Давид Мелик-Гусейнов — большое интервью с гендиректором Пари НН: откуда он, РПЛ, Юран, агенты, трансферы, слухи

Мы часто говорим об открытиях в футболе — среди игроков, тренеров, целых команд. И почти никогда не рассматриваем под этим углом зрения менеджеров. Очевидно, ввиду дефицита действительно ярких, неординарных персонажей в этой сфере. Поэтому появление в РПЛ Давида Мелик-Гусейнова просто не могло пройти незамеченным. Бывший министр здравоохранения Нижегородской области меньше полугода в спорте, но уже смело разрывает шаблон, что генеральный директор российского клуба должен быть труднодоступным, важным и скучным. Мелик-Гусейнов вообще другой: открытый, коммуникабельный и фантастически энергичный.

При этом для широкой футбольной аудитории гендир «Пари НН» всё ещё человек-загадка. Это интервью поможет вам узнать и понять его лучше.

«Мелик заехал! Ну-ка быстро все надели белые халаты!»

— После вашего «трансфера» из минздрава в футбол губернатор Никитин посвятил вам большой и не по-чиновничьи душевный пост в «Телеграме». Со стороны такое проявление эмоций выглядело очень неожиданно. А вы удивились?
— Начну от печки, почему вообще так произошло. Во время пандемии я выложился полностью — даже больше, чем на 100%. Всю энергию без остатка отдал борьбе с инфекцией. Уже на излёте всей этой истории начал ловить себя на мысли, что не сплю по ночам, а в какой-то полусидячей позе с телефоном в руках продолжаю заниматься где-то менеджментом, где-то диспетчеризацией, на какие-то вопросы отвечаю. В какой-то момент я понял, что и мне нужна перезагрузка. Потому что во время борьбы с ковидом мы не сидели в кабинетах, а находились в «красных зонах». Днём проводили какие-то совещания, а вечером начиналась вторая жизнь. И она часто проходила до утра, потому что где-то что-то ломалось, происходили какие-то чрезвычайные события, когда ты должен либо лично выезжать, либо возглавлять штаб. Всё это продолжалось три с половиной года. Поэтому я обозначил Глебу Сергеевичу (Никитину. — Прим. «Чемпионата») пожелание: по возможности оставить позиции замгубернатора и министра здравоохранения области. Планировал снова заняться консалтингом, аналитикой, организацией каких-то бизнес-процессов. На что получил ответ: «Никуда я тебя не отпущу. Ты нужен мне здесь». Проходит ещё время, и в одну из ночей он предложил мне работу в футбольном клубе.

— Ваша первая реакция?
— Сначала внутри меня вспыхнул протест: где я — и где футбол? Хотя болельщиком-любителем я был. У меня была любимая команда в Москве, на матчи которой ходил. В какой-то момент, посоветовавшись с женой, подумал: почему бы и нет? Может, это и есть та перезагрузка, о которой думал всё время. Стали ли для меня неожиданностью его слова? Да, стали. В чиновничьей работе, в этой иерархии всё очень сухо, бюрократично. Но Глеб Сергеевич по жизни не такой. Он очень душевный и человечный. Поэтому, с одной стороны, я удивился этому тексту, а с другой — понял, что иначе он и не смог бы сделать. Потому что просто забыть, вымарать всю эту историю, которая была во время ковида — невозможно. Это тысячей людей касалось ежедневно. Их трагедии, судьбы, сложности с ветхой инфраструктурой, которую приходилось на ходу латать — он всё это видел и знал. Я очень благодарен ему за то, что перезагрузка отношений у нас произошла именно в таком формате, а не как это обычно бывает: рапорт подал — рапорт подписал, и все разошлись в разные пространства.

— Кто придумал «Ковида Валерьевича»?
— Обычные люди. Тогда ещё был разрешён «Инстаграм»* (организация Meta признана экстремистской, её деятельность запрещена на территории РФ. — Прим. «Чемпионата»). Приходя вечером, а чаще глубокой ночью домой, я ещё пытался ответить людям. Вопросы были разные, у каждого — своя трагедия. У кого-то родственник умирал, кто-то испытывал страх перед болезнью. И каждому нужно было находить слова. Поэтому люди стали между собой называть меня Ковидом Валерьевичем. Я ни в коем случае не обижаюсь. Родилось такое в народе — ну и замечательно.

— Сами, инспектируя «красные зоны», не подцепили инфекцию?
— Один раз тест показал сомнительный результат. Я изолировался в своём кабинете в минздраве. Какая-то вирусная атака была, дозу я словил, но через три дня всё оказалось хорошо. Статус не подтвердился. И я, на самом деле, этому очень удивлён. Я не богатырь, у меня не суперское здоровье. Думал, уж кто-кто в первую очередь заболеет, так это я. Но, наверное, настолько был мобилизован организм, настолько отчётливым было понимание, насколько я необходим в этой цепочке событий и принятия решений, что болезнь прошла мимо. Кстати, очень важным было решение совместить на время ковида должность заместителя губернатора и министра здравоохранения.

— Почему?
— Мы очень быстро принимали решения, что дало области мощный карт-бланш в борьбе с коронавирусом. Во многих регионах этот бюрократический процесс длился намного дольше: предложение поднималось от замминистра к министру, от министра к замгубернатора, от замгубернатора к губернатору. А у нас решения принимались молниеносно. Через короткое время оно уже выполнялось. Бюрократические процессы не сжирали время. Это сработало в плюс нашим результатам. Поэтому были и «красные зоны»: мне своими глазами нужно было видеть, что происходит. А может, мне врут? А если не врут, то чего-то не знают? Мне потом пересылали скриншоты из чатов больниц, поликлиник: «Мелик заехал! Ну-ка быстро все надели белые халаты!» Или: «Давид Валерьевич приехал! Срочно положите пациентов на живот».

— Извините, зачем?
— А я требовал, чтобы всех пациентов с пневмонией, кому это было показано, клали в прон-позицию. Это дополнительный шанс человеку дольше сохранить свои дыхательные функции, лучшая вентиляция лёгких. Конечно, удобнее лежать на спине и читать газеты-журналы, чем лежать на животе. Но лечение — это тоже работа. Я требовал как от врачей, так и от пациентов, чтобы они работали, проходя те или иные курсы.

«Кто-то бросает камни, говорит, что не дóлжно так себя вести»

— В вашей общедоступной биографии не нашёл пересечений с профессиональным спортом. Они были?
— Я занимался баскетболом, немножко плаванием. Как у любого мальчишки, в моей жизни был дворовой футбол. Не могу сказать, что в каком-то виде спорта преуспел. Работая в НИИОЗММ (Научно-исследовательский институт организации здравоохранения и медицинского менеджмента. — Прим. «Чемпионата»), я несколько лет ходил в клуб пауэрлифтинга, расположенный в подвале одного из общежитий Московского авиационного института. Там было не очень чисто, не супертренажёры, но мне нравилась сама атмосфера. И там были замечательные люди. В этом подвале я познакомился с тренером — к сожалению, он в прошлом году умер. Но три года занимался с Максимом. Я не стремился к каким-то рельефным мышцам — просто занимался для себя, для здоровья. Кстати, там до сих пор тренируется Андрей Маланичев — чемпион мира по пауэрлифтингу. У него самые высокие показатели по приседу и жиму лёжа.

— В общем, предложение прийти в футбол для вас стало полной неожиданностью?
— Да. Я не рассматривал спорт как следующий этап своей чиновничьей жизни.

— И как же вас убедили?
— Вы знаете, где бы я ни работал, всегда произносилась одна и та же фраза, которая меня цепляла. «Ты нам нужен». Если я это слышал, то понимал, что есть искренняя потребность во мне. Не просто заткнуть какую-то вакансию. «Ты нам нужен», — сказали мне в своё время в Москве, чтобы наполнить логикой реформы, проводившиеся в столичном здравоохранении. «Ты мне нужен. Помоги, пожалуйста», — сказал Глеб Сергеевич, приглашая меня на пост заместителя губернатора. Хотя про ковид ещё мало кто знал — только слышали о том, что происходит в Китае. Но уже на берегу мы договорились, что в нижегородском здравоохранении будет проведена определённая реформа. Так же вышло и с футболом.

«После двух туров «онолитеки» поставили на нас крест»

— Некоторых ваших коллег по РПЛ мы месяцами не слышим и не видим. На их фоне вы выгодно отличаетесь открытостью. Это осознанно выбранная линия поведения или особенности характера?
— Думаю, что в большей степени продуманная линия. Я не особо люблю публичность, но как человек публичный веду свой телеграм-канал. Я не могу объяснить почему, но всё, что пишу, вызывает определённый интерес. Я очень рад и искренне благодарю и тех, кто меня читает, и тех, кто цитирует. Хотя просто делюсь своими наблюдениями. Может быть, это не суперпрофессиональные суждения, но то, что вижу — излагаю. Я не сравниваю себя с кем-то из функционеров в футболе. Хотя многих коллег уже знаю, а про кого-то пока только слышал, но лично не знаком. Я не беру ни с кого в этом плане пример. Почему считаю свою публичность продуманной историей? Вот мы сидим с вами на стадионе. И мне важно, чтобы про арену, про футбол в Нижнем Новгороде говорили все. Чтобы город готовился к матчу, чтобы люди воспринимали игру как праздник и хотели к нему присоединиться. Мы должны звучать из каждого утюга. Нас должны обсуждать на работах, в курилках, в барах — где угодно. Почему я считаю что это правильно? Всё-таки опыт какой-то есть. Я много путешествовал, был практически во всех странах мира. Где-то по работе, где-то — туристом. И если в условной Испании или Италии, когда приезжал, был какой-то футбол, даже районного масштаба, я видел, как люди к этому готовятся. Это же не просто купить билет, прийти на стадион и посидеть здесь. Это определённая философия. Где ещё человек получит хорошие, положительные эмоции? В театре? Ну, наверное, да. И то не всегда там хорошая пьеса идёт. В жизни у нас очень мало позитивного. На работе мы сталкиваемся каждый день с трудностями. В семье, особенно если отношения длительные, их надо периодически перезагружать, чтобы не «заржаветь». А футбол я рассматриваю именно как возможность системной перезагрузки: выплеснуть эмоции, высказаться и прийти на работу или в семью ментально здоровым человеком. Поэтому мне приходится быть публичным, чтобы как можно больше людей вовлечь в эту хорошую, красивую, яркую историю.

— Вам пришлось преодолевать скепсис, недоверие со стороны людей футбола?
— Да и сейчас его очень много. Кто-то бросает камни, говорит, что не дóлжно так себя вести.

— В комментариях?
— И в комментариях, и коллеги по цеху. У каждого есть своё мнение. Я стараюсь своё мнение о коллегах держать при себе. Ни про кого плохо ни в паблике, ни за спиной никогда не говорил. Даже если мне что-то не нравится, я лучше промолчу или скажу: не мне судить. А про себя читаю разные оценки.

— Например?
— Кто-то думает, что я выскочка. Кто-то говорит: папочкин сынок. Хотя никто не знает моего папу. Если бы знали, поняли бы, что это далеко не так.

— Так расскажите.
— Мой папа — обычный преподаватель пятигорской фармацевтической академии. Отец с мамой живут в Пятигорске. Я не буду рассказывать, в каких сложных бытовых условиях мы жили, но там нет миллионов, не говоря уже о миллиардах. Никакого фармацевтического бизнеса, который приписывают мне, моей жене, родителям — этого тоже нет. Но кому-то хочется в это верить. Люди строят какие-то иллюзорные замки и считают, что я в них живу. Ради бога. Значит, это кому-то нужно. Но я не об этом. Здесь и сейчас передо мной стоит задача. А каждой задаче, которая мне ставилась в жизни — будь то крупный мультинациональный бизнес, когда я возглавлял большую французскую компанию в России, НИИОЗММ или минздрав — привык полностью отдавать себя. Если ты на полножки что-то делаешь, не веря в то, что ты делаешь, ничего не получится. Если бы я не верил в то, чем занимаюсь в «Пари НН», я бы и дня здесь не остался.

— Вы не находите футбольное сообщество в России чересчур серьёзным?
— Я бы сказал, что оно каноническое. Есть некие каноны, которых нужно обязательно придерживаться. Согласен с вами — есть такое. Мне говорят: генеральный директор не должен быть таким публичным. Он должен быть в тени, его не должно быть видно и слышно. Когда я спрашиваю, кто это сказал, мне отвечают: так типа принято. Я говорю: окей, принято, но у нас всё немножко по-другому. Может быть, кто-то так привык видеть, но мы видим сейчас результат этой привычности — три тысячи человек на арене вместимостью в 45 000. Для меня это дико. Реально дико. Поэтому надо быть ярким, заметным. Надо говорить как можно проще, чтобы тебя понимали. Это тоже очень большая проблема сегодня, в том числе и в футболе. Когда ты говоришь, то избавляешься от информации. А так нельзя. Нужно, чтобы тебя понимали.

И ещё меня очень удивляет аналитика в футболе.

— Чем же?
— Я всю жизнь проработал в аналитике в медицине и понимаю значимость цифр. Как эти цифры складываются в тренды и когда из этих трендов можно строить прогнозы. У меня даже был в своё время курс по прогнозированию в Высшей школе экономики. И когда после двух не самых удачных матчей «Пари НН» в сезоне аналитики стали писать, что наш клуб — главный аутсайдер турнира и должен вылететь из лиги, мне стало смешно. Просто смешно! Ребята, вы о чём? Вы про аналитику хоть что-нибудь слышали? Старт сезона, команда только заходит в чемпионат, а некие «онолитеки» уже поставили на ней крест! Давайте без базара. Такой цифровой хаос очень вреден, и в первую очередь для тех, кто это извергает из себя. Команда оботрётся, пойдёт дальше и сделает то, что ей нужно. А люди себя просто дискредитируют такими прогнозами.

— По-вашему, в футбольном менеджменте нужны специализированные знания?
— Знания нужны, как в любом деле, и я их сейчас активно приобретаю. Общаюсь, ищу различные форматы, в том числе обучающие курсы онлайн, где могу почерпнуть матчасти. Но принципы менеджмента никто не отменял. Он везде существует в рамках определённых законов. Это искусство делегирования, принятия решений, задавания вопросов. У нас в культуре, к сожалению, люди стесняются задавать вопросы, чтобы про них, не дай бог, не подумали, что они идиоты, дураки. На самом деле успешен тот, кто задаёт вопросы и извлекает из них пользу. В моей системе координат менеджмент — это ключевые навыки. И неважно, где ты работаешь: в нефтянке, в госсистеме, в футболе или в медицине. Используя эти принципы, ты можешь управлять полноценно и отраслью, и компанией, и самим собой.

«Я болельщик ЦСКА в прошлом»

— Кто-то помогает вникать в новую специфику или всë сами?
— Жена — мой критик в хорошем смысле слова. Она очень сильный энергетически, интеллектуальный человек. Когда с Галей вместе какое-то время проводим, мы спорим. У неё своя точка зрения, у меня — своя. Она торпедирует мою уверенность в каком-то вопросе. Благодаря этой альтернативной точке зрения пытаюсь обыграть несколько сценариев: как ситуация может развиваться. Я очень часто делаю не так, как она говорит, как и любой мужчина, но есть одна мудрая вещь, которую она на заре наших отношений сказала и которую я несу девизом через всю свою жизнь: «Давид, эмоции — для бедных. Хочешь быть бедным — эмоционируй, ругайся, с пеной у рта доказывай что-то. Но если хочешь чего-то достичь, собери внутри себя хладнокровие, логически сформулируй то, что хочешь сказать, и дальше доноси это спокойно до паблика, общества». И это работает.

— Я больше имел в виду неких проводников по футбольному закулисью, вам незнакомому.
— Конечно. Во-первых, я сам вижу. И звонки раздаются, и разные люди по касательной начинают к моей жизни присоединяться: это и агенты, и функционеры, и сами футболисты, и болельщики. Во-вторых, в периметре моего взаимодействия есть знающие люди. Тот же самый Юран. Я опираюсь в спорте на экспертизу людей, которые в этом глубоко сильны. Если какое-то решение нужно принимать, я же не из пальца его высасываю. Опираюсь на мнения профессионалов, признанных в России и мире. Например, у меня много знакомых в биатлоне, баскетболе, причём как среди функционеров, так и среди спортсменов. С этими людьми я дружил, общался, пересекался ещё до прихода в футбол. Кто-то из моих знакомых стал агентом и уехал за границу, кто-то ушёл в медиаисторию больших клубов — «Динамо», ЦСКА. Это функционеры второго эшелона, но те, которые конкретно делают повестку. Мы работали вместе.

— Философия, концепция какого российского клуба вам близка?
— Я заикнулся о команде, за которую болел. Мне близка философия ЦСКА, как это ни странно покажется вам. Я болельщик этой команды в прошлом, у меня ребёнок занимался в школе ЦСКА футболом. Мне импонирует уважение к определённым ценностям в этом клубе. У нас в семье вообще никто не болел, а я вот как-то начал, когда уже попал в Москву, стал интересоваться историей ЦСКА. Но я с уважением отношусь и ко всем остальным командам, их пути. Да, в Европе или Бразилии есть звёзды, они красивые, яркие, техничные, но и наши могут быть такими, если их больше полюбить и больше в них вложить. Условия надо создать, и они станут в разы лучше.

«В «Пари НН» не должно быть фильтра «свой/чужой». В футболе все свои — это праздник, душа!»

— Интересен свежий взгляд на российский футбол. О его плюсах — инфраструктура с ЧМ-2018 — мы и сами знаем. Что насчёт минусов, «красных зон»?
— Каноничность — это то, что мне не очень нравится. Футбол — это впечатления, эмоции. Здесь нужно быть оригинальным, рвать шаблоны как на поле, так и в околофутбольных темах. Второй минус — закрытость футбольной тусовки, профессиональной кухни от глаз обычных людей. Вот сейчас начали появляться документальные фильмы про «Спартак», «Динамо» — это классно, круто, вкусно. Это хочется смотреть, изучать. Долгое время это отсутствовало в периметре обычных людей. Кто-то об этом знал, но эти знания считались чем-то сокровенным, сакральным. Простым людям с ними соприкасаться было нельзя. Мне кажется, что эта кухня должна быть интересна и востребованна. Её нужно показывать. Это же ещё и школа определённая, потому что происходящее в команде можно экстраполировать на компанию, на госслужбу. Сейчас я понимаю, что мне раньше не хватало каких-то моментов, которые я получаю сейчас в футболе. Например, что такое реальное сплачивание.

— И что же?
— Это не когда люди выходят и делают вид, что они патриоты своей компании, потому что поют по утрам её гимн или поднимают флаг. Это не те люди, которые смотрят в одну точку — ту, в которую смотрит начальник, приложив руку к сердцу. Спорт даёт возможность узнать, что такое реальный командный дух. Здесь не в одну точку смотришь, а в одну цель. К ней можно идти прямо, по диагонали, зигзагами, понимая, какие ресурсы ты потратишь. Вот этого не хватает бизнесу. И ещё один минус я хотел бы обозначить. Знаете, есть понятие: чужие здесь не ходят. Любая отрасль очень консервативна и сложно впускает новых людей в себя. Я пока не считаю себя чужим, где-то в спорах лучше промолчу, потому что не знаю какую-то историю или уважаемых людей. Но мне хотелось бы, чтобы на примере «Пари НН» все говорили: «Добро пожаловать в клуб». Все, кто хочет. И те, кто профессионально в спорте, и те, кто непрофессионально. Я хочу чтобы нас воспринимали как клуб по интересам, по одним и тем же ценностям. Не важно, ты бегаешь по полю, сидишь на трибуне или смотришь матч по телевизору — всем добро пожаловать в клуб. Чтобы не было фильтра «свой/чужой». В футболе все должны быть свои — это праздник, душа!

«Мы против токсичных схематозов»

— В системе «Пари НН» нет должности спортивного директора. Считаете, что и не нужна?
— Пока не нужна. У нас с этим справляются служба скаутов и наши функционеры. Председатель совета директоров Дмитрий Кондратов тоже активно участвует в процессе.

— Как строится селекционная работа?
— Скауты смотрят футболистов по всему миру. Анализируем все лиги, доступные в телевизионных трансляциях, запрашиваем досье, ездим по миру — и в Бразилии бывали, и в Европу заскакиваем, несмотря на все сложности. Работаем.

— Последнее слово при подписании футболиста — за вами?
— Последнее слово — за трансферным комитетом. Если бы я, человек недавно пришедший, говорил, что мне тот и этот нравится, это была бы вкусовщина. А мы должны опираться на мнение большинства людей, которые: а) разбираются в спорте, б) понимают финансовую модель клуба.

— Кто входит в этот комитет?
— Несколько человек — представители клуба, области.

— Много агентов пытается втереться в доверие?
— Да, есть такое.

— Как это выглядит?
— Звонки, приходы, неожиданные встречи в неожиданных местах. Например, в магазинах. Как-то на бензоколонке познакомился с одним человеком. Потом понял, что это была продуманная история. Самому интересно, как они всё узнают и как это происходит. Я не против агентской деятельности ни в коем случае. Ну живёт этим футбол — окей. Но я против противозаконных, подковëрных историй. Да, это рынок, тут существует принцип «купи — продай», но тем не менее, если это противоречит закону, я категорически против. Пользуясь возможностью, через ваше издание хочу подчеркнуть, что «Пари НН» против каких-то схематозов, которые могут быть токсичны для клуба и всего российского футбола. Мы в эту игру не играем.

— О летнем трансферном окне вы говорили: «Закрыли с плюсом». Имели в виду положительный финансовый баланс?
— Да.

— На ком же вы заработали?
— Это всё-таки наш инсайд. Мне не очень правильно обсуждать эту тему пофамильно. У нас пришли 16 новых футболистов в летнее окно.

— Потому и удивляюсь, что остались в плюсе.
— Это как раз таки заслуга скаутского отдела, который очень мощно поработал летом. Нашли футболистов без агентов, а также иностранцев за небольшие деньги, параллельно предлагая наших уже состоявшихся игроков в другие клубы. Я не считаю какой-то суперзаслугой положительный баланс по итогу окна, так получилось. Но тем не менее мы смогли впервые в истории клуба подойти к вопросу скаутинга прозрачно, профессионально и без каких-то неоправданных ожиданий. Не было кумовства: «Возьмите мальчика, он хорошо играет». Не было подковëрных агентских историй (надеюсь, их и раньше не было). Это помогло перекрыть расходы доходами без дополнительных затрат. Мы понимаем, что это совпадение и зимой нам придётся укрепляться, а значит, затраты в любом случае должны быть. Уже сейчас идут переговоры по многим футболистам, которые нам интересны. Но то, что клуб должен выйти на самоокупаемость в следующем году — это публичная декларация, которую я сформулировал, зайдя на пост генерального директора. Поэтому для нас финансовая история тоже очень важна. Будем стараться жить в положительном кэш-флоу.

«Пари НН» — не фарм-кормушка для больших клубов»

— В российском футболе можно систематически зарабатывать на продажах?
— Я, повторяю, человек новый и считаю, что футболисты — не рабы. Продавать людей не совсем правильно. Здесь должна быть двусторонняя история: и игроку должно быть хорошо, и клуб, который в него вложился, должен развиваться. Если его насильно куда-то отдали — футболист против, а клуб за — не работает эта история. А такие ситуации иногда случаются в российском футболе. Поэтому здесь все должны быть за. Если формула: win — win — win совпадает, тогда это хорошая история. Поэтому наша позиция такая: развивая игроков, развиваем клуб. Мы должны развивать клуб, не надо о него вытирать ноги и думать, что это какая-то фарм-кормушка для больших, более успешных клубов. Нет, это не так. Мы самостоятельная, успешная единица, смотрящая не на стыковые матчи, а в еврокубки в перспективе. Мы хотим развиваться и финансово, и спортивно.

— Этой зимой планируются выгодные продажи?
— Да. Не буду анонсировать какие, но будем удивлять.

— В том числе трансферами в Европу?
— Да.

— Эдгар Севикян сейчас самый ценный актив «Пари НН»?
— К нам поступают предложения не только по Эдгару, в том числе из-за рубежа. Интересуются тем стартовым составом, который мы показываем — и защитниками, и полузащитниками, и нападающими. Но если это не развивает клуб, нам эта история не интересна.

— Любопытства ради смотрите на Transfermarkt стоимость своих футболистов?
— Конечно, заглядываю. Более того, позавчера был совет директоров, и я делал оценку по стоимости футболистов и целого клуба. Есть же ещё всевозможные хозяйственные затраты. Отслеживаем динамику роста. Transfermarkt всё-таки немного запаздывает от реальной оценки того, что мы видим на поле. Тем не менее мы руку на пульсе держим и ежемесячно обновляем свой дашборд, используя различные источники информации. Пока что растём.

— Спрос на футболистов растёт?
— Не знаю, как было в прошлом сезоне, а в этом — очень много предложений. Недели не проходит, чтобы два-три предложения мы не получили от других клубов. Но устраивать распродажу мы не будем. «Пари НН» — не фарм-клуб, а полноценный клуб, который хочет развиваться.

«Если Юрану что-то не нравится, он выкатит это сразу. И ты потом думаешь, как с этим жить»

— Юран — крайне принципиальный, импульсивный человек. С таким любому руководителю непросто. Вам — тоже?
— Мне хорошо с ним, потому что он честный человек. Юран за словом в карман не лезет. Если ему что-то не нравится, он выкатит это сразу, моментально, в лоб. И ты потом думаешь, как с этим жить. С другой стороны — а чего юлить-то? Если он сразу не скажет, а будет ходить, переживать, и это будет влиять на результат, то виноват в этом буду я, потому что не дал ему поделиться этой информацией и вовремя не среагировал на неё. С одной стороны Сергей Николаевич очень взрывной, но это хорошее качество. Он говорит правду, и я его за это очень уважаю.

— Спорите иногда?
— Да. Я не навязываю свою точку зрения, но выражаю мнение, которое может стать для него дополнительной точкой опоры. Я не говорю: выпустите Александрова или Гоцука. Я говорю в целом, как вижу игру. Или после матча могу поделиться впечатлениями, что получилось или нет.

— Новая управленческая команда обычно заходит в команду со своим тренером. Юран летом 2023-го не напрягся?
— Вообще нет. Я ко всем людям адаптируюсь очень быстро. Мы познакомились в первый же день, когда меня назначили. Посмотрели друг другу в глаза, пожали руки, помолчали. Все всё поняли, кто чем будет заниматься. И уже на следующий день мы с Сергеем Николаевичем перешли на ты. Он попросил, чтобы не было официоза. Серёжа, Давид — побежали, делаем. И я обязан его поддерживать, потому что если не он, то никто. Он главный тренер. Понятно, что есть директор, совет директоров наверху, но он отвечает за результат команды. Если его не поддержать, какой смысл вообще всем этим заниматься?

— Какая игра в 2023 году вам как руководителю и болельщику доставила наибольшее удовольствие?
— Никакая. Я в день матча не могу ни есть, ни пить, ни нормально разговаривать с людьми. Понимаю, что в день игры от меня мало что зависит, и всё равно очень волнуюсь. Я каждую игру очень критично и к себе, и к команде отношусь. Пока из того, что было, я не могу об одном матче сказать: это успех. Когда закончится сезон, можно будет сказать, где и что конкретно получилось.

— А самое большое разочарование?
— Разочарование — красные карточки. Мне почему-то кажется, что где-то мы их незаслуженно получали, где-то проявили себя не совсем корректно. Но по итогам 15 туров мы набрали больше всех удалений. Мне это не нравится, и я это Юрану в лицо сказал и команде говорю. Футбол — это всё-таки игра, и от неё нужно получать удовольствие.

«Самоокупаемый клуб, 45 тысяч зрителей на стадионе и верхняя часть турнирной таблицы»

— Есть некие чёткие задачи, поставленные перед вами губернатором: такое-то место в таблице, столько-то зрителей на трибунах, столько-то воспитанников в команде?
— Самоокупаемый клуб, 45 тысяч зрителей на стадионе и верхняя часть турнирной таблицы.

— По бюджету клуб ближе к верхней части таблицы?
— Нет, конечно. Цифру не буду озвучивать, но я считаю, что бюджет не значит всё. Команды с маленькими бюджетами выгрывали европейские кубки, участвовали в Лиге чемпионов. Клубы с большими бюджетами, наоборот, вылетали из лиг. Всё зависит от управления. От того, насколько эргономично ты используешь свои ресурсы.

— Что должно случиться, чтобы вы остались довольны своим первым годом в футболе? Понятно же, что 45 тысяч на трибунах — это очень долгосрочная перспектива.
— Если губернатор скажет: «Спасибо, справился, я этого и ожидал», это будет значить, что всё у нас получилось. Но самое главное, чтобы все получили удовольствие. Потому что футбол — это не какой-то бой или негативная история. У людей должно появиться ощущение, что они приходят на праздник.

— У вас есть уверенность, что вы в футболе надолго?
— Сложный вопрос. Я до сих пор рефлексирую по этой теме. Если сейчас скажу — надолго, а потом жизнь вернёт меня в медицину или ещё куда-то, я просто покажусь в ваших глазах балаболом, человеком, не отвечающим за свои слова. Cейчас я здесь и полностью выкладываюсь. Наше интервью — лишнее тому подтверждение: не сухо отвечаю на вопросы, а реально делюсь всем, что есть внутри. Мне бы хотелось быть полезным в этой истории. Если у меня получится, буду счастлив и посчитаю, что в моей жизни появился ещё один успешный опыт. Если во мне будет потребность у людей, нижегородцев, у руководителя, значит, эта история продолжится.

С другой стороны, я прекрасно понимаю, что воспитывался в медицинской семье, и моя стезя была в большей степени связана с аналитикой, консалтингом, госслужбой. Я не рвусь туда сейчас, честно. Нет желания опять уйти в чиновники — всё это было уже в резюме. Достаточно. Тем не менее, если появится какой-то суперпроект, который принесёт пользу… Не мне лично — у меня всё есть: любимая семья, дети, близкие люди, которые поддерживают — мне больше ничего не надо. Но если будет проект, который потребует моих мозгов, умения и принесёт какую-то пользу — не подумайте, что сейчас надуваю щёки — России, я пойду и буду выполнять эту роль.