Помните Александра Прудникова? Некогда перспективный нападающий неплохо начинал в «Спартаке», был наравне, а порой и предпочтительнее Артёма Дзюбы. Ему даже симпатизировали болельщики, любя называли Слоном. А потом у Прудникова что-то пошло не так, и он стал с дикой скоростью менять команды. Итог плачевный: карьера уже завершена, хотя Александру всего 32 года.
Теперь Прудников напомнил о себе — пришёл в подкаст к Дмитрию Сычёву и Денису Казанскому. И рассказал много интересного.
ОГРОМНЫЙ БЛОК ПРО «СПАРТАК»
Про Федотова
«У нас тогда была очень хорошая команда. Помню, когда убрали Федотова, это был шок. Впервые увидел, чтобы тренера убирали, когда команда шла на первом месте или на втором, но в одной победе от первого. Григорьич сильно переживал по этому поводу. Наверное, на то, что он ушёл, отчасти это повлияло.
Думаю, если бы не убрали Федотова, то могли бы стать чемпионами. Мы и так чуть не стали чемпионами. Его сначала сменил Черчесов, и все знают, что Саламыч не поставил Торбинского на последнюю игру из-за опоздания. Думаю, Григорьич бы такого не допустил».
Про Черчесова
«Я за все сборные играл, а в клубе не играл. Не сработались с Черчесовым? Ну как не сработались… Были, конечно, беседы. Я прихожу на тренировку, улыбаюсь. Он мне: «Что ты улыбаешься? Что, смешно тебе?» Я отвечаю: «Нет». Он продолжает: «Ну и чего? Иди готовься!» Говорю: «Хорошо». Приходишь на следующий день с кирпичом на лице. Он: «Чего грустный такой?» Ну и как подстроиться? Полрожи улыбаешься, а полрожи так? Если ты меня не ставишь, какая разница, улыбаюсь я или нет? Если бы я играл и провёл 100 матчей плохо, то вопросов нет. Но оттого, что я улыбаюсь, что это для человека? Ну а как, грустить?»
Фото: Александр Сафонов, «Чемпионат»
Про Лаудрупа
«Не думаю, что Лаудруп от меня избавился. Он вообще не знал, что я ухожу. В этом был самый прикол. Меня не хотели. При Лаудрупе я мало забивал, но отыграл много. Конец сезона, мне говорят: «Лаудруп тебя не хочет». Говорит агент, с которым поговорил кто-то другой. Я на базе собираю вещи, меня Лаудруп спрашивает: «Ты куда?» Я говорю: «Всё, ухожу» — «Куда?» Он даже понятия не имел, что я ухожу. Поэтому Лаудруп ли от меня избавился? Получается, после него все от меня избавлялись. Контракт-то был на пять лет».
Про Карпина
«Я знаю точно, что было что-то мутное. Знаю, что за меня Леонид Арнольдович заступался не раз. Как руководитель он хорош. В той части, за которую отвечает именно он. Федун может сменить тренера, но по факту тренирует не он. Я Федуна видел два раза в год: первое — задачи на сезон, второе — в конце, если что-то выигрывали. Если нет, мог и не появиться.
Был момент, когда меня хотели выгнать — разорвать контракт по обоюдному согласию. И Федун заступился, сказал: «Нет, он не уйдёт. Я в него верю». И меня оставили. Но что было дальше, понятно. Всё было связано с Карпиным.
Почему я уходил в аренды? Был пятилетний контракт. Аренда подразумевает год, а меня через полгода возвращали в «Спартак» — опция же была. Клубам многим это тоже не нравилось. Были моменты как с «Томью», когда я сам вернулся. Но в основном было так: полгода проходит, меня возвращают, два дня проходит, я на фиг не нужен. Это было издевательство».
Карпин сорвал переход Прудникова в «Сатурн»?
«Феерическая история. Встречаюсь с Карпиным, он говорит: «Докажешь — останешься в команде». Я говорю: «Георгич, хочу доказать. «Спартак» — моё всё». — «Хорошо». Мы посидели, попили чай, я вышел из двери, мне звонок — агент говорит: «Ты не летишь на сборы». Я отвечаю: «Да я с тренером, он же генеральный директор. Всё решено, я лечу». Он: «Ты не летишь, ищем команду». Я говорю: «Издеваешься? Может, перезвонишь?» — «Мне только что позвонили». Да я от стола только что отошёл! С боем и разными моментами я всё-таки полетел доказывать. Но можно было и не лететь.
А там «Сатурн» тренировался. Тренером был Гордеев. Он говорит: «Пойдёшь к нам играть?» Я всё понимаю, говорю: «Да, пойду. Чего не идти-то, вообще не вопрос». До конца сбора оставалось немного. Гордеев говорит: «Давай вернёмся в Москву, подпишешь контракт и на новый сбор уже поедешь с нами» — «Да, хорошо». Возвращаюсь в Москву, и меня вызывает Карпин: «Уходишь куда-то?» — «Да, в «Сатурн». Он говорит: «А они не хотят тебя». Я: «Ладно, будем искать другую команду» — «Да не, я уже нашёл. «Салют» Белгород, вторая лига, последнее место». Я говорю: «Может, мне вообще тогда с футболом закончить?» — «А что, это не команда, что ли? Команда. Или ты в мадридский «Реал» хочешь?» И я остался уже назло. Идти туда, куда они хотели, я не хотел.
Фото: Александр Сафонов, «Чемпионат»
Проходит время, и я попадаю в звёздный «Анжи». Помощником тренера становится Гордеев. Он спрашивает: «Чего ты к нам в «Сатурн» не пришёл?» Я говорю: «В смысле? Вы же отказались» — «Да нет, нам Карпин сказал, что ты не хочешь». Ну и как это называется?»
Федун хотел сохранить Прудникова, но ему доносили ложные слухи
«Я считаю, что это точно был не спортивный принцип. Это была инициатива Карпина разорвать со мной контракт, а Федун заступился. Про меня говорили, что я пьяный хожу на тренировки, ещё какой-то. А я не пил лет до 27-29 вообще ничего. Про это Федуну тоже говорили. Если капаешь-капаешь-капаешь руководству, то когда-то крышу снесёт.
У меня закончился контракт, и я просто ушёл. Я говорил: «Ну разрывайте контракт. Лучше уйти, раз не дают играть, не дают тренироваться и при этом уйти нельзя». Карпин пошёл к Федуну. Мне агент позвонил, говорит: «Федун не дал добро, сказал, что верит». Но вместо того, чтобы вернуть меня в основу, отправили в дубль. И там я играл на своей «любимой» позиции правого защитника. А ещё тренер дубля был, видимо, друг детства Карпина — Гунько. Он всё время пытался вступить со мной в конфликт, причём непонятно почему. Он говорит: «Чего тебе не нравится позиция? Тренер сказал — надо делать». Я понимаю, что тренер сказал. Но понимал, для чего это делается. Они что, меня наигрывали правым защитником в основу? Хотели посмотреть, как я там выгляжу? Хотели показать (Федуну). И после этих игр Федун говорит: «Да он вообще никакой». Я говорю: «Дайте на ворота встану — может, там лучше получится».
Фото: Александр Сафонов, «Чемпионат»
БЛОК ПРО «АНЖИ»
Про Хиддинка
«В «Анжи» в какой-то момент молодёжь начала заигрываться. Имею в виду не дагестанских ребят, которые там до этого были, а пришедшую молодёжь. Кто-то помладше меня заигрался, рот открывал. А сам я в своё время не мог так рот открыть. У них же начинается: «Я играю, а ты, блин…» И у меня планка слетела. Был квадрат, и я начал прыгать. Думаю: «Сейчас если попаду!» Вообще, если проходит пять минут, то я остываю и даже если сзади буду прыгать, то уберу ноги. А так готов убить. Начинаю заводиться, и Гус такой: «Давай-давай!» Когда он видит, что планка падает, то кричит мне: «Пруд, файт! Сначала со мной, потом с ним, потому что я послабее». Ну и всё. Он разрядил атмосферу своей улыбкой. Это нельзя назвать конфликтом, но ты психуешь и тебе надо убить человека. Забываешь, что в футбол надо играть. А Гус спокойно разряжал обстановку».
Про конфликт с Григоряном
«С Григоряном был не то чтобы конфликт. Он неординарный тренер, но каждый знает определённые моменты. Я не представляю, чтобы Григорян подошёл к танку и начал ему что-то говорить. Он знает, кому можно говорить, а кому нет. Один раз ошибся — и понял, что больше так делать не надо. Но после этого меня убрали из «Анжи». Григорян сказал — я ответил. Он перешёл на личности и с матом: мама, папа и так далее. Причём он задел не тех людей: меня и Шаму Асильдарова. И понял, что вообще не то сделал. Потом бежал к руководителям и сказал, что нас надо убирать. Я ему сказал, что он может мальчикам говорить или ещё кому. Он знает, кому говорить, но просто тут ошибся, на эмоциях не мог остановиться. А так он давил всегда на тех, кто не мог ему ответить. Это не говорит о том, что он плохой человек или тренер. Всегда гасят самого слабого и того, кто не может ответить. А я сказал: «Ещё раз — и всё». Причём этого раза хватило. Я его просто прервал. Это была кавказская команда, мы знали руководителя, нормально общались. Мы даже ему, скорее, сказали. Говорим: «Вы уверены?» При нём, чтобы он понимал. Нас убрали из команды, а потом выгнали Григоряна — нас вернули».
Блок про Оренбург
Чтобы играть, нужно было платить
«Надо у тренера и руководителя «Оренбурга» спрашивать, почему я там не играл. Приехал на сборы, и у меня никогда такого не было: я ем, но теряю вес. У меня нет стресса, депрессий — вообще непонятно. Закачиваются сборы, и я говорю, что не буду подписывать контракт. А мне говорят: «Ты чего? Мы хотим акцент на тебя сделать». У меня к концу сбора минус 4 кг, хотя я ем. Непонятно что. Подписываю контракт, и начинается. Пришёл футболист, который где-то поиграл, с именем. Попал в команду, где ни одного футболиста ранее не было в Премьер-Лиге. Понятно, что по спортивному принципу ты там должен играть. Я практически один нападающий там был, а не играю. Потом узнавались разные моменты: скажите это, скажите то, подскажите, помогите. Там всё не так просто было. Это первая такая история. Я был удивлён, что надо платить деньги за то, чтобы играть. Понятно, что никто не приходил и не говорил прямо. Были очень странные моменты. Нам давали премиальные и надо было отдавать часть. Непонятные вещи. Не знаю кому. Видимо, на Оренбуржье.
Я знал, что если дают 100 тысяч премиальных, то 50 тысяч надо, условно, в ящик отнести. Даже помню, что стоял какой-то ящик. Не знаю, куда носили, но в команде ребята говорят: «Надо отдать». Я говорю: «Как отдать? Это же ваше». Они: «Нет, надо отдать». Якобы в конце сезона на что-то надо было делить либо на банкет и так далее. Но я до конца сезона не остался. По факту всё это было по желанию, принуждённо не носили. Наверное, это святая история помощи, просто я не знаю кому. Когда уходил оттуда, сказал им: «Я вас похороню». Имел в виду, что будет игра и накажу. Так и получилось. Им не хватило этих очков, и они вылетели».
Про Евдокимова
«Главный тренер там был царь и бог. Даже когда я два гола забил «Кайрату» в товарищеском матче, всё было с озлобой, из серии: «Опять он выскочил, ещё и забил». Это не конфликт. Тренер меня уговаривал прийти. Дело даже не в том, что половину премиальных надо отдать. Непонятно, получаешь, а надо отдать. Я, конечно, не отдавал. Другие — не знаю, но они играли. Не могу сказать, что это связано с тем, что я не отдавал деньги. Тренер тебя зовёт и не даёт играть — это непонятно. Вышли у Nike красные бутсы, а мне говорят, что нельзя в них играть. Пошли с ребятами в ресторан, а туда Евдокимов пришёл. И он говорит, что в этот ресторан ходить нельзя, туда он ходит. Что касается денег, я знаю, кому говорили конкретно. Намёк на меня был. Но зачем меня брали? Чтобы я деньги давал? Это даже не касается денег. Я с такими моментами столкнулся в первый раз.
Не хотел ли рассказать об этом общественности? Да нет. Никому это не надо. Я просто знаю, что ребята отдавали премиальные. Не знаю, за что отдавали. Может, в фонд чего-то. Вы уверены, что, если футболиста спросить, почему он деньги носил, он ответит, что его, условно, тренер попросил? Нет, конечно. Тех, кто был чем-то недоволен, неудобен или чем-то не устраивал Евдокимова, в команде очень быстро не было. Он просто для меня нехороший человек, редиска. Если увижу его, руку, конечно, не подам, не поздороваюсь, ну и всё. Ему от этого не горячо и не холодно. Мне, в принципе, тоже».