Дольше всего Виталий Прохоров, нынешний главный тренер фарм-клуба ПХК «Крылья Советов», размышлял над вопросом, считает ли он сейчас себя спартаковцем. МХАТовская пауза длилась секунд тридцать — олимпийский чемпион 1992 года ушёл в раздумья, которым не помешала и пронзительная телефонная трель, раздавшаяся в одном из кабинетов столичного катка «Центральный», где с Прохоровым беседовал корреспондент «Чемпионат.ру».
Ответ Прохорова конкретным не был: «В Сокольники приезжать я стал реже. Людей, которые работают в „Спартаке“, за исключением ветеранов и генерального менеджера Яковенко, не знаю. Они, в свою очередь, не знают меня. Мне дорог тот „Спартак“, в котором я играл в 1980-е, 1990-е. Сейчас же клуб совсем другой…»
О ЗАВЕРШЕНИИ КАРЬЕРЫ НЕ ПОЖАЛЕЛ НИ РАЗУ
— Временем на игры за клуб «Легенды хоккея СССР» располагаете?
— Времени очень мало, но если оно всё-таки появляется, играю с удовольствием. Последний раз, правда, за «Легенд» я выступал уже давно — в конце августа.
В памяти до сих сохраняется встреча ветеранов «Спартака» и «Детройта», когда Виталий Прохоров всю игру провёл на одном дыхании и забросил две шайбы, продемонстрировав прекрасную форму. Тогда, в начале апреля 2005 года, подумалось: Прохоров, уйдя из хоккея за несколько дней до своего 35-летия, не доиграл.
— К завершению карьеры я себя подводил и ни разу о нём не пожалел. В декабре 2001 года я решил чётко – пора искать себя в чём-то другом, — говорит Прохоров.
— Завершение карьеры в середине сезона – ситуация нетипичная. Почему не доиграли чемпионат 2001/02?
— Возникли трения с руководством «Химика». У меня был контракт на определённую сумму, а руководители воскресенцев, как мне кажется, хотели, чтобы я играл в команде за меньшие деньги. Думали, видимо: зачем мне платить столько-то, если за эти деньги меня никто к себе не возьмёт? Полагали, наверное, что я потыркаюсь, приду и скажу: «Я вернулся». И буду играть за меньшую сумму. Искать какие-то варианты в середине сезона мне не захотелось, поэтому я решил закончить и недолго думая переключился на другую деятельность.
— Я хотел стать тренером, но в тоже время боялся менять вид деятельности, потому что тогда мне бы пришлось ущемить себя финансово. Решиться на этот шаг я так и не смог. Кроме того, меня разрушали ночные клубы и другие развлекательные мероприятия. В какой-то момент они меня разрушили, после чего я стал искать что-то в сфере своей внутренней тематики. Я понимал, что ложиться в какие-то больницы не выход, и, бросив всё, отправился в далёкий монастырь с жёсткой программой, чтобы отрубить ту самодеятельность, которой я занимался в течение полугода…
«СТАНДАРТ» И БИЗНЕС
— Вернувшись в 1996 году из шведского «Ферьестада» в Россию, вы, человек в самом расцвете сил, целый сезон отыграли в «Стандарте» Менделеево, тогда, по существу, в первый раз завершив карьеру.
— Я подумал, что у меня проблемы со здоровьем. То сердце у меня не в порядке, то ещё что-то – так казалось мне тогда. Сказывалась, скорее всего, усталость из-за постоянных переездов. Америка – Россия – Америка – Швеция – Россия.
— Не тогда ли вы случаем сделали знаменитое обследование, стоившее вам десять тысяч долларов?
— С него всё началось. Ничего серьёзного выявлено не было. Но врачи мне посоветовали два-три месяца ничего не делать. Я подумал и решил закончить. Хотя в том решении, конечно, было много эмоций. Я полагал, что легко переключусь на другую деятельность, но мир оказался совершенно другим.
— Как оказались в «Стандарте»?
— Скажу сразу: игра за эту команду была не работой – никаких денег я там не получал. В то время я много времени проводил в Зеленограде, и руководившие «Стандартом» друзья попросили поиграть. Почему нет? Побегать на свежем воздухе – одно удовольствие. Тем более поддерживать кондиции мне было необходимо, так как играть в хоккей и дальше я планировал. Нет, не на высшем уровне, конечно, но раз в недельку в любом случае на лёд бы выходил.
— Забивали за «Стандарт» много?
— Много. И отдавал тоже много. Не забывайте, что тогда мне было 30 лет. Так что уже через два месяца ничего неделанья я набрал форму практически за десять дней.
— Вашей основной деятельностью в то время был бизнес?
— Сказать, что тогда я занимался бизнесом, нельзя. Одно дело, когда ты вкладываешь деньги и не контролируешь процесс. И совсем другое, когда дело не только в какой-то мере финансируешь, но и пристально следишь за ним.
— У вас был первый вариант?
— Да. Деньгами управляли мои товарищи.
— В какой области был бизнес?
— Сфер было много.
— Что-нибудь заработали?
— Нет. Мои предположения с реальностью разошлись.
— Остались в минусе?
— При своих.
— Второй ваш приход в бизнес — после уже окончательного завершения карьеры. Тогда выгоду получали?
— Получал. Тогда я реально вести бизнес и научился. Производство – кредит – деньги – приход – расход – остаток – брак – сырьё – переработка – рабочие – люди – управление.
— Компания была большой?
— Хорошей, добротной. У меня было 120-140 человек управления — начиная от производства и заканчивая торговлей.
— Сейчас с бизнесом что?
— Им я уже не занимаюсь три года.
— Надоело?
— В какой-то момент я перестал получать от бизнеса удовольствие, он мне наскучил. Так бывает часто — ты выстроил процесс, который работает и идёт сам по себе. Все и всё на своих местах. Тогда для меня приостановилось развитие. К тому же мы слились с крупной бельгийской компанией, и моя сфера деятельности сузилась. Управлял я только производственной частью.
— Тогда в «Спартаке» действительно всё шло на спад, но в команде я остаться хотел и ради этого в переговорах с руководством клуба шёл на уступки. Дело в том, что сезон 1997/98 сложился для меня удачно и, соответственно, недостатка в предложениях я не испытывал – их было порядка пяти. Мне в клубах из регионов предлагали серьёзные финансовые условия, но ради того, чтобы играть в «Спартаке», я снизил ставку… Я считаю, что, когда речь идёт об удержании в команде собственного воспитанника, найти его можно всегда. Мне же сказали: «Нет, ты просишь много». Я извинился и ответил, что предложенного мне мало. После этого меня обвинили в том, что я не спартаковец. Но ведь в мои года – а было мне тогда уже за 30 — игрок понимает, что его карьера подходит к завершению…
МОНАСТЫРЬ
— Наскучило всё это не потому ли, что Виталий Прохоров увлёкся религией?
— Религией Виталий Прохоров не увлёкся. Виталий Прохоров решил что-то поменять в своей жизни, когда ему всё надоело.
— Вернуться в хоккей тогда в любом качестве не хотелось?
— Я хотел стать тренером, но в то же время боялся менять вид деятельности, потому что тогда мне бы пришлось ущемить себя финансово. Решиться на этот шаг я так и не смог. Кроме того, меня разрушали ночные клубы и другие развлекательные мероприятия. В какой-то момент они меня разрушили, после чего я стал искать что-то в сфере своей внутренней тематики. Я понимал, что ложиться в какие-то больницы не выход, и, бросив всё, отправился в далёкий монастырь с жёсткой программой, чтобы отрубить ту самодеятельность, которой я занимался в течение полугода.
— Ваше?
— Не моё. Ни в какие братья не записывался и подстриг монашеский не делал тоже.
— Долго пробыли в монастыре?
— Полтора года. Наблюдал, что делают монахи. Довольно-таки серьёзная тема, скажу вам. В Москву я вернулся в феврале 2008-го.
— Семья вас понимала?
— Конечно, понимала.
— Почему решили вернуться к обычной жизни?
— Почувствовал, что теперь мне хватает сил, чтобы не влезть обратно в деятельность, приведшую меня в монастырь. Каждому испытания даются по силам, и получилось так, что вскоре после возвращения я стал-таки тренером.
ВНОВЬ «СПАРТАК»!
— Почему в 1997 году решили вернуться в большой хоккей?
— Понял, что ушёл рано. По хоккею я соскучился очень сильно и в спорт вернулся с огромнейшим желанием. Весной 1997 года я пришёл к руководству «Спартака» и
сказал: «Давайте присмотримся, проведём тренировочные мероприятия. Подойду – заключим контракт». Договорились.
— Сами ожидали, что, не играя на серьёзном уровне год, станете лучшим снайпером чемпионата, получите «Золотой шлем» и наденете форму сборной России, став её капитаном?
— Такого я не мог и предположить! Хотя за год тогда отдохнул хорошо – и физически, и психологически. Ну а опыт мой никуда не делся.
— В том сезоне коллектив в «Спартаке» подобрался, пожалуй, сильнейший за все постсоветские годы, и итоговое девятое место стало для многих разочарованием.
— Подробностей того чемпионата я не помню. Только общие моменты.
— Но победу над «Звёздами России» на Кубке «Спартака» 1997-го запомнили наверняка.
— Тот матч я помню. У «Звёзд» тогда состав был сильным, но мы выиграли — 3:2. Коля Сёмин победный гол забил в самом конце третьего периода.
— Вы тоже в том матче отличились.
— Да. Гол был спорным. Я тогда загорлопанил, и судья, видимо, подумав, что звёзды выиграть ещё могут, а «Спартак» всё равно нет, шайбу засчитал. (Смеётся.)
— Приятно было в том сезоне вновь оказаться пусть и не в одной тройке, но в одной команде со старыми партнёрами Борщевским и Болдиным?
— Приятно, конечно. Вместе мы, кстати, некоторые матчи играли.
— Но в подавляющем большинстве встреч того сезона вы действовали с Евтюхиным и Степановым.
— Таковым было решение Фёдора Леонидовича Канарейкина, который тогда только начинал свою тренерскую карьеру. Иногда он интересовался нашим мнением, но в его дела сами мы не лезли.
ПРОХОРОВ ОБМАНУЛ ПРОХОРОВА
— Летом 1998-го капитан «Спартака» Виталий Прохоров, на взгляд болельщиков красно-белых, совершил самый необъяснимый поступок в карьере, перейдя в ЦСКА. Не хотели оставаться в разваливавшемся «Спартаке»?
— Тогда в «Спартаке» действительно всё шло на спад, но в команде я остаться хотел и ради этого в переговорах с руководством клуба шёл на уступки. Дело в том, что сезон 1997/98 сложился для меня удачно и, соответственно, недостатка в предложениях я не испытывал – их было порядка пяти. Мне в клубах из регионов предлагали серьёзные финансовые условия, но ради того, чтобы играть в «Спартаке», я снизил ставку, однако искать со мной компромисса не захотели. Хотя, я считаю, что, когда речь идёт об удержании в команде собственного воспитанника, найти его можно всегда. Мне же сказали: «Нет, ты просишь много». Я извинился и ответил, что предложенного мне мало. После этого меня обвинили в том, что я не спартаковец. Но ведь в мои года – а было мне тогда уже за 30 — игрок понимает, что его карьера подходит к завершению и уже всерьёз задумывается о материальном состоянии.
— Так почему ЦСКА?
— Не хотел уезжать из Москвы. Хотя, наверное, это было глупостью – всё равно вскоре из столицы я уехал.
— В ЦСКА не платили деньги?
— Да, ЦСКА не выполнил передо мной своих обещаний. Меня тогда обманул Михаил Прохоров или люди, управлявшие клубом от него. Со мной они поступили некорректно.
– Помнится, вы даже какое-то время не могли выходить на лёд из-за невыплаты армейцами денег «Спартаку» за ваш трансфер.
— Не играл я одну игру. Именно со «Спартаком». Да, что-то за меня тогда не заплатили, были какие-то разборки. Затем, правда, всё было улажено и я смог играть за ЦСКА.
«ПРОХОРОВ, ТЕБЕ ЗАКАНЧИВАТЬ ПОРА»
— Играли за ЦСКА вы, впрочем, недолго. Зато успели засветиться в «Давосе».
— Да, поехал на просмотр в Швейцарию. Но, как выяснилось позже, просмотром это не было. Меня взяли на четыре матча за определённую сумму. После этого я вернулся в Россию. Поехал в Казань.
— … Раньше была преемственность. В частности, на тренерские посты ставили своих воспитанников. И деньги мы не считали – у нас была другая идеология. Было конкретное общество, конкретный клуб, конкретная эмблема, майка, флаг… В «Спартаке» играть было почётно. Тому «Спартаку» я благодарен. Я в нём жил! Я ведь там с шесть лет. Пусть в 80-е у меня и были какие-то переходы в другие клубы, но они были вынужденными — Борис Александрович Майоров учил меня уму-разуму…
— «Ак Барс» по окончании сезона 1998/99 покинули из-за разногласий с тогдашним главным тренером команды Юрием Моисеевым?
— В какой-то мере – да.
— «Прохоров, тебе заканчивать пора» — было?
— С Юрием Ивановичем у нас много чего было. Он ломал меня. Я пытался ломать его.
— Человека старой армейской закалки Моисеева можно было каким-то образом сломать?
— Никаким. В итоге хоккей из наших голов вылетел. Но проблема эта была моя – я не смог подстроиться под систему Моисеева. Приходя в чужой монастырь, как известно, свой устав надо забывать.
«СПАРТАКУ» НИЧЕМ НЕ НАВРЕДИЛ
— Будучи игроком «Металлурга», вы в Казани были освистаны.
— Конечно. Тем более какие-то игры там я проводил успешно. Хорошо ещё что я, будучи игроком ЦСКА, не играл против «Спартака». Мне повезло. (Смеётся.)
— Против красно-белых на лёд вы всё же один раз в официальном матче вышли – в Сокольниках, выступая за «Ак Барс».
— Ничего против своего родного клуба изобразить я тогда не смог. Мы проиграли 0:1. С «Магниткой» против «Спартака» я уже и не помню, играл ли…
— Нет. «Спартак» тогда выступал в Высшей лиге.
— Вот видите, против «Спартака» я толком-то и не сыграл. Ничем родному клубу не навредил.
— Победа в Евролиге в составе «Металлурга» запомнилась?
— Да. В том сезоне я получил серьёзную травму, и мне говорили, что чемпионат для меня окончен. Но я усердно готовился, много после операции работал, по восемь-девять часов в день — настолько мне хотелось опровергнуть прогнозы врачей. Вернулся в строй я через два месяца – в феврале 2000-го.
— На финальную игру Евролиги со «Спартой», если не ошибаюсь, вышли недолеченным.
— Недотренированным. К тому моменту я работал на льду всего 10-15 дней. Но на вечерней тренировке, накануне финала, травму получил Валера Карпов, и меня раздели, замотали. В общем, вышел я играть, но ничего сверхъестественного, конечно, не показал.
— Удивились, когда продлевать контракт с вами в Магнитогорске не захотели?
— Да. Мне говорили, что всё нормально и контракт подпишем. Но потом что-то кардинально изменилось. Насколько помню, «Магнитка» решила омолодить состав, и команду покинули 11 или 12 человек. Я оказался в Тольятти.
— Где провели всего несколько месяцев.
— Есть клубы, где раскрыться у меня получилось, а есть такие, где нет. К последним могу отнести Казань и Тольятти. В «Ладе» сама по себе атмосфера была не моя. Да и наездился я по городам и сёлам к тому времени вдоволь — захотелось поближе к Москве, к семье. Меня из «Лады», кстати, не выгоняли. Я сам подошёл к Постникову и попросил меня отпустить. Что и было сделано. Причём без компенсации. Баба с возу – кобыле легче – наверное, подумали тогда в «Ладе» (Смеётся.). А на самом деле, действительно — зачем держать в такой ситуации игрока? Я принял предложение «Витязя».
— Полгода там кроме зарплаты что-нибудь дали?
— Я пришёл в «Витязь» не подумав, не посмотрев состав – тогда я, повторюсь, просто стремился поближе к Москве. Удовольствия от игры в «Витязе» я не получал – проиграли мы 17 игр подряд. Тем не менее время, проведённое там, — тоже опыт.
ДВЕ СТОРОНЫ ЗОЛОТОЙ ОЛИМПИЙСКОЙ МЕДАЛИ
— Самый запоминающийся момент в карьере – Олимпиада-1992?
— Не сказал бы. Проигрыш по буллитам на спартакиаде в детстве запомнился тоже. Плакала тогда вся команда. А как же первая игра в чемпионате СССР за «Спартак»? Первая игра в НХЛ… Олимпиада, конечно, — событие значимое, но дала она мне как вещи положительные, так и отрицательные. Победа та – медаль с двух сторон.
— Можно подробнее?
— Положительным стало то, что проделанная годами работа вылилась в результат. А ещё я с партнёрами по тройке Игорем Болдиным и Николаем Борщевским попал на Олимпиаду без протекции.
— Что вы имеете в виду?
— Из «Спартака» попасть в то время в сборную было практически невозможно. ЦСКА, «Динамо», «Крылья Советов» — три тренера сборной были оттуда.
— Виктор Тихонов незадолго до Олимпиады или сразу после Олимпиады в ЦСКА звал?
— Нет.
— Моменты отрицательные каковы?
— После столь значимых успехов, как выигрыш Олимпиады или чемпионата мира, появляется чувство важности, значимости, что мешает тебе в дальнейшем. Начинает простукивать «Я», которое в определённый момент туманит голову и не позволяет смотреть на вещи объективно.
«ТЕБЯ В „СЕНТ-ЛУИСЕ“ ЗАКРЫЛИ»
— Именно выигрыш Олимпиады послужил плацдармом для подписания контракта в НХЛ?
— Конечно. Тогда в Альбервиле собрались все скауты.
— За что, будучи форвардом «Сент-Луиса», наорали в раздевалке на тогдашнего капитана команды и звезду НХЛ Бретта Халла?
— Я даже не наорал – там были разборки, чуть ли ни в драку переходящие. Вопрос решили быстро — меня отправили в фарм уже через два дня. Потом, правда, вернули. Тот сезон я доиграл, начал следующий, но можно сказать, что тот случай поставил точку в моей карьере в «Сент-Луисе».
— Что у вас с Халлом случилось-то?
— Я не прогнулся под какие-то его действия. Халл – человек тяжёлый. Всё должно быть так, как хочет он. Я же так не считал. Во время тренировок в мой адрес пошли оскорбления.
— «Факин рашен»?
— Типа такого. Он умеет по-всякому подобное дело обставить.
— Обмена не просили?
— Просил. В фарм-клубе у меня были приличные результаты, и обмен состояться был должен. Но «Сент-Луис» всё-таки меня не отпустил. Возможности играть мне давали, но после удачных матчей, уже на следующий день, я был в запасе. Спустя некоторое время после всей этой истории я разговаривал с Шэнахэном – он тогда играл за «Сент-Луис», и Брендан мне сказал: «Халл, ты, тренер – одна тема. Тебя просто закрыли».
— Тяжёлая травма плеча тоже, думается, сказалась на вашем непродолжительном выступлении в НХЛ.
— Да, она сказалась. Первый сезон выпал сразу. Я, получив травму, не стал делать операцию сразу, прооперировав плечо только спустя три-четыре месяца после повреждения. До того же три–четыре матча играл — на неделю-две выбывал. Плечо вылетало.
— Мало кто помнит о русской тройке «Сент-Луиса», но она была. Прохоров – Королёв – Карамнов.
— Да, в таком сочетании мы играли. Особенно мне запомнился матч в Лос-Анджелесе. Мы действовали очень хорошо, но не забили верных штук пять. Шайба в ворота просто не шла! А разыгрывали мы всё так здорово — в одно касание.
— Почему же российская тройка в «Сент-Луисе» просуществовала всего несколько игр?
— Североамериканцы сказали, что мы не играем в обороне, и поэтому нечего нам вместе делать.
ТРЕНИРОВАТЬ СОБСТВЕННОГО СЫНА ТЯЖЕЛО
— Тяжело тренировать своего ребёнка (сын Прохорова Василий играет за ПХК «Крылья Советов»-2)?
— Тяжело. Сын не воспринимает меня как тренера, потому что между нами идёт постоянное домашнее общение.
— Результаты своей деятельности видите?
— Конечно. Если по ряду игроков начало сезона было плачевным и кое с кем я даже хотел расставаться, то сейчас очевидно, что четырёхмесячные занятия дали о себе знать и многие ребята реально добавили.
— Получается, стало быть…
— Получается – я это вижу. Мне нравится эта работа. Она меня захватывает. Дай бог, вместе с ребятами буду прогрессировать и я.
— Были вы и тренером спортивных журналистов – готовили команду к матчам против Федерации хоккея России.
— И не только. Помню, как-то ездили на игры в Вильнюс. Выиграли.
— Довелось вам потренировать и известного футболиста Александра Мостового.
— Он мне сказал, что играет в хоккей. Я его и пригласил на игру с федерацией.
— Сыграл нормально?
— Смотрелся неплохо. Думаю, в футбол я сыграл бы хуже, чем он в хоккей.
— Одно время Виталий Прохоров работал как телекомментатор. Нравилось?
— Нравилось.
— Почему же перестали комментировать хоккей?
— Наступил период жизненных перемен, о которых я уже рассказывал.
«СПАРТАКУ» Я БЛАГОДАРЕН. «СПАРТАКУ» ТОМУ…
— Как вы, человек, юность свою проведший в Сетуни, оказались в спартаковской хоккейной школе?
— На самом деле свою юность я прожил в Тёплом Стане. А в Сетуни жила бабушка, у которой я иногда проводил выходные. А в спартаковской школе я оказался легко и просто – мой отец был настоящим фанатом «Спартака» и всю свою жизнь он, наверное, мечтал, чтобы я занимался в хоккейной школе красно-белых. В «Спартак» меня привёл именно он.
— Далековато вам в детстве приходилось кататься…
— Полтора часа туда, полтора – обратно. В Сокольниках я проводил практически весь день – с четвёртого класса я учился в этом районе.
— Больше всех вам как хоккеисту дал Александр Якушев?
— Четыре человека. Первый – Кузнецов Владимир Николаевич, мой тренер с детских лет до молодёжной команды. Второй – Борис Александрович Майоров. Он имел колоссальнейшее терпение обучать и мириться с моими выходками, о которых я говорить не буду. Зато скажу, что благодаря Майорову я в своё время остался в хоккее. Ну а с Александром Сергеевичем Якушевым я завоевал практически все свои большие награды.
— Кто же четвёртый?
— Немалую роль в моей жизни, во время перехода от юношеского хоккея к взрослому, сыграл Жиляев Валерий Владимирович, работавший начальником «Спартака».
— Решил вопрос с армией?
— Не только. Помогал он мне во многом. Приводил на матчи с моим участием Кулагина — чтобы тот на меня посмотрел. Решал какие-то вопросы в институте. Связь с ним я поддерживаю до сих пор. Сказать «спасибо» я могу ещё многим, но всех же не перечислишь…
— Помните, как выходили на лёд в красно-белой форме вместе с Вячеславом Фетисовым, Павлом Буре и Александром Могильным в матче чемпионата МХЛ?
— Помню. Эта была игра с Ярославлем. Мы выиграли 4:2. Буре забил две шайбы.
— Какое-либо место в вашем сердце «Спартак» сейчас занимает?
— Занимает. Но «Спартак» тот, в котором я играл. Сейчас же клуб совсем другой. Раньше была преемственность. В частности, на тренерские посты ставили своих воспитанников. И деньги мы не считали – у нас была другая идеология. Было конкретное общество, конкретный клуб, конкретная эмблема, майка, флаг… В «Спартаке» играть было почётно. Тому «Спартаку» я благодарен. Я в нём жил! Я ведь там с шесть лет. Пусть в 80-е у меня и были какие-то переходы в другие клубы, но они были вынужденными — Борис Александрович Майоров учил меня уму-разуму.
— Имеете в виду командировку в Электросталь?
— Да.
— Что для вас значит вывешивание вашей сетки под сводами ДС «Сокольники»?
— Я вижу уважение по отношению ко мне тех людей, которые это делают, и благодарность за мои успехи, которых я добился за годы, проведённые в клубе.