Ильмир Хабибрахманов - о спортивной медицине

Доктор спортивной команды априори должен быть универсальным специалистом. В любой момент с кем-нибудь из его подопечных может случиться всё, что угодно, поэтому труд такого человека заслуживает и пристального внимания, и безусловного уважения. Эти люди редко бывают публичными, хотя спрос с них очень велик. Чемпион мира 2012 года в составе сборной России по хоккею, доктор казанского «Ак Барса» Ильмир Хабибрахманов рассказал, как хоккеисты относятся к рекомендациям врачей, что едят, пьют ли, кто и как решает вопрос с выходом восстановившегося игрока на лед, и многом другом.

ДОКТОР «АК БАРСА» НАЧИНАЛ КАРЬЕРУ КАК СЕЛЬСКИЙ ВРАЧ

— Можно назвать профессию врача благородной?
— Конечно, можно. Дарить здоровье людям – дарить благо… Помощь, лечение не только тела, но и духа — и словом, и делом.

— Когда вы поняли, что хотите стать именно врачом, а не космонавтом, военным или еще кем-нибудь?
— В девятом классе приболел, оказался в больнице. Мной занимался друг моего отца, вот его пример на меня и подействовал. Меня заинтересовала работа врача. Он меня еще и посвятил в некоторые вещи, которые обычно не видны пациентам. Вот тогда я и сделал свой выбор, хотя мама преподаватель, отец — кадровый офицер…

— Какая была первая врачебная специальность?
— Терапевт — после лечебного факультета казанского мединститута. Это универсальная специальность, что очень мне пригодилось в ходе первого этапа работы. Я пять лет отпахал по распределению в сельской больнице, был и отоларингологом, и неврологом, и хирургом, то есть по полной программе получил практику в Лаишевском районе.

Потом я заинтересовался мануальной терапией, попал в институт травматологии и ортопедии — сочетание науки и клиники под одной крышей.

— Наверняка именно там вы и столкнулись со спортсменами?
— Да, впервые такие пациенты у меня появились в 1996 году. Представь себе, это были игроки «Ак Барса» — Михаил Сарматин, Эдуард Кудерметов, Сергей Золотов, Роман Баранов, Олег Грачев. Попросил меня посмотреть хоккеистов Петр Лернер — коллега по институту травматологии, из отделения травматологии и ортопедии, давний приятель начальника команды Виктора Левицкого, консультировавший «Ак Барс». Работал я тогда в отделении реабилитации.
В 1997 году летом Лернер защищал кандидатскую диссертацию, уже будучи врачом «Ак Барса», поэтому и попросил меня поработать с командой на сборе в Испании, под Малагой. Съездил, поработал две недели с ребятами, потом меня пригласили в команду поработать реабилитологом. На первых порах это было совместительство — приезжал в «Ак Барс» в свободное от основной работы время в определенные дни. Иногда брали в поездки, работы хватало: травмы в хоккее неизбежны. А с подключением нашего института реабилитация травмированных шла заметно быстрее. У нас был очень серьезный коллектив, солидная клиника, высочайший уровень как науки, так и лечения, внедряли новые методы лечения, интересно было работать, да и результат был. Все это, видимо, в «Ак Барсе» учли, вот и пригласили. В 1998 году уже полностью перешел в хоккейный клуб.

КАК ПИЯВКИ ПИЛИ КРОВЬ ДАЦЮКА

— Не перейди Павел Дацюк в декабре 1999 года из «Динамо-Энергия» в «Ак Барс», мог бы 21-летний уральский самородок закончить с хоккеем, ведь врачи его родного Екатеринбурга неправильно лечили его тяжелую травму ноги, а в Казани его выходили?
— Новый тренер «Ак Барса» Владимир Крикунов, первым заметивший талант Дацюка в ходе совместной работы в «Динамо-Энергии», попросил Петра Лернера разобраться с проблемой колена Дацюка. После операции, а получил Паша травму в матче в Ярославле, у него была контрактура, ограничение движения ноги. Нога была прямой, практически не сгибалась. Мы сказали, что попробуем помочь, хотя после операции прошел приличный срок.
На Урале лечили Дацюка обычными методиками, пользы было мало. В Казани мы взялись за Дацюка. Поначалу было очень сложно. В начале 2000 года в Италии, на сборе в Больцано, мы очень серьезно занимались реабилитацией Павла – работали много и упорно. Там и пошли первые сдвиги. Сначала у парня было некоторое недоверие к нашей работе, но оно быстро закончилось, благо Дацюк всегда отличался еще и просто бешеной работоспособностью. Профессионал высшего класса, буквально одержимый работой! И когда он понял, что мы можем поставить его на ноги, дошло до него, и как он попер, остановить нельзя было, такой треск костей стоял, насколько Павел был трудолюбив. Работал и работал, так что это его заслуга, мы лишь помогли ему.
Потом в Казани Ольга Корнеева несколько месяцев занималась с Дацюком по новейшим методикам с использованием народной медицины, гирудотерапии. И пиявки помогли. Упорство, сила воли, трудолюбие, характер и талант Павла помогли ему вернуться на лед. Из тех, кого я видел, Дацюк самый талантливый и упорный.

— Помимо хоккеистов с другими спортсменами дела не имели?
— Почему же нет? Занимался в институте травматологии с пловцами, боксерами, фехтовальщиками, стрелками. Футболисты, баскетболисты, легкоатлеты, да кого только не было!

— Мнительные среди хоккеистов попадаются?
— Они такие же люди, как и все. Конечно, попадаются. К примеру, аэрофобией страдают многие, это те, кто попадал в сложные ситуации на борту самолета. И с «Ак Барсом» всякие случаи в воздухе были. Все люди разные, как и их порог болевой чувствительности, заложены такие качества генетически. Морально-волевые качества тоже у всех разные. И коллектив в команде меняется. Чем чаще находишься в экстремальных условиях, тем проще тебе приспосабливаться к разного рода трудностям.
А вот те, кто вырос в тепличных условиях, тем сложнее. Видел я ребят, приходивших на тренировки полуголодными, подъем в пять утра, потом полтора часа на трамвае на тренировку, кто-то поднялся, кому-то не хватило здоровья, кто-то

Доктор всегда на посту

пожинает плоды. Есть связь между бытовыми условиями и успехами в спорте, всегда чего-то должно не хватать, когда нужно к чему-то стремиться… Так что повидал я всяких мнительных…

…О КАЖДОЙ ТРЕТЬЕЙ ТРАВМЕ МЫ УЗНАЕМ ЛИШЬ НА СЛЕДУЮЩИЙ ДЕНЬ ПОСЛЕ ИГРЫ

— Понятие болевого шока — когда, чаще всего это бывает на футболе, игрок после столкновения падает, как подкошенный, его уносят с поля, а через минуту-другую он как ни в чем ни бывало возвращается в игру под негодующий свист поклонников противоположной команды. Это медицинский факт или элемент банальной симуляции?
— В хоккее народ более терпеливый. Сам смотрю футбол, вижу, какую примерно травму мог получить упавший игрок, учитывая его положение, силу удара, готов ли он был к столкновению, сгруппировался ли. Это видно. Когда он видит «поляну», всегда сконцентрирован, то шанс получить травму уменьшается. «Гонят картину» футболисты. Порой складывается ощущение, что футболистов с детства учат красиво падать, ну, не может он так валиться после реального столкновения!
В хоккее, если игрок упал и не сразу встал, значит, дело серьезно. Наоборот, на льду игроки пытаются устоять после любого столкновения, даже лобового, колено в колено. О каждой третьей травме мы узнаем не после игры, а на следующий день – в азарте, на адреналине ребята не чувствуют боли, лишь потом появляются гематомы, болеть начинает. Делаешь УЗИ, а там надрыв мыщц…И в сборной такое видел, приехал игрок из клуба, и только в сборной выяснилось, что у него травма. Пришлось отправлять на лечение.
Другое дело, что всегда есть возможность получить внезапное, неожиданное повреждение. Вот в прошлом сезоне в игре с ЦСКА наш форвард Лаурис Дарзиньш увидел лишь одного из двух летевших на него армейцев, так и получил от защитника армейцев Евгения Рясенского неожиданный удар. Если бы видел, то наверняка успел бы сгруппироваться, а так… пришлось делать сложную операцию на связках. Почти полсезона пропустил. Несколько месяцев восстанавливался. Физический контакт в хоккее велик, как нигде в спорте, отсюда и травмы – бьют друг друга локтями, ногами, головой, клюшками.

— При столь великолепной защитной хоккейной экипировке?
— А что защита? Она предназначена, прежде всего для защиты от ударов шайбы. Везде в нагрудниках, налокотниках и прочих элементах защитной экипировки есть уязвимые места, особенно на стыках. Тело игрока закрыто лишь в определенном положении, поднял руку, сразу появилось много открытых мест. А если идет удар коленом в колено, тут никакая защита не спасет, поможет при открытом ударе молотком, но не клюшкой. Вот и летят связки, а краги – как шарахнут по руке чуть выше рукавицы, все, травма, кость сломана. Это сверху крага защищена, а снизу на ладони там лишь кожа, чтобы чувствовать клюшку. Сколько раз за матч ребята ложатся под броски, ловят телом шайбу, приезжают на скамейку, снимают перчатку – вся рука синяя. Конек, точнее ботинок, в принципе никак не защищен, попала шайба сбоку, в подъем, в шнуровку – все пробивает шайба.

— В чемпионском сезоне в Новосибирске защитник «Ак Барса» Владимир Толоконников бросился под шайбу и… остался без глаза. Помните этот момент?
— Нет. С Толоконниковым в Новосибирске остался наш массажист Виктор Павлов, команда уехала, а игрок остался в новосибирской клинике… 15 матчей в том сезоне Володя успел сыграть, после чего ему пришлось завершить карьеру игрока…

— А какая травма на ваших глазах жутко смотрелась?
— Было это в финальной серии плей-офф 2007 года, «Ак Барс» — «Металлург» (Магнитогорск). Наш чешский защитник Ян Новак в конце матча гнался за своим земляком и тезкой, нападающим «Магнитки» Яном Мареком. Тот за воротами упал на живот, и его коньки взмыли вверх, попав Новаку в лицо. В итоге конек Марека как бритвой разрезал лицо Новака от уха до уха. Ужас, нос едва не срезало, кровищи море, все лицо одна жуткая резаная рана. Масса артерий пострадала, быстро среагировали, остановили кровотечение.

Когда врач на льду — случилось что-то страшное…

В НХЛ БЬЮТ ПО БОЛЬНЫМ МЕСТАМ

— В НХЛ много лет принято сообщать о травмах игроков предельно лаконично – повреждение верхней/нижней части туловища. Говорят, что там специально бьют соперника по старым ранам, больным местам. Так ли это?
— Ребята, игравшие за океаном, рассказывали, что перед играми плей-офф в раздевалке команды на стене вывешивались списки игроков соперника, фамилия, когда у него последний раз была травма, какая именно, его слабые места на теле, на какие фразы он реагирует особо нервно, дабы вывести его из нормального состояния, из равновесия! На войне как на войне! И у нас теперь стараются не сообщать о серьезных травмах, и это правильно. Есть понятие врачебной тайны, мы давали клятву Гиппократа, наконец, это дело сугубо личное. Информация для соперника, зачем ему ее давать? Бывали случаи, когда после удара в голову ребята язык проглатывали, это уже чревато летальным исходом, нужна мгновенная реакция, а если кто будет знать про больное место, то в плей-офф точно звезданет по нему соперник…

— Кто решает, готов игрок, залечивший травму, играть или нет – тренер или доктор команды?
— Врач докладывает главному тренеру о физической готовности игрока, об отсутствии противопоказаний для физических нагрузок. Готов заниматься в общей группе после индивидуальных тренировок, вот после этого тренер решает, насколько имярек функционально готов к игре. Главный тренер решает, получив от врачей информацию. Можем ставить на игру? Да, значит, будет играть.

— Бывает так, что не до конца восстановившийся игрок рвется в бой или, наоборот, полностью здоровый говорит, что еще не до конца встал на ноги?
— Бывает и так, и сяк. Бывает большое желание играть, хотя мы недолечившихся, как правило, на игру не ставим. Исключение делается только в плей-офф, когда на лед выходят все, кто может и не может, это финал сезона, здесь совсем другие ставки… Но лишь с разрешения самого игрока, если он попросит, тренер и доктор будут не против, стоит ли рисковать его здоровьем. Сейчас к этим вещам в КХЛ относятся очень серьезно. Особенно после смерти молодого нападающего «Авангарда» Алексея Черепанова в ходе матча «Витязь» — «Авангард». С тех пор регламент сильно ужесточился в плане оберегания здоровья хоккеистов.
Есть понятие аггравация — это случай, когда игрок получил травму, но при этом сильно преувеличивает степень повреждения жалобами, мимикой, гримасами, поведением. Были у нас такие игроки. Бывает и так, что хоккеист утверждает, что у него там и там болит, а медицинские обследования не подтверждают его слова. Современные методы диагностики пускай и современны, УЗИ, МРТ, но их данные не всегда совпадают с реальностью. Это когда на первый взгляд травма кажется ерундовой, а потом оказывается серьезной. Значит, методам обследования было уделено недостаточное внимание. Были такие единичные случаи, чаще всего в поездках, когда не было возможности для серьезной диагностики.
Нельзя в команде никому расслабляться, в том числе врачу. Лучше перестраховаться, посоветоваться с разными специалистами. Был случай, опять же без фамилии игрока, когда на рентгеновском снимке рентгенологи не

Доктор «Ак Барса» Ильмир Хабибрахманов

отметили костный дефект, а травматологи понадеялись на заключение коллег, пошли у них на поводу. Пришлось через несколько дней переделать снимки, и на новых патология была видна. Не халатность, а ошибка — человеческий фактор…

В «МАКДОНАЛДС» ИГРОКАМ ХОДИТЬ НЕ СТОИТ

— Складывается впечатление, что с главным недугом наших мужчин стало легче, пьют спортсмены меньше, чем раньше, согласны?
— Полностью согласен. Дисциплина игроков с каждым годом повышается и улучшается, это тенденция, которую я могу отметить. Факт. Почему, не знаю, честно. Да и тема очень уж деликатная.

— С точки зрения врача, для релаксации организма банка пива после игры или бокал красного вина не помешают?
— В Европе и Северной Америки это принято — кружка пива, 150 граммов вина красного. Не знаю, рекомендовано это или нет. У нас в России другой менталитет, но с моей точки зрения бокал красного перед сном не помешает, про пиво ничего хорошего не скажу.

— Денис Архипов рассказывал, что в клубе НХЛ «Нэшвилл Предэйторз», где он играл не один сезон, клубные доктора не запрещали, но и не рекомендовали посещать тамошние, а теперь и мировые сети доступного общепита?
— И мы не рекомендуем. Продукты таких точек питания несовместимы со спортивными рекомендациями, расходятся с принципами спортивного питания. В наших командах меню на день составляет именно врач, в зависимости от того игровой это день или предигровой, большая разница в рационе. Это целая наука… Да ребята и сами спрашивают, те, кто серьезно относится к своему здоровью, хотя они и сами знают, получая информацию напрямую от диетологов, ну и от нас, конечно.

— Приглашение нынешней весной в сборную России — это доверие со стороны наставника сборной Зинэтулы Билялетдинова, знающего вас по совместной работе в «Ак Барсе»?
— В КХЛ в каждой команде есть высококвалифицированные спортивные врачи. Наверное, это выбор Билялетдинова, проработавшего со мной в Казани семь лет, – он знает все мои сильные и слабые места и как человека, и как специалиста. Видимо, доверяет мне, как и ранее динамовскому доктору Валерию Конову, ведь Билялетдинов работал только в двух клубах… Собирая команду, всегда лучше взять проверенного человека, знакомого по совместной работе, того, кому доверяют. Этот нормально. Общие стереотипы, рабочие требования. И я знаю, что именно требует в работе Билялетдинов. Порой мне и говорить ничего не нужно, взглянет Хайдярович на меня, я уже все понимаю, что именно требуется.

— Число врачей и массажистов в команде регламентом не оговорено, в «Ак Барсе» два доктора и три массажиста. Это оптимальный состав?
— Я считаю, что сейчас и двух врачей в команде будет мало. Вот мы с Николаем Ерофеевым работаем и видим, как с каждым годом требования КХЛ к медицинскому персоналу растут. Поэтому Эльвира Газеева помогает нам закрывать целый ряд вопросов с реабилитацией, диагностикой, как в первой команде, так и во второй, и в клубной школе. Это специалист по функциональной диагностике сердечно-сосудистой системы. Проведение тестов, ЭКГ, да много чего Газеева нам помогает делать. Мы вдвоем точно бы не справились со всем этим объемом работы, который растет ежегодно.

В хоккее бывает всякое