В нашей многострадальной отчизне словом «фанаты» сейчас принято пугать детей. Оно уже давно стало синонимом словосочетания «массовые беспорядки», а по негативной составляющей находится где-то между «организованными преступными группировками» и «оборотнями в погонах».
А вот в тихой и цивилизованной Латвии к фанатам относятся с уважением. Они организовывают свои турниры, ведут свой официальный сайт в Интернете. И хоккеисты, тренеры и даже руководители «курируемого» клуба не считают зазорным с фанатами встречаться и делиться своими взглядами и планами.
— Для нас, как и для многих болельщиков рижского «Динамо», ваше появление на посту тренера стало не то чтобы сюрпризом, а скорее неожиданной, но вполне логичной новостью. С чего же всё началось?
— Для меня приглашение в «Динамо» стало не меньшей неожиданностью, чем для вас, причём очень приятной неожиданностью! Очень лестно, что выбор клуба пал именно на меня. Буквально в конце прошлой недели раздался звонок от Нормунда Сейейса, и мне было сделано предложение. Раздумий практически не было – от таких предложений не отказываются! Знаю, что перед тем, как позвонить, Нормунд согласовывал мою кандидатуру с руководством клуба и в первую очередь с главным тренером Юлиусом Шуплером. Я и сам уже успел встретиться с Юлиусом – пообедали вместе, поговорили.
— Признаться, ещё неделю назад все мы были уверены, что Виктор Игнатьев – действующий игрок…
— Я тоже думал, что я действующий игрок! Но понимаете, в 40 лет думать можно всё что угодно. Ты считаешь себя играющим хоккеистом, а потом выясняется, что это уже совсем не так…
— Были ли варианты продолжения карьеры хоккеиста на следующий сезон?
— Да, были конкретные предложения, хотя сильно привлекательными я бы их не назвал.
— Ваши функции в тренерском штабе уже определены?
— Пока нет. Во время нашей встречи Юлиус в целом обрисовал, чего ждёт от меня и в чём будет заключаться моя работа, но о чём-то конкретном говорить пока рано. Буду вливаться в тренерский процесс по ходу дела. Всё-таки играть – это одно, а тренировать – совсем другое. В первый год мою должность будет правильнее называть не иначе как «помощник помощника тренера».
Игнатьев
— Раньше, судя по всему, эту должность занимал Артис Аболс?
— Знаете, я до этого в «Динамо» не работал, а с Артисом поговорить на эту тему пока не удалось. Но, скорее всего, в первый год именно так и было.
— Были знакомы с Шуплером до этого?
— Один раз мы встречались с ним в Попраде, я приезжал туда вместе со сборной. Но работать с Юлиусом мне не доводилось.
— Планируете ли в будущем получить соответствующее образование?
— Да, конечно, причём это было обязательным условием соглашения с «Динамо». Параллельно с работой буду учиться в Латвийской спортивной академии. По закону человек имеет право работать тренером, только имея
Хоккей – это работа, а семья – это семья. Мне кажется, негативные эмоции, связанные с работой, дома выплёскивают только те, кому работа не доставляет удовольствия. А для меня хоккей – это всегда удовольствие. Как только теряешь интерес к игре – самое время заканчивать карьеру. Если с утра не хочешь идти в раздевалку – всё, вешай коньки на гвоздь!
спортивное педагогическое образование, либо же получая его, так что выбора у меня по сути нет. На самом деле я уже поступал туда два года назад. Женщина, которая принимала документы, меня спрашивает: «Виктор, а как же вы у нас учиться собираетесь? Будете прилетать каждую среду?». А я тогда как раз в Вене играл. «Нет, – говорю, – не думаю». В общем, выяснилось, что образованием «для галочки» они не занимаются.
— Как семья отнеслась к вашему новому месту работы?
— О, все ужасно обрадовались за меня! Понимаете, остаться в хоккее по завершении карьеры – это настоящий подарок судьбы! Речь не только о тренерской работе – существуют, к примеру, скауты, менеджеры клубов. Все они по-настоящему счастливые люди. Поэтому я могу лишь ещё раз поблагодарить руководство рижского “Динамо” за оказанное доверие, и за то, что вспомнили обо мне.
— В какой-то мере они рады, что время переездов прекратилось?
— Ну, даже не знаю. Вот кто-то из них сейчас сказал: «Вау! А что, мы больше никуда не поедем?».
— То есть несильно довольны оказались?
— Прежде всего они довольны за меня, что у меня все неплохо складывается, а так… всем детям нравится путешествовать, они всегда были рядом со мной. Вот только в Голландии их не было, но они прилетали ко мне очень часто.
— У вас большая семья, три дочки… Как же они успевали за вашими перемещениями?
— В Америке постоянно жили вместе. Затем вместе переехали в Швецию, я там отыграл один сезон. Потом семья переехала в Ригу, а я отправился в Россию. В Риге у меня как раз родилась третья дочка. А затем, собравшись на семейном совете, мы приняли решение переехать в Австрию, где я бы смог спокойно играть, а моя семья – комфортно себя чувствовать. А теперь мы здесь, и это, кстати, будет первый год начиная с 1991-го, который я полностью проведу в Риге.
— В семье у вас, должно быть, одни полиглоты?
— Дочки говорят на английском, немецком и русском языках. Старшая начала изучать ещё и латышский.
— А сколько лет старшей дочери?
— Вот совсем скоро ей исполнится 16 лет.
— В быту вы спокойный человек или работа хоккеиста дает о себе знать?
— Конечно, спокойный! Хоккей – это работа, а семья – это семья. Мне кажется, негативные эмоции, связанные с работой, дома выплёскивают только те, кому работа не доставляет удовольствия. А для меня хоккей – это всегда удовольствие. Как только теряешь интерес к игре – самое время заканчивать карьеру. Если с утра не хочешь идти в раздевалку – всё, вешай коньки на гвоздь!
— Вы за свою карьеру успели поиграть под руководством многих тренеров. Кто из них вам больше всего запомнился?
— Начну, пожалуй, с канадцев. Кевин Константин – очень интересный тренер. Он как раз тренировал «Канзас Сити Блэйдз», мой первый североамериканский клуб. Уже на следующий год его назначили главным тренером
В Череповце работал с Михалёвым – классный мужик! Потом два года в «Спартаке» под руководством Шепелева – тоже замечательный тренер и человек. В рижском «Динамо» довелось поработать с Юрзиновым, Воробьёвым, Грабовским. Но я тогда совсем молодой был, многого не понимал. Воробьёва, который тогда занимался молодёжью, едва ли не придушить был готов. А сейчас понимаю – спасибо ему надо сказать…
«Сан-Хосе», именно под его руководством заблистали Озолиньш и Ирбе. А спустя пять лет мы с ним снова встретились – уже в Питтсбурге. Батч Горинг, обладатель четырёх Кубков Стэнли – с ним я работал два года, в Денвере и Юте. Великолепный человек! Запомнился Джонни ван Баксмир – тоже заслуженный хоккеист и хороший тренер. В России мне с тренерами, прямо скажу, повезло. В Череповце работал с Михалёвым – классный мужик! Потом два года в «Спартаке» под руководством Шепелева – тоже замечательный тренер и человек. В рижском «Динамо» довелось поработать с Юрзиновым, Воробьёвым, Грабовским. Но я тогда совсем молодой был, многого не понимал. Воробьёва, который тогда занимался молодёжью, едва ли не придушить был готов. А сейчас понимаю – спасибо ему надо сказать.
— А готовы ли сами перейти грань между хоккеистом и тренером? Ведь, возможно, придётся гонять молодых так же, как в своё время гоняли вас!
— Времена изменились – сейчас никого уже гонять не надо. Тем более это не детский сад, а профессиональная команда – тут никаких обид не может быть в принципе.
— В последнее время в России сложился стереотип, что при прочих равных условиях команды из регионов показывают более высокий результат, чем столичные клубы, как раз за счёт более высокой дисциплины.
— Дисциплина, конечно, должна быть, но дисциплина – это не обязательно «метод кнута». Я знаю, как работает, например, Зинэтула Билялетдинов, и он ни в коем случае не диктатор. Да, в его «Ак Барсе» жёсткая дисциплина, его слово – закон, но игроки в его команде чувствуют себя вполне комфортно и свободно. Обязательно должна быть такая «золотая середина» между дисциплиной и демократией. Есть, конечно, в России тренеры, привыкшие чувствовать себя царями в своих клубах, но такие команды и результатов не добиваются – туда просто никто не хочет ехать.
— Про Петра Ильича рассказывают много историй о суровости его подхода к команде…
— Я знаю, что в его командах телевизор в автобусе не включается, да и мобильными телефонами в день игры пользоваться нежелательно. А если команда проиграла – никакой музыки… Но это – Пётр Ильич, он такой, какой есть, его не переделаешь.
— За первыми двумя сезонами КХЛ и рижского «Динамо» следили? Какие впечатления от новой лиги?
— Да, постоянно следил, в основном смотрел матчи через Интернет. Про КХЛ сказать ничего не могу, всё-таки я, как хоккеист, обращаю больше внимания на происходящее на льду. Но когда в конце прошлого сезона я впервые побывал в «Арене Рига» на двух играх «Динамо» (в плей-офф, против МВД), был поражён! Атмосфера, организация – всё на высочайшем уровне!
— Прошлогодний результат Олега Знарока в качестве тренера вас удивил?
— Нет, удивляться тут нечему. Удивляться можно в тех случаях, когда результат приходит неожиданно – вчера не было, сегодня есть. А прогресс Знарока шёл постепенно и был заметен в игре команды по ходу всего чемпионата. Так что высокое место в плей-офф – это закономерность, а не неожиданность.
— Вы ведь знали Знарока ещё в качестве партнёра по команде. Могли тогда представить его в качестве тренера?
— Знаете, вы бы очень удивились, если бы у вас была возможность познакомиться со Знароком 20-летней давности! Он очень сильно изменился. Да, лидерские качества остались, но появилось спокойствие, рассудительность. Часто бывает, что игрок, став тренером, меняется далеко не в лучшую сторону – то ли нервы не выдерживают, то ли ощущение власти портит. К счастью, у Олега как раз противоположный случай.
— Давайте вспомним вашу заокеанскую карьеру. Как оцениваете её результаты?
— Я считаю, что после шести сезонов в низших лигах пробиться в основной состав команды НХЛ – это достижение. Когда в 1998 году я прибыл в расположение «Питтсбург Пингвинз», Кевин Константин сразу очень чётко указал мне, какими качествами я обладаю, а какие необходимо подтянуть. Конкуренция там очень жёсткая – на семь мест в основе около 18 защитников. «Загрызёшь всех остальных – будешь играть!». Ну я и загрыз. Начались игры, всё шло хорошо, пока в игре с «Филадельфией» мне не «вынесли» плечо. Операция, пять с половиной месяцев восстановление. Вернулся в форму только к концу сезона. Отыграл одну игру в плей-офф (причём на позиции центрального нападающего). И всё – от «Питтсбурга» контракта не последовало, в других клубах нужно было заново грызть лёд в тренировочных лагерях. А тут как раз предложение из Германии. Думал, съезжу, годик поиграю и вернусь обратно. Вот так до сих пор и не вернулся.
— Что чувствовали, когда впервые вышли на лёд НХЛ в форме «Питтсбурга»?
— В первый раз, конечно, волновался, не буду скрывать. Но потом игры в НХЛ становятся такой же работой, как и в любом другом клубе. Когда шесть лет играешь в фармах и смотришь по телевизору матчи НХЛ, думаешь: «Вау, вот это круто!». А когда сам начинаешь там играть, совершенно перестаёшь обращать внимание на этот блеск.
— А действительно ли в Северной Америке перед каждой игрой в раздевалке звучит музыка?
— Сейчас почти во всех командах есть такая традиция. Причём обычно в каждой команде есть главный меломан, который отвечает за музыкальное сопровождение. В 90-х ставили кассеты, потом – диски, сейчас в основном mp3. Лично мне перед игрой нравится послушать какую-нибудь тяжёлую, энергичную музыку.
— Можете сравнить низшие североамериканские лиги с европейскими чемпионатами?
— По уровню игры даже сравнивать нечего – в Америке он на порядок выше. Ну представьте, когда я играл в «Денвер Гризлиз», со мной в команде играли такие хоккеисты, как Томми Сало, Никлас Андерссон, Зигги Палффи, Кип Миллер – то есть те, кому не хватало совсем чуть-чуть, чтобы заблистать в НХЛ. С другой стороны, в бытовом плане в Европе гораздо проще. Клуб обеспечивает тебя квартирой, машиной, страховкой, оплачивает все необходимые налоги и т.д. Остаётся позаботиться только о кабельном телевидении и начать играть в хоккей. В Америке же тебе в определённый день выдают зарплату – и всё, до свиданья, делай что хочешь. Конечно, клуб может помочь по многим бытовым вопросам, но таких парниковых условий, как в Европе, там нет и близко.
— Последние два года вы отыграли в Италии и Голландии. Расскажите, что представляет собой хоккей в этих странах?
— В Италии я играл за «Больцано» – самый богатый итальянский хоккейный клуб. Город находится в провинции Южный Тироль – потрясающе красивое место! Несмотря на то что в Больцано находится самая большая в Италии хоккейная арена (около восьми тысяч зрительских мест), народ на хоккей почти не ходит – одна-полторы тысячи человек максимум. Зато когда в финале плей-офф нам пришлось играть с командой из соседнего
… в бытовом плане в Европе гораздо проще. Клуб обеспечивает тебя квартирой, машиной, страховкой, оплачивает все необходимые налоги и т.д. Остаётся позаботиться только о кабельном телевидении и начать играть в хоккей. В Америке же тебе в определённый день выдают зарплату – и всё, до свиданья, делай что хочешь. Конечно, клуб может помочь по многим бытовым вопросам, но таких парниковых условий, как в Европе, там нет и близко…
городка Риттен (местное дерби), трибуны были забиты битком. А вообще в других городах на севере Италии хоккей вполне пользуется спросом. Стадионы там небольшие, по 4-5 тысяч мест, но заполняются они исправно. Кстати, в финале мы победили, так что я теперь – полноправный чемпион Италии.
Что касается Голландии, то там результаты оставляли желать лучшего. Хозяин гаагского клуба собрал очень внушительный для голландского хоккея бюджет, подобрал сильный состав и поставил перед нами чёткие задачи – победа в чемпионате и успешное выступление в Континентальном кубке. Ни одна из задач выполнена не была, и нашу «дрим-тим» распустили.
— Вы планируете, что с рижским «Динамо» отношения будут всерьёз и надолго?
— Безусловно. Хотелось бы, чтоб заинтересованность в совместной работе была обоюдной. Посмотрим. Я сейчас пока не готов так далеко заглядывать.
— А есть желание поработать с мальчишками? Всё же в «Динамо» уже готовые мастера…
— Конечно, тут двух мнений быть не может. Это должно быть интересно.
— Просто существует мнение, что молодые игроки недостаточно подготовлены сейчас к серьёзным нагрузкам.
— В этом есть доля правды, но, с другой стороны, редкий молодой игрок, 18-летний, например, может соответствовать уровню команды мастеров. Такого почти не бывает. Есть исключения, но в основном молодой игрок – это подростковый менталитет, физически развит, но не настолько, чтобы конкурировать со взрослыми мужиками. Я и себя прекрасно помню. Недавно просматривал фотографии, сделанные на сборах в Кандаве, где мне 18 лет. Вот я вижу себя, а рядом со мною Сергей Скосырев или Костя Григорьев. Ну, вроде я довольно здоровый, но с ними просто не сравнить! Поэтому я считаю, что не так это и страшно, а главное, чтобы в юном возрасте хоккей всё-таки был ещё чем-то вроде хобби, а не тяжёлой работой. С другой стороны, в таких хоккейных странах, как Канада, существует очень жёсткий отбор ещё в детском хоккее, и даже если парень добился с командой каких-то успехов, то это вовсе не значит, что его будущее спокойно и ясно – уже на следующий год ему придётся вновь доказывать свою состоятельность, а если не получится, то на его место придут другие. У нас же ситуация, мягко говоря, выглядит несколько иначе, причём явно не в нашу пользу.
— А в вашем детстве как происходило?
— Какой-то отбор был, но такой конкуренции, которую я наблюдал в той же Канаде, и близко не было. Были две хоккейные школы – «Латвияс берзс» и «Динамо». В одной школе около 30 ребят и в другой примерно столько же. Они отдельно, и мы отдельно. Потом люди постепенно отсеивались, затем, в возрасте 16 лет, нас объединили. Вот и всё, в принципе. Если говорить честно, то даже сейчас, вспоминая себя в то время… Чтобы я летом, вместо того чтобы лежать на пляже, стал бы бегать или таскать штангу… Не было такого. Не было у нас такого заложено. Да и когда в Америку приехал и меня отослали в фарм, я думал, что они дурачки какие-то близорукие и не видят моего истинного уровня.
— В 1996 году вы с Сергеем Наумовым играли в хоккей, но не на льду…
— Да, на роликах. Для Сергея это был уже второй или третий сезон хоккея на роликах. Было невероятно круто. Все играли на тех же стадионах, что и команды НХЛ, нам платили за это деньги плюс ещё бесплатное проживание. Самое интересное, что в некоторых городах на арене собиралось по 15 тысяч зрителей. Например, в Анахайме и в Сан-Хосе. Мы играли в Сакраменто, там тоже была весьма неплохая посещаемость, порядка 7-8 тысяч. Причём предложение поступило очень неожиданно. Позвонил Сергей и сказал, что проговорился своему тренеру, что я в Америке, ведь у меня как раз должна была дочь родиться вторая, и мы оставались в Штатах в любом случае. Так вот, Сергей говорит, что, мол, сказал тренеру, и он, тренер, хочет мне предложение сделать. Я сначала весьма скептически отнёсся к этому варианту. Ну как! Мы с командой взяли второй, после Стэнли, Кубок по значимости, и тут какой-то хоккей на роликах (смеётся). Но всё же он меня уговорил. И, знаете, я не пожалел о том, что согласился. Мы отлично провели время. Тем более что у нас в команде было около 10 русскоговорящих.
— А с кем из великих в НХЛ довелось выходить на лёд?
— С Ягром, Лангом, Барнсом, тем же Морозовым, Каспарайтисом. Отличный был коллектив.
— И Петерис Скудра в воротах…
— Да. Баррасо был первым номером, а Петерис – вторым.
— Таким образом, чтобы добиться успеха, нужно иметь в составе латвийского вратаря и латвийского защитника? Ирбе – Озолиньш, Скудра – Игнатьев, а сейчас у нас уехали Энкузенс – Сотниекс.
— Ой, о Сотниексе хочется отдельно сказать. Мне он очень нравится. Я вот сколько его видел, остался доволен. Он делает такие вещи, которые многие просто не видят. Чтобы их увидеть, надо самому быть игроком. Это как я футбол смотрю. Я люблю этот вид спорта, разбираюсь в нём, но когда я смотрю футбол в компании с футболистами, я понимаю, что они видят больше, чем я.
— Вот игрок заканчивает карьеру и становится тренером. На ваш взгляд, ему легче будет работать тренером в этом же коллективе или в ином, незнакомом?
— Легче переходить на тренерскую работу в рамках одной команды. Возможно, было бы труднее найти дистанцию между тренером и игроками. Хотя слово «дистанция» здесь даже не совсем уместно, скорее это какая-то невидимая и очень тонкая грань. В моей практике случались такие варианты, когда вчерашний игрок становился помощником главного тренера. Допустим, Марк Харди был ассистентом тренера, а потом у нас стали один за другим «вылетать» защитники. И главный уговорил Харди сыграть три игры. И сыграл Марк более чем достойно, причём ему самому так понравилось, что он продолжил выступления до конца сезона, то есть он был на протяжении большого количества игр моим партнёром, а уже на следующий год стал вторым тренером.
— За сборную вам довелось поиграть под руководством разных наставников… Приезжали с удовольствием?
— Впервые я приехал в сборную на чемпионат 2000 года. До этого всегда был занят в Америке, оттуда не было возможности вырваться. И тут заканчивается мой первый сезон в Европе, весна, светит солнышко, приезжаю домой. Со всей Европы подтягиваются ребята на сборы. По сути – это сборы старых друзей, шикарное время было. Причём один момент в сборной собирались игроки, которые знали друг друга с незапамятных времён. И за счёт этого в коллективе складывалась неповторимая атмосфера. А что касается наставников, то мне запомнилась больше всего совместная работа с Куртом Линдстремом – с ним было очень интересно.
— Поддерживаете связь с бывшими партнёрами?
— Да, практически со всеми. С Сергеем Наумовым мы вообще настоящие друзья…
P.S. «Чемпионат.ру» благодарит Раймонда Гранта, Алексея Ефремова и Дмитрия Трибунцова за помощь в подготовке материала.