Владимир Плющев стал гостем редакции «Чемпионата»

Перед самым стартом плей-офф Кубка Гагарина-2015 в Континентальной хоккейной лиге появилась новая должность — главный арбитр. Им стал известный российский тренер Владимир Плющев, что вызвало много вопросов. Судейским департаментом он руководит сравнительно недолго, но уже видит результаты своей работы. На прошлой неделе Плющев побывал в гостях в редакции «Чемпионата» и рассказал о взаимодействии с Дмитрием Чернышенко, заявил, что у него нет конфликтов с Александром Поляковым и он не держит зла на судей, которые в своё время «портили ему спектакли», а сейчас считает, что уровень судейства в КХЛ повышается. Плющев рассказал и о том, какое участие в его назначении принимал капитан СКА Илья Ковальчук.

«Лимита на судей легионеров нет, есть лимит на бюджет»

— Матч ЦСКА – СКА получился очень долгим из-за постоянных остановок в игре. Как вы оцениваете работу двух иностранных арбитров Бомана и Йерабека в этом матче?
— Матч был очень тяжёлый по характеру игры, по принципиальному взаимоотношению двух «армейских» клубов. Арбитры отработали даже на пять с плюсом. Вопрос другой: тренерам нужно лучше изучать моменты, потому что паузы в основном возникали из-за того, что арбитры объясняли им пункты правил, а те из-за эмоций их не воспринимали. Когда жесты арбитров говорят, что нужно вбрасывать шайбу, и те игроки, которые находятся на площадке, должны остаться, почему-то тренер ЦСКА воспринимает это так, что они могут поменять своих игроков.

— Языковой барьер?
— Нет, с этим не было проблем. Йерабек достаточно хорошо говорит по-русски, а Квартальнов и Назаров долго стажировались за океаном, должны понимать. Вопрос в другом. Думаю, что тренеры использовали какие-то моменты для своих тактических целей: или передёрнуть состав, или дать передохнуть игрокам. Судьи в достаточно корректной форме пытались объяснить тренерам всё, чтобы не сломать общего рисунка игры и чтобы эти паузы не стали «мхатовскими». Игра была сложной по всем параметрам, и судьи отработали очень прилично, у меня к ним претензий нет.

— Боман заменил Рённа?

— Это неправильная информация, Боман не менял Рённа. Мы хотели привлечь к работе в нынешнем сезоне и Рённа, и Бомана, и других специалистов в рамках нашей программы. Рённ долго думал, какое предложение ему принять – продолжить судить у нас или перейти на работу в финскую федерацию хоккея. В итоге он возглавил такой же судейский департамент в Финляндии, как и у нас в КХЛ.

— Зарплаты иностранных судей в КХЛ такие же, как и у российских?
— Если европейцы едут к нам, значит, по деньгам у нас приблизительно то же самое. В последнем плей-офф я много общался с арбитрами, они говорят, что уровень и накал игр в КХЛ иногда даже несоизмеримы с матчами чемпионата мира. Очень сложно работать, но очень интересно. Говорят, что даже с нашими неистовыми тренерами и болельщиками, которые не всегда сдерживают свои эмоции, интересно. Жёсткая работа. Понятна ответственность. Но нет предвзятости.

— Почему тогда до КХЛ доехал только Боман?
— С учётом определённых наших внутренних вопросов и проблем, которые мы решаем в департаменте КХЛ в целом, мы немного запоздали с теми решениями, которые должны были принимать. Есть объективные причины, но это наша кухня. Арбитры как игроки — с ними надо начинать вести беседу ещё до чемпионата мира. В Европе не так много хороших арбитров, они все востребованы, и с ними многие ведут переговоры. Когда мы на них выходили, у них уже были договорённости с другими лигами. Они говорили, что готовы на следующий год вести с нами переговоры, но на этот сезон у них уже есть обязательства, которые они должны выполнять.

— В КХЛ нет лимита на иностранных судей?
— Лимита не легионеров нет, есть лимит на бюджет. Мы не можем расширять его до каких-то немыслимых сумм. КХЛ чётко распределяет свою бюджетную политику. У нас есть МХЛ, ЖХЛ и другие вещи, которые мы должны организовывать и в которые вкладываются деньги, поэтому бюджет судейского департамента КХЛ имеет естественные рамки.

— Поддерживаете ли вы связь с Евгением Ромасько? Нет варианта, при котором он вернётся в КХЛ в ближайшее время?
— В ближайшее время, не думаю. У него только начинается карьера в НХЛ. У него там хорошая характеристика, надо дать ему поработать. Но он гражданин России, если у него там будет прерван контракт, думаю, он вернётся в КХЛ. Мы поддерживаем с ним контакт, он делится своими впечатлениями, интересуемся у него особенностями судейского дела в НХЛ, чтобы что-то почерпнуть для себя в плане организации всего судейского института.

— Российские судьи должны работать на Кубке мира?
— Думаю, это само собой, естественная часть, ведь сборная России – команда-участница. Наши судьи вполне квалифицированы и востребованы в Европе и на чемпионате мира. Когда наша команда не попадает в финальные игры чемпионата мира, наши судьи всегда работают, в том числе на полуфиналах и в других очень сложных играх. На последнем чемпионате мира представительство российских судей было большим, чем у любой другой европейской страны и у североамериканцев.

— Если вас спросят, кого из российских судей будете рекомендовать?
— Это наше внутреннее дело. Конечно, есть ребята, которые попадают в десятку, есть ребята, которые работают по обмену по программе ИИХФ. Есть ребята, которые участвуют и по другой программе – в европейском содружестве судей. Есть арбитры, которые будут участвовать на чемпионате мира в Москве, но называть их пофамильно я не хочу. Это неэтично. И чтобы не было такого: «Главный арбитр так сказал».

И у судей есть некоторое недопонимание. Я после игры всегда захожу в судейскую, благодарю ребят, как бы они ни сработали, потому что любая игра — сложный психологический момент. После матчей уже начинаем вести разбор того, что происходило. Если есть эпизоды, которые нам не понравились, мы докладываем. Одному из арбитров сказали, что есть два-три момента, которые ему нужно учесть в следующих матчах, а он сказал, что его главный арбитр поблагодарил и сказал, что всё нормально (улыбается). Буду объяснять ребятам, что если я их благодарю после игры, это не значит, что у нас нет к ним претензий. Сразу после матчей, считаю, не надо говорить про ошибки. Надо потом сесть спокойно и разобрать момент, чтобы человек понял, почему произошла ошибка в оценке того или иного момента.

«Если Квартальнов захочет, мы уговорим Карандина отработать пару матчей ЦСКА»

— Сезон начался, а уже есть серьёзные судейские ошибки.
— Серьёзных я не видел.

— После матча ЦСКА — «Ак Барс» Дмитрий Квартальнов сказал, что такие матчи должны обслуживать более квалифицированные арбитры, хотя судили Боман и Оленин.
— Могу сказать следующее: ЦСКА проиграл тот матч, а Боман судил и следующий матч ЦСКА со СКА. По окончании игры Квартальнов высказал свою профессиональную оценку судьям, не

Есть регламент. Судьи же не комментируют действия игроков, а я как бывший тренер не комментирую ошибки тренеров, которые вижу с трибун. Я же тоже мог бы выходить после игры и говорить об этом, а потом пусть тренер оправдывается перед своими руководителями. Не надо всё валить на арбитров, мы просто делаем свою работу.

знаю только на основании чего, ведь он далеко не специалист в судействе. Так вот, он сказал, что у него нет претензий к судьям. А по поводу ещё более опытных, то если только пригласить Юрия Павловича Карандина или Леонида Вайсфельда, потому что Боман – один из ведущих европейских арбитров, а Константин Оленин – участник последних чемпионатов мира. Но с Карандиным у меня хорошие отношения, если Квартальнов захочет, мы уговорим его отработать пару матчей с участием ЦСКА.

— Того же Оленина вы сами отстраняли после серии в плей-офф «Авангард» — «Барыс».
— Не надо валить всё в одну кучу. У человека была ошибка, и он за неё был отстранён от ряда игр. Это совершенно нормально, когда человека отстраняют за ошибку, которая повлияла на результат матча. Но после этого он работал на полуфинальной серии розыгрыша Кубка Гагарина. Когда ЦСКА выигрывал в серии 3-0, к судьям не было никаких претензий, но потом почему-то к этим же судьям претензии появились. Думаю, что тренерам стоит быть покорректнее в своих высказываниях.

Тем более что есть регламент, в котором чётко прописано, что они могут говорить после игры, а что нет. Оправдывать свои недочёты за счёт судей – это неправильно и несолидно. Есть регламент. Судьи же не комментируют действия игроков, а я как бывший тренер не комментирую ошибки тренеров, которые вижу с трибун. Я же тоже мог бы выходить после игры и говорить об этом, а потом пусть тренер оправдывается перед своими руководителями. Не надо всё валить на арбитров, мы просто делаем свою работу. В своём департаменте мы разбираемся, что хорошо, а что плохо. Это правильно. Вы же когда приходите к врачу, не учите его, как вас лечить.

— Считаете, часто тренеры пытаются схитрить и свалить всё на судей, чтобы как-то оправдать свои ошибки в глазах руководителей?
— Это зависит от обстановки вокруг команды. Естественно, если тренер находится в подвешенном состоянии, то после неудачной игры он начинает искать соломинку где угодно, только не в себе. Очень мало тренеров, которые объективно подходят к оценке работы судей. У нас сейчас есть система рейтинга арбитров, мы выделили определённые моменты, чтобы клубы высказывали своё мнение после матчей. Некоторые подходят к этому достаточно объективно, а некоторые по принципу «если мы выиграли — всё отлично, если проиграли — всё плохо». Там есть такие пункты, как, например, коммуникабельность арбитра или его внешний вид. И внешний вид-то у всех хороший, но если команда проиграла – всё плохо. Причём матчи идут через день. Когда смотришь отчёты руководителей клубов, получается, что в одном матче он и катается плохо, и решения принимает неправильные, а через день у этого же арбитра всё хорошо. Как так получается?..

Наверное, это эмоции, некоторым людям тяжело перейти через собственную неудачу и объективно оценить то, что происходило на площадке. Мы это понимаем, взять последний случай с Радуловым, когда после игры он высказывал свои претензии арбитру. Я спросил у арбитра: «Ты как-то будешь реагировать на это?» Он сказал: «Я знаю Сашу, это эмоции, он завтра подойдёт и извинится». Такое часто происходит, просто это остаётся за кадром, а арбитры это не афишируют.

— Судьи могут признать свою ошибку и тоже извиниться?
— Конечно. Некоторые моменты в этой процедуре я беру на себя. Извиняюсь, если есть ошибки. Мне звонили руководители отдельных клубов, просили разобрать тот или иной момент, не для того, чтобы кого-то наказать, а чтобы просто разобраться. Когда я просматриваю момент, советуюсь со своими коллегами, если мы признаём ошибку, то я звоню руководителю и признаю её, они говорят: «Спасибо, нам больше ничего не надо». Есть люди, которые в таком случае хотят, чтобы им написали письмо, в котором будет сказано, что мы приняли меры, образно говоря, выдернули руки и ноги судье. И все сразу такие довольные… Я этого не понимаю.

Наше судейство никогда не будет идеальным из-за человеческого фактора, но, если мы хотим, чтобы оно стало лучше, надо всем вместе стараться понять друг друга и давать советы. У нас же только и спрашивают: «Как наказали?» Мы хотим, чтобы работа была лучше. Могу сказать, что на сегодняшний день, по сравнению с прошлым сезоном, претензий к арбитрам стало в два с половиной раза меньше. После прошлого плей-офф многие специалисты говорили мне, что такого судейства они ещё не видели. Всё было чётко и понятно.

«Иногда клубы идут на такие хитрости!»

— Многие задавали такие вопросы, чтобы разобраться?
— Понимаете, многие, кто задавал подобные вопросы, непрофессионалы. Это люди, которые видят ситуацию со стороны. Мало того что они непрофессионалы, там ведь важно ещё, откуда ты увидел это нарушение.

— Звонят же наверняка уже после разобранных эпизодов, когда все видео посмотрели внимательно.
— Иногда идут на такие хитрости! Разбирают и присылают нам моменты в урезанном виде. А мы берём момент шире, когда он только начинался, когда всё это дело происходило. Смотрим с другой камеры. У нас по 6-8 камер стоит, а у клубов один оператор снимает, плюс они запись с телевизионной трансляции берут. Помните, когда играли СКА и ЦСКА, пошла контратака питерцев, после чего был прострел, и залетела шайба. Комментаторы сказали, что возмутительно, если засчитают такой гол. Но с телевизионной камеры действительно было сложно такое определить. Мне с трибуны и многим другим было видно, что она залетела не от питерского «армейца». В ЦСКА тогда не возмущались, а просто ждали решения судьи. Болельщики на трибунах кипели, всё сообщество кипело, а мы сразу решили выложить тот момент на всеобщее обозрение в «Твиттере». Все же сейчас в телефоне, все всё знают. И когда люди увидели, что шайба залетела от игрока московского ЦСКА, публика успокоилась. А ведь накал и моменты порой очень сложные.

Вспомните чемпионат мира, когда Буланов не засчитал гол чехов. Комиссия просмотрела этот момент и признала, что решение было принято совершенно чёткое. Игрок находился в площади ворот и мешал вратарю осуществить свои непосредственные действия. А ведь там тоже чехи закипали, играя у себя дома.

— Главная претензия состоит сейчас в том, что одни и те же моменты арбитры, бывает, трактуют по-разному. Радулов после матча с «Магниткой» возмущался, что арбитр не увидел нарушение, за которое ему выписали штраф в 2 млн рублей.
— Все ситуации рассматриваются досконально. Причём мы не выносим никаких постановлений. Мы только констатируем нарушения. Все решения и все наказания выносит СДК. В состав комиссии входит много уважаемых людей. В том числе и «армейских» представителей. И если, к примеру, это связано с Макаровым, то все в один голос признали нарушение. Удары в бедро – это серьёзная травма, которая чревата большими последствиями.

Поэтому ещё раз повторюсь, что мы не выносим постановления и не наказываем игроков деньгами, не дисквалифицируем. Констатируем только тот момент нарушения, который есть на площадке. И если с ним комиссия соглашается, то выносит постановление.

— А вы никак не вмешиваетесь?
— Нет, я даже не лезу в эти дела. Это не моя вотчина, и я не хочу туда лезть с советами, чтобы потом не сказали, что я отстаиваю решение судей. Если на комиссии признают, что решение неправильное, то мы будем с судьями разбираться уже в другой степени. Если они приняли неверное решение на площадке, то должны понести определённое наказание.

— А были ситуации, когда решение принято, а вы с ним не согласны и хотите защитить судей?
— Мы указываем на ошибки. Есть и моральные наказания, и материальные. Вплоть до отстранения от игр. Всё это есть, судьи это прекрасно знают. Мы расцениваем, насколько отдельно взятый эпизод повлиял на результат игры. Рассылаем решения по электронной почте. Они же практически через день летают, у них очень сложный график.

— По почте? А если там речь об отстранении? Психологический момент тут как?
— Мы доводим это в такой степени, чтобы завтра человек смог выйти на площадку и отработать. А если он не может, он говорит, что не может, и тогда последует замена. Но такого ещё не было. Если же мы его отстраняем, то высылаем билет домой. А по приезду разбираемся.

«Слышал байку про Ковальчука и моё назначение. Мы с Ильёй посмеялись»

— Владимир Анатольевич, а как бы вы оценили свой личный профессионализм в плане судейства? Вы же никогда не работали арбитром. Наверняка вы знаете, что этот момент многих удивляет. И вы сами сказали про тренеров, что немногие понимают нюансы судейства, это непросто.
— Я не выхожу на площадку со свистком. Да, нюансы и тонкости надо знать. Но когда человек в хоккее достаточно долгое время, прошёл школу, начиная с различного уровня сборных и на различных чемпионатах, а также работал со сборными, с командами КХЛ, то, наверное, у него опыт достаточный, чтобы принимать определённые решения. Что касается, выходить ли мне со свистком на площадку или нет, то мне этого и не нужно делать. У меня другие задачи. Главная из них – это реформа судейской системы в КХЛ, обеспечение максимальной прозрачности при назначении и оценке работы арбитров, создание условий для эффективной ротации судей между лигами, поощрения лучших из них и воспитания новых кадров. Перед нынешним сезоном мы разработали и ввели единый рейтинг судей. Такой рейтинг появился в российском хоккее впервые. По ходу сезона начальный рейтинг каждого судьи трансформируется по оценкам, которые выставляются после матчей судейским департаментом, инспекторами и главным арбитром КХЛ. Клубы также впервые получили возможность выставления баллов судьям, для этого им предоставляется 48 часов, отсчёт которых начинается спустя сутки по окончании матча.

Мне надо чётко объяснять руководителям клубов, почему принято то или иное решение. Для этого надо хорошо знать психологию людей, тренеров, руководителей, с которыми я на протяжении долгого времени знаком. И, естественно, знать психологию арбитров, которые выходят на площадку, чтобы уметь защитить и их интересы.

— Дмитрий Чернышенко лично предложил вам эту должность?
— Дмитрий Николаевич — руководитель Континентальной хоккейной лиги. Вот не пойму, почему всех так интересует этот вопрос…

— Просто даже есть версия, что вашему назначению способствовал Илья Ковальчук.
— Да, я слышал эту байку. И улыбнулся. У меня с Ильёй очень хорошие отношения, мы общаемся. Вообще со всеми ребятами, с которыми меня связывала судьба по сборной, у меня хорошие отношения. Нет ни одного игрока, который надул на меня губу. Все благодарны за то общение, за те игры. Многие говорят, что те сборные – это лучшее, что было в их жизни. Я с ними соглашусь. Там было много хорошего, интересного, сложного.

Но когда вышла вот эта мулька про Илью, а по-другому я её назвать не могу, было весело. Ковальчук — великолепный игрок, интересный человек, но я не думаю, что он вхож в те кабинеты, в которых решаются серьёзные вопросы.

Что касается моего приглашения, то действительно, первый контакт в рамках КХЛ у меня был с Дмитрием Николаевичем Чернышенко, больше ни с кем. Я его никогда до этого не знал, никогда с ним и ни с кем из его команды не контактировал. Но по работе в Сочи на Олимпийских играх я знал, что он очень мощный руководитель. Я могу предположить, какой это был титанический труд.

Был звонок от его помощника, сказали, что хотят переговорить. Я уточнил, по какому вопросу, потому что подумал: сборной КХЛ, вроде бы, ещё нет (улыбается). Встретились, переговорили. Я тоже сразу им сказал, что не судья. Мне ответили, что нужен именно человек, который разбирается в хоккее, а у специалиста глаз может быть замылен, есть чувство локтя. Учли и мой непростой характер, взаимоотношения со многими функционерами (улыбается). Лиге было нужно, чтобы прекратилась не всегда объективная критика.

— Чернышенко говорил, что на эту должность требуется «кристально чистый человек». Вы себя таковым считаете?
— Дмитрий Николаевич сказал. Это его право. Я не хочу обсуждать это. Красоваться павлином? Я не для этого сюда пришёл.

— Давайте всё-таки вернёмся к Ковальчуку… Точно он тут ни при чём?
— А что ещё сказать? Недавно я был на матче СКА с «Динамо» в Санкт-Петербурге, мы там встречались с Ильёй, он не играл, пообщались. Я его поблагодарил за назначение (улыбается), мы вместе посмеялись.

Я его спросил, дескать, Илюш, может, ты меня ещё куда-нибудь порекомендуешь на должности посерьёзнее? Он сказал: «Обязательно, посоветую ещё куда-нибудь, в правительство, например». У нас ходит много баек, я про себя столько всего такого узнаю… Люди любят накручивать ситуации. Илья – очень талантливый игрок, его многие уважают. Но это не значит, что он должен идти и пробивать кому-то должность. И всё-таки это не его уровень, он никогда себе подобных вещей не позволял. Иначе я бы давно бы был, к примеру, главным тренером сборной. Лет эдак пять тому назад. Но я попросил его по возможности поднять меня в должности. Думаю, у него это получится (улыбается).

«99 процентов главных тренеров КХЛ весь свод правил не читали»

— Вас назначили перед плей-офф. Это совпадение, что вы весь плей-офф ездили со СКА? С первой серии до финала.
— Это так пишут. А про то, что я был на матче «Авангарда», Казани, не писали и не видели. Видели, что я был со СКА, а я из Питера летел на матчи «Авангарда». На «Динамо» тоже что-то не особо меня замечали. Вы поймите, всегда пишут о той теме, которую кому-то хочется раскрутить. Это первое. Второе – это то, что серия между ЦСКА и СКА была непростой. Арбитрам было необходимо чувствовать локоточек в этих играх. Я видел, в каком состоянии судьи уходят с площадки после трёх овертаймов, и знал, что с ними надо разговаривать в этот момент, поддерживать людей.

Люди любят накручивать ситуации. Ковальчук – очень талантливый игрок, его многие уважают. Но это не значит, что он должен идти и пробивать кому-то должность. И всё-таки это не его уровень, он никогда себе подобных вещей не позволял. Иначе я бы давно был, к примеру, главным тренером сборной. Лет эдак пять тому назад.

Главный арбитр должен различать сложные и менее сложные по характеру матчи. Для этого меня и назначили. Я бы мог сидеть в ложе на менее напряжённом матче, а вы там разбирайтесь сами. А потом всё равно мне разбираться. Я знал, что могут быть вопросы с тренерами, с прессой и любые другие ситуации, когда арбитрам будет нужна поддержка. И арбитры, кстати, это ценят. В хоккейных вопросах я хорошо разбираюсь и могу определить некоторые моменты ещё по тому напряжению, которое происходит перед матчем.

— СКА начинал плей-офф серией с «Торпедо». Вы эти игры тоже лично видели.
— Да, нервные были игры. Скудра сразу начал вываливать, всё что можно.

— Он тогда дал понять, что ошибки во втором матче серьёзно могут повлиять на исход серии.
— У нас любят всё решать. В НХЛ почему-то такого нет, есть результат матча, и его специалисты разбирают. А тут все из себя всё выжимают. Например, у меня тоже возникают вопросы к отдельным тренерам. Но я не говорю об этом вслух, хотя мог бы.

— Может, всё-таки нет должного доверия к судьям?
— Это уровень культуры. И вообще сильный человек никогда не будет искать причины со стороны. Он их будет искать в себе или внутри той атмосферы, в которой он находится.

Я вас уверяю, 99 процентов главных тренеров КХЛ весь свод правил не читали. А если и читали, то что-то не осталось в голове.

— А вы когда этот свод прочитали?
— Я в прошлом году сидел и читал. А что делать-то было? Я же не могу зайти к арбитрам и сказать, как наши тренеры: «Слышите, вы». Я должен аргументированно им ситуацию объяснить по моментам. И где-то я с ними советуюсь. Вот был момент в матче ЦСКА-СКА. Я стоял за воротами, потому что для главного арбитра на трибунах ЦСКА места не нашлось. Был момент у дальней лавочки, с моей точки казалось иначе. Но мне арбитр объяснил, что сначала был бросок, потом контакт с клюшкой соперника – всё было ясно. Мы не диктуем друг другу, мы объясняем. Если у арбитров нет ответа на мои вопросы, то они будут отвечать в департаменте судейства. Иногда судьи ошибаются в моментах, потому что занимают неправильную позицию. Хоккей – это быстрая игра, и не всегда они успевают быстро прочитать момент, занять правильную позицию. Поэтому бывают неправильные оценки со стороны тренеров, болельщиков и вип-ложи.

— Такие выступления, как у Скудры, бросают тень на судейство?
— Он извинился. Я приезжал на матч в Нижний Новгород после его выступления, мы встречались перед матчем, он принёс извинения. Я знаю Скудру, он эмоциональный как вратарь был, ну а уж как тренер тем более… Он признал, что неправ. Надо иногда владеть собой, вы, ребята, уже не в воротах играете, а на лавочке руководите коллективом. Кстати, ситуации с игроками часто сами тренеры поджигают, когда они на лавочке начинают нервно пить воду или бросаться бутылками, прыгать на скамейке, вскакивать. Игроки начинают этот эмоциональный настрой вываливать на площадку, и на льду начинаются инциденты. Сдерживать себя – это тренерам с опытом приходит. Не всегда молодые это понимают, чем это может закончиться для команды.

«Чемоданчики в прошлом. Сейчас каждый арбитр дорожит репутацией»

— В прошлом году был эпизод, когда в судейскую заходил Пол Стюарт с сыном. Андрей Сафронов возмущался из-за этого. Кто по регламенту имеет право это делать?
— Я помню этот момент. Стюарт, представляющий североамериканскую судейскую школу, считал, что может заходить в судейскую. Он хотел показать её сыну, как там ведётся работа. Мы его убрали оттуда, объяснив, что это недопустимо. После этого он там не появлялся. В комнату для судей могут заходить главный арбитр, инспектор матча, судья-видеогол. А вот представители клубов не имеют на это право. У нас прописано, что судейские должны быть изолированы от внешних факторов. Если судья отразит в рапорте, что в комнату было проникновение эмоциональных людей со стороны, то мы будем принимать очень жёсткие решения.

— Такое было?
— Раньше такое было. Сейчас навели порядок и стараются ограждать судей от нештатных ситуаций. Бывают же обострения у людей, осенью, например. Вот я сидел на матче «Динамо» — СКА, болельщики меня узнали, подбежали с криками, недовольны судейством были. В третьем периоде у них уже всё хорошо. Болельщики переживают за свою команду, но я не могу каждому из них объяснять правила, почему то или иное решение было принято. Болельщики хотят, чтобы судейство было в их пользу.

— Что они вам сказали?
— Много интересного. Я старался разговаривать на их языке.

— Раньше действительно к судьям заходили и могли как-то повлиять, наверное. Сейчас давление на судей оказывается?
— На 100 процентов нет ничего. У меня нет такой информации, чтобы на кого-то оказывали давление в гостиницах или ещё где-то. Бывают неадекватные болельщики, но я не слышал, чтобы они контактировали с арбитрами.

— А взятки? Помните истории про чемоданчики Бардина?
— А слухи про чемоданчики Капелло? (Улыбается.) Моя цель, чтобы и слухов таких не было. Вот слух про Илью Ковальчука забавный, и нормальным людям тут всё понятно. А разговоры про чемоданчики ушли в прошлое, и мы не хотим поднимать эту тему. Судьи у нас молодые ребята, которые стремятся повысить свой уровень и попробовать поработать на международной арене. Для этого нужен имидж профессионала и объективного арбитра. Каждый дорожит репутацией. По нашим временам они получают адекватные контракты в соответствии со своим рейтингом.

Контракты у нас разные. Есть элитные судьи, человек 10, у которых повышенные ставки. Есть средние, добротные, а есть начинающие, которые только перешли из ВХЛ, откуда у нас сейчас четыре главных и восемь лайнсменов. По окончании сезона с учётом рейтинговой системы мы определяем, кто будет работать в плей-офф, а кто нет. Оценки клубов будут влиять на этот рейтинг. Жаль, что не все клубы активно и объективно заполняют эти карточки.

Мы уже говорили об этом. Крайне негативные и крайне позитивные оценки мы отбрасываем. Главный арбитр и инспектора, так же, как и судейский департамент и СДК, дают свои оценки тоже. Я же не просто так езжу на матчи. Бывает, что арбитры просматривают нарушения. В матче «Торпедо» и «Локомотив» Егоршев применил жёсткий силовой приём, судьи его просмотрели, а мы уже в офисе увидели и дали наказание. Кто-то сразу признаёт ошибки. Если судьи не признают свою неправоту, то включаешь морально-волевые качества, начинаешь их убеждать. Все по-разному воспринимают критику, кто-то из-за амбиций считает, что прав. Комиссия в любом случае это определит.

«Если судьи получают дисквалификацию, то они значительно теряют в деньгах»

— Много говорили, что Поляков целыми днями просматривает моменты. У вас это много времени отнимает?
— Да, очень много времени. Мы часто спорим в офисе, бурно обсуждаем. Даже девушки из других отделов лиги подходят и говорят, чтобы мы потише себя вели, а то обстановка как на хоккейной площадке. Так у нас и есть площадка, мы решаем судьбу игрока и судьи. Иногда всё очевидно, а иногда ничего не видно, смотришь со всех камер, но игрок обзор закрывает, не можешь определить, чья клюшка, чья нога. Но к выводу приходишь. А вот люди на скамейке моментально понимают ситуацию, выносят решение, вердикт и приговор, штамп ставят и отправляют бумагу.

— Сколько претензий было удовлетворено в процентном соотношении?
— Сложно сказать. Как правило, из пяти один момент мы признаём. Если из семи, то два.

— Помните, ЦСКА по 20 претензий подавал?..
— Это эмоции. Но нам приходится на каждую претензию отвечать. Это занимает много времени. Мы обязаны просмотреть момент и отреагировать. Это решение принимает не один человек, а несколько. Это, честно говоря, отвлекает от более важной работы.

— Арбитры рассказывали, что им не помогают закупать форму и амуницию. Они экипируются за свой счёт. Почему им не выдают ничего?
— Лига решила, что надо работать не в минус, а в плюс, не пользоваться деньгами, которые нам не принадлежат. Дмитрий Чернышенко работает лишь год, но он проделал большую работу в этом плане. На сегодняшний момент судьи обеспечиваются билетами, трансферами, гостиницами, командировочными. Вопрос с экипировкой мы решим со временем. Арбитры – это детище лиги. Решим вопросы со свистками и экипировкой. Идеально было бы, чтобы и форма была у них отличительная, брендированная.

— Арбитры Анисимов и Черенков, понятно, не жалуясь на жизнь, говорили, что судьи получают не супер много денег. А в этом году вообще система оплаты изменилась.
— Не супер много, но они получают хорошие контракты и борются за них. Потеря нескольких матчей для них существенна. Человек с высоким рейтингом получает больше матчей и более ответственные игры. Почему на матче ЦСКА — СКА работали Боман и Йерабек, а в полуфинале Анисимов и Оленин? У них высокий рейтинг. Мы не можем на матч ЦСКА — СКА поставить арбитра из ВХЛ, проходящего у нас стажировку. Что сказал бы тогда Квартальнов, даже при таком же судействе? Хотя Квартальнову вообще не надо ничего комментировать по регламенту. Это не его дело.

Судьи получают достойные деньги. Они не ущемлены в зарплате. Да, это не как раньше, когда человек имеет контракт и получает деньги вне зависимости от количества матчей.

Сейчас, если человек работал всю серию плей-офф, он должен за неё получить. Матчи «регулярки» и плей-офф оплачиваются по-разному. Я не буду называть сумму, но деньги достойные. Если судьи получают дисквалификацию, то они значительно теряют в деньгах.

— Зарплата топового судьи в любом случае несопоставима с теми деньгами, что получает Радулов, например?
— Давайте не будем сопоставлять топовых игроков и топовых арбитров. У нас есть топовые тренеры, но ведь они не получают таких денег, как игроки. У нас есть топовые менеджеры, которые тоже не получают таких денег, как игроки. Не надо сравнивать, это разные кухни. Повторяю, судьи получают достойные деньги, которые позволяют им содержать свои семьи в хороших условиях. Они за эту работу держатся. Не у каждого есть свой бизнес или предприятия, в которых они участвуют. В большинстве своём это основное занятие для арбитров.

«Я с судьями не спорил, я с ними ругался. Но я не злопамятный человек»

— Вы теперь стали лучше относиться к судьям?
— Я всегда к ним хорошо относился.

— Правда? Работая тренером, вы частенько спорили с ними.
— Я не просто спорил, я ругался! Не все понимают, что каждая профессия накладывает на человека определённый отпечаток и требует от него выполнения своих функций. Что такое тренер? Тренер должен быть с командой до конца, тренер должен до конца бороться за результат, в рамках разумного, конечно. Будучи тренером, зная психологию людей, я знал, на какого судью я могу влиять, на какого – нет. На кого нужно попробовать повлиять. Но я должен был помогать своим игрокам.

— Как это выглядело?
— Очень просто. Например, идёт проброс шайбы, лайнсмен её сопровождает и готовится поднять руку в сторону. Я резко кричу со скамейки: «Играть!», и он руки в стороны разводит (смеётся). Он не на меня среагировал, а среагировал на психологическое воздействие. Это было чисто эмоционально. Я сработал. Бывает, тренер видит, что команда «наелась», а сменить состав возможности нет. И тренер начинает апеллировать к судье, чтобы подъехал к скамейке, объяснил какой-нибудь момент, тот показывает, что никуда не поедет, а пауза идёт, игроки восстанавливаются.

Это нормальные игровые нюансы, которые существуют. У тренеров они тоже должны существовать. И я сам этим пользовался. А сейчас я объясняю судьям, как на них могут воздействовать тренеры. На сборах мы долго обсуждали эти ситуации, я делился хитростями, которые есть у тренеров в запасе. Но, кстати, не у каждого тренера это есть, не каждый может себе это позволить. Ты ведь должен иметь в виду, что судья может наказать за вмешательство в действия арбитра. Тут необходимо уметь сделать так, чтобы волки были сыты и овцы целы. Нельзя позволить судье наказать твою команду.

— Как это происходит периодически с Назаровым? Вы обсуждали с судьями его поведение?
— Мы не обсуждаем тренеров персонально, стараемся обсуждать поведение тренерского сообщества в той или иной ситуации. Предполагая ситуации, мы даём рекомендации арбитрам, как нужно действовать.

Но арбитры, естественно, знают самых взрывоопасных тренеров. Мы рассказываем, что есть такие категории тренеров, с которыми не нужно заигрывать, ездить и улыбаться им. К одному тренеру подъехал, объяснил ситуацию, а к другому можно вообще не подъезжать. Иначе там бутылка полетит или ещё что-нибудь. Мы всё знаем. Задача арбитров не в том, чтобы кого-то наказать, а в том, чтобы не испортить спектакль и соблюсти правила, которыми определена эта игра. Арбитры находятся в непростой ситуации.

— Вам на эту сторону переключиться было сложно? Вам-то в своё время тоже судьи спектакли портили.
— Я не злопамятный человек (улыбается). Хотя я видел взгляды некоторых, когда я только появился…

Единственный момент мы вспомнили с Александром Анатольевичем Поляковым, с которым в одном кабинете работаем. Я говорю: «Саша, я долго терпел, ты помнишь». Посмеялись. Какой случай? Не будем об этом. Каждый остался при своём мнении. Хотя тогда судейский департамент был на моей стороне. Дело прошлое.

— Могли бы архивы поднять.
— А зачем их поднимать? Есть ведь судьи, которые говорят: «Я прав». И всё. Тут был тот самый случай. Я остался без трёх очков, а он остался прав. Но дело не в этом. Вопрос в том, что судьи люди, и они могут ошибаться, и там специфика особая. Вот хоккеист да, бьётся, но у него есть пауза после того, как он смену отработает, поехал на лавочку, отдохнул. Судьи постоянно находятся на площадке. Вот и представьте, насколько сложно держать внимание и концентрацию, чётко, грамотно и своевременно определять нарушения правил, когда ты находишься в постоянном напряжении. Даже когда игра останавливается, ты всё равно работаешь, игроки летят на тебя разбираться.

Сейчас какая-то мода пошла, не знаю, почему. Летят игроки сразу разговаривать с арбитрами. Начинают объяснять или спрашивать об игровых моментах. Это может делать только капитан. Причём в правилах написано, что он один имеет на это право. Но не по каждой же смене подъезжать и спрашивать, почему там свистнули, а здесь нет.

— Считаете, это проблема?
— Нужно принимать решение по этому поводу. У нас все философы, все готовы дискутировать, все всё знают. В итоге спрашивают его: зачем подъехал? Правила читал? А ему и сказать нечего. Получается, не читал. И всегда спрашивают, почему там назначили, а там — нет. Ну ребята, собирали же всех перед сезоном, объясняли изменения в правилах. Но приехали почему-то не все, процентов 70. И вот потом начинают писать эти бумаги, спрашивая, почему? А это уже было, всем объяснялось.

Как в прошлом сезоне было с атакой на вратаря. Раньше игрок мог на обводке врезаться во вратаря, партнёр его по отскочившей шайбе бросать в пустые ворота – гол. Сейчас же любой контакт в атаке расценивается таким образом, что игрок атакующей команды должен был предвидеть возможный контакт с вратарём и должен был его избежать. Если не избежал, значит, будешь наказан за неоправданный контакт с вратарём. И кто-то спрашивает, как так. Ведь он же с шайбой выходил на ворота. А игрок просто лоб в лоб летит на голкипера, этого делать нельзя.

«Я всегда говорю правду, потому и воспитал столько чемпионов»

— Вас не тянет назад, к тренерской деятельности?
— Я занимаюсь сейчас совершенно другой деятельностью. И эта работа отнимает много сил, здоровья и энергии. Я ведь не смотрю игру как болельщик или тренер, который не у дел. Я смотрю хоккей, зная некоторые нюансы, и понимаю, как на месте тренера поступил бы в той или иной ситуации. Эта оценка происходит на уровне подкорки, профессионально. Но над вопросом этим я пока не задумывался. Сейчас я нужен здесь.

— Поддерживаете с кем-то отношения из тренерского цеха?
— Нормальные отношения с молодыми тренерами, иногда подходят, спрашивают, консультируются. Старшее поколение зачем консультировать? Они и сами всё знают.

— На одном из молодёжных чемпионатов мира вас удалили во время четвертьфинала. Помните?

Я не злопамятный человек. Хотя видел взгляды некоторых, когда я только появился…

— Помню.

— Вот что такого нужно было сделать, чтобы тренера сборной удалили со скамейки?
— На том чемпионате были очень приличные команды. У шведов подобралась приличная компания, у швейцарцев. Это была ситуация, связанная с московским чемпионатом мира, когда наша команда дома неудачно выступила. Я смотрел тогда матч со Швейцарией с трибуны. Система была сложная, но из-за неё мы в матче за шестое место аж в третий раз с ними играли. И выиграли тогда на жилах. Неприятный был матч.

И когда я взял «молодёжку», получилось, что у швейцарцев остался тот же костяк, что играл в Москве. И я взял тогда 11 человек 1983 года, и 11 – 1982-го. Именно они и играли в Москве, по базовому 1981 году было только три человека. Тогда Пётр Ильич (Воробьёв. – Прим. «Чемпионат») попросил у меня ребят, и я ему дал их, в том числе Илью Ковальчука. Когда мы поехали в Чехию, Илья уже был в Канаде. Но основной состав был тот же. Со швейцарцами мы спокойно вели игру, ситуация была уже другая. И настрой у ребят был иной, да и с характером всё в порядке. И мы их аккуратно рвали, на кусочки. Соину защитник откровенно влупил в спину, тот влетел в борт, а на площадке тогда находился Саша Свитов, ещё несколько серьёзных ребят. Ну и пошла просто «почешиха»… Александр тогда троих взял в комок и начал валтузить. Остальные тоже приняли участие. И пошла драка «5 на 5». По ходу этого инцидента у меня бойцы рвались на лёд, а я ловил их на скамейке за трусы, чтобы не выскочили на лёд. Ведь каждый лишний игрок на площадке в такой ситуации – это автоматическая дисквалификация. А нам надо было ещё играть со шведами, финнами, и канадцы впереди были, которых мы в финале немножечко раздавили.

Поскольку я своих за трусы на скамейке удержал, дисквалифицировать было некого, а хотелось, вот и дали дисквалификацию мне и швейцарскому тренеру, за создание условий для драки.

Получили мы по матчу. Следующая игра была с американцами. Но там трибуны были полупустые, и я стоял практически за нашей скамейкой, за спинами игроков. Герсонский тогда у меня был помощником, командовал сменами, а все рекомендации давал я. Всё было хорошо, интересно. Я был уверен в своих ребятах, в том, что мы американцев раздавим. Это лучшее развитие ситуации было, лучше, чем игроков дисквалифицировать. Сам-то я на лёд ведь не выйду.

— Такой момент мог и команду в какой-то степени подстегнуть.
— С одной стороны, интересно было посмотреть, как команда работает, когда тебя на лавочке нет. Приятно, когда машина работает как часы.

— Поддерживаете ли вы связь с Никитой Филатовым?
— Я не хочу комментировать этот вопрос.

— У вас никаких обид к нему не осталось?
— Какие обиды? К нему у меня какие обиды могут остаться? Просто-напросто отдельные журналисты пытались создать тогда прецедент какого-то конфликта, которого просто не было. И иногда не следует давать лестные оценки игрокам, которые их ещё не заслужили. В мою бытность я никогда не говорил того, чего нет. Когда меня спросили, я дал оценку. А ситуацию эту раздули, вопрос к вашим коллегам.

— Ваша прямолинейность во многих высказываниях…
— Ну извините меня, пожалуйста. Какой я есть, такой я есть. Если бы я был другим, наверное, всё было бы по-другому. И не было бы чемпионов мира по юниорам, на молодёжном уровне. Ведь то поколение, которое я собрал, оно до сих пор играет. И до сих пор на ведущих ролях. Скажите мне, какой ещё тренер молодёжной и юниорской сборной может похвастаться этим? У нас выигрывают чемпионаты мира, а потом куда-то исчезают игроки. И спрашивают потом, а где эти чемпионы мира? Половина же моих чемпионов была в НХЛ, потом они вернулись и до сих пор играют. И до сих пор на ведущих ролях. Наверное, потому и отношения у меня с ними нормальные. И ребята всё понимают. Наверное, в своё время я немножечко вложил в них что-то такое, чем они до сих пор пользуются.

— Вы поддерживали решение Ильи Ковальчука вернуться в Россию? Сейчас вот он не исключает, что вернётся ещё в НХЛ.
— Я это не комментирую и не собираюсь влезать в личную жизнь человека. Илья — взрослый человек, у него трое детей. Он и сам прекрасно знает, что для него и его семьи будет лучше. Мы не всегда знаем, по каким причинам принимаются те или иные решения. Есть общий вид для прессы, но за кадром остаются нюансы, о которых мы не знаем. Я вообще стараюсь не комментировать то, чего не знаю. Чтобы обсуждать ту или иную ситуацию, нужно находиться внутри команды. Зачем что-то придумывать? Некоторые любят говорить: «Я считаю...». А что ты считаешь? Надо всегда отвечать за свои слова и поступки, а не работать на публику.

«Мне не стыдно, что я работал в КГБ»

— Про вас есть интересный факт, что вы являетесь полковником КГБ.
— Нет, это не так. Начинал я с одной должности, теперь у меня другая, а скоро стану генералом.

— Ну, если Ковальчук попросит...
— Точно! Илюша допишет представление в кадры ФСБ (смеётся). На самом деле, у меня на одну звёздочку поменьше. Я подполковник КГБ. Причём этот факт известен и за рубежом. На одном из чемпионатов мира ко мне подошёл журналист и спросил, правда ли, что я агент КГБ. Я ему объяснил, что я не агент, а кадровый сотрудник, причём бывший. Рассказал ему, что в КГБ занимался антитеррором и сказал, что при мне террора не было! Вдаваться в подробности своей биографии я не собираюсь. И не потому, что мне стыдно. Напротив, я служил на благо стране. За время работы в КГБ я познакомился со многими интересными людьми нашей страны. За своё прошлое мне не стыдно, я с честью носил свои погоны и считаю, что не зря нашу контору считали органом, который мог навести порядок в разных областях.

Любая работа откладывает на человеке отпечаток. Это не мои выводы, а людей, которые связаны с трудовой психологией и психологией личности. У военных — своя психология, у журналистов — своя, у тренеров — своя, у судей — тоже своя. Помогает ли мне опыт КГБ в жизни? Да, помогает. И от меня тоже многое зависело в своё время. Я себе не могу позволить проявлять эмоции в вопросах, которые связаны с человеческими судьбами.

— Во время работы в КГБ у вас была гостайна?
— А сама работа в КГБ и есть гостайна. Это совершенно нормально.

— Значит, вы очень много знаете...
— (Смеётся.) Если бы дело было 20 лет назад, я бы на вас посмотрел таким суровым взглядом и спросил: «А вы чьи интересы представляете, молодые люди?».

— Дмитрий Чернышенко не интересовался вашим прошлым?
— Лично не интересовался, но я уверен, что у него есть службы, которые выдадут всю информацию по каждому сотруднику.

— Как строится ваше взаимодействие с Чернышенко?
— Я нахожусь в прямом подчинении у Дмитрия Николаевича. В сфере своей деятельности я контактирую с вице-президентами КХЛ, но поручения мне даёт непосредственно Чернышенко.

«Почему-то все подумали, что мой приход означает конфликт Плющев — Поляков»

— Про Александра Полякова много говорили, что он судей слишком оберегает, жалеет. У вас другая позиция?
— Александр — профессионал своего дела, он посвятил себя этой работе. Он очень болезненно реагирует на необоснованную критику судей. Если я эту критику ощущаю последние полгода, то он эту ношу нёс не один сезон. На нём это тоже отразилось. Мы с ним немного разные по характеру. Если Саша помягче, то я сразу сказал, что в обиду своих не дадим. Виноватых будем наказывать, но если кому-то хочется сделать их крайними — я этого не позволю.

Поляков выполняет свою компетенцию и с недавних пор возглавляет судейскую академию, где будем готовить кадры. Поляков — один из лучших теоретиков, у него большие наработки, он хорошо владеет методикой. При этом никто не отстраняет Полякова от работы в судейском департаменте. Он успешно выполняет свою роль. На нём лежат международные связи, в ИИХФ он пользуется авторитетом.

У нас любят иногда муссировать то, чего нет. Почему-то все подумали, что мой приход означает конфликт Плющев — Поляков. У нас нет никакого конфликта. У нас налажен полный контакт и взаимопонимание. Если я считаю, что он в какой-то ситуации неправ — я ему об этом говорю, если он считает, что я не прав — он тоже это может высказать. Все вопросы знать я не могу, и лучше использовать тот опыт, который есть у Полякова, чем действовать по принципу «я — начальник, ты — дурак» и сделать глупость какую-нибудь.

— А какие у вас взаимоотношения с судьями?
— Какого-то из ребят я знаю давно, например, Алексея Анисимова. Я помню его ещё по тем временам, когда он работал лайнсменом. Хорошо знаю и Вячеслава Буланова, да и практически всех москвичей. Работаем мы со всеми плотно, и я всегда говорю судьям, чтобы обращались ко мне с тем или иным вопросом.

— И обращаются?
— Обращаются. Им нужна и помощь, и поддержка, и совет. Порой судьям нужно сказать определённые слова в перерыве, чтобы они на том же уровне отсудили третий период, как и первые два. Это всё психология, которой я обучался, в отличие от многих.

— Получается, судейский корпус — это тоже своего рода команда.
— Конечно. Я считаю, что мы — команда. Здесь играет роль и мой тренерский опыт. Я несу за эту команду ответственность. Но при этом мы не собираемся замыливать какие-то острые вопросы. И если судьи отстранялись, то они понимали, за что и почему, обид ни у кого не было. Та команда, которая работает со мной, – моя команда, и я несу за неё ответственность.

— Вы поменялись после того, как стали работать с судьями?
— Не мне судить об этом. Но я нахожусь в том возрасте, когда уже поздно менять вкусы. Меня иногда спрашивают, почему я так люблю чёрные рубашки. А я их обожаю! У меня два цвета – чёрный и белый, а голубой и розовый я не люблю. Ну что поделать? Не могу ходить в брюках-дудочках или в кедах. Когда мужчина идёт в костюме и кедах — это для меня непонятная ситуация.

— В бытность тренером вы были весьма эмоциональны. Сейчас приходится сдерживаться?
— Конечно. Всё-таки у тренера есть возможность выплеснуть эмоции. Он может высказаться или в раздевалке, или вне раздевалки. Когда мои люди выходят, я переживаю за то, чтобы не было ошибок, которые могут повлиять на результат матча. Я несу за это ответственность, и именно ко мне побегут с претензиями и начнут спрашивать: «Владимир Анатольевич, у ваших судей что, глаза залеплены чем-то?». Поэтому, естественно, я несу ответственность за тех судей, которых мы же и назначали.

— Стыдно не бывало никогда за кого-то?
— В целом сказать, что стыдно, голову закрыть, как, например, когда наши в футбол играют, у меня такого чувства не было. Иногда ты видишь, что ошиблись, и пытаешься понять, почему это произошло. Ставишь себя на место арбитра, почему он принял такое решение, чтобы, когда ты к нему зашёл высказывать претензии или не претензии, а пояснить, ты понял суть, почему это произошло. Ведь многие, когда говорят, в принципе это не их дело, они не обязаны понимать, почему произошла ошибка. Они увидели, что это неправильно, но это со стороны взгляд. Мой-то взгляд вес имеет для них, потому что я принимаю решения. Мне надо понимать, почему это происходит.

«Да что Капелло? За такую зарплату я бы тоже потренировал»

— Как считаете, что происходит с уровнем судейства в КХЛ?
— Я считаю, что уровень судейства повышается. Потихонечку-потихонечку идёт вверх. И уровень культуры судей повышается. Тоже надо уметь общаться с тренерами, знать, что в той или иной ситуации сказать, как ситуацию притушить, потому что в любом случае судьи несут ответственность за то, что происходит на площадке, за результат, но не фактический, а насколько результат будет объективен. Это от них тоже зависит.

Конечно, очень «льстят» оценки отдельных тренеров, которые берут на себя роль определить, хороший судья или нет. Редко бывает, когда судьям говорят просто «спасибо». Из своей тренерской практики, хотя это недопустимо было, я всегда достаточно пользовался определённым авторитетом, поскольку умел себя держать в руках. Бывало, я подходил к судейской комнате, говорил «спасибо» и уходил, но если совсем уж было всё плохо, я просто не подходил. Если была тяжёлая игра, я прекрасно понимал, что судьи ошибаются не потому, что они предвзято относятся, а потому, что не прочитали момент. Я его прочитал, да, может быть, я-то вижу, а ты только начал судить, и ты его не видишь.

Главное, чтобы предвзятости не было, а ошибки – они всегда будут, это человеческий фактор. Покажите мне человека, который никогда не ошибается. В любой области. Просто здесь всё на виду, а самое главное, что у нас специалисты в спорте, медицине, политике – все. У нас все знают, как управлять страной, как лечить, причём от любой болезни, как тренировать, причём любой вид спорта. Фигурное катание – нет вопросов, всегда подскажут, как прыгать тройной тулуп. Подскажут, как бить по мячу, как тренировать. Скажут: Капелло, да что Капелло, за такую зарплату я бы тоже потренировал.

— Просто как-то много заговорили в этом году, муссируют судейскую тему.
— Я бы не сказал, в прошлом году она была более активная, причём с более негативным оттенком. Там было это связано с трактовкой правил, когда судьи, может, не все поймали тонкую грань между просто контактом и фолом. Там чуть ли не за каждый контакт удаление было. Но я могу сказать, что сейчас есть вопросы по конкретным моментам, но никто не говорит, что у нас непрофессиональное судейство, кого вы прислали нас судить, нас совсем не уважают. На сегодняшний день того, что было в начале прошлого сезона, нет.

— Естественно, у вас как у тренера амбиции были. Сейчас как их можно реализовать, когда не получится выиграть кубок?
— Тоже выиграть кубок, только на какой стороне? Я считаю, что мы реализовали свои амбиции в прошлом плей-офф, не было серьёзных претензий каких-то к арбитрам, все оценили ту работу достаточно высоко. Это уже амбиции, когда тебе специалисты и люди говорят: «Владимир Анатольевич, изменилась ситуация». И ты уже понимаешь, что что-то сделал, что-то поменял, нет такого давления на судей, которое было, нет такого, когда по каждому поводу начинают ругать. Вы же сами видите по публикациям – меньше стало негатива, меньше стали придумывать. Есть претензии – высказывают.

Единственное, что мне не за себя, а за ребят обидно. Они проводят очень сложные моменты, и почему-то, когда матч проходит без сучка без задоринки, никто не говорит о том, что бригада работала очень здорово. Ни разу не видел такой публикации. Чем меньше к нам будет претензий негативных, тем лучше мы делаем свою работу.

— В новой должности вы значительно меньше фигурируете в СМИ.
— Знаете, так хорошо даже! По крайней мере, не создаёшь никаких прецедентов. Не всегда журналисты тебя правильно интерпретируют, я всегда говорю: дословно напишите, пусть я даже неграмотно что-то по лексике или стилю сказал. Не надо меня корректировать, потому что, расставляя акценты, немножко по-другому всегда получается и фраза, и интонация, и конечный результат. Как в классическом, «где запятую поставить».