Finish the check*. Каких-нибудь 30 лет назад европейский хоккей от североамериканского отличался весьма существенно. Один небольшой нюанс, другой, третий; и на круг выходило, что это вроде как две почти разные игры. Ну или как минимум две разновидности одной и той же. Но со временем грани стали потихоньку стираться: сначала в тактическом плане, а затем и в правилах. Сейчас самое существенное различие – величина площадок, да есть ещё некоторые неписаные законы, укоренившиеся на уровне менталитета. Например – «finish the check», подразумевающее, что силовой прием должен быть доведён до конца. У них от таких завершений трещат борта и вылетают оградительные стекла, а у нас зачастую соперника совсем нежно прижимают к борту, на чем эпизод и заканчивается. Удалением. А уж их «финиш» у нас считается «излишней грубостью», у них же – нормальным, обычным, жёстким, но не грубым (если в рамках правил, разумеется) завершением.
Вот и автор «Чемпионат.ру» будет играть жёстко, но в рамках правил. Доводя приём до конца.
Раскручивая хоккей, НХЛ постоянно снимает видеоролики так называемой «социальной рекламы», дабы привлекать новых зрителей. Перед началом этого сезона в числе прочих появился забавный клип «Road Trip», где звёзды Лиги (преимущественно молодые) всячески развлекаются в отеле. Саша Овечкин, например, развлекался так: назаказывал по телефону всяких вкусностей и, завершая заказ, произнес: «My name? Sidney Crosby». На тот момент пикантность заключалась в том, что Овечкин только-только выиграл набившее оскомину «противостояние с Кросби», завладев «Колдером» – призом лучшему новичку чемпионата. Тогда этот клип был смешным – в хорошем смысле; сейчас уже воспринимается как проявление мании величия… Отнюдь не со стороны Кросби.
Одним из наиболее авторитетных индивидуальных призов НХЛ является, как известно, Hart Memorial Trophy, вручаемый самому ценному игроку чемпионата. Строго говоря, самому ценному – для своей команды, но фактически – так выбирают сильнейшего хоккеиста всей регулярки. С 1971 года появился ещё один приз – Lester B. Pearson Award, которым награждается наиболее выдающийся игрок. Понять тонкую разницу между «самым ценным» и «самым выдающимся» непросто. И все же она есть. Хотя бы в том, что «Харта» определяют журналисты, пишущие о хоккее, а «Пирсона» – сами хоккеисты, которым, пожалуй, всё-таки виднее. И в первые шесть лет существования «Пирсона» мнение профсоюза игроков неизменно расходилось с мнением пишущей братии: одни выдвигали Бобби Орра, другие – Фила Эспозито; одни – Эспозито, другие – Бобби Кларка; одни Кларка – другие Орра…
Но затем то ли журналисты подтянули свой уровень, то ли доминирование одного хоккеиста над всеми остальными стало гораздо очевиднее – оба главных трофея стали доставаться одному претенденту. За редчайшими исключениями, коих за последние четверть века набралось всего шесть. Причем четыре из них приходятся на XXI век, что говорит то ли о том, что уровень журналистов снова опустился, либо о том, что уровень претендентов выровнялся.
Но этот раз и акулы пера, и мастера клюшки опять были единодушны и «короновали» канадского вундеркинда Сидни Кросби. О нём и ещё об одном вундеркинде, русском, мы и поговорим немного.
Год назад Сидни постоянно сравнивали с Александром Овечкиным; точнее, их не сравнивали, а противопоставляли. Особенно в прессе. И особенно в российской. Людям почему-то было трудно принять мысль о примерном равенстве двух молодых талантов; им необходимо было во что бы то ни стало определить, кто из них круче (хотя и не совсем корректно сравнивать игроков разных амплуа, решающих на льду несколько разные задачи). И даже забавно, как в нашей прессе выявляли «лучшесть» Овечкина: не столько за счет его несомненных достоинств, сколько «разоблачая» Кросби – звезда, дескать, дутая, не имеющая в своем активе ничего, кроме сумасшедшего пиара; да и вообще Сидни этот – редиска и нехороший человек.
Сейчас этих парней сравнивают уже гораздо реже. Потому что у Сидни теперь вообще иной «сравнительный круг»: ни много ни мало – Гретцки с Лемьё. И хотя по всего лишь двум карьерным годам делать далеко идущие выводы так же глупо, как сравнивать снайпера Сашу с плеймейкером Сидни, пока приходится констатировать: Кросби резко рванулся вверх, тогда как Овечкин остался на своем уровне и даже чуть-чуть понизил его. Это если говорить об НХЛ. Если же ориентироваться на выступление за сборную, то понизил весьма существенно. На домашнем чемпионате мира от Овечкина ждали, пожалуй, больше, чем от любого другого игрока нашей сборной. И разочаровал он сильнее всех. Можно сколько угодно говорить о том, что партнёры по звену у Саши были не самые лучшие, роль в команде и время на льду – далекие от тех, которых он достоин, но факта разочарования это всё равно не отменяет. В конце концов, в «Вашингтоне» Овечкин тоже не с Малкиным и Фроловым играет, не с Ковальчуком и Морозовым.
Кстати, о партнёрах. Любопытно и познавательно вспомнить самый старт энхаэловской карьеры Овечкина, и вот тут сравнение/противопоставление с Кросби будет вполне уместным. Точнее, противопоставление «Вашингтона» и «Питтсбурга». «Пингвины», чье финансовое положение сродни «столичному», не поскупились и привлекли под свои знамёна таких мастеров, как Палффи, Рекки, Гончар, Леклер. Спортивных дивидендов это не принесло, но, надо думать, такое солидное окружение (не забудем еще Лемьё, специально задержавшегося ещё на сезон) неплохо поспособствовало становлению и адаптации Кросби во взрослом хоккее вообще и в НХЛ в частности.
Что же сделал для адаптации Овечкина «Вашингтон»? Понаподписал клаймеров-биронов-маевски-мьюров: играй, мол, Саша, как хочешь, сколько хочешь и с кем хочешь. Если вынести Овечкина с Сёминым за скобки, то на этом вашингтонском «безрыбье» середняки вроде Криса Кларка и того же Мьюра вдруг назабивали голов и раздали передач больше, чем за всю предыдущую карьеру; Дайнюс Зубрус побил личные рекорды результативности (но перейдя в значительно более сильный клуб, вернулся на прежний статистический уровень). Это происходило не потому, что резко выросло их мастерство, а из-за того, что в других командах игра в первом звене им и не снилась, и здесь получился классический случай перехода количества (время на льду, игра в большинстве, наличие, в конце концов, в своей смене Овечкина, за счёт которого можно зарабатывать «халявные» передачи) в качество (набираемые очки). Правда, на качество самой команды это никоим образом не повлияло: оба постлокаутных сезона «Вашингтон» закончил на четвёртом от конца месте по всей Лиге (и предпоследнем – на Востоке). Тогда как «Питтсбург» – год назад последний в конференции и предпоследний в НХЛ – впервые с 2001 года попал в плей-офф, да и вообще едва не выиграл свой дивизион. Это, заметьте, уже без Лемьё и Палффи, и практически без Леклера, стремительно состарившегося.
Таким образом, Овечкин, уезжавший в НХЛ чемпионом России («локаутным» чемпионом, что важно вдвойне!), «равным среди лучших» (Дацюк, Марков, Афиногенов; не прижившиеся в «Динамо» Гавлат с Самсоновым), за два следующих года хоть и добился грандиозных личных успехов, но в командном плане привык быть «первым парнем на деревне». «Первым» – это, безусловно, хорошо; плохо – что «на деревне».
Точно таким же парнем приезжал раньше в сборную Илья Ковальчук. Забрасывал слабым соперникам в матчах, не имеющих особого турнирного значения, и вдруг зачехлял свою клюшку, когда как раз надобность в ней имелась уже серьёзная. Чрезмерно увлекался индивидуальной игрой и, заигрываясь, привозил ненужные шайбы в свои ворота. Зарабатывал немотивированные удаления и дисквалификации. На минувшем чемпионате мира все эти былые «подвиги» Ильи Александр в той или иной степени повторил. Тогда как Ковальчук – наоборот, порадовал. Изначально, кстати, предполагалось, что Овечкин будет играть в связке с Малкиным, но Вячеслав Быков сделал «ход конём», убрав Овечкина в четвёртое звено.
Поговаривали, что Сашу принесли в жертву Илюше, так как он игрок менее зависимый и, по идее, сможет проявить себя в любой тройке, тогда как Ковальчуку партнеров необходимо подбирать скрупулезно, да и времени на льду предоставить больше, а то он «обидится». А сам Овечкин, дескать, «не обидится», либо «обидится гораздо меньше», поскольку он изначально – игрок более командный. Что получилось бы или не получилось у нашей сборной на Ходынке, поменяй Вячеслав Аркадьевич этих двух левых крайних местами, – сейчас предположить невозможно. Да и незачем: история не терпит сослагательного наклонения. Однако думается, что Ковальчук нормально бы сыграл и на месте Овечкина. Потому, что дело не только и не столько в разнице между Малкиным и Непряевым или Фроловым и Кулёминым, а в том, что Ковальчук банально повзрослел и заматерел. Возможно, это вообще был его последний шанс (в 24-то года!) защищать честь своей страны. Ибо трудно представить, что в обозримом будущем кто-нибудь рискнул бы позвать его ещё разок, отыграй он так же, как позволял себе раньше. Вероятно, Ковальчук всё это осознал. Быть может даже, помогло ему и то, что в своей «Атланте» Илья перестал быть абсолютно первым, немного (именно «немного», но всё-таки) уйдя в тень Мариана Госсы и Кари Лехтонена. И пусть в форме российской сборной он не особо блистал, но зато перестал давать повод для критических стрел, собираемых ранее в неограниченном количестве, – это уже немало.
Что касается Овечкина, то пока представляется маловероятным, что руководство «Вашингтона» приобретёт ему мудрого и мастеровитого «дядьку» вроде Рекки или высококлассного напарника вроде Госсы. Значит ли это, что Александр будет забрасывать свои 40–50 шайб в регулярке и, не попадая в плей-офф, приезжать в сборную и кататься за неё вхолостую? Как «молодой Ковальчук»? Надеемся, нет. Как говорилось чуть выше, Овечкин изначально более командный игрок, чем Ковальчук, и раз уж смог перестроиться Илья, то Овечкину – сам бог велел. А что до «Вашингтона», то, в конце концов, можно ведь и затребовать обмена в более сильную команду (или же серьёзного усиления своей команды – а что? Имеет полное право; было бы желание) по завершении действующего контракта.
Вот только тогда, глядишь, и Саше удастся взять в одну руку «Харт», и в другую – «Пирсон». Как Кросби, с которым Овечкина сейчас не сравнишь.