Кирилл Кабанов уже в Канаде. Вовсю катается с «Монктоном», где его встретили на «ура». Готовится к сезону c «Дикими кошками» в юниорской лиге провинции Квебек. И ждёт решения дисциплинарного комитета КХЛ. Очередное заседание которого намечено на 14 сентября. И мы его ждём.
Но начну я снова издалека — с жизненных примеров. Мои постоянные читатели давно уже могли сделать вывод, что определённую часть своей жизни я провёл на службе в Военно-морском флоте. Причём не просто на флоте, а на боевом корабле.
Главная фигура на любом корабле — старший помощник командира, или попросту — старпом. Командир — он где-то там, наверху, ближе к богу. А старпом постоянно здесь и рядом. Перед старпомом Корабельным уставом поставлена невыполнимая задача: принудить к службе всех подчинённых, три четверти из которых являются невольниками. То есть срочниками. Которые уже наказаны богом хотя бы тем, что в те времена на флоте служили на год больше, чем в остальных Вооружённых Силах.
Мне было искренне жаль парня, сломавшего, как я полагал, себе жизнь. Но больше всего меня потряс старпом. Я привычно ожидал от него свирепости и «всех-расстрелять-мать-вашу!», а он неожиданно махнул рукой и распорядился оформить беглецу отпуск, переходящий в увольнение в запас. На другой день я принес старпому подготовленные документы, он расписался, где надо, поставил в нужных местах печати, потом завернул всё в сложенный надвое стандартный лист и надписал на нем: «Живи, дурак!»
Соответственно, и методы воспитания, убеждения и принуждения у старпома самые что ни на есть драконовские. Ну нет у него ни времени, ни возможностей на вдумчивую политико-воспитательную работу. Поэтому в глазах всех подчинённых старпом — сатрап, деспот и самодур. И другим быть не может. Если же он вздумает поиграть в демократию, корабль за неделю просто обречён покрыться грязью, механизмы прийти в негодность, а вахтенные превратиться в коал. После такого старпома снимают с должности и назначают другого.
Я не зря сделал такое отступление, поскольку оба жизненных примера у меня связаны именно с фигурой старпома. В первый раз это случилось, когда он пригласил меня (читай — приказал, ибо приглашение старпома равносильно приказу) помочь ему пригнать из Находки доставленную ему из Японии машину. Я к тому времени уже был счастливым обладателем «секонд-хенда» из Страны восходящего солнца, поэтому старпомовский выбор и остановился на мне.
И вот мы отмахали полторы сотни километров в одну сторону. А потом столько же, но уже двумя экипажами, назад. И уже на самом подъезде к гарнизону наш караван был остановлен гаишником.
Всё бы ничего, но остановивший нас милиционер оказался недавним нашим матросом. Демобилизовавшимся меньше месяца назад. Вот тут-то экс-морячок и оторвался. Несмотря на исправность всех документов, он после часового мытарства нашёл, к чему прицепиться (он померил даже длину бинта в моей аптечке и давление в шинах старпомовской машины — во всех пяти колёсах, включая запаску), и загнал обе наши машины на штрафстоянку. Хотя я, видя раздувающиеся ноздри старпома и его наливающиеся кровью глаза, настоятельно не рекомендовал новоиспечённому сотруднику правоохранительных органов заходить так далеко. Но у того, видимо, пела душа.
В итоге на корабль мы со старпомом прибыли ближе к ночи и пешком. Я отправился спать, а вот к старпому сон не шёл. И к утру он уже обзвонил всех необходимых знакомых и сослуживцев и наготовил кучу документов. Из которых следовало, что остановивший нас милиционер — совсем никакой не милиционер. Что он не был уволен в запас, а дезертировал с корабля незадолго до дембеля, подделав документы об увольнении. И с этой пачкой документов, заручившись поддержкой военной прокуратуры, старпом чуть свет убыл во Владивосток, на приём к начальнику краевого УВД.
Потом, конечно, в одном лице бывший и милиционер, и моряк приходил на корабль, пытался искать правду. Но не смог, поскольку не нашёл сочувствия ни в единой офицерской душе. Его выкинули пинком под зад из органов, и он ещё долго и муторно увольнялся из Вооружённых Сил по второму кругу. Теперь уже душа пела у старпома…
Второй случай произошёл полгода спустя. Когда у меня в подразделении сбежал моряк. Тогда уже прошли времена оголтелого бегства начала 90-х, когда любому беглецу было достаточно добраться до ближайшего совета солдатских матерей и там написать какой-нибудь бред про службу. Если собственной фантазии не хватало, добровольные помощники находились на месте. И потом такого «бегунка» чуть ли не под оркестр отправляли дослуживать куда-нибудь поближе к дому, а его бывшие начальники исписывали тонны бумаг, доказывая, что не заставляли его, примеру, расстреливать мирные демонстрации трудящихся. А тут, скорее, все были в шоке, потому что сбежавшему бойцу оставался месяц до приказа. И нареканий к нему по службе, в принципе, не было. Нормальный был моряк, без заскоков. И тут — на тебе!
Конечно, провели «разбор полётов». Перетрясли его вещи, вывернули душу ближайшим сослуживцам и землякам, и причины бегства быстренько установили: была там неземная любовь и девчонка, которая в его родном Смоленске на днях должна была выйти замуж за другого.
Дисциплинарный комитет КХЛ сейчас стоит перед дилеммой. Самое простое в данной ситуации — дисквалифицировать Кабанова. Но это будет автоматически означать «индульгенцию» ему и разрешение играть хоть за «Монктон», хоть за любой другой клуб. Другой, сложный вариант — это так называемый «болт с правой резьбой». То есть, оставить всё, как есть, подвесив ситуацию в нынешнем состоянии. Тогда Кабанов будет числиться на профессиональном контракте в «Салавате». Стало быть, в других клубах играть не имеет права.
Мне было искренне жаль парня, сломавшего, как я полагал, себе жизнь. Но больше всего меня потряс старпом. Я привычно ожидал от него свирепости и «всех-расстрелять-мать-вашу!», а он неожиданно махнул рукой и распорядился оформить беглецу отпуск, переходящий в увольнение в запас. На другой день я принёс старпому подготовленные документы, он расписался, где надо, поставил в нужных местах печати, потом завернул всё в сложенный надвое стандартный лист и надписал на нём: «Живи, дурак!» И расписался ещё и под этим. А я доехал до почты и отправил всё это заказной бандеролью в Смоленск, по месту жительства беглеца.
Три года назад я встретился со своим бывшим матросом. Этим самым беглецом. Через 11 лет после его бегства. Он хоть и стал достаточно успешным коммерсантом, и давно уже вместе со своей женой, той самой так и не вышедшей замуж за другого девчонкой, и двумя своими пацанами перебрался в Москву, но при встрече со мной поначалу был очень смущён. И я никак не мог понять, почему. А потом понял, когда он спросил: «Я ведь тогда вас очень подвёл, почему вы меня вытащили?» И я ему честно объяснил, что моей заслуги в этом нет — так решил старпом, а мой бывший подчинённый долго не хотел этому верить.
Потом мы выпили за старпома, потом за службу, за корабль, перешли на «ты». Потом нетвёрдой походкой направились к нему в гости, где я познакомился с той, кто чуть не сломал ему жизнь. И в большой комнате, куда меня в итоге определили на ночлег, он достал откуда-то из недр письменного стола уже пожелтевший стандартный лист. Тот самый, со старпомовскими «Живи, дурак!» и росписью. Сохранил…
Вот такая получилась почти рождественская сказка. Жизнь ведь частенько подкидывает нам такие истории, выдумать которые невозможно…
Два эти случая из жизни пришли мне на память, когда я принялся за очередной материал про другого беглеца, имя которого сейчас на слуху у всей хоккейной общественности.
Руководство «Салавата» и всей Континентальной лиги искренне желает «увеществить» Кирилла Кабанова по максимуму. По самое «не балуй». А я вот думаю: а нужно ли?
Если судить по последним интервью Кабанова-младшего, данных им уже в Канаде, парень чётко разделяет страну и лигу. То есть — Россию и КХЛ. Менять гражданство, если верить ему, ни в коем случае не собирается. Мечтает сыграть за сборную на чемпионатах мира и Олимпиадах. За нашу сборную.
Дисциплинарный комитет КХЛ сейчас стоит перед дилеммой. Самое простое в данной ситуации — дисквалифицировать Кабанова. Но это будет автоматически означать «индульгенцию» ему и разрешение играть хоть за «Монктон», хоть за любой другой клуб. Ибо на юниоров дисквалификация в международном плане не распространяется. Не «режут» пацанов по-живому. Пишут: «Живи, дурак!» и дают играть.
В общем, вы, друзья, думайте, как хотите, но лично я уже за то, чтобы «казнить нельзя, помиловать». Прецедент, конечно, создан будет. Причем прецедент поганый. Как и во второй моей жизненной истории со старпомом, иногда все-таки благоразумно и прощать. Сейчас, одномоментно, мы с таким прощением, конечно же, проиграем. Но в перспективе, в имиджевом плане, пожалуй, всё-таки победим.
Другой, сложный вариант — это так называемый «болт с правой резьбой». То есть оставить всё, как есть, подвесив ситуацию в нынешнем состоянии. Тогда Кабанов будет числиться на профессиональном контракте в «Салавате». Стало быть, в других клубах играть не имеет права. А молодёжная лига провинции Квебек, куда входит «Монктон», как, впрочем, и все остальные молодёжные лиги Канады и США, являются подведомственными ИИХФ. И тут уже господину Рене Фазелю хочешь — не хочешь, но придётся ронять перед Кабановым шлагбаум и накладывать ему «табу» на профессию. За год до драфта. В то самое время, когда нужно играть и играть. Когда упущенное сегодня завтра уже ничем не вернёшь.
Да, за океаном есть две лиги, которые, мягко говоря, плюют на ИИХФ — это НХЛ и АХЛ. Но в них Кабанов не может играть по возрасту.
Вот и надо нам правильно поставить запятую во фразе: «Казнить нельзя помиловать». Куда ж её, сердешную, ставить-то?
По большому счёту, наказывать Кирилла следует лишь за то, что он полностью подчинился воле своего, скажем мягко, очень упрямого папы. Дипломатичного, как асфальтоукладчик. Но если посмотреть на это с точки зрения общечеловеческих ценностей, нашего воспитания — разве можно наказывать сына за то, что он слушается отца?
Эх, наказать бы по самое «не балуй» папу. За то, что с размаху загнал лом в наши ещё весьма неустоявшиеся хоккейные законы и от души им там ворочает. Демонстрируя потенциальным «папам» пути обхода этих самых законов. Этакие «тропы Хо-Ши-Мина» и «огороды к Котовскому». Так ведь с точки зрения хоккейного законодательства папа ни с какой стороны неподсуден. Он и не агент, и не должностное лицо. Он просто папа и поступает так, как считает нужным для своего сына.
В общем, вы, друзья, думайте, как хотите, но лично я уже за то, чтобы «казнить нельзя, помиловать». Прецедент, конечно, создан будет. Причём прецедент поганый. Но разве будет лучше, если то же самое помилование наступит, скажем, через три года по истечении срока дисквалификации? Или по решению канадского суда (ведь далеко не факт, что он примет сторону нашей лиги)? Или по единоличному решению президента ИИХФ Рене Фазеля, который объяснит всё это общечеловеческими ценностями и, опять-таки, нежеланием ломать судьбу молодого и талантливого хоккеиста?
Как и во второй моей жизненной истории со старпомом, иногда все-таки благоразумно и прощать. Сейчас, одномоментно, мы с таким прощением, конечно же, проиграем. Но в перспективе, в имиджевом плане, пожалуй, всё-таки победим.
А ещё мне почему-то кажется, что Кабанов-младший — парень совсем не глупый. И такое отношение к себе оценить сумеет. И поймёт, и прочувствует. И если заиграет, то вернёт всё это своей родине с большими преференциями.
А вы как думаете?