Андрей Локтионов - о кубке Стэнли и Гимаеве

ГИМАЕВ ВСЕ ГОВОРИТ ПО ДЕЛУ

– Вы начинали заниматься хоккеем в Воскресенске. В 12 лет оказались в «Спартаке», в 15 – в Ярославле. Чьим воспитанником себя считаете?
– Воскресенска. Я родом оттуда, до 12 лет играл за «Химик». Потом меня взяли в «Спартак» на чемпионат России по моему году. Так я попал в состав красно-белых. А когда «Спартак» обанкротился, я поехал в Ярославль.

– Вас заманивали в Ярославль?
– Да, они всегда заманивают молодых ребят. Ещё когда играл в Воскресенске, звали меня к себе.

– На чемпионате мира вы сказали, что ваш отец играл с Игорем Ларионовым в «Химике». В Интернете нет информации о Вячеславе Локтионове.
– Они играли лишь по детям.

– А когда вы познакомились с Игорем Ларионовым?
– В 10 лет. Игорь, наверное, и не помнит. Он приехал тренироваться в Воскресенск. Мы поздоровались, отец сказал: «Не мой руку неделю». В следующий раз мы встретились в Москве. Кажется, на прощальном матче Ларионова пообщались на банкете. Тогда со мной работал его старший брат. А Игорь стал моим агентом уже в Америке.

– Сергей Гимаев сказал, что очень гордится вами. Когда впервые попали в его команду?
– Это он попал к нам в команду (смеётся). Он пришёл к нам перед чемпионатом мира в Казани.

– Во время своих комментариев он может жёстко покритиковать игроков. В раздевалке с игроками общался ещё жёстче?
– Сколько я с ним знаком, Сергей Наильевич всё верно утверждает. И в раздевалке он мог накричать, но мы всех обыгрывали, поэтому ругать было не за что. Проиграли мы лишь в финале, но тогда уже нечего было сказать…

– В 2007 году у вас была невероятная юниорская сборная. Почти все победы были волевыми: проигрывали швейцарцам, шведам, американцам – но у всех выиграли и стали чемпионами мира. В чём была сила той команды?
– У нас был очень хороший состав. Кирилл Петров играет в «Ак Барсе», Слава Войнов – в «Лос-Анджелесе», Дима Куликов – во «Флориде». Все ребята из нашего первого звена выступают на хорошем уровне.

– Как же вы проиграли Канаде со счётом 0:8 в финале ЮЧМ-08 в Казани?
– В группе у канадцев выиграли. А в финале кто-то напутал со временем. Приехали во дворец за четыре часа до игры. Мы думали, что она начнётся в семь, а из-за трансляции на канадском телевидении её перенесли на восемь. Нас никто не предупредил, а канадцы всё знали. Собираемся на раскатку, а нам говорят: ждите ещё 40 минут. Ну ладно, подождали. Раскатываемся, а канадцев нет. Мы в раздевалку, а они только на лёд. Мы ждём ещё 30 минут. Не хочу, чтобы это звучало как оправдание. Но мы начинаем первый период и сразу пропускаем пять шайб.

– Ваша юниорская пятёрка Войнов – Куликов, Филатов – Локтионов – Петров ещё сыграет вместе?
– Почему бы и нет! Все мы уже играли в сборной.

НА ПАРАДЕ УДИВЛЯЛСЯ: ОТКУДА В УИНДЗОРЕ СТОЛЬКО ЛЮДЕЙ

– В Америке писали, что «Лос-Анджелес» вас задрафтовал с условием, что следующий сезон вы проведёте в CHL.
– Я подписал контракт с «Лос-Анджелесом», и мне сказали, что придётся поиграть в «Уиндзоре». Я был к этому готов. Потренировался в Лос-Анджелесе, а в октябре уехал туда.

– Обычно игроки живут в семьях, а вы попали в дом к главному тренеру Бобу Бугнеру?
– Я жил у него меньше недели. Тренер взял меня к себе, потому что боялись оставлять меня в гостинице. Но уже вскоре переехал к пожилой женщине. Мы жили с ней вдвоём в огромном доме!

– Правда, что по вечерам в Уиндзор приезжает молодёжь из соседнего Детройта, потому что в Канаде пить пиво можно с 19 лет, а в США – только с 21 года?
– Так и есть! Особенно на выходные, чтобы ходить по клубам и вечеринкам.

– С Ларионовым тогда стали работать?
– Когда только приехал в Америку, общались раз в месяц. Я стеснялся ему звонить. Он за мной следил и звонил сам. Со временем стали общаться чаще, а потом – чуть ли не каждый день.

– Александр Хохлачёв, который играл в «Уидзоре» после вас, рассказывал, что игроки в городе – настоящие герои. Почти в каждом ресторане висят фотографии команды, а самый главный кумир – Тэйлор Холл.
– Неудивительно! Мы играли с ним в одном звене. Он забивал по 50 голов. Два раза выигрывал Мемориальный кубок. Первый номер драфта.

– Вы застали первую победу. Масштабно праздновал город?
– Конечно! Был парад. Мы ездили по городу в кабриолетах желтого и красного цвета с открытой крышей. Столько людей было на улицах! Я удивлялся: «Откуда в городе столько людей? Никогда не видел их!»

– И все помешаны на хоккее…
– Да, нас везде узнавали, куда бы ни пришли. Арена там на 10-12 тысяч, и на каждом матче аншлаги.

20 РАЗ С ВОСТОКА НА ЗАПАД

– Следующий сезон вы начали в «Манчестере» в AHL. Там внимание к хоккею такое же?
– Нет. В Америке относятся к хоккею по-другому, тем более в АХЛ. На трибунах пара тысяч человек. А может и меньше, если людей не заманят бесплатной картошкой или гамбургером. Только так они пойдут.

– Вас такая еда не привлекает?
– Мы всё время дома питались. В Манчестере и сходить-то особо некуда. Сначала с Войновым вместе жили, потом друг к другу на ужины ходили. Если моя девушка прилетала, она нас кормила.

– Манчестер находится в Нью-Хэмпшире, это восточное побережье. У «Лос-Анджелеса» не возникает проблем из-за того, что фарм-клуб играет так далеко?
– Это очень неудобно. Утром звонят и ставят перед фактом – через два часа у тебя самолёт. Надо быстро собрать вещи и успеть на рейс. Прямого перелёта нет. Сначала летишь три часа до Чикаго. Ждёшь там час-полтора, и три часа до Лос-Анджелеса. Весь день в дороге.

– Сколько раз вы за это время пересекали Америку с востока на запад?
– Больше 20 раз – точно.

– Что чувствует игрок, когда его отправляют в фарм-клуб?
– Досаду и обиду… И ничего не сделать. А потом звонит Игорь Ларионов: «Давай, голову не опускай! Надо работать больше». Начинаешь злиться на себя в первую очередь, потом на всех остальных. И всё по-новому, сначала доказываешь себе, потом – остальным. Тренер мне как-то сказал: «Ты никогда не знаешь, кто сидит на трибуне».

– В «Манчестере» с вами играл португалец Джастин Азеведо. А другие необычные партнёры были?
– Азеведо – тёмненький, хотя по паспорту канадец. Шведов было много. Мне очень нравилось играть в одном звене с Оскаром Моллером. Он по менталитету европеец, с ним было просто.

– Тренер «Манчестера» Марк Моррис говорил, что вы всегда играете с улыбкой. Откуда такая привычка?
– Мы с Оскаром просто «издевались» над народом. Вот и улыбался. Хоккей – эмоциональная игра, но ты не можешь всё время ходить с улыбкой. Это значит, что ты дурачок.

– У вас был ужин новичков в «Лос-Анджелесе»?
– Нас было шесть новичков, мы платили за ужин. Кстати, над нами никто не шутил, наоборот, мы – над «стариками». Я пел российский гимн, стоя на стуле, ребята подпевали, как могли. Больше гимны никто не пел, остальные игроки кого-то пародировали.

– Слова гимна не забыли?
– Я его очень хорошо помню, ещё с тех пор, как в «Химике» играл. Мы ездили в лагерь на сборы, где в обязательном порядке учили слова. Каждое утро после завтрака у нас была линейка: становились в шеренгу и пели.

– В «Лос-Анджелесе» вас ставили с краю. Непривычно было играть не на своём привычном месте в центре?
– Я играл везде, осталось лишь в защите и на воротах (смеётся). С краю непривычно было. Я слева только пару раз в жизни играл, в 16-17 лет с Алексеем Кудашовым в первых матчах за Ярославль. Меня как-то не привлекала игра с краю – совсем другой хоккей, другая работа. В «Лос-Анджелесе» ставили с краю, потому что в центре не было мест, а мне надо было давать почувствовать игру. Кто вылетал из-за травмы, и меня поднимали на его позицию.

– Можно сказать, что вы были заложником двустороннего контракта?
– Чувствовал себя «затычкой». Чуть что случилось, тебя позовут, потом обратно в фарм.

– Удивлены терпению Войнова, который четыре с половиной года ждал шанса в «Лос-Анджелесе»?
– Я поражён его терпению, как он не вернулся назад?! Меня хоть иногда вызывали, а он три года не понимал: «Почему меня не вызывают?». Но он молодец, выстоял и сейчас прекрасно играет!

ПЯТЬ РАЗ ПОДНИМЕШЬ КУБОК СТЭНЛИ, И ЗАБОЛИТ СПИНА

– На матчи «королей» часто приходят звёзды Голливуда. Они заходят к вам в раздевалку?
– В раздевалку никто не заходил. На игре я видел парочку звёзд, Бэкхема, голливудских режиссёров, актёров, певцов. Их на большом экране показывают во время матча. На командной вечеринке после победы в Кубке Стэнли Бэкхем нас поздравил.

– А вы к нему на футбол на «Лос-Анджелес Гэлакси» ходили?
– Хотел, но не нашёл времени. И на баскетбол также. У нас расписание редко совпадает. У нас же одна арена. Часто идёшь в раздевалку с тренировки, а рабочие раскладывают маты для игры «Лейкерс». Всё делается быстро: лёд закрывают, снимают борта и добавляют стулья.

– Хоккеисты – публичные люди в «Лос-Анджелесе»? Ходят на светские мероприятия?
– Нет, в сезоне нет времени на это. После игр надо отдыхать, никто не ходит на вечеринки. Можно в кино или в ресторан, вряд ли что-то ещё. Потому что на следующий день тебе в семь или восемь вставать на тренировку.

– А на улицах узнавали?
– В супермаркетах узнавали. Люди подходили: «Ой, я твой фанат». Хотя по-настоящему в Лос-Анджелесе заболели хоккеем только после победы в Кубке Стэнли. До этого команда лет восемь, если не 10, даже в плей-офф не попадала или вылетала в первом раунде. А так все помешаны на «Лейкерс». Кстати, не всегда болельщики искренние. Бывает, после игры или тренировке приносят тебе по 50 карточек подписать. А на следующий день они появляются в продаже в Интернете. Был случай у одного игрока, фанаты пришли в гостиницу перед матчем, когда игроки спали. Стали звонить ему в номер, разбудили, потребовали, чтобы он спустился и подписал им карточки…

– Как город отпраздновал победу в Кубке Стэнли?
– Сразу же после финала мы с командой и близкими отпраздновали во дворце. Дальше была небольшая вечеринка в клубе. Парад был очень масштабный. Вышло 300 тысяч человек, это больше, чем праздновали победу «Лейкерс». Мы ездили в двухэтажных автобусах по семь человек с женами и детьми. Я с Кубком Стэнли потом летал в Россию, показал его в Воскресенске.

– У вас с Войновым было совсем мало времени с Кубком.
– Всем дают один день, но в него включены часы перелёта. Войнов получил Кубок в семь вечера, а утром до 12 должен был отдать. Они в 12 вылетели, в четыре прилетели в Москву. Я встретил их в Домодедово. Он пробыл у меня до 12 ночи, а потом его забрали в отель. Утром мы снова выставили Кубок, болельщики с ним пофотографировались, а уже в 12 дня его снова забрали, повезли в Словению.

– Кто его возит?
– Два человека из Зала славы в Торонто. Они с ним везде, рекламируют НХЛ.

– Кубок тяжёлый?
– Очень, килограмм 20-25. Пять раз подряд его поднимешь, и спина заболит. Тут ещё вот какой момент: работники Зала славы не разрешают другим людям поднимать Кубок, только игроки могут это делать.

– Так строго.
– Они стараются за этим следить. Понятно, что бывают болельщики подвыпившие, схватят и поднимут. Что тут сделаешь? Но по возможности стараются этого не допускать. Все-таки это оригинал Кубка. Там уже видны вмятины, где-то припаянные детали. Он уже кривой немного стал, люди ведь с ним веселятся. По-моему, Лемье как-то его сломал – привязал к ноге, кинул в бассейн, и отвалилась подставка.

– Узнавали у ребят, как прошла встреча с Обамой?
– На следующий день общался с Войновым. Он был впечатлён – руку Обаме пожали, пофотографировались, походили по Белому дому. Знакомые рассказывали, что раньше Белый дом вообще был открыт для экскурсий. Даже в Овальный кабинет пускали.

– Ваше имя попало на Кубок Стэнли?
– Позвонил помощник генерального менеджера: «Андрюх, у тебя не хватает игр». Хотя я сыграл 39 матчей в сезоне и два – в плей-офф. 41 игра – как раз то, что нужно. Меня попросили не обращать внимание на то, что на Кубок внесли имена тех, кто сыграл гораздо меньше, но эти ребята были в команде весь год, а я переходил то в фарм, то в основу. Нет проблем, я нормально это воспринял. Но через несколько дней после обмена в «Нью-Джерси» позвонил Игорь Ларионов: «Твоё имя внесли на Кубок». Я сразу и не поверил. Оказывается, болельщики стали возмущаться в Интернете. Я сам пока не видел. Думаю, меня не внесли сразу, потому что я попросил обмена…

«ЛОС-АНДЖЕЛЕС» НЕ ОТПУСТИЛ В «СЕВЕРСТАЛЬ»

– Вы сами попросили руководство «Лос-Анджелеса» обменять себя?
– А что было делать? То я играю, то – не играю. Мне надо развиваться как игроку. Не сидеть же в АХЛ четвёртый год.

– Это уже после локаута было?
– Мы просили об обмене до локаута. Клуб подписал Столла, и для меня опять не оказалось места. Они говорили: «Не спеши, это ничего не значит. Ты наш лучший игрок в фарм-клубе, самый перспективный, на подходе». Но это мы слышали всё время. Подали письмо в НХЛ с просьбой об обмене. Это делается для того, чтобы все клубы об этом знали и могли начать переговоры. В «Лос-Анджелесе» решили, что не будут менять меня внутри дивизиона. Игорь обзванивал клубы, решал этот вопрос, меня долго не меняли. Наверное, менеджмент хотел получить вместо меня Кросби и Малкина. В итоге оказался в «Нью-Джерси».

– Почему «Лос-Анджелес» не отпустил вас в «Северсталь» на время локаута?
– Это был забавный случай. За два месяца налетал столько, сколько никогда в жизни. Сначала прилетел на две недели к Игорю в Детройт, занимался физподготовкой. Нас было 10 человек: Якупов, Самсонов, другие ребята. Катались на льду, работали в зале. Дальше полетел в Швейцарию на предолимпийский сбор. А потом мама попала в больницу. Должен был лететь в Детройт, а вместо этого – в Москву. Провёл здесь два дня, пообщался с врачами, убедился, что с мамой всё в порядке, и отправился за океан. Провёл в Детройте две недели, там встретил 15 сентября, день, когда объявили локаут. Мы стали искать команду. Череповец предложил хорошие условия. Я полетел в Москву, проведал маму и отправился в «Северсталь». На следующий день они отправились на выезд Новосибирск – Новокузнецк – Хабаровск. Генеральный менеджер сказал, что первую игру, а может и вторую, я вряд ли смогу провести, надо решить какие-то бюрократические вопросы и подписать бумаги. Не было смысла ехать с командой, перестраиваться по времени и не играть. Ко мне прилетела девушка, мы стали обустраивать съёмную квартиру: купили ТВ-тарелку, вещи, продукты. А вечером позвонил Игорь: «У меня плохие новости. Нужно возвращаться в Америку. Тебе не разрешили играть». Раз мы запросили обмен, я должен был показать себя другим командам. «Лос-Анджелес настоял на том, чтобы я вернулся, иначе меня могли дисквалифицировать. Пришлось упаковывать вещи и лететь в Детройт. Пару дней потренировался с Игорем, а потом отправился в Манчестер.

– Чувствуется, что вы сильно тогда расстроились…
– Конечно. В АХЛ я уже наигрался, а тут КХЛ – новая лига, всё интересно. Все лучшие игроки приехали: Дацюк, Малкин, Ковальчук.

– Как узнали об обмене в „Нью-Джерси“?
– Я всё время думал: „Ну, уже хоть куда-нибудь поменяйте меня!“. Мне позвонил помощник генерального менеджера: „Андрей, зайди в офис“. Передал мне перстень и маленький Кубок Стэнли и сообщил, что меня обменяли. Я обрадовался.

– Как вас встретил в „Нью-Джерси“ Адам Хенрик, с которым вы играли в „Уиндзоре“?
– Мы встретились, но я сразу опять отправился в АХЛ. Я подумал тогда: „Вообще, всё “в порядке!». Позвонил Игорю: «Что я шило на мыло поменял?». Он меня успокоил: «Надо притереться к системе, а потом поднимут». Сыграл два матча за «Олбани», зовут в НХЛ. Немного потренировался с ребятами, познакомился со всеми. Пришёл Ламорелло: «Мы поменяли Поникаровского, для тебя пока нет места». Я опять лишний, поехал в Олбани. Но через день или два вернулся.

– Нью-Джерси называют штатом садов. Успели понять, откуда взялось такое название?
– Садов? Серьёзно? Сады я там не видел. Может, потому что был в то время, когда снег таял. Надо присмотреться, пока мало времени там находился.

– С Ковальчуком раньше были знакомы?
– Впервые встретились только в «Нью-Джерси». В НХЛ все русские общаются друг с другом. Я подошёл, поздоровался, представился. Сначала ко мне присматривались: играл в четвёртом звене, через игру – в третьем.

А затем на пару смен поставили вместе: меня, Поникаровского и Ковальчука – и оставили такое сочетание. С Илюхой здорово играть. Он прекрасный партнёр!

– Может, именно такого партнёра вам не хватало в «Лос-Анжелесе»?
– Может быть, Тем более Илья мог перейти в «Лос-Анджелес», они за ним охотились.

СУМАСШЕДШИЕ ТАКСИСТЫ, ЦЕНТРАЛЬНЫЙ ПАРК, БЕЛКИ И ЛОСИ

– Как вам жизнь в Нью-Йорке?
– Сумасшедший ритм, суета кругом. Сядешь в такси, такое впечатление, будто таксист сильно опаздывает: резко тормозит, резко давит на газ. Ты качаешься в этой машине. Ещё пробки постоянные. Можно за час только километр проехать. Хотя в Москве тоже пробки.

– И в Лос-Анджелесе…
– Да, но там спокойнее. Город более разбросанный, просторный.

– А в океане там после тренировок купались?
– Когда находишься рядом с ним, не тянет. Вот я приехал в первый раз, подумал: «Ура, океан! Купаться буду целыми днями!». А потом стал спокойно воспринимать.

– Сёрфинг пробовали?
– Ни разу. Вообще не знаю, увлекается ли им кто-то из команды. Тихий океан – довольно прохладный, даже летом. Песок горячий, пройти нельзя, а вода – холодная.

– А в Нью-Йорке много времени проводили?
– Нет, я старался туда особо не ездить. Хотя до Нью-Йорка недалеко – минут 20 на машине. Иногда после игры ездили с Кови на ужин. В основном всё время в Нью-Арке проводили. Хотя в выходной иногда ездили в город, бросали машину у Центрального парка и шли с девушкой гулять.

– Белок смотрели?
– Да, там столько животных. Мы даже лосей видели. Ты едешь в город или на тренировку, а они стоят вдоль дороги. Думаешь, выбежит или нет. Один раз я даже не удержался, остановился и вышел посмотреть. Они непугливые.

– Прикормили?
– Хотел, но в машине еды не оказалось. На запах жвачки его поманил. А белок пытался хлебом кормить, но они не стали его есть, хотя почти ручные, подбегают к людям. В Лос-Анджелесе как-то шли с Войновым после тренировки, взяли орешки, а рядом белки бегали. Я протянул ей орешек, она его схватила, укусила меня за руку и убежала. Надеюсь, что не бешеная.

– Почему вас нет ни в «Твиттере», ни в «Инстаграмме»?
– Я не люблю это. Зачем? Сфотографироваться и выложить фотографию? Я не люблю фотографироваться. И вообще, я не понимаю людей, которые сами себя фотографируют. Или встанут у зеркала, сделают такие снимки и выкладывают. Ради чего это делать? Я не хочу этим заниматься. Знаю, что многие игроки НХЛ любят «Твиттер» и «Инстаграм». У меня есть страничка в социальной сети, где общаюсь с друзьями. Мне хватает этого.

– А хоккейные сайты?
– Просматриваю новости, кто куда перешёл, иногда смотрю комментарии. Во время чемпионата мира в Финляндии, когда меня поставили в первое звено, столько было комментариев: «Кто это вообще такой, второсортный игрок». Иногда за голову хватаешься от таких «экспертов»…

– В Америке такого нет?
– Там так же. Ты не можешь всем нравиться, как и всем не нравиться. Ты не стодолларовая купюра. Я спокойно отношусь к таким вещам. Это самое простое – зайти в Интернет и анонимно, под каким-то прозвищем, написать о человеке что-то плохое. Бывает, хочется спросить, ну если ты один такой умный, то почему до сих пор не звезда хоккея или не эксперт.

– Может, не стоит принимать так близко к сердцу?
– Так и стараешься поступать, но иногда какие-то комментарии цепляют. Просто надо выходить и играть.

– Вы выиграли Мемориальный Кубок и Кубок Стэнли. У вас сбылась мечта всех канадцев. Какие теперь планы?
– Я мечтаю об Олимпиаде. И ещё раз хочется выиграть Кубок Стэнли, Но уже будучи полноценным игроком.

– Чтобы не было вопросов, наносить ли ваше имя на кубок…
– Ну да, не так, что две игры сыграл в плей-офф, а остальные сидел. Да и вообще, что бог даст, то и выиграем.