22 года прошло с тех пор, как мы последний раз выигрывали Олимпиаду. Причём именовалась та молодая сборная, которая вопреки всему выиграла в Альбервилле-92, не Россией и не Советским Союзом, а неясно-расплывчатой Объединённой командой. У неё не было ни флага, ни гимна – вместо серпасто-молоткастого красного знамени либо нынешнего триколора к потолку поднимался олимпийский флаг и звучал олимпийский же гимн. Но руководил этой командой всё тот же тренер-победитель Виктор Тихонов, и она снова взяла золото, обыграв в финале Канаду во главе с юным Эриком Линдросом.
Одним из тех, кто это сделал, был спартаковец Виталий Прохоров. Его насыщенная биография включила в себя выступления и за «Сент-Луис» в НХЛ, и за сборную СССР в Кубке Канады-91, и капитанство в сборной на ЧМ-98, и Швецию со Швейцарией, и Магнитку с «Ладой», и руководство строительной фирмой, и даже два года в монастыре на Валааме. Теперь этот форвард с нестандартной судьбой успешно возглавляет юношескую сборную России U-16, а мы в кофейне на Новослободской вспоминаем последнюю нашу золотую Олимпиаду и его многогранную хоккейную судьбу.
«ВО ВРЕМЯ ОЛИМПИЙСКОГО ГИМНА ПЕЛ ПРО СЕБЯ „СОЮЗ НЕРУШИМЫЙ…“
— Когда произносят слово „Альбервилль“, что сразу же всплывает в памяти? – спрашиваю Прохорова.
— Дикий настрой на победу перед финальным матчем с канадцами. Мы приняли эстафету у великих игроков предыдущего поколения, уехавших в НХЛ. Эти люди были победителями, а это очень влияет – ты просто не понимаешь, что такое проигрыш. Нет, они тоже порой уступали, но поражение на каком-либо крупном турнире было катастрофой. Меньше чем за год до Альбервилля я участвовал в Кубке Канады 1991 года, на котором мы заняли пятое место. У нас самих взрыв эмоций был такой, что в страну не хотелось возвращаться! Пятое место – это позор. И те, кто играл спустя полгода во Франции, прекрасно об этом чувстве помнили.
— А как реагировали на то, что играли без флага и гимна? Унижало это?
— Ну не было же такого, чтобы мы поехали на Олимпиаду во Францию – и за нами захлопнулся железный занавес! Мы же не играли в Мирабеле, где проводился хоккейный турнир, не зная, куда оттуда уедем! Нет, мы чётко понимали, что за нами — огромная страна, как бы она ни называлась. Было понимание, за кого мы играли. И была патриотическая идеология, которую всю жизнь в нас вдалбливали. Очень эффективная на самом деле вещь, потому что мы не задавались вопросами, которые могли бы вывести нас из равновесия, а выходили на лёд и делали дело.
На форме у нас ничего не было написано — только фамилии на спине. А с лицевой стороны – пустота. Флаг был олимпийский и гимн – тоже. Когда он перед матчами звучал, я „отключал звук“ и играл в своей голове „Союз нерушимый…“. И это заводило!
— Позиции МОК и ИИХФ, какой стране присуждать ту победу, расходятся. Хоть турнир и выиграла Объединённая команда, журналист Всеволод Кукушкин много позже написал, что по распоряжению президента ИИХФ Гюнтера Сабецки перед Играми всем нашим игрокам раздали листки, попросив написать, какую страну они представляют. И якобы все, включая Дарюса Каспарайтиса, указали Россию. В результате на официальном сайте ИИХФ (это я перед нашей беседой проверял) написано, что победителем Игр-92 стала Россия. Помните, чтобы вас таким образом опрашивали?
— Не помню, но за эти годы много чего из памяти вылетело. И если такое было, то, конечно, написал Россию. Хотя тогда мы все, и я в частности, ещё не знали, что такое Россия. Мы знали, что такое СССР.
Виталий Прохоров до сих пор в превосходной форме
И воспитаны были советской системой со всеми её плюсами и минусами, а главное — идеологией. Правильная она, неправильная – но она в нас жила.
— В НХЛ-то потом на многие вещи по-другому начали смотреть.
— Внешне. Но внутренне всё равно были советскими людьми. Наша угрюмость, неулыбчивость, замкнутость и подозрительность – всё это шло оттуда. И в то же время ощущение, что мы – лучшие. И Альбервилль фактически стал победой сборной СССР.
— Насколько помню, перед Олимпиадой-92 в вас мало кто верил – не только в золото, но и вообще в медали. Страна развалилась, куча ведущих игроков из неё поуезжала. Сами-то верили в золото?
— Да. Мы ехали только за золотом. И на Кубок Канады-91 приехали за победой. После неудачи на нём не разуверились в своих силах, а только разозлились, подумали: „Как вообще это могло случиться?!“ Помню себя: придя в сборную, даже не думал, как тут можно проиграть. Ты входишь в коллектив, где только выигрывают, и это состояние новичкам передаётся.
После Кубка Канады Тихонов беседовал со многими из тех, кто ещё не уехал в НХЛ, чтобы они остались до Олимпиады-92. Ведь на Кубке Канады и так было уже достаточно энхаэловцев, которые не могли сыграть в Альбервилле: Фёдоров, Касатонов, Татаринов, Гусаров, Семак… Остались многие: Жамнов, Житник, Дима Миронов, Малахов, Коваленко, Буцаев, Шталенков, Борщевский, я. Человек 9-10. А потом уже вообще все поехали.
Очень важно, что у нас были настоящие, конкретные лидеры – Быков и Хомутов. У Хомутова – третья Олимпиада, у Быкова – вторая, они всё знали, и их лидерство выражалось во всём. В игре, в поведении, в атмосфере, которую они создавали. Мы на них смотрели и за ними тянулись. Такие лидеры должны найтись у нас и в Сочи. Те, кто отбросит свои эгоистические цели и поведёт команду правильным курсом.
— А что значит – эгоистические цели?
— К примеру, тебя обидели на площадке – ты отмахнулся и получил две минуты. В эти две минуты твоя команда получила гол, который стал решающим. А это был, допустим, четвертьфинал Олимпиады. И так получилось, что невинная, на первый взгляд, отмашка стоила твоей страны медали на Играх. Ты отмахнулся ради себя. Ты не подумал о команде. Тебе не понравилось поведение игрока соперников, ты не стерпел и решил сыграть по отношению к нему грубо. И вот во что это вылилось. Такое бывает сплошь и рядом. Если этого в Сочи не будет – шансы выиграть резко увеличатся.
Противоположный пример: тебе дали задание. Тренер сказал, что ты должен выполнить его, может быть, в ущерб каким-то своим привычным функциям, и это поможет команде. Ты это смиренно принимаешь и выполняешь. Не только голы в важнейшие моменты, но и это тоже лидерские качества! В определённый момент ты ставишь себя ниже команды, своё „я“ убираешь и готов делать всё, что нужно для общей победы. А в самый нужный момент добавляешь к этому своё творчество – но не в ущерб командной игре, а в дополнение к ней. Как Кросби в Ванкувере, пахавший весь турнир на команду, а в овертайме финала забивший американцам победный гол.
— Быкова в Альбервилле капитаном назначил Тихонов или были выборы?
— Тихонов. Но там никаких сомнений ни у кого не было.
»У ТИХОНОВА СОХРАНИЛИСЬ ВСЕ ГРАФИКИ ПО ГОДАМ, НО НИКТО ИХ У НЕГО НЕ ПРОСИЛ!"
— Насколько важна, по-вашему, роль Виктора Тихонова в том альбервилльском успехе?
— Суперважна! Сегодня смотрю на всё глазами тренера, а не игрока – и понимаю это со всей ясностью. Своими мозгами он как лидер вместе со своими помощниками Юрзиновым и Дмитриевым за короткое время создал из молодёжи боеспособный коллектив.
— А сколько времени вы целенаправленно готовились к Олимпиаде?
— Полтора месяца. После Нового года все приехали со всех турниров, собрались в Новогорске – и пошло-поехало. Мы и там работали, и в Швейцарию на сборы в среднегорье выезжали. Жили там три недели, чтобы организм привык к высоте. Тихонов, кажется, через горнолыжников нашёл это место, потому что играли мы именно в среднегорье. Виктор Васильевич – мощный мотиватор, и выигранный у Канады финал взялся не из ниоткуда, а стал результатом продуманной планомерной работы.
— Действительно чувствовали свежесть за счёт этих сборов в Швейцарии?
— Лично я легко себя никогда не чувствовал, потому что мой организм в принципе с трудом переваривает нагрузки. А тут они и так колоссальные, а ещё и через день — кросс 10 км на время, при том что бегать я терпеть не мог. Два раза выходили на пик формы, два раза из него выходили – но главное, что в третий раз оказались на пике в самый нужный момент. И не только потому, что с точки зрения нагрузок тренеры всё продумали, а ещё и потому что мы сами знали, для чего это делаем. И на этот счёт не возникало вопросов.
А какой у Тихонова опыт! Недавно, когда я уже стал тренером, он показывал мне свои планы работы за все годы. Мы с ним периодически встречаемся, потому что есть чему поучиться. У кого ещё, если не у Виктора Васильевича? У многих – но у него в первую очередь. Учиться и в 60 не поздно. А тут рядом – человек, который выиграл три Олимпиады.
Так вот, он показывал мне все свои графики за 92-й год, к которым у него прибавлялась интуиция. Люди по сравнению с временами десятилетней давности в 92-м были другие, мастерство и условия для подготовки – тоже, соперники – тоже иные, но ему за счёт и опыта, и интуиции удалось адаптировать их под новую ситуацию. Пока я смотрел всё мельком, а разбираться надо детально – что и собираюсь сделать. Ведь Тихонов ничего не скрывает, у него сохранилось абсолютно всё – вплоть до фамилий и игрового времени у каждого на любом турнире!
— Обалдеть можно.
— Самое интересное вот что. Он мне сказал, что пока никто всё это у него не просил. У меня, если честно, глаза на лоб полезли. Как?! Ведь это совершенно бесценный опыт, и хоть времена меняются, но 50% и сегодня можно брать оттуда. Хотя, конечно, каждый тренер работает по-своему.
Важно, что у Тихонова была научная группа, он никогда не пренебрегал возможностью посоветоваться с тренерами по другим видам спорта, медиками. Он мог запросто позвонить тому же Лобановскому или Бескову и спросить, что он делает в такой-то период. Общался с тренерами и по лыжам, и по лёгкой атлетике. При этом ни разу в истории наших хоккеистов не обвиняли в использовании запрещённых средств.
«НУ ЗА ЧТО ХАБИБУЛИНУ БЫЛО ОБИЖАТЬСЯ?!»
— И как вы себя ощущали в среднегорье по ходу Олимпиады?
— Был один неприятный момент, когда в выходной мы спустились из Мирабеля, где проходили все матчи хоккейного турнира, в расположенный значительно ниже Альбервилль. Это было ошибкой и сказалось моментально: на следующий день против чехов мы были в ужасном состоянии и проиграли. Больше не спускались – и к следующим матчам пришли в себя.
— Всей командой спустились, с тренерами? Или отдельные игроки?
— Всей командой. А мы всё там всей командой делали! Даже в туалет ходили.
— ???
— Шучу. Но коллектив круглые сутки, за исключением времени на сон, передвигался одной большой кучей.
— Иностранцы на вас как на сумасшедших смотрели?
— (Смеётся./) А нам было «до фени». Мы были к этому готовы. Сказали бы, что нужно ползти по улице, чтобы победить на Олимпиаде, – мы бы ползли.
— А выпивать одной большой кучей – или несколькими маленькими – во время олимпийского турнира не выдвигались?
— И в мыслях не было. Я серьёзно. У нас там были другие задачи. Никто не говорит, что мы вообще не выпивали. Но не во время той Олимпиады.
— А после победы в финале как посидели?
— Как полагается. Без приводов в полицию (смеётся). По-моему, даже с чехами вместе.
— 1968 год они не вспоминали?
— Нет, всё было мирно, цивильно. Там был открыт один-единственный бар на территории деревни, в которой жили одни хоккеисты. Вокруг – леса и горы, ехать некуда. Эта деревня располагалась в гостиничном комплексе между Мирабелем, где мы играли, и Куршавелем, где был тренировочный каток.
Виталий Прохоров: Важно, что у Тихонова была научная группа
— В Куршавеле новые русские ещё на лыжах не катались?
— Ни новые, ни старые (улыбается). Только мы, на коньках и с клюшками.
— Как вам работалось с Тихоновым? В «Спартаке» Бориса Майорова, а затем Александра Якушева, если правильно понимаю, всё-таки была более демократичная система отношений, чем в ЦСКА.
— Трудности возникают в первую очередь тогда, когда ты проводишь с человеком много лет каждый день – и вы просто в какой-то момент друг от друга устаёте. У меня же, игравшего в «Спартаке», с Тихоновым такого не было и быть не могло.
Тихонов требовал неукоснительного соблюдения дисциплины. Жёстко требовал, да. А как иначе? Он видел всё со своей колокольни, и это давало результат. Он не уснул в своей славе после двух выигранных Олимпиад, продолжал работать, искать и творить. Да, запрещал то, это, проводил по пять собраний на неделе. Никакой жалости в вопросе, можно ли отпроситься со сборов, не бывало.
Владислав Александрович (Третьяк. — Прим. авт.) так закончил карьеру, попросив о возможности готовиться к матчам дома, но услышав: «Нет, ты будешь жить так, как все». Но ведь Тихонов также после поражений ехал на базу, а не домой, как и хоккеисты! И требовал он в первую очередь от себя, а не только от нас.
Я столкнулся с этими требованиями всего на полтора-два месяца. И был готов к этому. Как говорится, ставка больше, чем жизнь. Была цель, и мне было интересно к ней идти. До какого-то момента я, молодой, жил бесцельно. Прожил день – и ладно. А когда уже появилась семья, жена Алёна, я почувствовал ответственность. Поэтому адаптироваться к этой тихоновской требовательности мне оказалось не так сложно. У меня не возникало вопросов, жёсткий он или нет. Есть задание – и я его выполнял.
— Что скажете о знаменитом моменте, когда Тихонов якобы забрал себе медаль, предназначавшуюся третьему вратарю Николаю Хабибулину, а тот обиделся и потом долго отказывался играть за сборную?
— Там не так было. То, что Тихонов по собственной воле забрал хабибулинскую медаль себе, — неправда. Это президент МОК Хуан Антонио Самаранч вышел с инициативой, что за заслуги тренера, который за три последние Олимпиады выиграл три золотые медали, ему надо дать медаль. А из какого фонда, если для тренеров они не были предусмотрены?
Хабибулина брали третьим вратарём, просто чтобы мальчик посмотрел, что такое Олимпиада. Там было чётко два вратаря, у которых был шанс выходить на лёд, — Шталенков и Трефилов. Я не понимаю, за что там вообще обижаться. У меня бы ума на это не хватило, я бы сам на его месте отдал медаль Тихонову! Возможно, правда, что эта история раздута журналистами.
А тут к тому же была инициатива президента МОК. И он сам вручил её Тихонову во время церемонии награждения, как и нам всем. Кому не давать медаль? Все играли, кроме одного. Хабибулин не принимал участия ни в одной игре, более того, ни разу на них не раздевался.
— Тогда, во время церемонии награждения, и пели про себя «Союз нерушимый…»?
— Тогда – про себя. А вслух пели гимн СССР в Америке на вечеринке новичков «Сент-Луиса». Встали с Королёвым и Карамновым – давайте нашу любимую песню! Встали на стол и зарядили. Канадцы рты пооткрывали.
Мы же общались на эту тему. Швед Хокан Лооб говорил: «Когда ваш гимн играл, мы уже „плыли“, у нас коленки начинали трястись». А канадцы – наоборот: «Нам в этот момент как будто 500 кубов адреналина разом вмазывали». Вот что такое музыка. Мы пели – а канадцы из «Блюз», такое впечатление, были готовы с нами прямо в ресторане сыграть в хоккей.
— Поаплодировали хоть после того, как закончили петь?
— Бурно!
«МЫ С БОРЩЕВСКИМ И БОЛДИНЫМ ПЕРЕЛОМИЛИ НЕВЕРИЕ ТРЕНЕРА В СПАРТАКОВЦЕВ»
— В Альбервилле играли клубными тройками. Ваша спартаковская с Болдиным и Борщевским; «армейская» Коваленко – Буцаев – Давыдов, динамовская Ковалёв – Жамнов – Петренко; наконец, суперсвязка Быков – Хомутов с примкнувшим к ним Хмылёвым. Это решение Тихонова тоже помогло выиграть?
— На тот момент – да, и очень сильно. В тех условиях это было единственным способом получить преимущество над соперниками. Сейчас такое может не работать, но мы, проведя по несколько лет вместе, действительно понимали друг друга с закрытыми глазами.
При этом в период подготовки к Олимпиаде Тихонов использовал разные модели и к этой пришёл не сразу. У нас не было никакой уверенности, что мы попадём в Альбервилль именно как звено. Но дней за 10 до начала Игр начались контрольные матчи, и нам удалось показать себя в матчах с Австрией и Канадой. Но что нас берут всех троих и будут ставить вместе, мы поняли только дней за пять.
— Тройку вашу Якушев создал?
— Да, задолго до Олимпийских игр. Спустя какое-то время начали приносить результат как звено, и тренер остановился на этом сочетании. Дружили и дружим по сей день. С Игорем Болдиным общаемся постоянно, каждый понедельник вместе тренируемся с клубом «Легенды хоккея России». С Колей Борщевским – по телефону, поскольку он большую часть времени проводит в Торонто.
— А лично у вас в какой момент появилась уверенность, что поедете?
— Наверное, где-то в ноябре, после второго турнира из числа тех, что сегодня называют Евротуром. Тогда и подумал, что если не произойдёт какого-то форс-мажора, травм, то могу рассчитывать на место в составе. Но войти в сборную на Олимпиаду целым звеном – это и для нас самих польза, и история, в том числе и для клуба. Мы приложили все усилия, чтобы это произошло. Во время сезона Тихонов всё время был на связи с Якушевым, тот давал оценки, делился впечатлениями. Хотя в предыдущие годы спартаковцы не всегда вызывали доверие у Виктора Васильевича. Но тут он поменял своё мнение.
Тихонов требовал неукоснительного соблюдения дисциплины. Жёстко требовал, да. А как иначе? Он видел всё со своей колокольни, и это давало результат. Он не уснул в своей славе после двух выигранных Олимпиад, продолжал работать, искать и творить.
— Можно об этом поподробнее?
— Для него как тренера сборной какое-то время существовали только игроки ЦСКА и «Динамо». «Динамо» — потому что в сборной Тихонову помогал Юрзинов. Потом появился Дмитриев, и начали появляться ребята из «Крыльев». У нас же «своего» тренера в сборной не было.
— Но ведь на более ранних этапах своей работы в сборной Тихонов спартаковцев, напротив, привечал: взять хотя бы тройку Шалимов – Шепелев – Капустин, центрфорвард которой сделал хет-трик в финале Кубка Канады-81.
— И Тюменев с Кожевниковым на Олимпиадах играли. Но после 1986 года перестал привлекать игроков «Спартака», по тем или иным причинам разуверившись в них. Не видел в нашей команде кандидатов. Но нам удалось доказать обратное, и едва ли тренер об этом пожалел – и в финале Болдин забил, и вообще наша тройка на свой счёт 11 голов на Олимпиаде записала.
«ДО ИГР-92 ТИХОНОВ НЕ ОЖИДАЛ, ЧТО МЫ ИХ ВЫИГРАЕМ»
— Что вспоминаете о финале против канадцев во главе с молодым Эриком Линдросом?
— Всегда вспоминаю один момент. Проваливаемся, идёт атака на наши ворота, я – последний. Мне надо ценой удаления сбивать игрока канадцев, что и делаю, — иначе он выходил бы один на один. Сажусь на две минуты, и в этот момент, через 20 секунд, Миша Шталенков выкидывает шайбу за заградительное стекло. Почти две минуты трое против пятерых, счёт – 1:0 в нашу пользу. Всё может перевернуться в любую секунду. И вот я сижу на скамейке, и внутри меня не просто вся трясётся – меня разрывает изнутри. Я даже на лёд не мог смотреть. Глядел в другую сторону и слушал реакцию трибун.
— Но ведь ваше удаление было вынужденным, в нём не было вашей вины!
— Любое твоё удаление – твоя вина. Значит, ты технически не подготовился к эпизоду, не смог опередить соперника и остановить его без удаления. У нас, когда игрок удалялся, всегда старался сесть на скамейку штрафников подальше от нашей же скамейки запасных – то есть от тренера. Меньше услышишь. А тогда ребята выстояли, и это стало решающим моментом матча. Через какое-то время наша тройка забила второй гол. Потом канадцы, правда, одну шайбу отыграли, но когда за три минуты до конца Быков забил третий гол, я сел на скамейку и выдохнул.
— Придумал ли Тихонов что-то особое против Линдроса?
— Нет, ничего сверхъестественного. Просто каждый знал, что с ним надо играть повнимательнее, не щадя себя. Сталкиваться, мешать ему, если оказывался против него. В целом же мы должны были вести игру и действовать «первым номером». Кто-то от него, конечно, отлетал. Мальчик был здоровый, одарённый физически. Да ещё и техничный вдобавок. Но, как оказалось потом, голова слабая… В том матче мы свою задачу выполнили.
— А была какая-то спецработа, куда бросать Шону Бурку?
— Нет, такая не проводилась. Тихонов никогда не говорил, куда бросать. У него была общая работа, как мы играем. А уж техническое мастерство… Так он и брал людей, готовых бросать в любую точку.
— Что происходило после игры? Какой была реакция Тихонова?
— Потом уже Тихонов признался: до начала Игр он не ожидал, что мы выиграем Олимпиаду. То, что до финала дошли, для него уже было огромным достижением. С таким молодым составом! Но каждая игра команды ему придавала сил. Он видел, как играем мы, что показывают соперники. И верил с каждым матчем всё больше.
— А по ходу турнира вы тренерское неверие в итоговую победу хоть раз ощутили?
— По нему никогда ничего не почувствуешь. Он потом нам сказал, что у него были сомнения. Но уже к середине Игр тренер стал смотреть на ситуацию по-другому. Мы шли свиньёй, как в фильме «Александр Невский». И пришли.
— В то переломное для страны время хоть какие-то премии за золото Олимпиады получили?
— Помню, нас, москвичей, собрали в мэрии. Мэр Гавриил Попов подарил нам хрустальные вазы. Я посмотрел на дно, а там ценник – 12.50. Вот так нас тогда одарила за олимпийское золото мэрия (улыбается). Были ещё премиальные то ли от Олимпийского комитета, то ли от Спорткомитета. По 8 тысяч долларов на человека. Всё. Вернее, давали во французских франках, и мы в аэропорту кинулись менять их на доллары – потому что боялись, что франки в Москве обменять будет невозможно. Кому-то даже не хватило – представляете, 25 человек разом кидаются менять такие деньги?!
— В Шереметьево болельщики вас встречали?
— Помню, наш большой чартер из Парижа встречала команда «Динамо» в полном составе. Якушев приехал. Жены, конечно. Болельщики тоже, конечно, были, но тогда страна находилась в разрухе, и людям в основном было не до того. Да, болели, переживали, но в тот момент Олимпиада была не таким событием, как сейчас. Её затмевали политические события – ведь всего двумя месяцами ранее распался Советский Союз.
— Где медаль храните?
— Дома, в Москве. У меня там есть целый «уголок тщеславия», как я его называю.
«МАМА И „СПАРТАК“ В 15 ЛЕТ СПАСЛИ МЕНЯ ОТ ТЮРЬМЫ»
— «Сент-Луис» вас задрафтовал летом после Олимпиады, и вы сразу уехали в НХЛ. А раньше не драфтовали, потому что до 20 лет вы были невыездным из-за истории с избиением и ограблением шведского школьника?
К примеру, тебя обидели на площадке – ты отмахнулся и получил две минуты. В эти две минуты твоя команда получила гол, который стал решающим. А это был, допустим, четвертьфинал Олимпиады. И так получилось, что невинная на первый взгляд отмашка стоила твоей страны медали на Играх.
— Была такая история на дискотеке, и она стала для меня огромным уроком на всю жизнь. После этого ни к одной чужой вещи не прикасался. А тогда думали: сойдёт с рук, всё было легко и просто. Подростки без царя в голове, что тут скажешь… Нас трое там было.
Были украдены вещи иностранца. Две куртки, ещё что-то… Продали их непонятно кому, причём разным людям. И представить себе, что их соединят и они окажутся в кабинете у следователя, было невозможно. Но так и произошло. Помните, как Жеглов в «Место встречи изменить нельзя» говорит: «Номерочек-то вы свистнули у иностранного гражданина, и отвечать будет государство!»
По этой статье было до семи лет лишения свободы. Отделался лёгким испугом. Мать помогла, бегала по инстанциям. Александр Пашков, который был тогда директором школы «Спартака», впрягся в эту историю. Взяли на поруки.
— И сделали вас невыездным на пять лет?
— Так дело же в КГБ пошло. А открыть границы Борис Александрович (Майоров. – Прим. ред.) помог, когда я уже был в первой команде. Так же, как и Виктор Васильевич помогал в ЦСКА своим «правонарушителям». Главные тренеры были нашими вторыми папами, решали все проблемы. Вообще, Майоров и Якушев сыграли огромную роль в моём становлении как хоккеиста. При первом я вырос в игрока основного состава «Спартака», при втором стал олимпийским чемпионом.
Майоров ходил по инстанциям и добился, чтобы меня стали выпускать за границу. Мне тогда было 19, то есть четыре года я ни на какие турниры не выезжал. Однажды должен был ехать на молодёжный чемпионат мира в Финляндию, но вопрос с паспортом так и не решили.
— Жизнь за того шведского мальчика с вами рассчиталась много лет позже, когда как раз по дороге из Швеции из ваших баулов украли все игровые свитера команд, за которые вы выступали.
— Да, всё подчистили. Жалко было – там и свитера сборной на Кубке Канады и Олимпиаде, и «Спартак», и «Сент-Луис»… Но таких параллелей я не проводил.
— Почему когда-то Майоров вырастил Теему Селянне в «Йокерите», Юрзинов – Саку Койву в ТПС, а теперь финны наши клубы КХЛ в массовом порядке тренируют?
— Финны, конечно, молодцы, но считаю, что это не столько их заслуга, сколько наша недоработка. Когда-то в СССР была Высшая школа тренеров, после которой только и можно было возглавлять команды. Её вёл сам Тарасов, и у него было не забаловать. Когда он умер, она прекратила своё существование. И так и не возродилась. Тренерам воспитываться стало негде.
— А сейчас у нас хорошая система воспитания хоккейных тренеров?
— Её вообще нет — как и ВШТ! Я вот учился сам. Воспоминаниями о том, как работал с тренерами по обе стороны океана, материалами старших коллег – таких, как Виктор Васильевич — и собственным опытом, практикой. Читал методические книги.
Начиная тренерскую деятельность, я должен был сперва понять, моё это или нет. Когда начинал в фарм-клубе «Крыльев Советов», руководствовался исключительно интуицией. Знаний фактически не было, но дело шло неплохо. И постепенно пришло понимание, что это – моё.
— По большому счёту все наши тренеры нового поколения – самоучки?
— Да. Максимум, они заканчивали полугодичный курс в институте физкультуры, который ведёт Дмитрий Черенков.
— У меня не укладывается в голове, как можно не использовать опыт таких титанов, как Тихонов, Юрзинов и другие.
— Ну так на этом же денег не заработаешь. И это надо как следует организовать. Никто за это пока не берётся. А у государства, руководители которого хоккеем очень заинтересовались, пока до этого, видимо, просто не доходят руки.
Во второй части интервью:
— как Прохоров объявил войну звезде «Сент-Луиса» Бретту Халлу;
— как Прохоров спас себе жизнь, уехав в монастырь на Валаам;
— как Прохорова не пустили в «Сокольники», где висит его свитер.
Виталий Прохоров: Тихонов требовал неукоснительного соблюдения дисциплины