень много.

— Вас по имени-отчеству никогда не называли?
— Нет, меня называли Ганс (улыбается). А Быстров первое время не мог выговорить моё имя и назвал меня Дурдис. Говорит: «Ты, как там тебя, Дурдис, конёк-горбунок».

— Не обиделись?
— Да я не понимал по-русски, что он там мне говорит (улыбается).

— Лучший друг с того времени всё-таки Яшин?
— Да, с Лёшей мы общаемся постоянно. Много ребят, с которыми общаешься, кто на самом деле друг, но у каждого своя семья. В Майами иногда встречаешься, но тяжело постоянно общаться, у всех своя жизнь. Вообще я со всеми дружу, даже с Костей Глазачевым, которого никогда не знал, в прошлом году познакомился, и теперь, когда он в Майами приезжает, мы общаемся и тренируемся вместе иногда, играем в хоккей.

— В Электренае школа работает?
— Я сейчас там открываю свою школу.

— Вы числитесь сейчас в одном из клубов литовской лиги. Участвуете как-то?
— Я просто должен играть в литовском чемпионате, чтобы сыграть за сборную Литвы. До сих пор думаю, что буду играть за сборную.

— Понятно, что для вас знаковый тренер – Владимир Юрзинов. А ещё из тех, с кем работали, кого можете выделить?
— У меня было много тренеров. Первый тренер «Нью-Йорк Айлендерс»? Это был Эл Арбур, он великий тренер, выиграл четыре Кубка подряд, 19 серий плей-офф подряд. Такого никогда больше не будет. Первые тренеры «Динамо» Воробьёв, Билялетдинов. Тренеры в «Динамо» молодёжном Быстров и Ерфилов. Игорь Николаевич Тузик нормально к молодёжи относился.

— Олимпиада 1992 года — самое счастливое воспоминание в жизни?
— Конечно. Я попал туда не то чтобы случайно, но не сразу. Был рад просто тому, что на Олимпиаду еду. Когда мы попали в финал, уже знали с ребятами, что приедем с серебряными медалями, это было здорово. Когда золото выиграли, это было самое крутое. Вспоминать это, конечно, трудно, потом что мы очень сильно напились там (улыбается).

— Сейчас сложно представить, что тогда могли хоккеистам подарить за золото Олимпиады…
— Нам тогда обещали, что дадут что-то, но Союз распался, и никто ничего не подарил. Наша команда прошла как-то мимо. Но сейчас вспоминают постоянно, потому что та победа стала последней. До Олимпиады в Ванкувере не вспоминали, а сейчас прямо видишь, как начинается ностальгия. Это команда, которая выиграла Олимпиаду в последний раз. 24 года прошло.

«В НХЛ не думают, как развить талант игрока. Поэтому я каждый год ездил к Юрзинову»

— Все задаются вопросом, почему сейчас даже близко нет таких защитников, какие были тогда.
— Да, и мы даже по телосложению по-другому выглядели. Сейчас кажется, что все такие худые, не хватает им массы.

— Когда вы вернулись в Россию из-за океана, был шок, что тут за всё удаляли...
— Да тут судьи удаляют за звук. Если жёстко сыграл, даже по правилам, игрок упал, они решают, что это удаление.

— Даже не представить, как бы вы играли сейчас.
— Вот потому я и не играю (смеётся).

— Кого всё-таки можете в пример из защитников привести, кто близок к такой игре?
— В НХЛ есть такие игроки. Не то что открыто в тело, как раньше, когда каждый удар был хайлайт. Ши Уэбер в «Нэшвилле», Куликов во «Флориде» здорово играет, Емелин в таком же стиле пытается играть, может поймать. Я не знал, что Орлов тоже может. Он был более атакующего плана защитник в «Вашингтоне».

— Александр Хаванов рассказывал на семинаре, как его за океаном учили всему. Вас там не переучивали?
— Не думаю, что там учили. Там никому нет дела до учёбы. Мне кажется, там разучивали наоборот. Тебе давали амплуа, и ты должен был именно так играть. И даже если ты побежал и забил гол, они решали, что это нечаянно получилось. Они не думали помочь игроку, чтобы развить его талант. Это не их работа. Команда в НХЛ работает ради задачи на сезон, а ты профессионал, и сам должен работать над собой. Поэтому мы и ездили летом к Юрзинову на сборы.

— Вы были олимпийские чемпионы и ездили работать на лето?.. Сейчас некоторые игроки отдыхают по три месяца, даже не думают о том, чтобы в весь отпуск работать.
— Да, я ездил до конца своей карьеры. Я даже в 2007 году ещё катался с ним, мне уже было 35 лет, и я уже четыре раза на Олимпиаде играл. Смысл? Организованная работа над собой. Тренируешься с такими же талантливыми игроками. Общаешься с великим тренером. Важно так сосредоточиться на себе, на том, над чем именно тебе нужно работать. Дома одному это так продуктивно не получится сделать. Легче тренироваться в команде.
Да, я был олимпийский чемпион уже, и что? Есть игроки, которые думают, что им уже больше ничего не надо. Но их мало. В хоккее сейчас если ты хочешь быть на уровне, нужно тренироваться постоянно. Раньше никогда и ни у кого не было три месяца отпуска. Неделю максимум отдохнёшь, а так тренируешься постоянно.

— Сергей Калинин сейчас приехал в сборную после года в НХЛ и признался, насколько ему было удивительно, как там профессионально все работают, никто за игроками не смотрит, не ходит, все сами готовятся, и это сложно для россиян.
— Так и есть. Хочешь — тренируйся, хочешь — спи, хочешь — гуляй. Делай, что хочешь, но просто потом ты должен играть. Это и называется профессионализм. У нас пока такого нет. Там сезон закончился, команду никто не держит, но все разъехались и сами тренируются постоянно. Там просто требования другие, ответственность другая у тренеров. В России если игрок придёт неготовый, значит, тренера могут уволить, а там наоборот. Если игрок придёт неготовый, он просто в состав не попадёт.
И к чему надо стремиться? Если молодёжь будет сильно работать летом и придёт ветеран не готовый играть, молодой игрок может занять его место. А у нас молодёжь так не думает. У нас все считают, что, если ветеран в команде, его нельзя убрать. В НХЛ даже если у тебя большое имя, но сейчас ты не готов, тебе спокойно скажут: «До свидания, ты нам не нужен».

— Вот как раз Калинин в Омске он был капитан, лидер и тоже думал, что будет в порядке там. А там ему только через несколько месяцев сказали, что он остаётся в команде.
— Там всё надо доказывать. Никто за заслуги там не держит. Я даже когда в «Рейнджерс» заканчивал, у меня заслуги были, но это не повлияло. У них задачи есть, им важно, чтобы команда развивалась, они на будущее лучше найдут молодого защитника, который будет играть так же как я. А у меня зарплата большая была. Зачем им это надо, правильно? Вот они и отправили меня в СКА.

«Проигрываем Олимпиады? Ребята не стремятся играть в НХЛ. Надо уезжать, чем быстрее, тем лучше»

— Есть какая-то взаимосвязь между такой разницей в отношении игроков к хоккею и тем, что на Олимпиадах мы постоянно проигрываем?
— Я думаю, ребята нормально к хоккею относятся. Просто сейчас у нас нет большого опыта игры в северо-американский хоккей. У нас в НХЛ больше не играет так много хоккеистов. И ребята, которые играют сейчас в КХЛ, даже не стремятся играть в НХЛ. Раньше все мечтали играть в НХЛ, работали день и ночь, стремились к этому. А тут даже Ковальчук вернулся, Дацюк возвращается.

— То есть игроки хотят условия попроще…
— Не то чтобы попроще. Просто понимаете, если можно здесь зарабатывать 500 тысяч долларов в год, то зачем мне ехать в НХЛ и зарабатывать 150?

— Но там же лучшие игроки, там другой уровень игры.
— Конечно, но не для всех это важно. Да, есть некоторые ребята, которые решаются на это. Вот Артём Анисимов, когда он молодой пришёл в команду, я помню, с ним в фарм-клубе играл. Я говорю ему: «Что ты здесь сидишь? Езжай обратно в Россию. Там же нормальные зарплаты». А он говорит: «Нет, у меня мечта играть в НХЛ, и я буду здесь сидеть, пока не достигну этой мечты». И пожалуйста, он сейчас стал одним из ведущих игроков.

— То есть у человека просто должны быть амбиции чего-то добиться, а не заработать?
— Да, он говорил: «Для меня не в деньгах дело, я просто хочу играть в НХЛ». Я думаю, такая же ситуация у Панарина. Он мог сейчас получать в СКА миллиона три в год, а он получает 700 тысяч с копейками. Но зато он играет в лучшей лиге мира и с такими партнёрами, как Кейн и Тейвз. Панарин понял, что это вообще другая атмосфера. Я смотрел, как он там играет, у него всё время глаза горят, видно, что человек просто любит игру.
То же самое Женя Кузнецов. Я первый раз с ним познакомился в Швеции на чемпионате мира, он тоже говорил: «У меня одна мечта – играть в НХЛ, но меня просили остаться в России, обещали, что на Олимпиаде в Сочи буду играть». А сейчас он приехал в НХЛ и тоже блистает там. Может, и хорошо, что его тогда не отпустили рано. Но все игроки, которые чувствуют в себе силы, хотят играть в НХЛ, решаются на это рано или поздно.

Надо уезжать в НХЛ, и чем быстрее, тем лучше. И понять сразу, можешь ты там играть или нет. Зачем тратить время, а потом ехать туда в 25, год потерять и признаться: «Я сюда не попадаю»? Едешь в 19 лет. Ты сам можешь понять, подойдёшь ты в эту лигу по уровню или нет. Если нет, спокойно можешь возвращаться в Россию и играть дальше.

Просто некоторые не могут, наверное. А талантливые ребята все пробуют. Из таких, кто остался в России, я знаю только Сушинского. Он поиграл там немножко, но видимо, понял, что хочет жить в России, у него здесь свой бизнес. Зачем ему это надо? Бегать там, биться с кабанами, если можно быть звездой и играть спокойно в Питере или в Омске. У него карьера была великолепная. Просто он был небольшого роста, правила были другие, наверное. Макс сейчас бы блистал в НХЛ, потому что правила изменились. Сейчас нельзя цеплять, «обниматься». Просто разное время было.

— А когда нужно уезжать? Разные мнения на этот счёт. Сергей Фёдоров считает, что ехать надо только состоявшимся хоккеистам, потому что там возиться ни с кем не будут.
— Надо уезжать, чем быстрее, тем лучше. И понять сразу, можешь ты там играть или нет. Зачем тратить время, а потом ехать туда в 25 лет, год потерять и признаться: «Я сюда не попадаю»? Едешь в 19 лет. Ты сам можешь понять, подойдёшь ты по уровню в эту лигу или нет. Если нет, спокойно можешь возвращаться в Россию и играть дальше.
Один год для хоккеиста – это 10 лет жизни нормального человека. Каждую секунду может произойти всё что угодно. Может, ты травму получишь и вообще играть не сможешь, а ты не попробовал свои силы там, где мечтал. Каждый спортсмен должен решать для себя. Карьера спортсмена небольшая. Надо сделать всё, что ты можешь за короткое время.

— Бучневич сейчас поедет в «Рейнджерс». Получится у него?
— Я не могу сказать, потому что не слежу за этими игроками. Я слежу за теми, кто играет сейчас. Если меня назначат скаутом сборной России, тогда буду больше следить (улыбается).

«Следил за драмой Ковальчука. Это просто страшно. И некрасиво со стороны СКА»

— За КХЛ не следите?
— Вообще не следил. Немножко следил за драмой Ковальчука.

— И какое мнение на этот счёт? Всё-таки как быстро, за какие-то полгода, из капитана сборной человек превратился в хоккеиста, который не попадает в состав клуба.
— Я не знаю, что случилось в ситуации с Ковальчуком. Но это просто страшно. Как можно подняться так высоко и вот так упасть… Я такого ещё не слышал. Это как раз в Америке может такое случиться, там по-другому ко всем относятся. А в России как? Я вижу, с каким уважением люди относятся к хоккеистам, которые играли раньше. И было удивительно, что с Ковальчуком так поступили. Я не знаю, почему, не знаю, как это всё случилось. Но в любом случае это некрасиво было со стороны команды.И вообще создавать такую атмосферу в команде нельзя. Хотя я там не нахожусь сейчас и не знаю, какие у них принципы. Но всё равно.

— С Ковальчуком не виделись в Майами, у него тоже там дом?
— Я его скоро увижу. Возможно, мы будем вместе кататься. Там Гальченюк, Семёнов, и Илья хочет кататься. Сейчас я иногда с Константином Глазачевым катаюсь.

— Когда Ковальчук приехал в Россию, через какое-то время все стали обвинять его, что он снизил требования к себе, стал играть не так, как он может. По своему возвращению, если вспомнить, действительно происходит так?
— Конечно, трудно держать уровень. Тебя все знают, от тебя ждут. Я помню, когда приехал в Россию, меня тут 100 журналистов примерно встречали как большую звезду. Что происходит с тобой?.. Требования остаются те же самые. Просто расслабляешься немножко. Думаешь, что ты такой великий и можно где-то и на одной ноге поиграть. Но это спорт, здесь такое не проходит. Тем более возраст уже. Ковальчук ещё не старый, конечно. Но всё равно тяжело, когда много внимания.

— Кто-то считает, что на чемпионате мира Ковальчук бы сборной не помешал.
— Он нормально играет. И за СКА он нормально играл. Не знаю, почему его убрали. Он хоть и не много забил, но набирал свои очки, в большинстве хорошо играл.

— Заявление Павла Дацюка о возвращении в Россию вас не удивило?
— Нет. Я думаю, что Паша просто устал, хочет уже поспокойнее график. Он давно играет в НХЛ и, наверное, сам понимает, что уже устает, не успевает, поэтому и травмы эти. 82 игры, плюс плей-офф – это много. В России меньше игр. В «Детройте» у Дацюка отношения хорошие, думаю, он объяснит им, почему не хочет играть там больше. И они сами должны понимать, если он уже не может отдаться на 100 процентов в НХЛ. Но в КХЛ Дацюк сможет сыграть на 100 процентов. Здесь всё-таки не так бьют, как там.

— Как вы оцените его в роли капитана сборной России на чемпионате мира?
— Паша – это тихий лидер. Он работает и делает своё дело. Он играет нормально. Конечно, это не тот Дацюк, который был лет 15 назад, но он ничего не портит, может только помочь.

— В сентябре будет Кубок мира. Планируете посетить?
— Хочу, конечно. Я был в декабре в Торонто, там уже вовсю готовятся – продают атрибутику, говорят про Кубок мира везде.

«Журналист – это бесплатная реклама, а не какое-то зло»

— За какую команду в карьере вам было более комфортно выступать?
— В «Питтсбурге» я играл шесть лет, там лучшие годы провёл. В «Айлендерс» было классно, и в «Рейнджерс» тоже.

— Когда подписывали контракт с «Рейнджерс» не было неудобно перед ребятами?
— Нет, когда мне сумму контракта сказали (смеётся). Кстати, да, в тот момент мне было неудобно. Я даже сказал своему агенту: «Это очень много денег». А он мне: «Ты что, дурак? Ничего им только не говори». Помню, я перед этим себе в голове цифру назвал. Тогда я получал миллион сто и думал, что если мне два миллиона в год дадут, я буду вообще доволен. А мне звонят и говорят четыре с половиной в год, представляете? В два раза больше. Я агенту сразу сказал, что это очень много. Мне тогда 29 лет было. А потом сразу начали говорить, что Каспарайстис пропал как игрок, все стали больше обсуждать то, что Каспарайстис получает 25 миллионов за шесть лет контракта. Только об этом и писали.

— В России игроки называют это давлением. На вас давили такие статьи?
— Да нет, конечно. Мне просто карман давил (улыбается). А пресса? Надо проще относиться ко всему. Я просто рано уехал в Америку, быстро адаптировался к демократии и к понятию, что журналист – это тебе бесплатная реклама, а не какое-то там зло. Может, конечно, некоторые люди, особенно русские, не любят этого. Но там нас даже учили, как общаться с журналистами, как по телевидению интервью давать. И всё время объясняли, что например, половина полосы в «Нью-Йорк Таймс» стоит 15 тысяч долларов, а тут о вас пишут бесплатно, просто так. Нас так и учили. И ты сразу понимаешь всё. Нам говорили: «Не хочешь давать интервью, не давай, но про тебя просто никто не будет знать ничего и потом быстро забудут». А так у тебя бесплатная реклама.
Я сейчас работаю в бизнесе и сам покупаю рекламу. Например, полстраницы стоит три тысячи долларов, чтобы поставить рекламу своей компании. А если можно бесплатно что-то сказать через статью, это же здорово.

— А почему вы решили заняться строительным бизнесом?
— Мне всё время нравилось не то чтобы строить, а структуры всякие. Интересно думать, как ты можешь это построить. И пару лет назад мы играли в компании русских ребят, они уже работали в строительном бизнесе в России, и мы подумали попробовать создать свою компанию в Майами, где всё вокруг строится. Мне было страшно, думал: «Зачем туда лезть, а вдруг это чем-то закончится нехорошим?». Решился на это.

Я не знаю, что случилось в ситуации с Ковальчуком. Но это просто страшно. Как можно подняться так высоко и вот так упасть… Я такого ещё не слышал. Было удивительно, что с Ковальчуком так поступили. Я не знаю, почему, не знаю, как это всё случилось. Но в любом случае это некрасиво было со стороны команды.

Создали свою компанию. Понемножку стали развивать планы, купили землю и сейчас строим. Посмотрим, как пойдёт. Обычно про русских говорят: «Они придумали что-то, но ничего не сделали». Мы пока развиваемся. И мне нравится это. Потому что ребята, которые со мной работают, очень надёжные, и весь опыт, который у меня был в спорте, переходит в бизнес. Любой бизнес – это командная работа.

— Времени много занимает?
— Я президент компании, один из основателей, а тут то же самое, что генеральный менеджер. Я набирал людей, которые работают и всё. Я же не могу всё один делать, тут получается как тренерский штаб — один делает одно, другой другое. Я ведь вообще ничего сам не знаю про стройку, но учусь. У нас сейчас строятся два дома на семь этажей.

— У Максима Сушинского, например, бизнес был, когда он ещё играл. Для этого нужна жилка какая-то? Не каждый ведь может на это перестроиться.
— Я, конечно, не думаю, как бизнесмен. Всё время думаю что-нибудь построить и подарить. Это неправильно (улыбается). Сейчас вот думаю, что, когда я заработаю много денег, построю в Литве большой спортивный центр. Но я не думаю, что надо зарабатывать деньги на этом центре, просто хочется подарить, чтобы люди приезжали, занимались хоккеем, жили в гостинице, чтобы был тренажерный зал, восстановительный центр. А я вижу, как работают мои партнёры, они думают, как взять у кого-то денег и построить что-то на чужие деньги, чтобы на этом заработать. Так и должен думать бизнесмен. А я просто мечтал раньше. И в Майами мне тоже хочется такой центр построить, но там не всё так просто, земля очень дорого стоит. Кстати, в Майами я тоже мечтаю открыть центр и ничего не зарабатывать. Я думаю ещё как в Советском Союзе, при коммунизме.

«Большие деньги портят людей. Это страшно. Опасно»

— Просто все люди по-разному относятся к деньгам. Кто-то, почувствовав большие деньги, уже не может вспомнить про реальные ценности.
— Я понял, что счастье не в деньгах. Хорошо иметь деньги, чтобы иметь комфорт, не волноваться. Но деньги обычно портят людей. Если большие деньги. Я никогда не стремился к этому. И даже сейчас думаю, что, если выиграл в лотерею 400 миллионов долларов, у меня сразу голова начинает по-другому думать. Это страшно. Опасно.
Почему спортсмены много тратят? Многие к концу карьеры остаются без денег. Потому что ты приходишь ниоткуда, тебе дают большую сумму, и откуда ты знаешь, как такими деньгами распоряжаться? Тебя же мама и папа не учили, у самих никогда не было денег, правильно? Поэтому люди и тратят много. А вот говорят: «Он зарабатывал четыре миллиона в год, он богатый, ему ничего не надо». Но тратил при этом, может, три (улыбается). Понятно, что это проблема спортсмена. Но если человек не понимает в этом, тяжело. Тем более русские люди всегда живут одним днём. Я помню, первый год зарабатывал 450 тысяч и купил машину за 100.

— Какая машина была?
— Первая машина — BMW 740. Представляете, после «Лады» «шестёрки» (смеётся)? Кстати, в Москве у меня никогда прав не было, я ездил по корочкам заслуженного мастера спорта. Меня останавливала милиция, просили права, а я говорил: «У меня ничего нет, я хоккеист». Он говорил: «Хорошо, езжайте». И всё, отпускали. Там такое не пройдёт. Получил права, но и то по блату.

— Почему вас деньги не испортили?
— Почему не испортили? Не то чтобы испортили, но в середине своей карьеры у меня всё равно было другое понятие жизни. Я только сейчас понимаю, что зарабатывать, например, семь-десять тысяч долларов в месяц – это большие деньги. А тогда я получал 150 тысяч каждые 15 дней, и не понимал, что это такое вообще. Трудно было понять цену денег.
Я, допустим, понимал, что лодку за 300 тысяч купить – это дорого, а за 150 — нормально. И сейчас, когда я не получаю больших зарплат, я понимаю, что 10 тысяч — это вообще классно, чтобы выжить просто с большой семьёй. Конечно, если бы я тогда понимал это, я бы по-другому к деньгам относился, не платил бы за всех всё время. Идёшь в ресторан, человек 20, и всех накормил и думаешь: «О, какой я крутой».

«Я не заставляю детей. И меня мама и папа не заставляли в хоккей играть»

— Как в вас уживается человек, который раскалывал всех на площадке, и любящий отец пятерых детей? На льду эту жёсткость оставляете?
— Иногда я агрессивный даже к своим детям. Не в том плане, что я их бью, а просто такой вспыльчивый бываю. Один друг как-то говорит моей жене: «А что ты хотела? Ты за хоккеиста замуж вышла. Ты просто посмотри в Youtube, как он играет, это тебе ещё повезло» (смеётся). Нет, меняться надо, конечно. Я пытаюсь, работаю над этим. Не хочется детей ранить. Я пытаюсь быть спокойным, объяснять всё спокойно. Иногда, конечно, мне терпения не хватает.
Но если бы это было во время карьеры, я, наверное, бы клюшками их всех гонял по дому. Просто когда люди играют в хоккей, они вообще не понимают, что такое воспитывать детей. Я тоже не понимал по первому ребёнку. Я приходил иногда, поигрался с ней и ушёл опять. А сейчас даже не представляю, как можно детей оставить. Вот улетел в Россию на четыре дня и всё время думаю, что они там без меня не могут жить (улыбается). И по жене сразу вижу, что она уже такая раздражительная стала, потому что тяжело одной быть с ними. Я тоже, когда жена уезжает по работе куда-нибудь на пару дней, звонит мне, а я отвечаю: «Чё надо?». Потому что бесит это. Дети постоянно чего-то хотят, надо всё время что-то делать, расслабляться нельзя. Иногда один с ними, иногда няня помогает. Но когда я дома, няня просто мешается, они всё равно хотят со мной быть.
Я раньше пытался их приучить спать в своих кроватях, а сейчас просто всех вниз спустил, матрас постелил на полу, и все вместе спим (смеётся). Иначе это бесполезно, всю ночь все туда-обратно ходят. Жена спит одна с маленьким, а я с тремя внизу.

— Когда появилось это желание детей воспитывать?
— Когда я закончил, приехал после СКА в Америку, у меня тогда как раз ещё мальчик родился, и я понял, что после хоккея это главное. Видно, как они привыкли, папа сильно нужен. И маме одной было бы очень тяжело. И сейчас я даже не представляю, как вообще можно так. Думаю, женщинам надо ставить памятники, когда они детей одни воспитывают. Потому что это очень тяжёлый труд. Я понял, что если я сейчас буду летать по всему миру, какая это семья? Опять она распадётся и не будет никакого понятия. Чтобы была семья, надо находиться в семье. Если ты в семье не находишься, дети вырастают, и потом ты приходишь, разговариваешь, как будто человек чужой. У меня даже старшая дочь, ей 19 лет, находится рядом со мной всё время, живёт в пяти минутах от нас в Майами, но всё равно чувствуется, что я потерял в общении с ней. Нет, у нас обалденные отношения, но всё равно там мама постаралась (улыбается).

— У детей всё-таки пока нет вашего спортивного характера?
— Я не пытаюсь детей заставлять что-то делать. Может, у меня маленький будет играть. Он пока самый наглый. Если он что-то придумал, он добьётся, очень настырный. А остальные если будут во что-то играть – хорошо, нет – ну и ладно. Это не моя жизнь. Как родитель ты просто должен показать правильный путь детям, а они должны сами выбирать. Меня мама и папа не заставляли в хоккей играть, я сам от этого получал удовольствие и поэтому всё так получилось. У меня родители вообще, может, пару раз только на игры сходили.Они же мне не одевали коньки, я сам их завязывал с самого начала. А сейчас приходишь, ребёнку 11 лет, а ему мама коньки завязывает перед игрой, они не могут завязать коньки… Представляете? Они пришли в хоккей играть. Хоккеисты…
У меня есть друг американец, у него двое детей, он говорит: «Научи моих детей играть в хоккей, потренируй их». Захожу, а там две нянечки, одна первому коньки завязывает, другая второму. Ну, куда? Чему я их буду учить? Им всё равно ничего не надо. Они и так всё знают. Говорят мне, как тренировать их надо. Ему 10 лет, а он говорит: «Мы так не хотим, а хотим вот так».

«Ради работы я не хочу потерять семью. Семья – главное в жизни»

— Ваша жена бывшая баскетболистка. Как она переживала уход из спорта?
— У нас есть баскетбольная площадка дома, мы постоянно играем в баскетбол, и я её обыгрываю. Тяжело ей было оставить спорт? А с двойняшками как не оставить? Выбора не было (смеётся). Она ещё в Риме играла, в Италии, звонит и говорит: «Я беременна». Приехала в Питер, я повёл её к доктору проверить, и женщина говорит: «А вы знаете, что у вас двойня?». Я ей говорю: «Ты готова?» Она сейчас иногда играет и очень любит это. Почему мне нравится моя жена? Она хорошая мать, хорошая жена, но она тоже бывшая спортсменка, и видишь по ней, что она тоже без этого не может. В субботу, воскресенье она всегда ходит играть в баскетбол, и я вижу, как у неё глаза горят, когда она играет. Говорит: «Зачем ты меня на хоккей приглашаешь, пошли баскетбол посмотрим». А мне на баскетболе скучно.
Иногда даже обманываю её. Она звонит: «Ты где сейчас находишься?» Говорю: «В офисе». А сам в хоккей играю (смеётся). Она просто всё время думает, как это мы и работаем, и в хоккей играем.

— У неё тоже бизнес, своя линия детской одежды. Когда вы открывали это дело, говорили, что пока вкладываете деньги, заработанные в хоккее, чтобы потом это приносило доход. Уже приносит?
— Бизнес классный, пока всё хорошо, тьфу-тьфу-тьфу. Здорово развивается. У нас уже есть фирменные магазины в Стокгольме, Нью-Йорке, Питере, Челябинске. Прибыль приносит, но не такие деньги, как я в хоккее получал за год (улыбается). Такой бизнес развивается долго. И обычно такой бизнес хочешь, чтобы в дальнейшем кто-то купил целиком. Чтобы развивать такой бизнес, всё время надо вкладывать деньги, заказов становится больше. Это тяжело. Быть мамой и летать в Нью-Йорк, в Перу, в Швецию. Ей нравится, но в поездках она тоже скучает по семье. Мы, конечно, иногда дома вместе бываем, но редко. Я прилетаю сейчас 17 мая из России, а она в этот же день улетает в Барселону, а потом в Стокгольм, потом она прилетает, пару дней дома, а потом я в Канаду полечу, дальше она в Нью-Йорк и в Швецию. Живём там, просто детей с собой таскать тяжело. Пытаемся, чтобы один был дома с детьми. Детям нужны родители.

— Вы не раз уже говорили, что сейчас в Россию работать не поедете даже за большие деньги.
— Трудно. Даже за большие деньги. Просто тут надо сознаться, что я могу потерять семью и всё. И вопрос, надо ли мне два миллиона заработать или лучше жить спокойно, как сейчас, наслаждаться этой жизнью, которой я действительно просто наслаждаюсь. Или ехать зарабатывать и разрушить самое главное, что у меня сейчас есть. Я не утверждаю, что мы разрушим, но я всё равно не верю в семьи, которые могут работать и жить раздельно. Это просто чушь. Всё равно люди вырастают в разные стороны. Дети, конечно, остаются, но всё равно это не то.
Если муж и жена не живут вместе и видятся раз в три месяца, это ничем хорошим не закончится. Как бы ты ни любил свою жену, ты всё равно отвыкаешь. Когда возвращаешься домой, даже если не был несколько дней, всё равно надо пару дней привыкнуть к этой суете. Я поэтому боюсь из дома уезжать, потому что, когда возвращаешься, начинается сумасшедший дом (улыбается). Вы не представляете! Ты заходишь домой и начинается: один кричит, другой на руки лезет, третий что-то показывает, жена что-то рассказывает. Надо иметь железные нервы.

— Семья для вас главное?
— Да, конечно. Думаю, для любого человека семья должна быть главным. У меня до этого семья была — хоккей, я не знал другого, не понимал. Когда я был тренером в СКА, детей жалко было. Отвозишь их в русский детский садик, туда даже нельзя заходить, просто оставляешь ребёнка у дверей, а они кричат маленькие. Потом садишься в машину, а шофер, который тебя возит, курит. Ну, куда это? Бедные дети, что они прошли (улыбается).

— Дети сколько языков знают?
— По-английски и по-шведски говорят, уже по-русски начинают. В Майами учится много русских. Много слов уже знают. Они спокойно могут научиться.

— Сейчас часто на лёд выходите?
— Три раза в неделю. Я бы каждый день выходил, просто жена не разрешает (улыбается).

«Не боялся, что карьера закончится, думал: «Ну и что? У меня всё уже есть»

— Не можете смириться, что карьера закончилась, но довольны всем, что было?
— Доволен, я просто жалею, что не сделал всё более профессионально. Я всегда фанатично занимался, но в конце карьеры не так серьёзно относился. Не боялся, думал: «Ну, закончу и что? У меня всё уже есть». Не хватало большего профессионализма в отношении к себе, чтобы просматривать игры, анализировать свою игру, разговаривать с тренером, как тебе лучше стать. Просто забываешь об этом. Думаешь, что ты уже таким крутым стал и больше ничего не надо. Но когда одеваешь коньки, даже сейчас, всё понимаешь… Если я проигрываю, спросите у ребят, которые со мной играют, которые толком не умеют кататься даже. Там дедушка — не дедушка, у нас ребята играют по 60 лет и я их бью просто. Ругаюсь на них: «Что ты сюда пришёл, не умеешь кататься – иди отсюда». Спросите.

— Никогда не чувствовали вины перед теми игроками, которые получали серьёзные травмы после ваших силовых приёмов? Эрик Линдрос, например.
— Мне жалко, конечно, что человек травму получил. Но это же силовая игра. Каждый спортсмен из-за этого переживает. Неприятно видеть игрока, который получает травму. Есть люди, которые специально хотят сделать что-то, но я никогда не пытался нанести травму. Да, когда я играл в тело, хотел, чтобы человек почувствовал это, но сломать не хотел. А с Линдросом я играл в одной команде потом. 1 июля я должен был стать свободным агентом, и он мне сам даже звонил ночью: «Приезжай в нашу команду играть». То же самое было, когда поменяли в «Питтсбург» из «Айлендерс». Я думал: как же буду играть с Лемье, я ведь всё время бил его. Но нормально получилось в итоге. Он меня в карты обыграл раз 30 на деньги, забрал у меня 30 тысяч долларов примерно и успокоился (улыбается). Я говорю: «Может, простишь», а он говорит: «Нет, давай деньги».
Вообще, я думал, что буду играть в «Айлендерс» всю свою карьеру. Все любили меня. Когда меня поменяли, был просто шок. Но потом нормально, отошёл.

— Сборная России выиграет домашний чемпионат мира?
— Конечно (улыбается). Ну а как можно говорить, кто выиграет золото? Никто не знает. Это сейчас в Америке идёт реклама Кубка мира, там в такой юмористической манере сняты программы. Ведущий спрашивает Кейна: «Какие у американцев самые главные соперники?» Тот говорит: «Я думаю, все команды хорошие, любая может выиграть и проиграть». Ведущий опять переспрашивает. Кейн снова: «Я не могу назвать одного соперника, все команды сильные». Ведущий: «Ты что, дурак, что ли? Канада. Забыл совсем?». Потом этот же ведущий разговаривает с канадцем и спрашивает: «Какие у вас задачи»?.. Тот говорит: «Конечно, выиграть, но все команды будут сильные». И тут в эфире игроку звонит бабушка и говорит: «Ты веди себя порядочно, красиво отвечай на вопросы» — и тут же дедушка в разговор врывается: «Проиграешь Америке — домой не возвращайся». Так что там, конечно, сейчас уже серьёзно готовятся к Кубку мира. Надеюсь, смогу там быть, посмотреть.

Ответы Дарюса на вопросы читателей «Чемпионата» будут опубликованы в ближайшие дни.