Допинг и всё с ним связанное – не самая приятная, конечно, тема. Как для самого виновного, одновременно и пострадавшего, так и для тех, кто по долгу службы должен его винить или страдать вместе с ним.
С самим нападающим магнитогорского «Металлурга» и молодёжной сборной России Максимом Маминым «Чемпионат.ру» в первый день после опубликования ИИХФ сообщения о его положительных пробах и дисквалификации на два года связаться не удалось. Все телефоны отключены. Понятно, 20-летний парень в шоке.
Мнение его клубного руководителя, генерального менеджера «Магнитки» Геннадия Величкина вы уже знаете: виноват, мол, сам игрок, а мы, «Металлург», будем его защищать и призываем Федерацию хоккея России нам в этом содействовать.
— ИИХФ пыталась дисквалифицировать игроков, которые сами разорвали отношения с клубами НХЛ и вернулись в Россию, но ничего не смогла поделать, и эти хоккеисты спокойно играли у нас, разве нет? Так что получается, что играть он не сможет только в чемпионатах мира, так как это официальное соревнование, проводимое под эгидой ИИХФ…
Что думает по этому поводу сама ФХР? Компетентный сотрудник согласился дать по горячим следам, хотя для федерации они не такие уж и «горячие», комментарий. Но… на условиях анонимности. Впрочем, сути сказанного это не меняет.
— Управление сборных команд, поскольку инцидент имеет прямое отношение к ним, естественно, будет разбираться и с клубом, и с игроком, и с медперсоналом, — сказал он. — Хотя первый этап разбирательства уже был, когда был установлен факт. Но при этом была надежда, что вторая проба не подтвердится. Как видите, она, к сожалению, подтвердилась. Хотя у него [Мамина] превышение допустимой концентрации не очень большое. Не повезло ему чуть-чуть. Может быть, препарат не выводился. Может быть, ещё какие-то проблемы возникли. Я так понимаю, что, несмотря на то, что Мамин уже игрок основного состава «Магнитки», во всяком случае, его уже подводили к основной команде, для него эта дисквалификация не так страшна, даже если не получится его спасти. Ну, в смысле, если он действительно будет дисквалифицирован на два года.
— Почему? Разве решение ИИХФ не принято?
— Как я понимаю, во внутреннем чемпионате [России] ему будет разрешено играть, а дисквалификация будет распространяться на соревнования под эгидой ИИХФ. В любом случае, думаю, что для него это всё будет хорошим уроком.
— А разве чемпионат России проводится не под эгидой ИИХФ?
— Во внутренних чемпионатах ИИХФ бессильна. ИИХФ пыталась дисквалифицировать игроков, которые сами разорвали отношения с клубами НХЛ и вернулись в Россию, но ничего не смогла поделать, и эти хоккеисты спокойно играли у нас, разве нет? Так что, получается, что играть он не сможет только в чемпионатах мира, так как это официальное соревнование, проводимое под эгидой ИИХФ.
— А остальные международные соревнования?
— Взять, к примеру, «Турнир четырёх наций» среди молодёжных команд. Это соревнование не является официальным. То есть, федерации хоккея участвующих стран для поддержания и повышения спортивного мастерства игроков договорились между собой проводить такие турниры. Грубо говоря, получается, что у нас и НХЛ не под эгидой ИИХФ, и Евротур тоже. ИИХФ к этим турнирам никаким боком не стоит. Хотя, с другой стороны, Евротур вроде бы и проводится под эгидой ИИХФ, но, опять же, для его проведения между собой договорились четыре федерации хоккея – России, Чехии, Финляндии и Швеции. Мы под этот турнир отдали «Приз „Известий“, чтобы сохранить его, кто-то что-то придумал, и начали играть. Если зайти на сайт ИИХФ, то никакой информации о Евротуре вы там не найдёте. И причина как раз в том, что это соревнование неофициальное.
— Хорошо, а кто будет заниматься подачей апелляции в ИИХФ на решение о дисквалификации? Гендиректор „Магнитки“ Геннадий Величкин призвал вас, ФХР, в помощь.
— Апелляцией будет заниматься клуб. И всегда подобными вещами занимался клуб.
— А как вы считаете, каковы шансы доказать, что нандролон в организме Мамина оказался через некачественную, например, пищевую добавку? Или что...
— (перебивает) Если обе допинг-пробы положительные, то очень сложно что-то доказать: что он там ел, что ему кто посоветовал, качественная добавка, некачественная. Вопрос в другом — он уже человек взрослый, должен понимать, что ему можно есть, а что нельзя, и что делать это надо аккуратно, понимаете?
Как уж тут не понять…
— Насколько я понимаю, если бы молодой спортсмен колол себе этот препарат, он был бы просто сумасшедшим. Ведь в подобной ситуации мальчишка бы знал, что он под допингом выходит играть. Так что я склонен считать, что это было загрязнение. Но, к сожалению, мы на данный момент ничего не можем точно сказать по тому следу метаболитов, что у него обнаружены, то есть сказать, отчего это произошло, невозможно.
Специалист российского Антидопингового центра, к которому „Чемпионат.ру“ обратился за комментарием, также попросил не афишировать его имя. Потому лишь, что ситуация сейчас в процессе. Но ответить на вопросы не отказался. А мы уж, пользуясь случаем, не стали разводить с профессионалом лирику.
— Что вы можете сказать о том препарате, который был найден в пробах Максима Мамина? Насколько всё серьёзно с медицинской точки зрения? ИИХФ уже дисквалифицировала парня на два года, а генеральный директор его клуба называет препарат „детским“.
— Хм-м… Как вы знаете, препарат этот называется нандролон. И это очень серьёзный препарат. Не „детский“. Но, когда его находят у спортсменов высокой квалификации, это не означает, что обязательно была сделана инъекция.
— То есть он может содержать в пищевых добавках? Так?
— Во многих пищевых добавках низкого качества он может содержаться. Я, обратите внимание, не говорю о том, что он обязательно содержится. Но он может содержаться. Насколько я знаю, отец Максима — владелец тренажёрного зала, и он использует в работе очень много различных препаратов. То, что парень попал совершенно по глупости, очевидно. Я даже не знаю, откуда он всё это взял. Вообще, пока гормоны не были запрещены в 2004 году, они были очень сильно распространены, но сейчас я не знаю даже, выпускаются они или нет.
— Скажите, можно ли по той концентрации метаболита, которую нашли в пробах Максима, твёрдо утверждать, что ему была сделана инъекция? То есть совершенно твёрдо утверждать злоумышленность действия?
— Абсолютно точно нет. Когда вы видите такой хвостик, а у него концентрация метаболита порядка 5-6 нанограмм на миллилитр, то есть превышение в 2,5 раза, нельзя сказать, была ли это инъекция. То есть форму приёма по такому хвостику определить невозможно. Я, пожалуй, даже уверен, что инъекции там точно не было.
— Стало быть, есть смысл подавать апелляцию на решение о двухлетней дисквалификации Мамина? Чтобы, если не оправдать его, то, по крайней мере, скостить?
— Нет. На мой взгляд, апелляцию подавать бесполезно.
— Бесполезно? Почему?
— Хотя… Знаете, здесь есть очень тонкий момент. Называется он кодекс ВАДА 2009 года, который может быть использован в интересах спортсмена при разбирательстве этого случая. Но у наших охламонов, которые „разбираются“ в хоккее, от этого крышу сорвёт.
— В каком смысле – „сорвёт“?
— Если бы сам спортсмен, в данном случае — Мамин, начиная с самой ранней стадии разбирательства, сказал: „да, я пил такие и такие добавки, и там могло быть то-то и то-то, и я предупреждаю, что такие добавки есть нельзя“, то, может быть, можно было бы ему срок дисквалификации сократить. Новый кодекс ВАДА, вступающий в силу в 2009 году, более гибко подходит к срокам дисквалификации спортсменов. Если спортсмен признаёт свою вину или содействует в разбирательстве его случая, то срок дисквалификации может быть сокращён. Но дальше — точка, и насколько — не указано. И вообще не указано, что обязательно должен быть сокращён.
— Суммируя: на ваш взгляд, Максим Мамин инъекцию этим препаратом не делал и умысла не имел. Правильно я понял?
— Отвечу так: насколько я понимаю, если бы молодой спортсмен колол себе этот препарат, он был бы просто сумасшедшим. Ведь в подобной ситуации мальчишка бы знал, что он под допингом выходит играть. Так что я склонен считать, что это было загрязнение. Но, к сожалению, мы на данный момент ничего не можем точно сказать по тому следу метаболитов, что у него обнаружены, то есть сказать, отчего это произошло, невозможно.