Лучший арбитр КХЛ Анисимов в гостях у «Чемпионата»

Поляков и Анисимов в гостях у «Чемпионата». Фоторепортаж

Разговор в редакции «Чемпионата» с лучшим арбитром КХЛ сезона-2014/15 Алексеем Анисимовым длился порядка двух часов. За это время Алексей рассказал нам о специфике работы главного судьи, интересных случаях из жизни, вспомнил отца, поблагодарил семью, всё своё окружение и рассказал, насколько непрост труд хоккейного рефери.

«Я убил в себе болельщика»

— У нас первый вопрос из Новосибирска, от местного корреспондента Дмитрия Ерыкалова. Вы в этом году судили два матча «Сибири», и она оба проиграла. Вы же сами из Новосибирска родом, как же так?
— Не знаю. А мне надо было помочь им? Может быть, в этом году так не сложилось, чёрная метка какая-то. Бывает такое на самом деле. Ностальгия есть определённая, когда на стадион заходишь, многое поменялось. Я как-то даже для себя не отмечал. Я помню, мало матчей у меня в этом году «Сибири» было. Два? И оба проиграли?! Печаль какая. А кому проиграли? Наверняка с какими-нибудь грандами играли.

— У вас вообще есть такая команда, которой не фартит с вами?
— А это неправильный подход. Это люди субъективно говорят. Я слышал, знаю, есть команды, которые говорят фартовый — нефартовый судья. Но понятия такого — «не фартит» — нет. Они могут с тобой восемь матчей проиграть, а потом девятый и десятый в финале выиграть. Может, и не фартовый, конечно. Может, святой водой нужно пойти помыться? Им.

— А вообще за «Сибирью» следите как болельщик? Такой прорыв в этом году у команды…
— Если честно, дело не в «Сибири». Я в себе болельщика убил. Единственное, когда я могу позволить себе поболеть – национальная сборная. И то когда я начинаю болеть, я смотрю на действия судьи как болельщик, тут же остываю, и через пару минут начинаю болеть за него как за судью, понимать, почему он принял то или иное решение, те или иные моменты, когда он вёл игру, не дал фол и так далее. А за «Сибирь»?.. Я из Новосибирска, и этим горд, что я сибиряк, что у меня до сих пор многие там друзья остались, всё детство прошло. Но сказать, что я болею за Новосибирск, – нет, мне и нельзя этого делать, и я не хочу этого сам. Но так или иначе, то, что «Сибирь» сделала с таким составом, я считаю, это шикарно. И по той игре, когда люди бились, по той схеме, у них не было мастеров, они могли за счёт желания только сыграть, и они сделали всё. Было видно, что люди играли кто-то на 90%, а кто-то на 110% своих возможностей.

— Фастовского заслуга?
— А вы знаете, я не умаляю его достоинств, но я считаю, что это подход всех людей, начиная от прачки, которая вовремя постирала форму, и заканчивая человеком, который работает на заливочной машине и вовремя присадку в лёд добавил, и лёд стал быстрым. Вот это моё понятие. Конечно, выигрывает команда, проигрывает тренер. И в плане подбора игроков – да, и в плане того, что так выстроили, – это менеджмент. Просто в России очень часто, когда люди побеждают, они забывают о том, кто им помогал это делать, начиная правда от прачки и человека, который вовремя за шнурками сбегал во втором матче плей-офф, а если бы он вовремя шнурки не принёс, игрок бы не вышел в этой смене и не забил. Но это лирика уже. Да, Фастовский талантливый менеджер, многое сделал, в этом я согласен. Ещё про «Сибирь»?

— Наверное, вы знаете Юрия Карандина, легендарного новосибирского арбитра? Он там сидит, у него будочка своя рядом со стадионом.
— Будочка может быть у собаки, а у него офис. Я его прекрасно знаю, меня отлично знал его отец, и первый, к кому я пришёл, – это был Юрий Павлович Карандин. Не открою секрет, что он своеобразный человек, великий судья. Человек, который не первый год руководит хоккеем. Он мне первый сказал, какие ступени я должен пройти, после чего, куда я пойду. Пользуясь случаем, передаю ему привет. Как я сказал уже на награждении, нельзя забывать всех тех, кто судил, и его частица здесь есть, спору нет.

«Не могу смотреть российский футбол»

— Хотелось бы спросить насчёт регионального принципа. Вы судили матчи «Сибири», московские арбитры московские матчи. Раньше такого не было, а сейчас можно. Это нормально, как считаете?
— Ничего такого в этом нет, это раздутая в моём понятии тема, просто овчинка выделки не стоит. Количество московских арбитров – гораздо больше сейчас. Так получилось. Здесь сильная школа, здесь больше хоккея, здесь есть где развиваться. Поэтому московские арбитры и на выезде судят, и в Москве. Так оно было, есть и будет. Если мы вернёмся к системе, и я её ещё застал, когда московский арбитр не мог судить Москву, то не получится закрывать все матчи. Вернее, получится, но тогда кто-то будет, ребята из Уфы, например, судить 15 матчей и потом на протезах домой возвращаться, а кто-то 3 матча. Чудес не бывает. Понятие, из какого города арбитр, отрубается, это если возвращаться к вопросу, за кого вы болеете. Я ни за кого не болею. Вот не могу. Футбол наш не могу смотреть. Лиги чемпионов с полуфинала начинаю смотреть, с четвертьфинала. Болею за судей всегда, ну и за национальные сборные, на Олимпиаде болел – всё.

— А футбол почему не можете смотреть?
— Ну, я сейчас если скажу, могу кого-нибудь обидеть. Я наш футбол не могу смотреть – не хочется. Не хочу обижать вид спорта. Наш футбол. Я скажу свою жизненную позицию: когда в стране девять месяцев зима, развивать футбол, кроме как в южном регионе, невозможно. И когда человек в «ногомяч» бегает, и только он зашевелился – получает деньги… Дело даже не в деньгах. Дело в подходе и в футболе. В -10 не могут бегать люди в Томске в марте, я и сам из Сибири. Когда делают «зима-весна» — этот футбол смотреть невозможно. До -15 разрешают играть. Вот в Норвегии не культивируют футбол, но зимние Олимпиады выигрывают через одну. Так же и у нас, зимняя страна. Чудес не бывает.

Я согласен, что футбол – спорт №1 в мире, не обсуждается вообще, спору нет. Но, к сожалению, футбол, который смотрим мы… Может быть, футболисты про нас так же говорят, не знаю. Но я вижу, какие травмы люди получают на льду, и вижу, когда на поле люди падают, задыхаются, к ним выбегает доктор, 20 человек пьют воду, подыхают. Они, оказывается, через два дня на третий не могут в футбол играть, у них обезвоживание. А то, что у нас люди через день играют в плей-офф, летают по восемь тысяч километров – ничего страшного.

Это моя позиция. Может быть, я сейчас критику такую получу, что футбол – наше всё. Ну невозможно смотреть. Нет, есть матчи, которые смотришь, это дерби. Вот если бы они играли, как они играют дерби, там, ЦСКА – «Динамо» или ЦСКА – «Спартак», тот уровень, самоотдача, когда ему ударили, а он встал и дальше побежал, а не лежит – вот, наверное, тогда бы я футбол смотрел. Всё то, что в хоккее. Когда они не дайверы. Всё там плачут. Когда у нас люди со сломанными плечами доигрывают матч, а там его задели – всё, жизнь остановилась. И обязательно ещё причёска должна у всех футболистов быть красивая. Сугубо моё мнение, могу ошибаться. Не общался с футболистами никогда, бог миловал. С судьями с удовольствием пообщался бы.

— А с хоккеистами общаетесь?
— У нас все адекватные люди, образованные. Мы же говорим вне льда? Да, общаюсь, с удовольствием, очень нормальные, правильные люди, правильные вещи говорят. Как правило, нет никаких обид, особенно нынешнее, моё поколение. Они все всё видят и понимают, никого обманывать не надо.

«В следующем сезоне увидим другого Радулова, он повзрослел»

— Сталкивались с тем, что молодые ребята выходят на лёд и начинают с судьями разговаривать?
— А вы знаете, нет, у нас в хоккее меньше такого. У нас люди начинают говорить, когда уже чуть-чуть заиграл. То есть такого, что он играет первый год и начинает с тобой разговаривать – такого у нас точно нет. Люди начинают разговаривать, когда они более или менее что-то собой представляют. Когда они понимают, что они могут с тобой побеседовать. А так, чтобы человек пришёл из второй команды в первую и начал разговаривать, – такого не было.

— Александр Радулов у нас один из главных любителей побеседовать. У вас как с ним отношения?
— Шикарный человек. У нас отличные отношения. Вы всё из Радулова какого-то изгоя делаете. Просто надо знать, как с ним общаться.

— В Санкт-Петербурге он ведь не к вам коньком стучался в раздевалку?..
— Он не ко мне стучался. Надо делить эмоции всегда. Я помню, что у них произошло, но я не могу ответить за ребят, что там было. Может, это была точка кипения. У нас Андрей Викторович Назаров – шикарно с ним общаться, отличный человек, суперэрудированный. Но вот, может быть, точка кипения у него во Владивостоке была. С ним с одним из немногих можно общаться. С тем же Радуловым в плей-офф общаться было очень просто. Человек подъезжает, спрашивает. Да, у него есть эмоции, это нормально, ты их начинаешь понимать с годами.

Если бы это было лет 10 назад, планка могла бы упасть, дал бы 10 минут. Но с возрастом становишься мудрее, понимаешь, видишь это. Человек живёт хоккеем. Причём приходит сам, извиняется, понимает, где-то перегнул. В этом плане он очень адекватный. Я вот общался с ним на «выпускном» (закрытии сезона КХЛ). Есть такое понятие «повзрослел», я думаю, оно к нему применимо. Думаю, что в следующем сезоне мы другого Радулова увидим, вот увидите. Я не в плане игры, я в плане поведения. Оно у него и не было плохим. Он же не матерился, не кричал. Ну был у него срыв, что теперь?.. Вы же не знаете, может, я тоже где-нибудь сломал в гостинице дверь после игры, разбежался, головой ударился, вызвали полицию. Но меня в сводках не было. Шучу, конечно, мне такого делать нельзя, я лицо официальное.

— А вот Илью Ковальчука вы удаляли, до конца игры причём.
— Да, конечно, а почему нет? У нас что, как-то делится, кого можно до конца удалять, кого нет? Он был агрессором, за что и получил свои заслуженные 5+20. Ни слова не сказал, собрался и ушёл. Вполне нормальный рабочий процесс. Почему нет?

— Не тяжело вообще таких звёзд удалять? Как решения даются?
— Решения всегда даются тяжело по моральной составляющей, не по этической и не по правилам. Для этого нужно в себе вырабатывать определённые вещи. Ты не должен делить игроков на звёзд и не звёзд. Есть правила, по которым мы играем. Может быть люфт в голове, что пришло 16 тысяч народу, но если человек сделал 5+20, о каком люфте мы можем говорить? У нас, в отличие от НХЛ, где шоу-бизнес, у нас хоккей – социальный проект пока. С элементами шоу-бизнеса.

— А вам какой вариант больше нравится?
— Трудно говорить. Наверное, шоу-бизнес. Хотя у нас другая модель. Мы вообще идём по другой модели: пытаемся забрать всё лучшее и создать своё.

— Удаётся это делать?
— Это вопрос к общественности, скорее. Но лига растёт, это видно. Начиная от мелких каких-то вещей. Жизнь не стоит на месте, и, слава богу, мы это тоже всё понимаем в судействе. То, что было 10 лет назад и что сейчас, небо и земля, 100%.

«Удалился из всех соцсетей, это какое-то зомбирование»

— У вас фамилия популярная. На чемпионате мира недавно перепутали и Артёма Анисимова нашего назвали Дмитрием. Вас так не путали?
— Пока нет ещё, можете начинать (улыбается). Вполне нормально, в сборной Анисимов, судья Анисимов, кто ещё остался? Есть просто судья Анисимов, даже Алексей Анисимов. Я ради интереса забил в поисковик, потому что фамилия популярная. Сейчас очень просто: «о’кей, Гугл» и вперёд. А ну-ка расскажи мне, Гугл.

— Александр Поляков рассказал, что вам рекомендуют не то что не сидеть в Интернете, а не заводить аккаунты в соцсетях.
— Меня нет там.

— У вас же был «Инстаграм»?
— Был, да. Но сейчас нет ни в «Фейсбуке», ни «ВКонтакте». Скажу честно, забыл пароль от «Одноклассников», не могу удалиться никак, третий год. Лень, там некоторую процедуру нужно пройти. Есть определённые вещи, которые нельзя выкладывать. Но я к этому подхожу нормально. В НХЛ точно знаю, этого нет, есть только одна соцсеть, в которой судьи сидят, но я вам её не скажу. Будете долго перебирать, всё равно не найдёте.

Я был в «Инстаграме», но это, знаете, какое-то зомбирование. Ты начинаешь фотографироваться на автомате. Нет его сейчас – я и смартфон реже достаю, больше внимания детям уделяю. Вообще это больше «Хвастограм», а не «Инстаграм» — я сфотографировался, и пошло-поехало. Если какие-то весёлые вещи – наверное, смешно там. Вы представляете, сфотографировал бы я «Золотой свисток», и что? Было бы 30 лайков, 54 письма «молодец», 24 письма, кто я есть по жизни и пошло-поехало. Не хочу. Не до «Инстаграма» уже.

«С клубами давно летаем разными самолётами. И правильно»

— Вы в этом сезоне побили рекорд Вячеслава Буланова по количеству матчей в плей-офф. Морально долго отходите после сезона?
— Долго – это сколько? Но перестраиваться на обычную жизнь приходится. Ощущение, что ты в другую жизнь попадаешь. Ты понимаешь, что всё закончилось, мы прошли и вот – финишная черта, клетчатый флаг… Всё прекрасно, все счастливы и довольны. Приходишь домой, день-два отдыхаешь, а на третий ты встаёшь, и ноги тебя сами несут в аэропорт. Сидишь и думаешь – никуда лететь не надо, в почте ничего нет, билеты заказывать не надо. В голове не укладывается. В сезоне живёшь в самолёте, в поезде, и ты в постоянном движении. Через неделю-полторы уже перестраиваешься.

— Как семья реагирует на ваши разъезды? Вы сказали, что с 4 сентября дома не были…
— Ну, я это утрированно, иногда рубашки менял и ночевал, если дома игра… Я очень благодарен жене. Это как женой декабриста быть. Сегодня я в Новосибирске, завтра – на Дальнем Востоке. Но такова профессия. Конечно, тяжело, когда двое детей. Мама моя помогает.

Бывает, я прилетаю, например, ночным рейсом, а на следующий день игра. Ещё надо выспаться, собраться и уехать, на детей времени почти нет. Улетаешь и думаешь в самолёте, а хороший ли ты отец? Сейчас с детьми больше времени провожу. Младшая всё время спрашивает, когда я улечу снова. Говорю, что до конца августа я никуда не собираюсь, вместе отдыхать полетим.

— А сборы как же?
— Это всего несколько дней в Подмосковье. Вообще подход к тренировкам у каждого свой. У меня, наверное, он неправильный. Я настолько устаю, что после сезона две-три недели вообще ничего не могу делать. Наступает лень. Не могу заставить себя. Я встаю каждое утро, думаю, что надо побегать, но откладываю на завтра. Но за полтора месяца до сборов я начинаю честно готовиться. Этого вполне достаточно. С возрастом ты хорошо знаешь свой организм, сколько тебе нужно на подготовку.

— А в сезоне?
— Тут нужна не поддержка формы, а восстановление. Переезды сказываются, надо физически отдыхать, велосипед или бассейн. Ну, тут ещё под расписание подстраиваешься, мы же регулярными рейсами летаем.

— С клубами вам нельзя летать?
— Нельзя, давно запретили. И правильно сделали.

— Разговоры начнутся?
— Два часа передачи «Что? Где? Когда?». Я как-то не готов.

— Поэтому у вас отдельный самолёт.
— Ну не отдельный, регулярный рейс. А вот отдельному был бы рад (смеётся). Гастрольный тур по городам с 4 сентября. Как у поп-звёзд, чтобы и фотография была на самолёте, как положено.

— Вам экипировку ведь не покупают?
— Я пришёл в КХЛ со второго сезона, галстук мне достался. А костюм мне отдал Губернаторов Виктор Михайлович. Тренировочные костюмы нам дважды выдавали. Хочется иметь экипировку, но это вопрос не ко мне. Конечно, хотелось бы и костюм… Кстати, в НХЛ этого нет. В Европе судьи приходят на матчи в повседневной одежде. Европейски арбитры удивляются, когда мы в костюмах приходим, а они в джинсах, кофточках… У нас дресс-код прописан в регламенте – костюм, рубашка, галстук. Но так и должно быть, мы же официальные лица лиги. Единственное, возить костюм не очень удобно, но есть секрет, как постараться его не помять. Меня ещё отец, царство ему небесное, научил.

— Что вам доставляет удовольствие в вашей работе?
— Не открою секрета. Когда ты выходишь на лёд, видишь полные трибуны, чувствуешь себя внутри хоккея, понимаешь, что живёшь этим. Вот это нравится. Это как наркотик. Без этого жить уже не можешь. Ты с семи лет в хоккее и получаешь от него истинное удовольствие. Бывают игры хорошие, забойные, которые идут на одном дыхании, где удалений по две-четыре минуты за матч, это истинное удовольствие. Только это.

— А ещё плюсы? Бонусные мили на авиаперелёт?
— А вы в этом плане?.. Это да, но ты не всегда летаешь «Аэрофлотом». Страну можно посмотреть, прогуляться по городу, если пораньше приехал. У меня есть мечта посмотреть каждый город с исторической точки зрения. Мне Питер нравится, очень красивый город. Та же Казань – лучший город по соотношению цены и качества. В Сочи прекрасный климат, но чтобы его ощутить, надо год там пожить. Никто не запрещает переехать в Сочи, но с детьми это сложнее…

— Не просите поставить себя почаще на матчи ХК «Сочи», например?
— Нет, а зачем? Была история, когда человек попросил его отправить в какой-то город, так его на игры в Барнаул поставили. Если можно выбирать, я бы предпочёл Сочи, Казань и Москву, чтобы дома побыть (смеётся).

— Логистика переездов – это тяжело?
— Морально в основном. Но все профессионалы, понимают, что деньги получают за это. На сборах посмотрите: все стройные, как кипарисы. Через пару лет вообще можно отменять нормативы, все сознательно подходят к чемпионату. Что касается логистики, то она у меня неплохая. Бывает, ты отсудишь 10 матчей в Москве, потом работаешь в Подмосковье. Или ты летишь сразу на Дальний Восток. Тут лучше прилетать утренним рейсом в день игры, чтобы акклиматизация не сказалась, и утром домой. Лайнсменам потяжелее, они остаются на две игры. Люди, которые играют на Дальнем Востоке, молодцы. Это большой, очень тяжёлый труд.

«Можешь упасть в алкогольную ванну, но свою работу должен сделать»

— Профессиональнее становятся не только игроки, но и судьи. Однако Александр Поляков рассказывал, что некоторые в сезоне расслабляются, живот появляется.
— Это, я считаю, на уровне подсознания: я успею, я смогу. Здесь шаг не сделал, там шаг не сделал. Ты думаешь, что и с животом шаг сделаешь, но не ту позицию занял и всё — момент уплыл.

— Отношение у всех профессиональное или не все перестроились?
— То, что я вижу, — да. Люди понимают, за что они получают деньги и какие деньги. И я скажу, не самые большие деньги. Моё мнение, это сугубо личная позиция, что судьи должны получать больше. Очень серьёзный подход к моральной составляющей. Потому что из моральной составляющей зачастую вытекает и профессиональный подход. Если ты понимаешь, что нужно лишний раз не поесть или поесть правильно, и тогда уйдёт живот и что-то ещё, то из этого всё и вытекает. Есть ещё и физиологическая предрасположенность. Опять же судейство — это ненормированная работа, когда в 9 — завтрак, в 13 — обед, в 18 — ужин. График в основном рваный, разные часовые пояса. В перерывах кто-то отдыхает, кто-то, напротив, в зал ходит. Я не могу говорить за всех, потому что-то кто-то из нашего коллектива может летом бегать, а потом снисходительно к себе относится. У нас есть и лайнсмены, которым по 25 лет, они могут и не так серьёзно относиться к подготовке, но всё равно быть в форме. Я в 25 лет тоже по-другому к себе относился, и 100 лет можно было мне давать. С возрастом многие вещи переоцениваешь.

— Питаетесь правильно?
— Курица-макароны, курица-макароны, курица-макароны. Если день игры в Москве или Подмосковье, у меня даже дома жена не спрашивает, что приготовить. Макароны — обязательно, а мясные блюда могут меняться. Я себя чётко изучил, за сколько времени до игры мне нужно поесть. Если я поем за четыре часа, то ощущение, будто я только что вышел из-за стола. Но есть и такие ребята, которые если за три часа до игры не поедят, голодные будут ходить. Физиология такая, ничего не поделаешь.

— Пиво можете себе позволить?
— Если я скажу, что минералку пью весь сезон, то на меня посмотрят и скажут: «Ну совсем заврался!» Я могу себе позволить, как и любой хоккеист, и кружку и две кружки пива выпить после игры. Это зависит от состояния. Не рекомендуется пить крепкий алкоголь за два-четыре часа до игры. Но тут есть и другая сторона. Я официальное лицо лиги. Если я выпью даже одну кружку пива, зайду в аэропорт, и от меня будет пахнуть, что обо мне подумают? Меня могут узнать и корреспонденты, и болельщики, а ведь я — официальное лицо лиги. Они не будут разбираться, сколько я выпил, а сразу скажут, что Анисимов пьяный. Конечно, я могу пойти на праздник, но при этом буду контролировать себя. Одно дело, если через день игра, а если только через неделю, то я могу расслабиться, честно скажу. Я такой же человек, как и все. Если вам какой-то хоккеист скажет, что не пьёт весь сезон, вы же ему не поверите?

— Почему же? Поверим.
— Ну да, правильно. Если у нас футбольную сборную России ловят с кальяном в ночном клубе, о чём мы говорим? У меня профессиональный подход, может, он и неправильный: что бы ты ни делал накануне, выйди на лёд и сделай свою работу. Ты можешь вечером в алкогольную ванну упасть, но если ты встал в восемь утра, побрит, свеж и от тебя нет запаха, а потом ты профессионально выполнил свою работу, то и вопросов нет. Но это сделать невозможно ни физически, ни морально. Это скажется однозначно. Все это прекрасно понимают. То количество матчей, которое было тогда и сейчас, — это две большие разницы. Раньше вообще судили на морозе. Кстати, тогда в стакан добавляли сахар, чтобы прическа была красивая, средств ещё никаких не было.

«В Швейцарии на хоккее так пахнет сосисками, что судить невозможно»

— Вы бы не хотели посудить «Русскую классику»?

— С удовольствием, но тогда город и страну нужно выбрать нормальные. Сингапур, например.

— Там льда не найти...
— Да разве это проблема? Была бы идея. Хорошо, давайте поближе что-нибудь найдём. Например, в Алма-Ате на Медеу. Я не был, но говорят, что очень красиво. В Европе? Не интересно. Зато у них пиво на стадионах продают, болельщикам хорошо. Я в Швейцарии был по обмену, так там на весь стадион пахнет сосисками и пивом. Сосисками пахнет так, что аж судить невозможно! Слюна, помню, бежала. И болеют в Швейцарии интересно: с одной стороны фан-сектор и с другой.

— Что-то кроме сосисок может отвлекать во время матча?
— Нет. Ты выходишь и будто шоры надеваешь на глаза. Предельная концентрация. Да, бывает, что мы пошутим, игроки пошутят. Не на похоронах всё-таки.

— Болельщиков слышите, которые матом порой в адрес судей выражаются?
— А ведь там встречаются очень интересные выражения…

— Судья — Элтон Джон, например.
— Элтон Джон очень богатый человек, на всякий случай. Если бы так было…

— Так всё-таки обращаете внимание на эти выкрики?
— А вы представляете, что со мной будет, если я начну это переваривать?.. Думать об этом в раздевалке или гостинице? Ужас ведь! Фонетический фон интересный, конечно, бывает.

«Иногда мне говорят, что я слишком много улыбаюсь»

— Когда вы судили матч с камерой на шлеме, был дискомфорт?
— За это отвечали ребята из CCM и после игры спрашивали у меня плюсы и минусы. Я им сказал, что лучше за основу взять более лёгкий шлем. Там ещё так всё устроено, что они снимали в HD, и флэшка была всего на 8 гб. Человек доставал её и бежал в ПТС. А им, насколько я понимаю, нужно, чтобы трансляция со шлема шла в режиме онлайн. Как это будет выглядеть? Не знаю. За границей у них чуть ли не с антенной шлем. Всё это очень интересно. Единственное, что та запись, которая есть, заметно отличается от того, как площадку вижу я. Ведь можно боковым зрением смотреть по сторонам, не поворачивая голову. Так что если сделают потоковое видео — это очень круто, потому что обычная камера не передаёт всех эмоций, которые происходят на площадке. Если при этом будет звук — люди послушают, кто у нас культурный человек.

— Вы сами стараетесь подбирать слова, понимая, что трансляция идёт?
— А причём тут камера и звук? Я всегда пытаюсь подбирать слова. Как говорят, лучшее оружие вора — вежливость. Так и здесь. Надо всегда выбирать выражения, особенно с хоккеистами. У нас есть психолог, которые многие вещи объясняет. Есть разные люди, разные психотипы. Бывают тренеры, которые говорят тебе с каменным лицом, а внутри у него всё кипит. И ты это видишь. С кем-то пошутишь — тебе в ответ тоже пошутят. Когда человеку лицо разбили, а ты не увидел — подъедешь, объяснишь: «Ну не видел я, я же тоже не робот».

— Есть примеры, когда неудачно подбирали слова?
— В начале карьеры — да, когда я ещё МХЛ судил. Неправильное было построение предложения. Я начал диалог и своими словами спровоцировал тренера. Это диалог был. Мне нужно было либо «съесть», либо не начинать. Я дал ему две минуты, вроде бы королём вышел, а в итоге из-за этой беседы пострадала команда, ребята за него отрабатывали. Всё приходит само собой. Я же не продумываю заранее, что скажу Саше Радулову, когда он за мгновение подлетает ко мне.

— Один на один судья с тренером могут говорить друг другу любые вещи?
— Я же говорю, что нужно подбирать слова, искать подход. Есть люди, которые понимают только другую речь. И он её понимает, что самое интересное! А если ты такому человеку говоришь «извините», «вы не могли бы», «будьте любезны» — он никогда этого не поймёт. Подход должен быть индивидуальным, нет общих критериев. Самый распространённый вопрос: «А здесь ничего не было?» Можно сказать «Ничего не было», а можно ответить вопросом на вопрос и, пока он думает, поехать дальше. На самом деле нужно просто быть добрее к людям. Мне иногда говорят, что я слишком много улыбаюсь. Руководство ругает: хватит улыбаться. Я говорю: ну почему, я же никому ничего плохого не сделал. Но слишком как-то нельзя улыбаться. Даже мама родная порой звонит и говорит: «Хорош улыбаться, Лёш, ты взрослый, серьёзный человек, а всё время улыбаешься». У каждого свой имидж, настроение разное бывает.

«Как Буланов может отсудить плохо, если у него шесть «Золотых свистков»?

— Как вы относитесь к жёстким заявлениям тренеров на пресс-конференциях? Например, Петерис Скудра в серии со СКА прошёлся по судейству Оленина и Буланова.
— А я не должен к ним никак относиться. Есть департамент судейства и лига, которые если мне скажут, что я где-то принял неправильное решение, то я это приму и возьму на заметку. Это моё непосредственное руководство. В нашей стране каждый должен заниматься своим делом. Дворник — мести двор, корреспондент — задавать правильные вопросы и готовиться к интервью, судья — судить, тренеры — тренировать игроков. Бывают эмоции, но всему есть предел. Вы хотите услышать от меня, что я думаю о речи Скудры? Я же не выхожу после игры и не говорю тренеру: «У вас два левых крайних нападающих четыре момента не реализовали, так ведь играть нельзя!» Какое я имею на это право? Что касается той самой речи, то я думаю, что на следующий год мы увидим другого Скудру. По крайней мере, я бы этого очень хотел. Все мы становимся старше, мудрее, гибче. После всех тех моментов, которые у него были в минувшем сезоне, он должен прогрессировать. Посмотрим, что будет. И всё-таки, что вы хотите от меня услышать?

— Чтобы вы уровень судейства оценили. Действительно ли тогда Оленин и Буланов отсудили плохо?
— Как могут отсудить плохо арбитры, которые обслуживают матчи чемпионата мира? Сколько раз Вячеслав Буланов получал «Золотой свисток»? Шесть раз! Есть разные харизматичные личности, и я рад, что судьба меня свела с Булановым. Ни для кого не секрет, что у нас с ним близкие отношения. Не могут два человека, которые входят в топ-5 судей КХЛ, отработать плохо! Есть профессиональный водитель, который хуже определённого уровня водить не будет. Уровень Быкова все знают, уровень Квартальнова — тоже, они хуже тренировать не могут. То же самое касается Буланова и Олениным. Они не могут сделать судейство безобразным.

— Может, дело не в ошибках, а в предвзятости?
— Что такое предвзятость? Каков ваш критерий предвзятости?

— Например, у Буланова был конфликт с Милошем Ржигой, после чего, возможно, он мог к нему и его команде относиться предвзято.
— Я понимаю, что ваша профессия обязывает задавать неудобные вопросы, но я отвечу вопросом на вопрос. А с чего это всё началось? Что, Буланов подъехал и спровоцировал Ржигу? Есть же куча других конфликтов, которые просто не освещают в прессе. Да, Буланов харизматичный человек, но ни он, ни я не танцевали чунга-чангу на льду. Поверьте, ни один судья не начнёт провоцировать тренера.

— Вы хотите сказать, что не бывает чувства, когда хочется отомстить?
— Давайте я вам отвечу на примере. Вот я лично выгонял Петериса Скудру в Череповце в этом году. После этого следующая моя игра была в плей-офф. Если бы я хотел отомстить, я бы отомстил?

— Вы и так его выгнали.
— Да, но я его выгнал за жест. Если бы я хотел отомстить, я бы отомстил. Вы поймите, я не открою секрет. Ведь найти повод – это элементарно. Это как на улице подойти: «Дядя, дай сигарету». Никто никогда не ищет этого, тем более у нас. Это табу. Этого нельзя делать, зачем?

— Вы побили рекорд Буланова по количеству матчей в плей-офф… Это важно?
— Побил и побил. Не вижу здесь ничего такого. Я же не на Эверест поднялся первым. Шло и шло своим чередом. Быть может, завтра Буланов побьёт.

«Штрафы есть, но я считаю, что это неправильно»

— Ну а тот психологический ход, когда судьи подравнивают, что называется, штрафные минуты?
— Это вы подравниваете, мы то не подравниваем. Спички я не откладываю по количеству удалений. Этого не было, это всё выдумки. Вы возьмите протоколы, посмотрите. Может быть четыре минуты у одной команды, 28 – у другой. Понимаете? Мы уже отошли от того стереотипа, когда представители одной из команд кричали: «Мы же дома играем!» Это было лет 10-15 назад. Сейчас дома можно поиграть три на пять раза два-три за игру, никто и вопросов не задаст, все поймут. Все эти стереотипы меняются. Есть удаление — есть свисток, нет удаления — никто и не свиснет. Есть профессиональные вещи, которые если мы с вами начнём сейчас обсуждать, мы часа на четыре зароемся. Но это не моё дело. Это начальник моего департамента будет рассказывать вам перед сезоном, в течение сезона. И как это будет выглядеть. Вы поймите, прогресс шагнул вперёд, лига стала более оснащённой, у нас есть видео гоу-про, есть видеогол-судья, у каждого есть свой протокол. Сидит человек в видеокомнате, заносит в свой протокол, что на 35-й минуте, возможно, пропуск гола. На следующий день они этот момент разбирают. Качественный скачок в этом плане от лиги, нужно отметить. Ты не уйдёшь от каких-то вещей, как тут можно что-то придумывать? Ты тут под микроскопом.

— Поляков рассказал, что у вас есть система штрафов.
— Да, есть такое – штрафы и снятие зарплаты. Я считаю, что это неправильно. Это моя позиция. Но я могу что угодно считать, мы — солдаты, идём вперёд.

— А как тогда воздействовать на человека?
— Не могу ответить на этот вопрос. Чего не могу, того не могу. Как по-другому? Соглашусь, не знаю. У меня нет ответа. Наверное, не мне над этим нужно задумываться.

— А для вас лично что является стимулом?
— Всегда нужно ставить перед собой реальную цель и идти к ней. Была цель завоевать «Золотой свисток», я к ней пришёл. Нет такого судьи, который не ставил бы перед собой эту цель. Плох тот солдат, который не хочет стать генералом. Это моё мнение. Моя психология. Если человек не стремится к чему-то, ничего хорошего в этом нет. У нас все стремятся завоевать «Золотой свисток».

— Это реально клубы определяют?
— Насколько я знаю, да.

— Расстроились, что в мае не поехали на чемпионат мира? Или присутствовала уже усталость моральная и физическая?
— Хотел поехать, честно скажу. Хотел поехать потому, что после всего этого плей-офф был подъём. На волне был. Физическая готовность проблемой не была. Это, как говорится, на волне бы прошло. Но я уже во время плей-офф знал, что не поеду. Если бы я туда попал, это был бы суперсезон. Просто так получилось, что я не на один международный турнир в прошлом году не попал, но был в расширенном списке. Я не беру в пример Евротур, а говорю о турнирах ИИХФ категории А. Я в программе обмена судьями состою, на Евротур езжу. У меня была международная практика, но я не ездил на турнир категории А.

— Что для вас сейчас было бы важнее – «Золотой свисток» или поехать на чемпионат мира?
— Трудно говорить. Очень важен «Золотой свисток» для меня, честно. Это как выиграть Кубок Гагарина. Ты не сразу это осознаёшь, а когда появляется табличка с твоим именем, приходит и осознание.

— Для вас это как Кубок Гагарина?
— Ну да. Это не приносит никаких финансовых дивидендов, у нас нет премий лучшему судье, это исключительно для тебя, благодарность за твою работу. Ты понимаешь, что не зря пахал.

«Каждый матч должен быть как серия ЦСКА — СКА»

— Серия ЦСКА — СКА была самой тяжёлой?
— Да. Я отработал там все семь матчей. Я повторюсь, самая тяжёлая вещь в плей-офф – это моральная составляющая. Цена принятия решения кардинально другая, чем в «регулярке». И учитывая, что они весь полуфинал решали в большинстве… Каждый может говорить, что он толстокожий, но представьте себе, вы принимаете такое решение, а команда забивает гол. И кому-то это может не понравиться.

— Давить на вас не пытались?
— Чем? Никто ко мне в раздевалку не заходил, ничего мне не говорил. У нас там такое количество охраны стояло, что я сам в раздевалку не сразу попадал. Я думал, что скоро металлоискатель принесут. Шучу. Как к нам кто-то может зайти, если там охрана и камеры везде висят? У нас по регламенту перед судейской комнатой стоит камера. Никаких проблем посмотреть, кто и когда заходил.

— Мы видели кадры, как Радулов дверь пинал.
— Вот вы как это видели? Правильно, с той самой камеры. И видели там двух охранников, которые могут пустить в комнату только начальника департамента судейства, главного арбитра, видеогол-судью и двух «стенбаев». Всё. Вы поймите, там такая обстановка была. Я вообще не сразу понял, что это был досрочный финал. Я не знаю, почему СКА так легко «Ак Барс» взял. Я думал, там тоже до семи игр будет.

— На ваших глазах СКА отыгрался и победил с 0-3. Давило ли это психологически в шестом-седьмом матчах, когда вы понимали, что может случиться такое уникальное событие?
— Я об этом не думал. Это же их работа. Мне какая разница – 0-3 или 0-5? Они пусть там хоть 30 на 15 играют, на «больше-меньше». Просто выходи и делай свою работу. Тогда я должен был перелопачивать всю прессу, а я на время плей-офф вообще не читаю газет. Как профессор Преображенский говорил? Не читайте советских газет до обеда. Так никаких же других нет. Вот никаких и не читайте, аппетита не будет. Так и я. До обеда не читал ничего. Мне в себе бы разобраться, а я ещё газеты буду читать. Мы ведь ещё игры разбирали с инспектором с профессиональной точки зрения. Нужно ещё отдохнуть, пообедать. Поспать попробовать. Радовала сама обстановка, и тут, и там полный стадион. Да, лица у всех напряжены, но ведь это же здорово. Таким должен быть каждый матч в КХЛ, тогда будет фантастика.

— Психологически это всё очень тяжело?
— Очень. Если человек не волнуется перед игрой, это неправильно. Как не волноваться-то? С моральной стороны это очень тяжело. Тут главное не сломаться. Не все люди понимают, как это всё выглядит изнутри. И когда кто-то из руководителей клубов высказывает какие-то претензии, хочется переодеть их в судей на пять минут, пусть они посудят. А потом скажут, легко это или трудно. Чтобы понять человека, нужно залезть в его шкуру.

— С психологом работаете?
— Безусловно. Сначала был скепсис. Пришла девушка, раздаёт какие-то тесты. А перед ней сидят взрослые мужчины. Хи-хи, ха-ха. Где психолог, а где мы. А потом наступают моменты, я не обо всём могу рассказать, когда ты задаёшь ей вопросы, и она помогает. Бывают вещи, до которых ты дойти можешь, но она помогает сделать это быстрее, быстрее понять, осмыслить, справиться с чем-то.

«Я должен был бензопилой Ковальчуку клюшку перепилить?»

— Давайте вспомним эпизод, когда Ковальчук сзади клюшкой по ноге Радулову ударил.
— Хороший матч был.

— И вы тогда дали Илье две минуты…
— Две минуты, да. А что нужно было сделать? Взять бензопилу и клюшку Ковальчуку порезать?

— Просто это было удаление не на две минуты.
— А вы считаете, на сколько?

— Ну это же была откровенная грубость.
— Какая откровенная? Как у нас написано в правилах?

— Но ведь он мог нанести травму.
— Где у нас в правилах прописано про возможность нанесения травмы?

— На СДК Каменский рассказывал об этом.
— СДК у нас правила не пишет. На самом деле это был обычный игровой эпизод. В данной ситуации это две минуты. Там не было удара на какую-то дикую отмашь. Или разбежался и ногами прыгнул на грудь. Я прекрасно видел, как они общались на закрытии сезона. Я не хочу сейчас развивать эту тему, ведь вы начнёте задавать кучу провокационных вопросов. Это две минуты. СДК признал, что это две минуты, значит, я сделал всё правильно.

— Суммарное количество жалоб от команд не поддаётся исчислению, там десятки.
— Кто сказал?

— Каменский об этом говорил, Поляков, во время интервью у нас. Там клубы прямо соревновались в том, кто больше жалоб напишет.
— До меня эта информация не доходила. Я не в теме. Был бы я в теме, я бы об этом сказал. Вот представьте себе, игра заканчивается, я приезжаю домой в два часа ночи, а там, БАМ, e-mail: «На тебя прислали такое-то количество жалоб». Тут так-то без таблетки не уснуть, а тебе ещё сверху такие новости. Ну прислали и прислали. До меня не доходило.

«Все переживают ошибки, но ведь и спать как-то надо»

— Но когда разбор идёт, вам наверняка говорят о таких вещах.
— Разбирать жалобы не моя работа. Вот как это всё выглядит. Приходит инспектор и начинает задавать вопросы: «Как ты видел этот момент?», «Как ты располагался в этом эпизоде?». Это в МХЛ судей обучают, в ВХЛ они проходят обкатку, а в КХЛ работают профессиональные взрослые люди, которые чётко придерживаются регламентных вещей. Здесь нужно досконально исполнять методические рекомендации, в том числе по выбору позиции на площадке и в принятии определённых решений. Мне вообще кажется, что все эти жалобы в пользу бедных. Это моё мнение. Они хотят этим поднять уровень судейства? Не поднимут они его так. Не поднимешь его жалобами и казнями.

— Андрей Сафронов считает, что Поляков распустил своих судей, кнутом их надо…
— Я не могу обсуждать его мнение. Я могу поделиться с вами своим. Я вижу это по-другому, но у меня не предвыборная кампания, чтобы я вам рассказывал, что нужно сделать. У нас есть руководство, которое этим занимается, у нас есть профессионалы, они нас ведут вперёд. Я солдат. У меня есть правила и много других инструментариев, которыми я должен руководствоваться. Мне завтра скажут: «Туда не ходи, а то снег в башка попадёт». Я и буду стоять. Вот в НХЛ такого нет. И даже в Европе такого нет. У них казни нет, там иначе всё разбирается. Знаю, что в Швеции, беседовал с ребятами, с этого года у них в течение 20 минут после игры один из представителей команды может зайти в судейскую комнату и задать вопрос по каким-то моментам. У нас этого делать нельзя, поскольку есть горячие головы. Чехи тоже славяне, они правильным путём пошли, когда 24 часа после матча нельзя обсуждать судейство. Когда человек сразу высказывается, это эмоции. Пройдёт 24 часа, он может посмотреть видео и понять, что в большинстве моментов он может быть неправ.

— А вы сами переживаете свои ошибки?
— Я не открою вам секрета, безошибочного судейства не бывает. Мы же не роботы. Есть моменты, которые даже команды могут не увидеть, но мы с профессионалами их разбираем. И здесь начинаешь разбираться, почему ты что-то пропустил. Может, расположился не так, не тот угол обзора был. Всё это разбирается, с опытом таких моментов становится меньше. Все переживают, все мы люди. Но спать-то тоже надо. Пытаешься приучать себя, как делают хоккеисты, погонял в голове в раздевалке, сделал выводы и переключился. Но одинаковых моментов не бывает, всегда разные. Всегда.

— В правилах есть нарушения, за которые вы никогда не удаляли?
— Надо подумать. Наверное, есть. 100% есть. Но какое, не вспомню.

«Судил матч с участием Черепанова за две недели до его смерти»

— Часто бывает, что хоккеист с тяжёлой травмой, проявляя мужество, выходит на площадку?
— В плей-офф это всё особенно заметно, они все поломанные. По ним видно: ударился — и мультики-звёздочки летают. Нормальный человек не должен продолжать, идти заканчивать. Они же выходят, надевают маски, стёкла. Я из-за этого и говорю, что хоккеисты всегда вызывают уважение. С теми травмами, с теми шишками без пакета льда никто не выходит. В футболе же игроки накрасились и бегут к телезвёздам своим.

— А какой самый памятный момент, когда вам досталось?
— В Магнитогорске я словил кусочек резины, шайбочки. Бам! – чёрное пятно, — бам! – и всё. Электрики даже свет потушили, как я говорю.

— Это бросал кто-то на силу?
— Человек выстрелил с нулевого угла, шайба попала Гарнетту в клюшку и в меня. Я стоял на лицевой, она вообще никак не должна была угодить. Когда же это случилось, руками стал махать. Слышу в рацию: «Ты как?» И дальше машу руками. Коллеги решили, что всё нормально и продолжили матч. Они не поняли мою мысль, а разобрались только тогда, когда я снял шлем, мол, всё, заканчиваем (смеётся).

Вот у Кости Оленина травма была, когда только через 40 секунд игру остановили. Его уложили, начали раздевать и зашивать пробитую челюсть. «Я лежу, слышу, как они там переговариваются между собой, пока рацию не сняли», — делился он потом.

— Не вы судили ту памятную игру, где смерть настигла Алексея Черепанова?
— Нет. Я обслуживал матч за две недели до этого в Чехове с его участием. Он всегда улыбался, такой весёлый, жизнерадостный был.

— При вас никогда из-за травм встречи не прерывались?
— Бывало по-разному. Ещё во времена моей работы в Высшей лиге тренер уводил команду минуты на две, потом возвращались и продолжали играть.

— Александр Поляков, рассказывая о вашей карьере, вспоминал о различных травмах, в частности, проблемах с коленями. Можете более детально всё разъяснить?
— Я не помню, в каком году, действительно, перенёс операцию на колене. Точно это было времена работы лайнсменом. Смотрите, восемь лет назад я начал работать главным арбитром. Два года в Высшей лиге и шесть уже в КХЛ. Сама же карьера началась в сезоне-1999/00. Причём уже через один сезон мне доверили матчи Суперлиги. Даже не помню, где получил ту злополучную травму, но то, что долго лечился, — факт. Вылетело из головы. Началось же всё в 15 лет, когда мениск вырезали. Приятного в этом мало, пришлось восстанавливаться. Мне говорили, чтобы не торопился возвращаться. Тогда ещё Баринов был главным по арбитрам, а Поляков сам судил. Без травм не бывает, нам всегда прилетает.

— Со стороны же болельщики считают, что у нас «шоколадное» судейство…
— Если считать, что «в шоколаде», то надо один матч организовать. Есть у нас судьи, 40 человек, мы поиграем, а эти умники, которые так думают, пускай отсудят. Минуты три им хватит, тогда, думаю, поменяют мнение, развернут вектор.

Мы все плывём в одной лодке и должны более уважительно относиться друг к другу. Правду начали уважать, с каждым годом всё меньше претензий. Если о покойниках говорят либо хорошо, либо никак, то с арбитрами ситуация иная. Или ничего, или плохо отсудил. Так же не должно быть. Я сейчас рассказываю, а кто-то откроет завтра интервью и скажет: «Что он нам говорит, они такие-сякие, и всё у них «в шоколаде».

Не могу сказать, что всё плохо, кто на что учился. У меня двое детей, жена с ними полсезона одна. Они маленькие, нельзя отлучиться. Тот заболеет, того в школу отвести. Супруга не может на работу толком сходить, а тут ещё меня полгода нет. Сейчас сезон закончился, нужно восстановиться, отдохнуть, побыть с детьми, купить билет в фитнес-зал, найти лёд, чтобы подготовиться. Личного физиотерапевта не имею, массажиста тоже, экипировку и всё остальное нужно покупать за свои деньги. А цены на месте не стоят… Если учесть все эти моменты и разделить зарплату на 12 месяцев, то это далеко не «шоколадные» деньги. Я не требуют вознаграждения, как у хоккеистов, такого никогда не будет. Финансовая составляющая в нашем деле не главная. Люди, пришедшие в это дело, они любят его. Если вы его не любите – грош вам цена. Я рад, что занимаюсь им, с семи лет в хоккее.

Хотел бы поговорить начистоту. Человек пускай сядет со мной, полетим в Новокузнецк, потом на электричке в Новосибирск, посидим шесть часов в аэропорту, полетим во Владивосток, проведём игру и вернёмся в Москву. День переждём и вновь отправимся в рейс. И потом пускай скажет мне, «в шоколаде» живут арбитры или нет. А ещё же и побегать нужно, отсудить. Я не жалуюсь, но люди должны понимать, что мы делаем нелёгкий труд. У арбитров нет смен, все 60 минут мы находимся на льду и понимаем, что от принятого решения зависит как минимум три очка. А бывает, попадание в плей-офф или финальную серию. Представьте, какая цена ошибки в финальном седьмом матче ЦСКА – СКА, делаешь неверный ход, игра переворачивается, и всё. Благодарный ли этот труд или нет и как он должен оцениваться…

— Могут на вас всех собак повесить…
— 100%. И ты не скажешь, залез в эту грядку, теперь откапывайся. Я рад, что в этом деле, но хочется, чтобы к нам прислушивались и понимали. Нам не надо сострадания, хочется человеческого понимания.

В этом плей-офф все руководители, в частности Величкин, говорили, о подготовке судей. Все понимают серьёзность фактора судейства. Как вы считаете, может, КХЛ стоит поменять отношение? Не должна ли сама лига готовить арбитров?

Я не могу сразу вот так сказать, кто кого должен готовить. Есть департамент, он должен разрабатывать всё, готовить программу. Вообще должна быть система и стремление. Сложно уживаться с их правилами. Менеджеры департамента поставили задачу: бороться с грязью. Мы стали этим заниматься. Завтра скажут: не давать большие штрафы. Мы не будем. Главное стремление всех – чтобы не было ангажированности. Более того, её сейчас нет. Вы от кого-нибудь слышали, чтобы какой-то судья был ангажирован? Хоть один случай. Могут быть недовольства. Но это не значит, что им занесли деньги накануне встречи или что-то пообещали. 10 лет назад нам говорили: «Мы дома играем». Это уже что-то значило. Сейчас так никто не скажет. Я считаю, что мы кристально чисты в этих вопросах. Не буду говорить о других видах спорта, тем более, не интересуюсь. Если бы это было, то кто-нибудь наверняка сидел бы за решёткой. Когда мы пришли, то сдавали анкеты, имели разные разговоры. Да, детектор лжи не проходили, но и так все поверили.

«Не путайте эмиграцию с туризмом»

— Александр Черенков в гостях у «Чемпионата» рассказывал, как их в бронежилетах на игры возили…
— Александр Робертович другого поколения. Я могу говорить только за нынешние времена. Когда началась КХЛ, то сразу резко поднялись зарплаты арбитрам. Это весомый аргумент, чтобы не заморачиваться и нормально работать. Лига сделала всё, чтобы оградить клубы от судей. Сейчас только с водителем встречаешься или звонишь администратору, дабы сообщить о времени приезда. Пока нет одного такси в стране, которое бы возило рефери. За границей немного по-другому.

— А с врачом, если что-то случилось?
— Всякое бывает. Если температура 37, то можно и врача, все мы люди. Или попросить энергетик, бегал всю ночь, не спал, чтобы встряхнуть себя. На этом всё.

— Предложения из других лиг поступают?
— Нет.

— А есть ли желание переехать?
— Нет. Это не переехать, а эмигрировать. Есть анекдот такой: не путайте эмиграцию с туризмом.

— Общаетесь с Евгением Ромасько сейчас?
— Периодически списываемся в «Вайбере». Рассказывает, что да как, есть свои плюсы и минусы. Насколько я понял, он семью собирается перевезти.

— Вы бы решились на такой шаг?
— Честно скажу, сначала поговорил бы с семьёй, это мечта, никто не спорит. Было бы интересно поработать в НХЛ, повариться в их кухне. Это то же самое, если бы я спросил у вас, хотите ли в New York Times поработать.

— Нет.
— Почему? Вам американцы не нравятся? (Смех в зале.) Есть у них и спортивные издания, Sport Illustrated тот же.

Если вернуться к судейству в НХЛ, то у них немножко другой подход к игрокам и тренерам. Подъехали, пообщались и спокойно продолжают матч. Менталитет просто иной, никто не спорит с арбитрами. Нет – нет, хорошо, заиграли. Вопросы типа «Почему дал?» или «Почему не дал?» просто не ставятся.

— У нас судьи становятся крайними, а там такого нет.
— Иногда да, бывает такое. Знаете, уже и такого становится всё меньше и меньше. Можно сказать, что меня сегодня плохо покормили и я чего-то там не свистнул. Но так нельзя. Как и нельзя всё сваливать на арбитра. Да, есть ошибки, которые влияют на исход матча, хотим мы этого или нет. Но так же ошибаются и в Европе, и в НХЛ, рефери засчитывают голы, которых не было, дают удаления спорные. У них тоже пишет об этом пресса, но сам подход другой.

— Каковы нюансы вашего контракта с КХЛ?
— Это годовой контракт, зарплата будет за проведённые матчи.

— Есть цель поработать на Олимпиаде?
— У меня есть цель, но я не хочу её озвучивать, это неправильно. Надо пройти все ступеньки для этого.

«Завоевать «Золотой свисток» может каждый судья в КХЛ»

— Поляков рассказывал, что у вас были проблемы с катанием спиной вперёд и вы сами дополнительно занимались с тренером за свой счёт.
— Только я без тренера занимался. Я по образованию преподаватель физической культуры и тренер по хоккею, поэтому вспомнил упражнения на катание и занимался. Мне сразу указали на мои слабые места и сказали, что если я над ними поработаю, то будет прогресс. Как только их исправил, сразу совершил качественный скачок вперёд. Можно всё исправить, было бы желание. Если оно есть, можно и кролика научить курить.

— Как у вас проходил переход от лайнсмена к главному судье?
— Когда я только первый год работал главным, как сейчас помню, приехал на полуфинал Первой лиги в Санкт-Петербург, где за моей работой следили два инспектора — Галиновский и Якушев. К этому времени как лайнсмен я уже успел поработать на финале между «Ак Барсом» и «Магниткой», после которого как раз понял, что нужно расти дальше и становиться главным судьёй. Так вот, отработал я тот матч в Санкт-Петербурге ужасно, понаделал кучу ошибок. После игры Якушев зашёл в раздевалку, кинул папку на стол и дал полный расклад с испанской непереводимой речью. Потом они смотрели повтор игры, и Галиновский сказал Якушеву: «Мы потеряли классного лайнсмена, но приобрели плохого главного. Поздравляю вас, коллега». Уже потом Якушев поговорил со мной, объяснил, над чем нужно работать. Через год по моей просьбе он ездил на мои матчи в МХЛ, мы много общались, и я ему безмерно благодарен.

Переход от лайнсмена к главному – это ломка. Там ты был в порядке, и тебе кажется, что и здесь быстро разберёшься. Тебе слово говорят во время игры – сразу 10 минут штрафа. Первую половину года с каждой поездки по «десятке» привозил. Это жёстко, так нельзя.

Якушев помог мне в становлении, а потом очень много нюансов мне рассказал Буланов. Очень много людей мне помогло. За счёт коллектива многие вещи получаются. Бывают моменты, когда одна подсказка лайнсмена играет огромную роль. Как и в хоккейных командах, у судей должна быть одна команда.

— Судейский корпус – это одна команда?
— Мы стараемся ею быть. Обедаем вместе, обсуждаем какие-то моменты. Особенно это происходит во время плей-офф.

— Самый сложный матч для вас?
— Их много. В памяти отложился матч, когда играли двое «Крыльев Советов» в Высшей лиге, которые в то время враждовали друг с другом. Тяжёлым был седьмой матч серии ЦСКА – СКА. Слишком высока цена ошибки, поэтому психологически было непросто.

«Мама смеётся, говорит, написали, что я домик в Испании уже купил»

— Кто для вас авторитет в судействе и в жизни, на кого равнялись?
— Для меня авторитет — мой отец. Он в меня много вложил и был бы горд мною. Он рано ушёл. Ушёл бы попозже – мне было бы легче. Но он ушёл в такой момент, когда мне нужно было принимать решение. В судействе практически каждый инспектор – авторитет для меня. У нас много авторитетных судей: Захаров, Буланов, Черенков, Карабанов. Они прошли многие вещи. Черенков вам многое рассказал . За новое поколение судей можно только порадоваться, в каких условиях мы работаем.

Семья поддерживает. Иногда жена говорит: «Может, слишком много хоккея?» Потому что я даже дома смотрю хоккей. Это моя жизнь. Но семья для меня на первом месте. В этом году я хочу больше времени провести с детьми. Каждый взрослый мужчина с годами становится более сентиментальным. Понимаешь, что вот-вот дети вырастут, этот возраст пройдёт, и останутся только воспоминания в диафильмах.

— Когда читаете про себя некоторые вещи, не хочется ответить?
— У меня мама читала комментарии во время плей-офф. Она смеётся, говорит, один тут написал, что ты домик, наверное, где-нибудь в Испании купил. Поэтому если это читать, то с ума сойти можно. А если ответить – пойдёт снежный ком. Воспалённый мозг нужно лечить, есть специальные лекарства, которые люди, к сожалению, не пьют. Да и скучно будет без них. Мы не идеальны, но мы растём, стремимся. Хочется больше понимания.