«Зенит» и ЦСКА — особенные клубы в жизни пермяка Павла Садырина. В Ленинграде он играл и впервые стал чемпионом как тренер. В Москве взял Кубок и последнее золото СССР, а после ещё дважды принимал армейскую команду. По мистическому стечению обстоятельств карьеру Садырина зафиналил матч двух самых близких и родных ему команд. Через 62 дня после встречи на «Петровском» в 2001-м тренера не стало.
Сегодня на Кунцевском кладбище столицы вновь соберутся ветераны ЦСКА и «Зенита», болельщики, близкие Павла Фёдоровича. Вспомнят, помянут, поднимут по рюмочке. А мы в 20-ю годовщину смерти тренера восстановим заключительный отрезок его земного пути с помощью людей, находившихся рядом.
«Зенит»
11 сезонов в качестве игрока (333 матча, 37 голов).
2 прихода главным тренером.
Чемпион СССР 1984 года.
Обладатель Кубка сезона 1985 года.
Бронзовый призёр Первой лиги ПФЛ 1995 года.
Финалист Кубка СССР 1984 года.
ЦСКА
3 прихода главным тренером.
Чемпион СССР 1991 года.
Серебряный призёр чемпионата СССР 1990 года.
Обладатель Кубка СССР 1991 года.
Победитель Первой лиги СССР 1989 года.
Первое золото Павла Садырина
Фото: из архива ФК «Зенит»
Исчезновение жены повергло в депрессию тренера Долматова. Садырин принял ЦСКА в третий раз в карьере
Второе и третье пришествия Садырина в ЦСКА разделили два года. Этот период вместил в себя сезон в первой лиге с «Рубином» и краткосрочную командировку в Узбекистан. С национальной командой среднеазиатской страны российский тренер провёл один матч, с Таиландом, и летом 2000-го вернулся в Архангельское, вновь поменявшись местами с Олегом Долматовым. Даже обстоятельства обратной замены были поразительно схожи: красно-синие жутко начали сезон, за 7 туров набрав 1 очко из 21 (!) возможного. Победы над «Зенитом» и «Ротором» чуть-чуть улучшили положение армейцев, но уже после домашней ничьей с «Ростсельмашем» Долматов в третий раз за весну написал заявление об отставке, и оно было удовлетворено.
Трагедия в семье — загадочное исчезновение в феврале 2000-го жены Натальи — морально раздавила Олега Васильевича. Он был не в состоянии полностью сконцентрироваться на работе и дать футболистам положительный импульс. Посчитал, что честнее всего в этой ситуации будет уйти. И ушёл.
Среди кандидатов на освободившееся место звучали фамилии Бышовца, Непомнящего, Федотова. Но в итоге чеченские хозяева клуба Дадаханов и Шамханов обратились к проверенной кандидатуре.
Фото: Александр Сафонов, «Чемпионат»
Садырин с воодушевлением вернулся в Москву. Тринадцатое место в таблице — не пугало. Он уже бывал с ЦСКА в первой союзной лиге и ещё одного такого унижения славного клуба не допустил. Несмотря на жуткую нестабильность, красно-синие финишировали восьмыми.
Самые яркие моменты сезона — победа над чемпионом — романцевским «Спартаком», 1:0 в Петербурге и, конечно же, бесшабашная перестрелка с «Локо» в последнем туре — 4:3. Редчайший случай, когда обе команды явились на игру… без главных тренеров. Да-да, в те времена бывало и такое.
После перелома ноги у Садырина диагностировали онкологию. ЦСКА и «Локомотив» сыграли дерби без обоих главных тренеров
Несчастье случилось с главным армейцем накануне дерби, 11 ноября 2000 года. Поскользнувшись на обледенелом крыльце базы в Архангельском, Садырин сломал шейку бедра и вместо предыгровой тренировки уехал в больницу. Юрий Сёмин навестил пострадавшего товарища и в некотором смысле проявил солидарность с ним — тоже пропустил игру в Петровском парке. Бесполезному в турнирном отношении матчу чемпионата России («Спартак» уже было не достать) тренер «Локо» предпочёл просмотр вживую будущего соперника по Кубку УЕФА — «Райо Вальекано». В Испании-то в ноябре 2000-го было поприятнее сидеть на футболе, чем в промозглой Москве.
Павла Садырина и Юрия Сёмина связывали давние дружеские отношения
Фото: Из личного архива Юрия Сёмина
А игру на «Динамо» команды выдали — огонь! Оставшись без присмотра главных, футболисты раздухарились — 31 удар на двоих, 7 жёлтых карточек и столько же голов! ЦСКА победил — 4:3. Зажёг крайний защитник армейцев Корнаухов. Олег выполнил классный пас на гол Семаку и издевательски, «паненкой», забил Нигматуллину победный с пенальти, который сам же и заработал.
«До сих пор об этом матче периодически напоминают, — говорит Корнаухов. — Один из лучших для меня в ЦСКА. Голевую отдал, пенальти заработал, обыграв нескольких соперников, интересно пробил… До нас доходили слухи, что у Павла Фёдоровича не всё в порядке со здоровьем, но никто ничего не афишировал. Видимо, это падение и перелом ускорили необратимый процесс. Тогда мы, молодые, не осознавали, что всё так прискорбно может обернуться. Как бы ни было тяжело, он старался держаться так, как обычно. Ходил с палочкой, не хотел пропускать тренировки и игры. Ему выносили стульчик, но когда эмоции перехлёстывали — вскакивал и что-то запальчиво выговаривал. Как настоящий русский мужик, он был до конца предан своему делу и не хотел, чтобы его видели слабым, жалели. Не желал создавать проблем окружающим. Для него это было неприемлемо. Наверное, только доктора в команде видели его мучения, игроки — нет».
«Страшный диагноз ему поставили после травмы в Архангельском, — уточняет сын тренера от первого брака Денис. — При операции выяснилось, что перелом был следствием, а не причиной болезни. Несчастный случай вскрыл более глубокую проблему (рак предстательной железы. — Прим. «Чемпионата»). До этого никаких предпосылок не было — отец даже не догадывался о недуге. Конечно, все были в шоке, когда он сообщил об этом.
Наша семья не первый раз сталкивается с такой бедой — моя мама сгорела от онкологии в 47 лет. Но оставались надежды, что отец, крепкий здоровьем человек, справится.
Он тоже не падал духом: «Сделали операцию, всё хорошо». К сожалению, рак быстро его поглотил. Ему рекомендовали оставить дела и серьёзно заняться лечением, но нужно было знать отца: работа была большей частью его жизнью. Он в принципе не готов был болеть. На здоровье никогда не жаловался. Сидеть на месте — это не про него. Когда после сборов дома появлялся, сразу находил себе занятие — любил стройкой заниматься, рыбачить. Вариант закрыться в больнице папа даже не рассматривал».
Смерть Перхуна подкосила Садырина. Тренер относился к вратарю как к сыну
Сезон-2001, последний в практике Садырина, армейцы начали скверно: 0 забитых мячей и 0 очков за четыре тура. В гостях «попали» «Черноморцу» и «Спартаку», дома — «Крыльям Советов» и «Торпедо». Первое очко взяли только в пятом туре. С последнего места в таблице приподнялись в шестом…
ЦСКА-2001 — последняя команда в жизни Садырина
Фото: ПФК ЦСКА
«На предсезонке всё было замечательно, — удивляется Корнаухов. — Команда была отлично готова физически. В те времена это был особенно важный фактор для ранней весны, когда поля находились в плачевном состоянии. В коллективе тоже не было проблем. Ребята — играющие. Но что-то не пошло…»
Зато потом рванули — на 19 матчей без поражений! Но именно в ходе этой серии ЦСКА понёс самую страшную потерю. Выездная игра с «Анжи» в Махачкале оказалась последней в жизни молодого вратаря Сергея Перхуна. Согласно официальному заключению медиков, причиной смерти 23-летнего парня явилась тяжёлая черепно-мозговая травма, несовместимая с жизнью (результат столкновения с нападающим «Анжи» Будуновым). Правда, эта версия не вполне согласуется со свидетельствами клубных медиков, утверждавших, что Сергей нормально себя чувствовал и после стыка на поле, и потом, в отделении местной больницы: был бодр, ходил, разговаривал — в общем, впечатления тяжело травмированного человека не производил. Сознание Перхун потерял только по пути в аэропорт. Запустить сердце после первой остановки удалось, спасти — нет. Спустя несколько дней Сергей скончался.
И без того смертельно больной тренер очень тяжело пережил эту трагедию. С интервалом в 10 лет Садырин похоронил двух талантливых вратарей: в 1991-м — Михаила Ерёмина, в 2001-м — Сергея Перхуна.
«Как ни сложно мне это говорить, но в лице Перхуна он словно сына потерял, — говорит Денис Садырин. — Похороны отцу очень тяжело дались. Для него это был сильнейший моральный удар».
Одним из немногих, кто видел тренерские страдания, был второй врач ЦСКА Олег Архангельский. Послушаем его.
«Главврач ЦСКА Катулин фактически прикрепил меня к нему. На тренировках я был с командой, а вечерами, ночами на базе — при нём. Фёдорович звонил на мобильный, просил: «Зайди». Я практически еженощно делал ему обезболивающие уколы, ставил капельницы. Страдал он ужасно.
Днём, при ребятах, бодрился, никогда не жаловался, терпел. Железный человек был! И только ночами плакал от невыносимой боли — метастазы уже пошли в кости таза…
Конечно, я пытался найти слова сочувствия, подбодрить его, но прекрасно понимал: с этим не живут долго. Вопрос стоял только в том, сколько ему отмерено. Ложь была во спасение.
Гинер делал для него всё возможное — отправлял в Германию на обследования, лечение (к тому времени власть в ЦСКА уже поменялась. — Прим. «Чемпионата»). По разговорам наших администраторов, немцы дали ему такую дозу облучения, что на рамках в аэропорту он звенел — сотрудники не могли понять причины. Футбол его держал. Тренировки, игры мобилизовывали. Боюсь, в санатории он просто зациклился бы на постоянной боли и ушёл бы очень быстро. Смерть Перхуна сильно его подкосила, а окончательно добил разгром в Питере…»
В последнем матче Садырина сыграли главные команды его жизни. В общей сложности 6 раз он приходил в «Зенит» и ЦСКА
Для Садырина тот чёрный сезон продлился всего на четыре матча дольше, чем для Перхуна. Он до конца пытался оставаться в строю, однако к концу сентября состояние тренера стало критическим. Болезнь стремительно прогрессировала. Но пропустить выезд в уже родной Петербург и противостояние с учителем Морозовым Садырин не мог. А футболисты его подвели. Гол Семака в середине первого тайма так и остался единственным для армейцев. После забивали только хозяева: один до перерыва, пять — после. Лепёхин соорудил дубль, ещё по мячу Мандрыкину добавили Деменко, Катульский, Кобелев и 20-летний Аршавин. 6:1. Для Садырина разгром на «Петровском» стал потрясением.
«Помню, в перерыве помогал ребятам — кого-то тейпировал, кому-то колол обезболивающее, — продолжает доктор Архангельский. — Распоряжения футболистам уже отдавал помощник Садырина. Когда команда пошла на поле, Павел Фёдорович пожаловался: «Что-то зябко», хотя одет был тепло. Я вколол ему баралгина. Пока были в раздевалке, наши два мяча пропустили. А потом ещё три… После матча он был серого цвета — убит и расплющен просто. Страшно подавлен: весь в себе, взгляд пустой. Молчал. Больше я его не видел».
«Я жил в Петербурге, он — в Москве, — вспоминает Денис Садырин. — На игру с «Зенитом» они приехали накануне, поселились в гостинице «Санкт-Петербург». Отец был уже плох: подскочила температура, общее состояние было не очень. Тем не менее он считал, что на этот матч должен выйти. Врачам пришлось предпринять усилия, чтобы отец смог занять своё место на скамейке. Я как сын не столько на поле смотрел, сколько за отцом следил. Если во время матча он ещё старался концентрироваться на происходящем, то после был морально и физически измождён: принципиальное соперничество, такой разгром… Я забрал его на машине и увёз со стадиона. Какое-то время он провёл в питерской квартире, потом улетел в Москву, а оттуда в Германию на лечение».
За полтора месяца до смерти Садырин помирился со своим главным противником, Романцевым
Именно в Германии в середине октября 2001-го состоялось историческое примирение Садырина со своим самым принципиальным футбольным неприятелем. Вот как описал этот трогательный момент Олег Романцев в книге «Правда обо мне и «Спартаке»:
«С тренером ЦСКА Павлом Садыриным у нас были не самые лучшие отношения. Возникали недопонимания, он порой делал резкие высказывания в мой адрес. Но незадолго до его смерти мы встретились и убрали былые обиды. Причём это произошло не в Москве, а в Мюнхене, куда «Спартак» прилетел играть матч Лиги чемпионов с «Баварией». У гостиницы ко мне подошла невысокая женщина:
– Здравствуйте, Олег Иванович, я супруга Павла Фёдоровича Садырина. Вы не могли бы подойти к машине? Мой супруг хочет с вами поговорить.
Я подошёл, дверь в машине была открыта. Садырин сказал: «Олег, я хотел бы извиниться за те некорректные высказывания, которые допускал в твой адрес. В запаре тренеры часто реагируют эмоционально и неправильно». В итоге мы с ним проговорили с полчаса. Конечно, после этого мы забыли все наши прошлые истории. Я рад, что хотя бы перед его смертью наше сближение произошло».
Робкая надежда на выздоровление тренера мелькнула у армейцев после его возвращения в Россию.
«Даже в больнице он пытался сохранять боевой дух, но мы видели, насколько ему это тяжело, — подтверждает Олег Корнаухов. — А за несколько дней до смерти Пал Федорыч вдруг преобразился — посвежел, порозовел.
Было полное ощущение, что пошёл на поправку. Я ещё подумал: «Круто, Фёдорович выздоравливает».
Мне потом объяснили, что так часто бывает — будто бы высшие силы дают человеку облегчение перед уходом. Через несколько дней его не стало…»
Денис Садырин: «Думаю, когда приходили ребята-футболисты, он собирал волю в кулак и даже пытался шутить. Готов был говорить о чём угодно — только не о здоровье. В конце ноября мне позвонила Татьяна Яковлевна, вторая папина жена: «Павел Фёдорович совсем плох». Я поехал в Москву. Застал его последние часы жизни. Ночь с 30 ноября на 1 декабря я провёл в больнице. Татьяна Яковлевна меня подменила. Я хотел отлучиться всего на пару часов, но уже в дороге получил от неё звонок: «Всё». Развернулся и поехал обратно».
Павел Садырин с сыном Денисом
Фото: Из архива семьи Садыриных
Олег Корнаухов: «2001-й — жуткий год: Серёга Перхун погиб, потом Пал Фёдорыч умер. Эта аура скорби, трагедии очень сильно давила. Тогда я понял одну важную вещь: если всю эту боль пропускать через себя — недолго и самому сгореть. Не представляю, что чувствовали и как выкарабкивались из этого состояния родственники. 20 лет прошло, а Павел Фёдорович до сих пор собирает нас вместе — 1 декабря, на кладбище…»