«С САМОГО НАЧАЛА БЫЛО ТЯЖЕЛО РАБОТАТЬ»
— Сейчас, когда с момента вашей отставки прошло довольно много времени, вы наверняка спокойнее воспринимаете произошедшее?
— Наоборот. Сначала было нормально, теперь тяжелее. Ведь я думаю о том, что произошло, что буду делать. В первые часы было легче. Потому что я знал о возможности отставки ещё перед началом сезона, я жил с этим прессом. Знал, что всегда кто-нибудь будет недоволен, что кто-то будет делать всё, чтобы не повезло. В этом я оказался прав. Я, конечно, хотел доработать сезон, хотел работать в Санкт-Петербурге, хотел выиграть Кубок Гагарина. Я сюда пришёл, чтобы заниматься нормальной тренерской работой. Однако некоторые придерживались другого мнения.
— Что вы имеете в виду?
— С самого начала сезона было тяжело. Каждый день мне делали замечания. Если бы мы пошли направо, нам бы сказали: идите налево, пошли бы налево, конечно, сказали бы, что надо направо. То в большинстве играем плохо, то в обороне, то физика не в порядке. А когда тебя постоянно кто-то тормозит, уже нет такого удовольствия от работы. Люди, о которых я говорю, знают это. Но я не буду называть их фамилии.
— Во время матчей на скамейке вы разговаривали только с Андреем Потайчуком. Михаил Кравец и Алексей Гусаров были как-то сами по себе?
— Такая атмосфера была с начала сезона, уже на сборах. Потому что я был не согласен, чтобы эти люди были с нами. Но сказали, что так должно быть, и они нам помогут. Но этого не было. Я не могу сказать, что от них не было толку. Просто каждый делал своё. А это уже не командная работа.
— Это правда, что о своей отставке вы узнали едва ли не последним из всех?
— Да. Но так бывает. После пресс-конференции, когда я шёл по коридору в Ледовом, все на меня
Милош Ржига
смотрели как-то странно. Я почувствовал: что-то не в порядке. Руководство команды было перед этим в раздевалке, сказало, что главный тренер уволен. У меня даже не было времени попрощаться с игроками. Мы с Андреем Потайчуком пришли на следующий день в самом конце тренировки: поговорили с командой, поблагодарили ребят за совместную работу, пожали руки и ушли.
— А что стало причиной отставки? Ведь мы так и не услышали внятных объяснений от руководства СКА.
— Все спрашивают о причинах моей отставки. Спрашивают, что у меня произошло с Ковальчуком. Некоторые специалисты высказываются. Но никто не знает истинных причин. Об этом знают только те люди, которые это сделали.
— А не могут ли эти люди помешать вашей дальнейшей работе в России?
— Конечно, сейчас, когда звонят в клуб и спрашивают, что произошло, я ни в чём не могу быть уверенным. Ведь я не знаю, что там отвечают. Но в КХЛ достаточно людей, которые знают, как я тренировал. Потому я не думаю, что эта история помешает моей работе в России. Но сейчас я хочу просто отдохнуть, подождать. И поверьте, на мою работу не влияют чьи-то мнения. Невозможно понравиться каждому, всегда может произойти конфликт. Это жизнь.
— Вы много лет работали в Чехии. Там могли в такой же ситуации уволить тренера?
— С первого места? Нет, это первый в случай в истории, когда увольняли тренера с первого места. Я проверял. Но спорт сейчас не просто бизнес. Это огромный бизнес. Раньше были более долгосрочные контракты на 3-4 года, чтобы тренер мог показать что-то особенное. А сейчас возьмут тренера, он потренирует месяц, и ему говорят: команда играет плохо. А он ещё толком не поработал. Я к этому отношусь плохо, с кем бы это ни происходило.
— Вообще иногда складывалось ощущение, что и в КХЛ вы сами по себе. Что вас здесь, несмотря на долгие годы работы, многие считали чужаком?
— Не знаю. У меня никаких конфликтов с тренерами не было. Может, кто-то из них был против меня? Но об этом надо спросить у них. Но правды всё равно никто не скажет (смеётся). С тем же Йортиккой, мы могли серьёзно поругаться сразу после матча, а потом сидеть в офисе и спокойно общаться. Понимаете, во время игры у тренера совсем другое состояние, особое напряжение. Я тоже могу наорать на хоккеистов в раздевалке, если считаю, что нельзя играть так, как мы играем. Другое дело, что нельзя это делать каждый матч. Это ненормально. Ненормально и другое: нельзя так говорить о коллегах, как говорят некоторые тренеры в газетах и на телевидении. Они уже не работают, но постоянно говорят о других гадости. Этого я делать не буду. Все мои коллеги хорошие, все стараются делать свою работу на высоком уровне. Никто не будет специально топить свою команду. Когда тренер понимает, что он не может дать ничего нового своим подопечным, он сам придёт к руководству и скажет об этом открыто. Но если руководство увольняет тренера по ходу сезона, то возникает вопрос: а зачем его нанимали?
Милош Ржига
«ЕСЛИ НЕТ ТАКТИКИ, НЕВОЗМОЖНО ПОБЕЖДАТЬ»
— Вам часто ставили в вину, что команда выигрывает скорее вопреки, за счёт звёздного состава, а не тренерской работы?
— Об этом писали уже в прошлом году. Я даже знаю, кто и с чьих слов это написал. Но не могу согласиться. В прошлом сезоне мы проигрывали сильным соперникам, теперь же побеждали. Иногда нам не хватало концентрации. Это вина ошибок конкретных игроков. Но говорить про общекомандную ответственность я бы не стал. Вы хотите сказать, что у нас были проблемы в команде? Нет, их не было. Потому что команда всегда была хорошо настроена на матч. Ребята старались сделать всё по максимуму. Я думаю, что не просто так команда находилась на первом месте, не просто так забила больше 100 голов. Не просто так команда играла, как играла. Тем более что нам редко удавалось играть в одном и том же составе. Всегда нужно было решать этот вопрос. А что, пришли игроки из НХЛ — и мы заиграли? На это я отвечу: они не только в СКА пришли. Почему же эти команды не на первом месте? Могу поспорить с любым. Если нет тактики, невозможно побеждать. Я не понимаю эти слова.
— Но ведь львиная доля голов на счету Тарасенко и Ковальчука — игроков из НХЛ. А что бы произошло с командой после их возможного отъезда?
— В СКА в любом случае останутся сильные игроки. Тот же Тихонов, например. «Скамейка»-то длинная, достаточно молодых игроков. Да, ключевые моменты решали Ковальчук и Тарасенко, но у них была поддержка со стороны других игроков. А то, что мы строили свою тактику в расчёте на этих хоккеистов, это нормально. Например, «Магнитка» играет на Малкина, «Динамо» — на Овечкина.
— Вам часто ставили в вину слишком атакующий, на грани безответственности, стиль команды…
— Не думаю, что мы играли только в атакующий хоккей. Мы много работали над игрой в обороне. Но вы не можете играть без оглядки на соперника и без понимания, каким должен быть стиль игры твоей команды. Я понимал, что он атакующий. При этом не могу сказать, что мы плохо играли в обороне. Пусть это говорят специалисты, которое видели, что мы делали или не делали на тренировках. Кроме того, мы постоянно меняли состав, постоянно были травмы. И поэтому были проблемы в игре. Приходилось кроить звенья, а это очень-очень тяжело. Если команда играет хотя бы с десяток матчей примерно в одном и том же составе,
Милош Ржига
можно думать о сопернике, о тактике. А так у нас — четыре сотрясения мозга, два травмированных колена. Тяжёлые травмы. И это не останавливалось ни на день. Но я благодарен ребятам, что они выигрывали, даже несмотря на эти трудности.
— Но ведь от некоторых игроков СКА отказывался сам? Тот же Бадюков, Штепанек. Да и Артюхин в последнее время перестал попадать в состав.
— Я не брал в команду Артюхина, я с ним просто работал. Старался объяснить, что надо играть по-другому. В прошлом году ему просто везло. Поэтому в этом сезоне он был уверен, что может играть лучше. Хотя я не буду на него ругаться. Ведь у него была задача играть жёстко. К тому же ему часто просто не везло. Что касается Штепанека, то в СКА ему просто налепили марку, что он проиграл плей-офф. А он сам просто не бился, чтобы доказать обратное. Когда же к нам пришёл Сергей Бобровский, всё стало предельно ясно. В команде не должно быть три хороших вратаря. И для Кубы уйти было правильным решением. Он не должен был сидеть на скамейке.
Что касается Бадюкова, если работаете с командой на предсезонке, а перед самым началом приходит игрок сильнее, то это нормально, что кто-то должен уйти. Другой вопрос: зачем вообще приглашать хоккеистов, сопоставимых по уровню мастерства с тем, кто уже есть в команде? Но это уже вопрос к тем, кто комплектовал команду. Ведь я работал с той командой, которая у меня была. А когда я просил о каких-то игроках, которые могли бы усилить команду, меня не слышали. Хотя к хоккеистам у меня нет претензий. Ведь мы играли здорово. Потому и шли и на первом месте.
— А вообще вы легко расстаетесь с хоккеистами?
— Конечно, нет. Если игрок проводит весь сезон или даже предсезонку в твоей команде, бьётся за тебя, а потом ему приходится говорить: «извини, ты свободен», то для любого тренера это тяжело. Но приходится прощаться. Потому что если бы я не умел это делать, то у меня в команде было бы по 100 игроков.
«В ПЕТЕРБУРГЕ ПОБЫВАЛ В ОПЕРЕ ВПЕРВЫЕ С 16 ЛЕТ»
— За два года работы в Петербурге вас редко видели на светских мероприятиях. Вам хватает публичности на работе?
— Ну, во-первых, чтобы я пришёл на какое-то светское мероприятие, меня туда ещё надо пригласить. А может, кто-то не хотел, чтобы я туда ходил (улыбается). Вот, например, через несколько дней после отставки я был в опере. В первый раз с 16 лет, когда я ходил туда с мамой ещё в Чехословакии. Тогда мне показалось, что это безумно тяжело. Но сейчас в Петербурге понравилось. Хотя она была на французском. В Петербурге я посетил все известные места: был в Эрмитаже, катался на кораблике по Неве. В цирке ещё был, например. А если меня там никто не узнал, то я только рад этому.
ВМЕСТО ФИНАЛА
— Если представить себе такую ситуацию: спустя несколько лет вас снова приглашают работать в СКА, Вы примете это предложение?
— Никогда не говори «никогда». К тому же мне здесь нравилось. Так что я не ухожу обиженным на целый свет. Я познакомился здесь со многими хорошими людьми. И хочу пожелать болельщикам СКА, чтобы их команда победила, чтобы они болели так же здорово, как сейчас. Ещё раз: я не ухожу обиженным. Я делал всё, что мог.
Милош Ржига