Есаулов - о белорусском и украинском хоккее

Нападающий Евгений Есаулов в сборной Белоруссии поиграл не так и много. Но застал поворотные в её истории моменты. Особенности Хэнлона, ошибка Захарова, «овощехранилище» в Гродно и «Красный экскаватор» в Киеве, долги в «Тивали» и харьковском «Динамо», сумасшедшая поездка за тапочками и многое другое — в ностальгическом интервью хоккеиста.

— 35 лет — это много для хоккеиста?
— Не надо заглядывать в паспорт. Важно, что у человека в душе, как он себя чувствует. Есть игроки, которые и в 40 выступали на хорошем уровне. Так что 35 — не предел.

— А как себя чувствуете вы?
— Если честно, меня замучили травмы. Считаю, пора уже остепениться, осесть поближе к семье.

— Решение окончательное?
— Думаю, да. На 99 процентов.

— В харьковском «Динамо» в курсе?
— Контракт с клубом у меня был на год. Тренер — Дмитрий Якушин — знает о моём решении. Он предлагал поработать с ним, но в украинском хоккее сейчас очень нестабильная ситуация. Хотелось бы, чтобы ставились какие-то задачи, в конце сезона спрашивалось за них, а там ничего такого нет. Одна-две команды на всю страну, где есть какая-то стабильность.

— Чемпионат Украины — вообще странное мероприятие. То прерывается, то под вопросом старт.
— Проблема в том, что на Украине нет вообще никакой инфраструктуры хоккейной. То есть она находится на любительском уровне. Если же взять самих игроков, команды, то 4-5 из них составили бы конкуренцию и в Белоруссии, получился бы интересный турнир. А вот дворцы, раздевалки оставляют желать лучшего. И это ещё мягко сказано.

— На Украину вы отправились из-за введения возрастного лимита в ОЧБ?
— Верно. И не я один тогда уехал. Много хороших хоккеистов покинули экстралигу. Отношение к ограничению у меня негативное. И не потому что мне 35. Считаю, молодёжь, когда она варится в собственном соку, не растёт. Когда в команде есть опытные мастера, у них всегда есть чему поучиться. По крайней мере, так происходило в моей молодости, когда мне было 18-20 лет. Гарантированного места в составе никогда не имел. Сейчас молодым намного проще. Может, потому и результаты сборных не радуют? Рассуждать на эту тему можно бесконечно, а вот найти правильное решение — очень сложно.

— Когда вы начинали выступать на взрослом уровне, с кого брали пример в «Немане» образца сезона-1995/96?
— В то время молодёжи вообще сложно было. Когда юные игроки попадали в команду мастеров, они ходили, грубо говоря, «под ковром». Что-то лишнее сказать, тем более старику какому-то, это, мягко говоря, не приветствовалось. Сейчас уже попроще. К молодым относятся как к равным. Я считаю, это правильно, ведь время идёт вперёд. Кто тогда был в Гродно из ветеранов? Саша Пстыга, Игорь Стефанович, россиянин такой — Кузнецов. Набрался от них и жизненного опыта, и хоккейного, до сих пор общаюсь. С Пстыгой меньше — он уехал в Питер, кажется.

А с Игорем паримся в бане регулярно. Остались хорошие отношения с ними, хотя изначально непросто приходилось.

— Старики давили?
— Да, было такое. Слова лишнего сказать нельзя было. Прежде чем сказать, 10 раз подумаешь.

— Тоже начинали с зарплаты в 50 долларов?
— Конечно. Взять, например, команду, которая канула в Лету, – «Тивали». Вроде как обещали нам, Макаед пресловутый, но до сих пор остались должны. Я как-то встретил его в универсаме «Юбилейный». Он заходил в него, а я выходил. Он идёт, свои мысли какие-то, может, не узнал. А я его специально не пропускал. «Здравствуйте», говорю. Он: «О-о, привет, как дела?» Туда-сюда, разговорились, на тот момент вроде как всё хорошо было. Стою и думаю: «Спросить про долг или не спросить?» Было всякое: и за 50, и за 100 долларов бились. Потом, в начале 2000-х, когда начал развиваться хоккей, появились хорошие условия, за счет чего и подъем пошел, и чемпионат на высоком уровне был, много игроков хороших выступало, а в последние годы почему-то все пошло на спад. Ещё до лимита. Молодёжь…

— Как говорят, зажралась…
— Может быть, хотя это и грубо звучит. Молодые, впрочем, разные бывают. Некоторые смотрели в рот, спрашивали, как лучше действовать, а другие думали, что, раз попали в команду мастеров, значит, уже все умеют. Мол, я уже наравне с тобой и ты мне не указ.

— Сложно было в 1995 году хоккеисту?
— Нас тогда 1977 года рождения приехало в Гродно несколько человек. Титок Павел — тренирует сейчас, Дима Шабуневич — уже закончил, Ляшкович Толя — тоже, Виктор Лобынько. Сейчас общаемся со всеми, встречаемся два раза в год — перед Новым годом и вот недавно на природу выезжали. Собираемся человек по 15. А тогда мы приехали в Гродно, потому что «Юность» расформировали, сказали, мол, не можем содержать вас, идите по командам. Оставалось три варианта: «Неман», «Полимир», «Тивали». Кто к кому хотел, туда и поехал. Нам в Гродно сказали: «Приезжайте 1 июля на предсезонку — посмотрим». Тяжело было, конечно. В «Юности» были детские нагрузки, а там сразу всё по-серьёзному. Приехал — весил 70 кг, за год набрал до 82 — чисто мышечной массы, то есть то, что надо. В принципе, хорошие были времена. Многому научился.

— В 18 лет уехали в чужой город — каково это?
— Мы же с самого детства на колёсах, много ездили, так что было не особо страшно. Конечно, неизвестность. Но нормально, адаптировался.

— Чем запомнился тот «Неман»?
— Какого-то яркого воспоминания нет. Все три с половиной года, что я там провел, в команде подбирался хороший коллектив. Ставились самые высокие задачи, мы выступали неплохо, становились чемпионами Беларуси и ВЕХЛ, были призерами, брали кубки. Тот период можно было занести себе в актив.

— А в плане жизни?
— Ясно, что Минск — столица, а Гродно городок маленький. Но зато он ближе к Европе — компактный, красивый, зеленый, ухоженный европейский город. Конечно, когда приехали, дворец там был ужасный. Потом его отремонтировали. А тогда мы называли его «овощехранилище». Железные стены. Когда на улице стоял мороз в 15 градусов, внутри было ещё холоднее. Во время тренировки на груди просто кусок льда был — потеешь ведь, воду пьёшь. Обветренные лица. На площадке лёд был не лучшего качества. Но болельщики очень хорошо поддерживали. Когда в последние годы играл в Беларуси, в Гродно было уже не так. Вроде и команда хорошо выступала, но атмосфера не та. Не знаю, почему, может, меньше стали любить «Неман»?

— Как сорвались в Россию в 1998-м?
— Был такой хоккеист Дима Селянин. Он сам челябинский, но на тот момент давно уже играл в Гродно. Мы были в одной тройке — я, он и Саша Пстыга. Сезон провели удачно, много очков набрали, делали результат в команде. И Дима подошёл ко мне в конце сезона, сказал: «Есть вариант поехать на просмотр в питерский „Спартак“. Они в то время выступали во втором дивизионе чемпионата России. Я тогда считал, что это рост в карьере, ведь российский хоккей повыше нашего стоит. Говорю: „Почему нет, поехали“. Съездили на просмотр, вроде все в порядке, сказали приезжать, но в последний момент что-то оборвалось. Потом позвонил Владимир Сафонов, пригласил на просмотр в Воронеж. Там опять-таки все было вроде удачно, мы сыграли турнир, потом нас распустили на выходные, у меня даже все вещи остались там. А затем позвонил Воронин, который был у Сафонова помощником, сказал, что тот отказался работать, потому как изменились условия, в клубе сказали, что белорусы не нужны, так как это легионеры, им надо платить деньги. Проблемы тогда были много где. Сел я, можно сказать, у разбитого корыта, думал — что делать? Позвонил своему первому тренеру Александру Владыкину, он посоветовал мне поехать в московский „Спартак“. Сам лично связался с Якушевым, тот сказал: „Приезжай, посмотрим“. Приехал, как раз „Кубок “Спартака» закончился. Там еще Леха Емельянов из Гродно был, Сергей Чернявский. Знакомые люди в новой команде — это хорошо. Конечно, было тяжело, потому как попал на совершенно другой по сравнению с белорусским чемпионатом уровень. Потихоньку адаптировался, но в итоге загвоздка получилась в том, что тогда действовали такие условия: хоть у тебя и заканчивается контракт с клубом, но 1,5 года ты ему еще принадлежишь, он имеет на тебя права. И тогдашнее руководство «Немана» запросило определенную сумму. В «Спартаке» не поняли. Там тогда не платили таким старичкам, как Тюриков, Болдин, а тут приехал молодой какой-то непонятный, и за него ещё надо денег дать. Якушев тогда в сторонку отозвал, сказал: «Я вижу, что у тебя есть потенциал, я бы тебя оставил на будущее, ты бы обтерся, все было бы хорошо. Но вот такие условия. Извини, ничем помочь не могу». Куда ехать? Возвращаться в Беларусь не хотелось. Леха Емельянов, у которого была такая же ситуация, предложил поехать в Екатеринбург, там тогда работали Крикунов и Кривонос. Я ему говорю: «А смысл, будут те же условия. Деньги попросят — кто будет платить?»

Леха сказал, что у Крикунова и Варивончика свои отношения, они найдут общий язык. Поехали, в общем, туда, но там за неделю все решилось — опять уперлось все в деньги. Так я вернулся в Гродно, поиграл полгода и решил перебраться поближе к дому — в «Тивали». Там и условия получше были, Макаед обещал. В принципе, с ребятами я общался, они говорили, что обманывают, не платят. Но хотелось в Минск. Год запомнился тем, что команда существовала последний сезон, финансирование было не очень, но чемпионами мы все же стали.

— На характере?
— Можно сказать и так. В принципе, по молодости о деньгах не задумываешься. Семьи не было, сходить на дискотеку отдохнуть и покушать хватало. Вопрос был не в деньгах, а в том, чтобы заработать имя. Потом сказали: «Тивали» — все, не будет". Тогда еще Макаед предложил перед предсезонным сбором съездить в Швецию на чемпионат мира по рингболу в качестве ледовой подготовки.

— Это что такое?
— Это тоже игра на хоккейной площадке такими маленькими клюшками с более короткими перьями, и играли мячиком. Ну и амуниция более простая. За год или два до этого команду возили в Омск, они там стали третьими или четвертыми. Смешно было — мы и не знали, что это за вид спорта, но играли. Там финны класс показывали очень приличный. Интересно было: и Швецию посмотрели, и покатались. Правда, потом было сложно адаптироваться к хоккейным клюшкам: берешь клюшку, шайбу, и кажется, что они такие тяжелые!

— А как сыграли?
— Если честно, не помню. Как-то не отложилось в голове. Задач-то у нас никаких не было.

…Потом образовалась команда «Минск», будущий «Керамин». Мы оказались там. В трудовой книжке еще было написано что-то вроде «В порядке перевода для дальнейшей работы». Там я поиграл с августа до ноября, а потом перебрался в «Гомель». Там были знакомые ребята, сказали: «Здесь шоколадные условия!» Поехал. «Гомель» тогда участвовал только в чемпионате Белоруссии, с финансами всё в порядке, форма любая на выбор, дворец свой. В общем, все, о чем мечтать можно. Как раз с 2001-го года и началось развитие хоккея, стали приезжать легионеры неплохого уровня, российские тренеры. Тот же Синицын, который сначала тренировал «Химволокно», а потом заменил у нас Лебедева, ушедшего в «Керамин». В 2003 году мы стали чемпионами. Запомнился тот год. Из прежнего состава осталось мало народа, Синицын очень многих привез с собой, команда комплектовалась и по ходу сезона. В следующем году такие мастера, как Бекбулатов, Саша Андриевский, Алексеев подтянулись. Это легенды белорусского хоккея. Было очень интересно с ними играть. Эти годы в «Гомеле» — время моего становления как хоккеиста.

— Но по статистике у вас все равно лучший сезон — 1997/98 в «Немане».
— Знаете, я никогда не отличался бомбардирскими качествами. Я больше чернорабочий. Даже когда набрал больше всего очков, мои партнеры по тройке Пстыга и Селянин набрали раза в два больше. Моя задача — отобрать шайбу, побороться, а они уже на завершающей стадии работали.

— Как сформировалась такая ваша специализация?
— Даже и не знаю. Возможно, Анатолий Варивончик увидел, что я буду больше пользы приносить, выполняя именно эту работу. Кто-то же должен это делать. Ведь если собрать в команду всех звезд мирового уровня, результата они могут не дать. Где-то вернуться назад, побороться — они ведь этого, может, и не будут делать. Нужен баланс.

— Еще и командный дух важен, чтобы каждый был готов подстраховать партнера.
— Само собой. Очень многое зависит от коллектива. В команде может не быть громких имен, но за счет выполнения установки она может давать серьезные результаты. Взять московское «Динамо», чемпиона последних двух лет в КХЛ. По именам она — не громкая команда. Но Знарок сумел слепить из неё единый кулак. Есть притча про веник: если взять один прутик, его сломать можно двумя пальцами, а весь веник — никак.

— А в вашей карьере где был такой веник?
— В «Гомеле» был — но не все сезоны. При Андриевском, когда он стал главным тренером, был. При Синицыне, но не всегда. В «Немане». В принципе, во всех командах. Вот сейчас в Харькове сложилась отличная команда. Но за счет того, что нам остались должны по две зарплаты, премиальные — с декабря, формы не было, питание скверное, условий для тренировки — никаких, обстановка ухудшилась. Хотя в регулярке мы заняли третье место, а могли быть и вторыми. А так Дима Якушин смог создать коллектив. Как он говорил мне в начале сезона — он собрал единомышленников, ребят, которые имели единое видение хоккея, плюс тянулись за его человеческой харизмой. Начало сезона у нас было неудачное. Он тогда вставил нам очень прилично, когда мы Львову проиграли — 1:3, что ли. А после того как он с нами поговорил, второй матч выиграли очень легко. Просто за счет того, что выполняли его требования. Вот так весь сезон у нас и пошел. Хорошо отыграли, если учесть, что команда создавалась с нуля. До того ведь была команда «Харьковские акулы», из которой в «Динамо» оказалось человек пять. Остальных Якушин привёз. Ему пообещало руководство условия, он пообещал игрокам. Но сверху оказались люди…

— Слово не сдержавшие.
— В общем, да.

— Якушин пригласил вас в команду, потому как знал по совместным выступлениям за «Гомель»?
— Он формировал состав, в котором каждый хоккеист должен был выполнять определенную роль в команде. Как я понял из разговоров с ним, мне отводилась задача, грубо говоря, показывать пример молодежи. Пример профессионального подхода к тренировочному процессу, играм. Других приглашали делать результат. Молодежь — для будущего. Якушин дал мне понять, что от меня не требуется забивать. В принципе, в планах было долгосрочное существование команды. Но получилось, что финансирования нет, и все ребята разбежались. У всех семьи, нужен какой-то доход. Такое было — словами не передать. Даже в худшие годы в Беларуси подобного не случалось. Когда играли за 50-100 долларов, их хотя бы платили. А там обещают: «Завтра, завтра». И так целый год.

— Застали времена, когда Якушин из «Гомеля» уходил?
— Конечно. Мы тогда были в одной связке. Не хотелось бы ворошить прошлое. Мягко скажем, вышло у нас непонимание с главным тренером Андреем Скабелкой. В итоге Дмитрий уехал доигрывать сезон в Жлобин, Игорь Брикун — в Гродно. У меня был вариант отправиться в Донецк, но я почему-то побоялся — все-таки Украина. Остался в «Гомеле», но меня отправили во вторую команду. Учил молодежь, чему мог, заодно спину подлечил.

— В общем, тренерский хлеб попробовали на вкус в некотором роде.
— Понял, что к чему. Это даже сложнее, чем быть игроком. Стоя за спинами хоккеистов, эмоций испытываешь столько, а некуда их выплеснуть. Понаблюдал за Якушиным, за тем, как он вел игры, как чувствовал себя после игр. Доходило до того, что тряслись руки. То есть нагрузка — неимоверная.

— Планируете куда-то двигаться в этом плане?
— Знаете, детским тренером я себя не вижу. Ну а куда-то в команду попасть не так-то просто. В абы-какую не хочется. И работать лишь бы с кем не хочется. Лучше, чтобы было единое видение хоккея. А то я как второй тренер буду говорить главному одно, а ему это окажется неинтересно, не будет слушать. Нужно, чтобы был тренерский кулак, а рядом была команда. Вот тогда получится результат. Тяжело попасть в такую струю. Первый год, может, даже не один, посвящу семье и, может, налаживанию какого-то бизнеса. С удовольствием бы поработал с Димой Якушиным, он мне намекал, мол, давай. Но на Украину — только если кардинально поменяются условия. Пока предпосылок к этому нет.

— А детским тренером почему не хотите?
— Не вижу себя в этой роли. Не думаю, что смогу чего-то добиться в этой профессии, воспитать достойных ребят. Хотя надо все пробовать.

— Встречали в ваших командах такой тренерский кулак, о котором говорили?
— Когда в «Гомеле» главным тренером был Андриевский, тренерский штаб мне нравился. Помощниками тогда у него были Скабелка, Шумидуб и Алексеев. Шумидуб занимался вратарями. Очень сильный психолог. Голкиперы — это ведь отдельная каста. Даже на общекомандной установке они присутствуют не всегда. Им это не надо, им нужно посидеть, помолчать, подумать о чем-то своем. Хотя я вратарем никогда не был, не знаю, но среди них у меня много хороших друзей — Дима Карпиков, Игорь Брикун.

— Карпиков тоже решил заканчивать.
— Опять же — такая ситуация в белорусском хоккее. Мне кажется, это неправильно. Столько лет все создавалось, а теперь разваливается. Вот сейчас чемпионат мира будет в Минске. Дай Бог, чтобы сборная хорошо выступила, тогда могут быть какие-то изменения. А если неудача? Тогда вообще все гайки подкрутят. Что с хоккеем станет?

— Со всем спортом может стать. Неудачи хоккея бьют и по остальным видам.
— С другой стороны, сравним хоккей и футбол — два самых популярных вида спорта. Сборная по хоккею в последние годы всегда выступает на чемпионате мира в высшем дивизионе. А футбол? Хоть раз выступали на чемпионате мира или Европы? Единственный светлый момент — БАТЭ, который показывает приемлемый результат из года в год. Остальные что? Вложения, думаю, в футбол идут не меньшие, чем в хоккей. Конечно, построены Ледовые дворцы, но и стадионы тоже строят. Не грандиозные, не такие, как в Донецке и Харькове, но… Ходил, кстати, на Украине на футбол. Стадионы без беговых дорожек, когда трибуны примыкают прямо к полю, фанаты «Металлиста» — все супер. Атмосфера весьма приличная. В Донецке очень красивый стадион, там даже экскурсии проводят. Что-то вроде 80 гривен стоит. Водят по подсобным помещениям, раздевалкам. Так вот: почему у нас хоккей критикуют, а о футболе молчат? Как-то я задавался этим вопросом, но ответа так и не нашел.

— За хоккеем следят с самого верха.
— Согласен. Самое пристальное внимание. Тем более после 6-го места на чемпионате мира становиться 14-ми неприемлемо. Но надо понимать, что Беларусь — не Канада. Да, обыгрывали канадцев. И шведов. Мне кажется, это было больше удачное стечение обстоятельств, а не закономерность.

— Сейчас всё чаще говорят, что о тех временах нужно скорее забыть…
— И стремиться к новым. Отталкиваться от того, что есть. В 2006 году мы со швейцарцами сражались на равных — обыгрывали, уступали. Сейчас же они борются за медали, а мы — за то, чтобы не вылететь. Может, надо брать с них пример, идти по их пути. И не тасовать тренеров каждый год. Подписать контракт на долгий срок, четко определить, что первый год уйдет на адаптацию, год — на формирование команды, потом — какой-то результат, дальше — выше. А тут каждый год — новый тренер, который должен добиться каких-то целей. Это, конечно, за год реально, но должны сойтись все звезды.

— Так ведь, когда назначали Занковца, и планировали долгосрочное сотрудничество. Получилось, правда, наоборот.
— А ситуация с Хэнлоном? Когда его после старта чемпионата убрали из «Динамо»? Там ведь удачный старт был, они играли со всеми лидерами. Трудно понять человека, который увольнял тренера.

— Трудно понять, когда два раза совместительство оборачивалось проблемами, а потом нам говорят: а давайте-ка еще третий раз попробуем!
— Ну да. А сейчас ведь опять Хэнлона возвращают. Сложно сказать, приведет ли это к успеху. Но он один из тех, кто хоть как-то знает нашу систему. И при нем сборная добивалась лучших результатов на чемпионате мира. Мне кажется, это плюс большой. И ему надо дать время. Как минимум — три года. И не требовать никакого результата.

— Мне кажется, после домашнего чемпионата мира все может еще раз перевернуться.
— И у меня есть ощущение, что все может накрыться медным тазом. Не хотелось бы, конечно. Если учесть, сколько было вложено в развитие нашего хоккея. Захаров, конечно, в этом серьезно поучаствовал, правда, потом приложил силы и в развал. Все ведь было так хорошо, шло вверх и вверх. Стали приезжать хорошие легионеры, за ними тянулись наши хоккеисты, даже я многому научился. Непонятно, почему так происходит.

— Какие у вас остались впечатления от работы с Хэнлоном? Некоторые говорили, что при нем начали чувствовать себя людьми.
— Можно и так сказать. У него нет разделения, что если он тренер, то стоит выше игроков. Он такой же нанятый по контракту человек, как и хоккеист. Но выше нас он себя не ставил. Интересная история. Перед чемпионатом мира в Австрии, кажется, мы проводили спарринги в Швейцарии. Надо было переезжать в другой город, приехал грузовик, чтобы загружать баулы. И Глен заскочил в кузов и говорит: «Давай, бросай!» Брал баулы и складывал. Я, честно, смотрел такими глазами на это: «Как так? Тренер приехал из „Вашингтона“ и тут работает грузчиком?» Это очень характеризует человека. С ним было очень просто. Он никогда не говорил плохого слова. Давал понять, что ты неправильно поступил, неправильно выполнил свою работу, но никогда не говорил, что ты плохой хоккеист. Считаю, это верно.

— А наши тренеры могут и с землей сравнять за ошибку, да?
— Ну конечно. Не будем называть имена — это некрасиво. Но такое у нас сплошь и рядом. Есть люди, которые в пылу эмоций наговорят гадостей, а потом понимают, что неправы, подойдут и извинятся — это, считаю, приемлемо. А если наорать, да еще считать, что все нормально… Это неправильно. Оскорблять человека нельзя, как бы он ни ошибся на площадке.

— Своей карьерой в сборной довольны?
— В принципе, да. Иногда хотелось сделать лучше, но не получалось. Где-то — просто в силу своего уровня. В первый раз с Крикуновым выехал в Финляндию, и мы тогда вылетели. Не хватало ни мастерства, ни опыта. После чемпионата Беларуси оказаться на таком уровне — это небо и земля. И все равно, когда уже играли переходные матчи, было полегче. А первые матчи… Смотришь, на другой половине площадки канадцы катаются. Крики, музыка. Пока в нужный ритм войдешь, уже матч закончился.

— Помните олимпийскую квалификацию в 2005-м?
— Тогда должен был поехать на нее Дима Панков, а у него была травма. Меня вызвали уже в середине сбора. Поставили в звено с Лехой Калюжным и Олегом Антоненко. Моя задача была покопать в углу, откинуть шайбу, а они там решали. Все здорово складывалось, все было отлично. Выигрывали, устраивала и ничья. А потом все перевернулось. У меня такое было второй раз в карьере. Впервые — в плей-офф, «Гомель» — «Юность». Это было первое чемпионство минчан. А второй такой проигрыш — в Риге. Слезы были на глазах, реально. Мне кажется, это все-таки Михал Михалыча Захарова ошибка, что в самый сложный момент он не взял тайм-аут. Он ведь во главе сборной был в первый раз, да и помощник не самый опытный — Саня Руммо. Ну и наша вина, конечно. Нагоняй тогда был приличный. И обидно, конечно.

— А вспомните самый лучший момент в карьере?
— Знаешь, много их было. Любая заброшенная шайба, победа команды в отдельном матче, чемпионате. Особо яркого — побед на Олимпиаде — не было. Но выигрывал чемпионат Беларуси, ВЕХЛ, чемпионат мира в группе «В», становился серебряным призером Континентального Кубка с «Гомелем».

— А в жизни яркие воспоминания?
— Рождение дочери, наверное. Я тогда выступал в «Гомеле». Она родилась 17 июля, у нас уже шла предсезонка, но как раз были выходные. Я приехал в Минск, забрал жену из роддома, привез домой. К вечеру все начало происходить. Привез ее в больницу, и оказалось, что забыли тапочки. А я на взводе, в первый раз такое происходит. В общем, мне казалось, что, если я не привезу тапочки, мир перевернется. Через пару дней я осознал, что поступил очень плохо, но тогда я по проспекту ехал 160 км/ч за тапочками. Потом уже подумал: ну, тапочки — и что? А 160 километров — это очень опасно. Мало ли что. Сейчас с женой вспоминаем, смеемся.

— Дочь у вас одна?
— Да, Ане уже 9 лет скоро будет. Занимается спортивными бальными танцами уже третий год, входит в федерацию, катается на соревнования, зарабатывает с партнером баллы. Жена Анастасия — доцент БГУФКа. Все вроде хорошо.

— Сына-хоккеиста никогда не хотелось?
— Знаешь, никогда не было такого, мол, хочу именно сына. Хочется второго, но нет такого, чтоб был именно пацан. Есть ровесники, которые говорят: «Пацан, пацан». Будет девочка — здорово. Да и с нынешней ситуацией в хоккее я бы еще о-очень подумал, отдавать сына в хоккей или нет. Пусть бы лучше хорошо учился и зарабатывал себе потом на жизнь.

— Семья — это главное в жизни?
— Да. И чем старше становишься, тем больше это ощущаешь. До Харькова — 1000 километров. Они приезжали ко мне два раза на детские каникулы. И я домой — два раза на пару дней. Многое упускаешь в воспитании ребенка. Ну и морально тяжело. День в дороге, еще день надо отойти. А потом возвращаешься на работу, нужно еще результат показать, а ты никакой.

— А что тогда хоккей?
— Не сказал бы, что это все. Так было в детстве. А в последние годы — это был бизнес, моя работа, то, чем я зарабатывал, за счет чего обеспечивал семью.

— Сейчас не тревожно на пороге новой жизни?
— Тревожно было два года назад, когда уходил из «Гомеля». Была неизвестность. До того был постоянно уверен: контракт продлят, все здорово. А тут контракт закончился, дальше — ищи, делай, что хочешь. Было страшно: если закончу с хоккеем, как жить дальше, чем заниматься, как войти в эту простую жизнь без спорта? Но благодаря родителям, близким, тестю, теще справился с ситуацией. Тесть — Геннадий Павлович Судников — заслуженный-перезаслуженный человек в борьбе, мастер спорта СССР, в его честь проводят турниры, он сильный психолог, очень помог мне в тот момент. Я понял, что жизнь не заканчивается, начинается новый этап.

За эти два года я этой мыслью проникся. Есть, конечно, определенные страхи, что придется заниматься чем-то, что я еще не умею. Но главное — не опускать руки, и все получится.

(Во время разговора у Евгения звонит телефон).

— Вот, Саня Зеленко звонил. Устроился на фирму к кому-то. Замдиректора. Говорит: «Сижу за компьютером». Спрашиваю: «Непривычно же, наверное, всю жизнь двигаешься». Отвечает: «Ко всему привыкаешь». Вот, недавно собрались поиграть. Было нас 10 человек, встречались с командой, которая организовывается только, будет в чемпионате Минска играть. Две пятерки — это, считай, не уходя со льда. А до того два месяца физически вообще ничего не делал. Ну, только так, на даче покопать. Чем старше становишься, тем сложнее начинать. Раскочегариваешься по ходу дела. А на предсезонке все равны — молодые, старики. В общем, сыграли мы. Проиграли. Но и там были хорошие ребята: Паша Волчек, Леха Винокуров, Леша Титовец, Леха Крутиков. Что тебе еще рассказать?

— Что-нибудь веселое.
— Ой, не знаю. Если, например, снимать на камеру, как все едут в автобусе, собираются на игру — похлеще КВН будет. Есть же всегда в коллективах люди, о которых говорят «душа компании». Сразу на ум приходит Миша Климин. За словом в карман не лезет. Даже когда все плохо, хотя так и не бывает. Ну, допустим, плохо сыграли, нет результата. Миша никогда не унывает, всегда улыбается, шутит. Вот в «Гомеле» с ним вместе играли. И жили вместе, хотя можно было по одному. Я предложил — он согласился. Потом спрашиваю: «Почему?» Он отвечает: «А мне одному скучно». Я говорю: «А если я один буду жить, загонюсь так, что вообще буду хмурый ходить». И он меня веселил. Сижу, молчу, а он истории рассказывает.

Позапрошлый сезон я провел в «Компаньоне». Приезжали на сборы, они проходили в Броварах, там все нормально, мне понравилось, распустили на выходные, только сказали: «Заберите форму, перевезите на наш домашний дворец, на „Атек“. А я по детству помню, он еще „Красный экскаватор“ назывался. Там каток изначально вообще открытый был, помню, ветер дует, тебя сносит. А потом жестью рифленой обгородили его, получился такой ангар. При морозе — 20 там было — 23. И играли в хоккей. В общем, сказали: приедете туда, скажете – „Компаньон“, вам раздевалку дадут. А раздевалки, мол, хорошие — ремонт сделали, шкафчики поставили, кулер, плазма. Думаю — ну, наверное, нормально будет. Раздевалка — это важно для хоккеиста, ведь очень много времени проводишь там и на съемной квартире. Мне важно, чтобы она комфортная была — все же второй дом. Короче, приезжаем, а там — серость, сыро, света нету, темный коридор. А я был с Саней Зеленко, он там уже второй год играл, спрашиваю: „Куда мы попали?“ Он отвечает: „Спокойно!“ Заходим в раздевалку: „А где ремонт?!“ А он говорит: „Ты еще не видел, что тут в прошлом году было“. Я форму бросил, с плохим настроением поехал домой. За выходные привык к этой мысли. Но там сыро, все гниет, ой… А зарплата? Все „черное“, в конвертах. Но в долларах, что приятно. В страну валюты привезли.