Вячеслав Войнов – о Сочи, Кубке Стэнли, карьере

Сегодня Вячеславу Войнову исполняется 24 года, с чем «Чемпионат.net» от всей души его и поздравляет. А мы пообщались с ним двумя днями ранее, после утренней раскатки в день матча с «Ванкувером». Дело было на тренировочном катке «королей» в Эль Сегундо – районе Большого Лос-Анджелеса, расположенном совсем близко к международному аэропорту LAX. Семь минут на автобусе – и из южнокалифорнийской жары (в Городе ангелов нынче 26 градусов тепла, ни облачка, и это для января тут в порядке вещей) ты погружаешься в хоккейную прохладу, и словно прямо в тебя, стоящего непосредственно за бортиком, швыряет шайбу с центра площадки главный тренер «Кингз» Дэррил Саттер. Нас на тренировке всего двое, я и местный журналист, тут же начавший мне нахваливать Войнова – и как игрока, и как человека. В прессу-то, приметив крохотный её отряд, и метит, усмехнувшись, прожжённый суровый канадский профи, один из семи знаменитых братьев Саттеров.

О цели своего приезда я поставил пресс-службу «Королей» в известность заранее – понимая, что пяти- или семиминутный разговор с игроком, характерный для тренировок в день матча, мне едва ли будет достаточен. Специально приезжать в город хотелось бы всё-таки ради чего-то большего. А Войнова, хоть он и обладатель Кубка Стэнли-2012, в России знают достаточно мало: уехал он из Челябинска рано, три года играл в АХЛ, ни разу не выступал за первую сборную. Между тем мнение специалистов едино: по уровню своей игры он должен стать одним из ключевых защитников сборной России в Сочи, и если кому пока и уступает, то разве что Андрею Маркову.

В «Лос-Анджелесе» моей просьбой не сразу, но прониклись, и пресс-атташе Джефф Моллер – отдельное ему спасибо — вопреки обычному распорядку, позволил мне беседовать с Войновым столько, сколько нужно. За 25 минут мы с совершенно не заносчивым, достаточно скромным, но чётко знающим, чего он хочет в этой жизни, парнем успели поговорить о многом. В том числе, конечно, и о том, как он во время трёхлетней «мариновки» в АХЛ, в захолустном, далеко не английском Манчестере, выдержал и не уехал в КХЛ – что на его месте сделали бы девять человек из десяти.

И даже о его имени-фамилии мы успели поговорить. Мне, например, на российском телевидении доводилось слышать оба варианта её произнесения. Хотелось накануне Сочи расставить и для болельщиков, и для телекомментаторов все точки над i — какой из них правильный.

— С ударением на первую «о». Когда говорят по-другому, меня это немножко раздражает. Людям говоришь, а они всё равно повторяют по-своему. Даже в Америке быстрее научились говорить правильно, чем в России.

Защитник хмыкнул, а я, продолжая маленькое языковое исследование, поинтересовался, почему его называют, причём в официальных протоколах матчей НХЛ, не Вячеславом, а Славой. Точно как в своё время Фетисова.

— Сами об этом попросили или клубу так было легче?
— Нет, это моя инициатива, потому что некоторые моё полное имя не могут выговорить, и к тому же по-английски оно ещё длиннее получается, чем по-русски. Это не то что в НХЛ – в Америке вообще проблематично: в банках, в магазинах, на чеках… Никто имя Вячеслав выговорить не может, по буквам пытаются читать. Поэтому и решил поменять на Славу.

— И в документах?
— Всё оказалось не так просто, как я себе это представлял. Но постепенно пытаюсь поменять.

«В АВГУСТЕ ВСЕ ИГРОКИ СБОРНОЙ ПОЛУЧИЛИ ФЛЕШКИ СО СХЕМАМИ»

Но начали мы беседу, конечно, с олимпийской темы.

— Правда ли, что вы поставили себе цель попасть в сборную-2014 ещё шесть лет назад – как только Сочи получил Олимпийские игры? – спрашиваю Войнова.
— Да. Я играл в «Тракторе», и как только Сочи выиграл право проводить Олимпийские игры, у меня взяли интервью, спросили, что думаю по этому поводу. Я сказал: «Очень рад, что Олимпиада проводится в России, и хотел бы в ней участвовать».

— С чем-то конкретным у вас Олимпиада ассоциируется – может быть, из детства?
— Не сказал бы. Просто прекрасно понимаю: престижный турнир, большое событие… Мечта всей жизни.

— И вот вы – в составе. Между тем вам никогда прежде не доводилось играть во взрослой российской сборной. Сильно волнуетесь, как всё у вас сложится в Сочи? Или после выигрыша Кубка Стэнли нервы закалены до предела?
— Я действительно на таком уровне за сборную ещё не выступал. Но благодаря Кубку Стэнли имею представление, что это за уровень. Такого уж конкретного волнения нет. Надеюсь, и не будет — посмотрим. Когда мыслями погружаешься в будущий турнир, конечно, что-то такое начинается, но пока стараюсь думать о сегодняшней игре, завтрашней… И только когда закончатся игры в НХЛ, буду пытаться психологически готовиться к Олимпиаде.

— Евгений Малкин рассказывал, что перед своим первым матчем на Олимпиадах – в Турине – не мог заснуть. Может что-то подобное произойти и с вами? Например, в дни финала Кубка Стэнли как вы себя ощущали?
— Тогда у меня впервые в жизни был сезон, когда я играл в хоккей в июне. Сезон был очень длинный. К тому моменту организм перешёл в какое-то автоматическое состояние, когда я уже толком не понимал, что происходит вокруг. Просто выходил и делал свою работу, ни о чем даже не мог думать. На Олимпиаде пока не играл – и не могу сказать, буду спать перед первой игрой или нет (улыбается). Это только жизнь покажет.

— У вас не было никакого промежуточного звена в плане опыта игры за сборную – например, чемпионата мира. Не жалеете, что не обладаете подобным опытом?
— Ну, здесь же не от меня всё зависело. Поставил себе задачу – играть в НХЛ, попасть в «Кингз». Я её достигал, а всё остальное было второстепенно. А как только достиг – «Лос-Анджелес» всё время доходит до поздних стадий Кубка Стэнли. Но, конечно, жаль, что пока ни разу не получилосьсыграть на чемпионате мира.

— Обычно Зинэтула Билялетдинов берёт в сборную проверенных им лично людей, но заранее было понятно, что вы станете исключением. Познакомились с ним на летней встрече «сборников» в Сочи?
— Да, в августе. Немножко пообщались ещё раз, когда он навещал меня в Нью-Йорке на выездной игре. Общение сложилось хорошее, продуктивное, рабочее. Главная задача понятна, а по деталям тактики, думаю, ещё разберёмся.

— Какая-то работа в этом плане уже началась?
— На собрании в Сочи каждому игроку дали флешку со всеми схемами, которые мы будем использовать. Я её посмотрел.

— И насколько сильно это отличается от того, что вы видите у тренеров в НХЛ? Здесь же проработка любого нюанса – просто детальнейшая!
— Меня приятно удивило, что фактически не возникло вопросов ни одному моменту. То, что я увидел, мы отрабатываем и здесь.

«КОПИТАР ПОШУТИЛ: „КОГДА БУДЕТЕ ВЫИГРЫВАТЬ – 5:0, ДАЙ МНЕ ХОТЬ ОДНУ ШАЙБУ ЗАБИТЬ!“

— С канадцем Дрю Даути или кем-то ещё из олимпийцев не заключали никаких споров на Сочи? И не перешучивались ли с Анже Копитаром на тему первой игры Олимпиады для нашей сборной, Россия – Словения?
— С Копитаром – было. Копи пошутил: „Когда будете выигрывать – 5:0, дай мне хоть одну шайбу забить!“.

— Даути не травил рассказами о том, как его „кленовые листья“ разорвали сборную России в Ванкувере?
— Нет, ничего по этому поводу не было. С ним Олимпиаду пока вообще не обсуждали.

— Когда 7 января объявляли состав сборной, не сомневались, что окажетесь в ней?
— Сомневался.

— Как так? Кого ещё звать в сборную, если не одного из трёх, наряду с Малкиным и Дацюком, обладателей Кубка Стэнли в стране, автора четырёх (!) победных шайб в прошлом плей-офф, защитника в самом что ни на есть хоккейном возрасте – 24 года?
— Берут же не за прошлые заслуги, а за то, кто сильнее в данный момент. Скажу так: не то чтобы у меня сомнения были – просто старался об этом не думать.

— Не странно ли вам, что на вас, не сыгравшего ни одного турнира за первую сборную, возлагаются едва ли не главные надежды в защитной линии? Не слишком ли многого требуют от дебютанта?
— Не думаю, что требуют слишком многого. Если уж попал в эту команду, с тебя должны спрашивать по максимуму, а ты – оправдывать надежды. Готов ко всему, к любым требованиям.

— А то, что каждый обладатель Кубка Стэнли привносит в сборную хотя бы толику психологии победителя, — согласны?
— По-моему, это какой-то миф. Не думаю, что подобные вещи что-то автоматически добавляют, а их отсутствие убавляет. Мне просто будет очень приятно играть в команде с такими людьми, как Малкин, Овечкин и все остальные 22 игрока. Потому что это лучшие на данный момент в России хоккеисты. Думаю, все они в своей жизни сыграли и выиграли достаточно.

— Лично с главными звёздами сборной знакомы, да и с остальными тоже?
— С половиной играл на юношеских и молодёжных чемпионатах мира, а с теми, кто постарше, познакомился только в Сочи. Классные ребята, общительные, простые. Всё как нужно!

— В неформальной обстановке смогли пообщаться?
— У нас все дни были расписаны. Использовали для общения то время, которое было в автобусе, в аэропорту. Я старался поговорить со всеми.

— Сергей Гончар рассказывал, что там, в Сочи, с вами и познакомился. Интересно было пообщаться с земляком-челябинцем, который на 16 лет старше, прошёл в НХЛ всё, участвовал аж в четырёх Олимпиадах?
— Да, когда Сергей уже играл в НХЛ, я ещё пешком под стол ходил. Много смотрел матчей с его участием, представлял, что он за человек, и мне было очень приятно с ним познакомиться. Сейчас мы в Далласе играли с ними, успели немножко пообщаться.

С половиной состава сборной играл на юношеских и молодёжных чемпионатах мира, а с теми, кто постарше, познакомился только в Сочи. Классные ребята, общительные, простые. Всё как нужно!

— Жалеете, что его не включили в олимпийский состав?
— Жаль – не жаль, но это жизнь… Даже не знаю, что сказать.

— А решению, что в Сочи не будет Александра Сёмина, удивились?
— Честно говоря, удивился.

»В ЧЕЛЯБИНСК НА КУБОК СТЭНЛИ ПРИШЛИ ПОСМОТРЕТЬ 3-4 ТЫСЯЧИ ЧЕЛОВЕК"

— У Овечкина с Ковальчуком нет ни одного выигранного Кубка Стэнли, а вы свой завоевали в первый же год в главной команде «Лос-Анджелеса». Известна история, как Рэй Бурк, взяв Кубок на 23-й год игры в НХЛ, плакал от счастья. А вы, наверное, сами не поняли масштаб того, что произошло?
— Почему? Масштаб я осознавал. И как такие вещи достаются — тоже. Конечно, не мечтал, что выиграю Кубок Стэнли так быстро. В первые секунды, наверное, действительно не понимал, что происходит. А со временем всё нормализовалось, и я понял, что случилось.

— Это уже когда в Челябинск трофей привезли?
— Даже раньше. Где-то спустя неделю после победы, когда всё внутри хоть чуть-чуть остыло, улеглось. Эмоции ушли, а умом начал понимать. Что же касается Челябинска, то мне дали достаточно мало времени, чтобы я провёл его в родном городе с Кубком. Но впечатление осталось сильное: в хоккейную школу «Трактор», где он был выставлен, пришло около трёх-четырёх тысяч человек! Что лишний раз подтвердило, какой хоккейный у нас город.

— С кубком не чудили? Некоторые хоккеисты то на рыбалку его берут и выловленную рыбу туда складывают, то ещё что-нибудь исполняют…
— Каждый победитель имеет право на это. А у меня времени ни на что не хватило (улыбается).

— Не было ли у вас до прошлого августа, до той самой поездки в Сочи, ощущения некой оторванности от российского хоккея? Три года в АХЛ, никогда играли в первой сборной, дали считаные большие интервью в российской прессе…
— Не знаю, должен был я пройти эту ахээловскую школу или нет, – так получилось. Может быть, и хорошо, что у меня не было этих факторов: ни Россия, ни наш хоккей, ни пресса меня не отвлекали, я был сосредоточен только на игре.

— Тем не менее у меня есть ощущение, что в России вы менее популярны и известны, чем заслуживаете. Сочи может эту ситуацию изменить.
— Я об этом не думаю и не переживаю. Пусть всё будет так, как и было.

— Почему?
— Не особо люблю внимание.

— Не оторвались ли вы от российской жизни? Никакого акцента, в отличие от многих энхаэловцев 90-х, у вас нет. Летом домой приезжаете?
— Каждое лето, насколько это возможно, приезжаю домой. К друзьям и родственникам. Общаюсь с некоторыми ребятами из «Трактора» — Глинкиным, Поповым, ещё несколькими. Они даже сюда, в Лос-Анджелес, приезжали погулять немножко, посмотреть город.

— С Евгением Кузнецовым поддерживаете связь?
— И в Сочи вместе летели, и там общались, ужинать ходили. Пока у него не пошла череда травм, тоже были на связи. Сейчас он лечится, я немножко загружен играми…

— Видите, как получилось – вы с Валерием Ничушкиным уехали из Челябинска в неизвестность и сейчас в олимпийской сборной, Кузнецов остался – и в Сочи не попал.
— Не могу это комментировать.

— В одном из интервью у вас промелькнула фраза: «У меня была очень тяжёлая дорога в НХЛ». Что заставило вас с неё не свернуть – ведь в том же «Тракторе» наверняка совершенно другие деньги предлагали, чем были у вас в годы игры за фарм-клуб «Лос-Анджелеса»?
— Я поставил себе цель, которой очень хотел добиться.

На собрании в Сочи каждому игроку дали флешку со всеми схемами, которые мы будем использовать. Я её посмотрел.

Конечно, не знал, что для этого понадобится столько времени. Я уже сказал раньше: хорошо, что меня никто не тревожил и не мешал. И всё же периодически приходили мысли на всё плюнуть и уехать. Но мои родственники и друзья помогали мне психологически настроиться, говорили, что торопиться никуда не надо. Та же мама советовала оставаться и бороться за свой шанс.

— Когда минувшим летом подписали достойный 6-летний контракт с «Лос-Анджелесом», было ощущение, что это заслуженная награда за ваше терпение?
— Не то что награда или какой-то бонус… Я знал, что работал – и получилось именно то, о чём мне говорили мама и агент Александр Тыжных: «Работай, о деньгах не думай, всё это должно к тебе вернуться».

— Если бы Даути в какой-то момент не получил травму и так и не представилось бы шанса попасть в состав «королей», могли бы не выдержать — и в Челябинске сейчас играть? Всегда ведь необходимо оказаться в нужное время в нужном месте.
— Считаю, что я достаточно долго ждал, чтобы это всё случилось. Могло случиться и раньше. Ждал максимум того, что было возможно.

— Был момент, когда вы сказали себе: «Всё, я – в НХЛ»? И были действительно счастливы?
— Просто почувствовал удовлетворение, что добился цели, которую себе поставил. То же на моём месте почувствовал бы любой человек, который достиг того, к чему стремился.

— В «Трактор» у вас был шанс поехать сыграть во время локаута?
— Это зависело не от меня и не от «Трактора». Желание было у обеих сторон. Но договориться на уровне руководства с «Кингз» не получилось. Почему – не знаю. Какая-то политика…

«БОЛЬШЕ НРАВИТСЯ, КОГДА ТРЕНЕР ЖЁСТКИЙ, КАК НАЗАРОВ, ЧЕМ КОГДА ОН СТОИТ ПРОСТО ТАК»

— Главный тренер «Лос-Анджелеса» Дэррилл Саттер, сейчас не обделяющий вас игровым временем, в начале этого сезона был недоволен вашей формой. Говорил: «Летом Войнов должен был поработать лучше». Прав ли он был? И что произошло?
— Если тренер сказал, то, наверное, прав. Может быть, я совершил ошибку, немножко изменив план своей подготовки летом. Что ж, каждый учится на своих ошибках. В следующем году буду иметь в виду, что нужно делать, а что – нет.

— Не обидно было читать на этот счёт высказывания: мол, психология нашего человека – получить большой контракт и лечь на печь?
— Стараюсь не читать мнения специалистов, экспертов, пусть даже они профессионалы. Знаю, что нужно делать, чтобы выйти на свой уровень.

— У Дэррилла Саттера по временам работы в «Сан-Хосе» была репутация, скажем так, хоккейного русофоба. Сначала при нём были обменены Андрей Назаров и Виктор Козлов, потом не удалось удержаться Андрею Зюзину и Александру Королюку, выдержал только Евгений Набоков. Как относятся к вам Саттер, а также генменеджер Дин Ломбарди, у которого по временам работы в «Шаркс» была схожая с тренером репутация?
— Когда Саттера только назначили главным тренером, я слышал, что он к русским плохо относился и никто у него не мог заиграть. Читал даже некоторые комментарии хоккеистов, которые играли у него. Это меня немного встревожило. Подумал: как же так, ждал столько времени – и опять ничего не получится? По прошествии времени оказалось, что не так всё плохо.

Саттер – справедливый человек. Если работаешь – хвалит, не работаешь – получаешь.

Что касается Дина Ломбарди, то его работу мне тяжело комментировать. С генеральным менеджером всё-таки не пересекаешься каждый день, как с главным тренером. Он смотрит на ситуацию с высоты: куда кого обменять, поднять, опустить. Если он выиграл Кубок Стэнли – значит всё делал правильно.

— Не обиделись на него после того, как он во время локаута не отпустил вас в «Трактор»?
— Я же говорю, там были какие-то политические проблемы. Меня в них посвящали, но не так глубоко. Никакой обиды не было, просто было непонятно, почему не мог за «Трактор» играть.

— Что за политика?
— Не знаю – что-то с контрактом было связано. Ставили какие-то условия непонятные. Так, по большому счёту, и не понял.

— Как вас напутствовал в Америку Андрей Назаров, с которым вы работали в «Тракторе»?
— Сказал, что надо поехать, понюхать пороху, посмотреть, что там да как. Это были последние слова в нашем разговоре. С тех пор не общались.

— Работа с ним – суровая школа? Он сам рассказывал в интервью, как в первом же его контрольном матче во главе «Трактора» команда безвольно проиграла и он выгнал всех хоккеистов из автобуса, а до базы они добирались своим ходом. Вы там были?
— Дело было в Финляндии. Одного игрока выгнали из автобуса за то, как он играл. А за ним вышла вся команда. Немножко прошли пешком, потом автобус вернулся.

— Но вас это встряхнуло?
— Встряхнуло в том, что показало: у нас есть коллектив. Вся команда была дружная, каждый – друг за друга. Что же касается Назарова, то мне больше нравится, когда тренер жёсткий, чем когда он ничего не может ни сказать, ни предъявить, ни показать, а стоит просто так. Даже когда он ругается не по делу — всё равно это эмоции. Положительные или отрицательные, но в любом случае это заводит.

— А что за тренеры были в вашей жизни, которые «стояли просто так»?
— Давайте об этом не будем. Но такое у меня было.

— Когда-то вы сказали: «Лос-Анджелес» — такая команда, где с тобой может произойти всё, что угодно". Что имели в виду?
— Допустим, играешь хорошо, забиваешь голы, отдаёшь передачи. Раз – тебя опускают вниз, в фарм-клуб. Как, зачем, почему – никогда не знаешь. Это и со мной было, и с другими игроками. Вроде играет человек хорошо – и тут обмен. Не то чтобы это только в «Кингз» было – в НХЛ вообще. Это бизнес, ты как товар, тебя покупают и продают, и ты никогда не можешь быть ни в чём уверен.

— Быстро к этому привыкли?
— Тяжело на первых порах было. В России тебя спросят – хочешь ли, не хочешь? Прежде чем какая-то сделка совершается, всегда много разговоров. Здесь тебя никто ни о чём не спрашивает. Позвонят в семь утра и скажут: тебя подняли, опустили или вообще обменяли.

«ХОТЕЛ БЫ ИГРАТЬ В СОЧИ СВОЮ РОЛЬ. АТАКУЮЩЕГО ЗАЩИТНИКА»

— Саттер всегда делал ставку на оборону. Так ли это в «Кингз» и по отношению к вам он никогда не вёл себя как Петр Ильич Воробьёв, говаривавший: «В моих командах атакующих защитников не бывает»?
— Не знаю насчёт Воробьёва, а Саттер имеет в виду не только защитников, но и нападающих. Вся команда играет в обороне и от обороны. Не конкретно ты, а все до единого. Ни один человек не освобождён от оборонительных обязанностей.

— Это не помешало вам забить в прошлом розыгрыше Кубке Стэнли – замечу, не победном, а следующем, полуфинальном для «Кингз», — аж шесть шайб, четыре из которых (рекорд «Кингз» всех времён) – победные. Что стряслось?
— Не знаю даже. Выходил на все игры, как обычно, настраивался так же, как и раньше. Где-то удача, где-то доработал эпизод до конца, где-то очень здорово сыграли партнёры, плюс чувствовал доверие со стороны тренеров… Всё вместе так сложилось.

— Читал, вы в детстве вообще нападающим хотели стать?
— Не совсем так. Когда команда собиралась, папа меня только научил кататься на коньках. Играя в футбол, баскетбол, я всегда хотел забить, и это на хоккей перешло. Когда набирали, из 25 маек оставалось две-три. Тренер подъехал и спросил: «Будешь играть защитником?» Мне уже было всё равно, лишь бы попасть в команду. И я согласился. Так и получилась смесь защитника и нападающего. Пытаюсь, играя в обороне, помогать нападению.

— По вашему ощущению, на Олимпиаде тренеры позволят много подключаться к атаке?
— Судя по тому, как выбирали состав, и учитывая, что некоторые люди в него не попали, тренеры исходили не из того, кто сколько выиграл и шайб забил, условно говоря, три года назад. А делали они это, именно зная качества игроков и кто какую пользу может принести команде. У каждого игрока должна быть своя роль.

Лос-Анджелес – город большой, здесь русских людей много, и среди них друзья не из хоккейного мира у меня есть. Что же касается хоккея, то всё равно придётся большую часть времени общаться по-английски.

Если они смотрят на меня и видят, что я атакующий защитник, то, наверное, им такой и нужен. Хотел бы играть свою роль – так, как и умею играть.

— Знаете ли, с кем будете играть в паре? И есть ли какие-то предпочтения?
— Думаю, до начала матча со Словенией мы не узнаем, с кем каждый из нас окажется в паре. Рад буду играть с любым защитником. Самое главное, чтобы это был человек с уклоном на оборону, «домосед», который смог бы меня в каких-то случаях немножко подстраховать.

— Читал, что вашим кумиром в детстве был Сергей Зубов. С ним знакомы?
— Нет, не довелось. Отец всегда ставил его в пример, говорил, что нужно играть именно так. Его стиль плеймейкера мне полностью импонировал, и я так же, как Зубов, с детства пытался начинать атаку, подключаться, всегда видеть «поляну».

— А знакомы ли лично с другим атакующим защитником, который тоже в НХЛ именовался Славой, — легендарным Вячеславом Фетисовым?
— Лично – нет. Встречались только на собраниях в Новогорске, когда молодёжная сборная выступала.

— С его партнёром по паре Алексеем Касатоновым, ныне генменеджером олимпийской сборной, вероятно, познакомились в прошедшем году?
— Общались пару раз ещё до августовского сбора в Сочи, а лично познакомились именно там. Вообще, общения с представителями сборной по ходу этого сезона, думаю, было столько, сколько нужно. Большей частью – с Игорем Кравчуком.

— Не скучаете ли, будучи единственным русским в команде? Недавно вот Прохоркин дал интервью, что мечтает об НХЛ, – а он задрафтован как раз «Лос-Анджелесом».
— Лос-Анджелес – город большой, здесь русских людей много, и среди них друзья не из хоккейного мира у меня есть. Что же касается хоккея, то всё равно придётся большую часть времени общаться по-английски.

— Лос-Анджелес – город, в котором вы хотите остаться жить?
— Это достаточно хороший город, в котором можно будет продолжать жить. Но так далеко я ещё не смотрю. Не знаю, что будет завтра и послезавтра – что тут о далёком будущем говорить.

— О чём вы сейчас, уже выиграв Кубок Стэнли, мечтаете?
— Победить в сегодняшнем матче (смеётся). А если серьёзно, если погрузиться глубоко в свои мысли, то, конечно, выиграть предстоящую Олимпиаду. Вот она – цель.

— Вас устроит только золото или не расстроитесь любой медали?
— Честно говоря, не хочу просто выступать на Олимпиаде, числиться в составе. Хотелось бы её выиграть.

Лос-Анджелес.