Обычно наши футболисты если и уезжают куда-то, то в Европу. Но Никита Солодченко пошёл ещё дальше – зимой он улетел в Никарагуа. До этого парень играл за испанские команды низших лиг, а когда там подходящих вариантов для продолжения карьеры не нашлось, агент предложил ему «экзотику» – четырёхкратного чемпиона Никарагуа «Депортиво Вальтер Феррети».
Родился в Краснодаре, до 12 лет занимался в городских СДЮШОР. Потом его заметила «Кубань» и взяла в команду 1997 года, где он провёл пять лет. Закончив академию, он уехал в Испанию – Никите всегда хотелось играть в Европе. Через испанского агента, которому он сам отправил резюме, попал в дубль «Марбельи», потом играл за мало кому известные «Хове Эспаньол», «Вильену» и «Хувентуд». Вариантов в третьем и четвертом дивизионах не было, так как у Никиты не было разрешения на работу. Какое-то время пришлось подрабатывать на стройке: таскать строительный мусор, снимать ламинат. Максимум, что он получал за четыре дня такой работы, — 100 евро. В ноябре агент сообщил, что появился вариант с клубом из Никарагуа, и он без раздумий уехал.
Когда эпидемия коронавируса начала шагать по планете всё быстрее и быстрее, Никита принял решение вернуться в Испанию – в Аликанте у него семья и девушка. Уже две недели он сидит там на карантине: проводит время с близкими, читает и тренируется.
Клуб долго не хотел отпускать, но всё же согласился. Контракт не расторгли, но зарплату, скорее всего, платить не будут
Фото: из личного архива Никиты Солодченко
— Как обстановка в Испании?
— Карантин продлили до 26 апреля, но многие уже устали сидеть дома. Все ждут, когда это закончится, хотя бы послабления режима. Народ в основном с утра ходит в магазин, а так на улицах пустота. Останавливают, просят показать документы и чеки. Здесь к вирусу относятся намного серьёзнее, чем в Никарагуа.
— А что там?
— В аптеках не купить ни масок, ни санитайзеров. Когда коронавирус начался, президент, как говорят местные, на связь с народом не выходил. Люди стараются больше по домам сидеть, но всё равно — лига-то не останавливается. А я жил в общаге – место это публичное. Агент сказал, что лучше уехать. Я бы, может, остался, если бы у меня там была своя квартира и родители жили в России, а не Испании. К счастью, успел до закрытия границ. Когда улетал из Никарагуа, туристы в суматохе пытались купить билеты – многие страны вокруг уже были закрыты.
— Клуб легко отпустил?
— Сначала не хотели. Но потом мой агент договорился. У нас состоялся разговор с президентом клуба и тренером, мы всё обсудили и решили, что мне нужно ехать домой к семье, потому что здесь мама, сёстры и девушка сидят одни. Я приехал помочь, пока в Испании тяжёлая ситуация.
— С тобой, получается, расторгли контракт?
— Нет-нет. Контракт никто и не дал бы расторгнуть. Я должен буду вернуться, когда ситуация улучшится. В любом случае это произойдет до 30 июня, потому что там у меня уже закончится контракт.
— Тебе продолжат платить зарплату?
— Мы не разговаривали по этому поводу. Предполагаю, что нет. В контракте прописано, что я должен хоть хромой, хоть больной, но на тренировке находиться. Думаю, зарплата поступать не будет. Я за пару дней до отъезда получил, следующая выплата должна быть через две недели. Вот и узнаем (смеётся). Надо будет связаться с бухгалтерией.
Футбол в Никарагуа: тактики нет, на поле убиваются
Фото: из личного архива Никиты Солодченко
— Три месяца в Никарагуа — как это было?
— Я сыграл в шести-семи товарищеских матчах, две игры в лиге и две — в Кубке. Было очень непривычно после Испании.
— Почему?
— Футбол очень агрессивный, даже на тренировках. Просто без ног уходишь. Очень много борьбы на каждом участке поля. Иногда я ругался, что слишком много по ногам бьют, даже сзади. Там конкретно убиваются.
— А что по тактике?
— Она там мало используется. Ребята пытаются комбинировать, но такого, как в Испании, когда ты час по полю без мяча передвигаешься, а тренер тебя чуть ли не за руку водит, вообще нет. Я общался с иностранцами из других команд, и они мне все вместе говорили, что в Никарагуа тактики как таковой нет. Можно сказать, действуют по наитию.
— Но тренер же даёт установку перед игрой?
— Да, ребята в целом знают свои действия на поле. Перед игрой нам говорят, кто куда должен бежать. Минут 20 тренер что-то объясняет, но на тренировках тактических упражнений нет. В основном всё игровое: удержание, один на один, единоборства. Но всё равно — я узнал много новых вещей. Как ни крути, это высшая лига, хорошая команда с опытным тренером. Там не всё так безнадежно: они стараются поднять уровень своего футбола.
Если у клуба нет света на стадионе, играть приходится в жару. Не у всех команд есть раздевалки
Фото: из личного архива Никиты Солодченко
— В Никарагуа круглый год жаркое лето. Сложно играть в таких условиях?
— Да, в первых играх мне было очень тяжело. Температура — от +30 до +35 градусов. Из-за этого тренировки начинались рано: за нами заезжали в 6:30, в 8:00 мы уже были на поле. Но и в это время солнце уже печёт.
— Вечером, во время матчей, тоже жарко?
— Матчи вечером ставят только тем командам, у которых есть освещение на поле. Есть один клуб в первой лиге, который все свои матчи вынужден играть в 15:00, так как у них нет фонарей на стадионе. Вот в это время прямо нереально жарко — +37 и выше. Меня на эту игру даже в заявку не внесли, сказали: «Ты не сможешь выйти». Там даже местным плохо становится. К счастью, мы играли домашние матчи на стадионе, где проводит свои матчи сборная. Там поле хоть и искусственное, но свет есть.
— Что можешь в целом сказать об инфраструктуре: ад и дичь, или всё же приемлемо?
— Ну-у-у, наверное, что-то между дичью и адом. Во второй лиге вообще ни у одной команды нет света на поле, поэтому все играют днём на жаре. Мы встречались в Кубке с командой, у которой раздевалок вообще нет – переодевались на лавочке.
— А у твоего клуба как?
— Моя команда тесно связана с полицией. Мы тренировались и жили на базе, где есть поле, тренажёрный зал. Переодевались, правда, тоже прямо на трибуне, а в душ ходили на другую сторону поля – там стоит что-то вроде маленькой кабинки, где можно помыться. На этой же базе находится полицейская академия, поэтому в общаге живёшь вместе со студентами. Но большой плюс, что это всё за городом, а территория охраняется полицейскими. У нас в команде было два доктора, один из них при этом ещё и массажист. А вообще, если какая-то серьёзная проблема, то нас отвозили в полицейский госпиталь.
В Никарагуа многие знают русский, а в полицейской академии преподают наши служащие
Фото: из личного архива Никиты Солодченко
— Что бросалось в глаза, когда гулял по городу?
— Очень много детей, да и взрослых, на светофорах моют машины: окна, фары. Кто-то отказывается, кто-то платит – так и зарабатывают. Либо моют что-то, либо продают. Народ-то достаточно бедный… Наверное, страна поэтому и не уходит на карантин: если всё остановится, люди просто останутся без денег.
Там, кстати, много наших машин: «лады», «семёрки», автобусы, на которых написано «Россия и Никарагуа», а рядом – флаги. Ещё очень необычно, что в каждом доме можно купить свежевыжатый сок в маленьких целлофановых пакетиках – апельсиновый, банановый… Мне сейчас этого очень не хватает!
— Тебя спрашивали что-нибудь про Россию?
— Насчёт водки спрашивали, да (смеётся). Про погоду ещё – в общем, всё как обычно. Там много взрослых, кто учился в России или Болгарии, и они чуть-чуть знают язык. Наш врач мог сказать «привет, как дела». Как оказалось, много кто из старшего поколения был в наших краях.
— Ого. Где Никарагуа, а где Россия.
— Да, я тоже был удивлён. Когда я впервые приехал в общагу, вышел парень и говорит мне: «Привет!». Я подумал, что мне кажется – сильно устал с дороги, потому что долго добирался: 31 декабря вылетел, а 2 января только прилетел. Что в Мадриде на пересадке не спал, что в Панаме. Так вот, он ко мне снова обращается: «Как дела? Ты на русском разговариваешь?». Я так удивился – как такое может быть?! Оказалось, что он местный полицейский, но учится в Москве в академии МВД. Полгода там, полгода здесь. Сейчас он как раз в России – будет там до августа. А ещё мне рассказывали, что в Никарагуа прилетают преподавать наши полицейские — у местных очень хорошие контакты с Россией.
Стирать приходилось самому и на руках. Стиральные машинки там только у богатых
— Футболисты в Никарагуа сильно богаче обычных людей?
— Не сказал бы, что сильно. У многих даже машины нет. Мы на тренировку ездили на автобусе, по пути кого-то из команды подбирали. На одной машине обычно впятером ездят.
— Кто-нибудь занимается чем-то помимо футбола?
— А нельзя работать где-то ещё – по контракту запрещено. Даже фары на улице помыть нельзя (улыбается). Но зарплата у футболистов всё равно на порядок выше, чем у многих в стране. У нас в общежитии работали нянечки – готовили, убирали. Они за свою работу получали намного меньше, чем игрок нашей команды с самой низкой зарплатой. Когда я уезжал, одна из них спросила: «Ты что-то тут оставляешь?». А у меня там были порошок, прищепки, шампунь, мыло и тазик. Она как услышала, сразу сказала: «Я заберу — иначе другие возьмут».
— Порошок и прищепки? Ты сам стирал, что ли?
— Да, мы стирали сами, потому что стиральных машинок у нас не было. Приехал после тренировки, пошёл в прачечную, постирал и повесил сушиться. Плюс стираешь все свои вещи, в которых ходишь. Стиральные машинки там есть только у богатых, у остальных (и у нас тоже) была железная ребристая штука. Я все пальцы стёр, ногти постоянно белые были. До этого редко на руках стирал – носки или что-то если нужно было застирать. Тяжко было, особенно после тренировок – спина начинала болеть.
Истории от игроков из Латинской Америки: торговля наркотиками и страх от заведенного мотоцикла
Фото: из личного архива Никиты Солодченко
— Как в Никарагуа с безопасностью?
— Спокойно. Я прилетел в Никарагуа 2 января вечером, зашёл в дом, а там рядом с охранником лежит автомат с патронами. Я думаю: «Вау, куда я приехал?» (смеётся). А так я особо не ходил никуда, на тренировки и обратно нас отвозили. Мне говорили про опасность, но из всех стран Центральной Америки Никарагуа — самая безопасная. Хотя год назад в стране был какой-то бунт, приходили люди к нашему участку и камнями кидали. На остановках, бывало, стоит парень с телефоном, а у него телефон из рук вырывают. Но телефоны везде воруют. Но в целом — ничего серьёзного нет.
— Ходили куда-нибудь или большую часть времени сидели в общаге?
— В кафе и на бейсбол с ребятами. В Никарагуа, кстати, бейсболистам платят больше, чем футболистам. И любят бейсбол больше: когда ехал куда-то, видел, как многие в него играют.
— В вашей команде были игроки с интересными судьбами?
— Один мексиканец рассказывал, как ему было тяжело в его мексиканской деревушке: там все с детства торгуют наркотиками, перевозят на велосипедах, чтобы хоть что-то заработать. Знаю, что он всю жизнь хотел играть в футбол, чтобы помочь семье. Хороший парень. Сейчас лучший бомбардир.
— Ещё было что-то любопытное?
— Один колумбиец, который играл там четыре года, рассказывал, что он родом из города, где жил известный наркобарон Эскобар. У него с детства осталась привычка: когда громко заводят мотоцикл, он сразу же оборачивается. Мы с ним как-то шли в магазин, как вдруг кто-то завёлся. Он сразу же резко обернулся!
— Почему?
— Потому что в его городе, когда делали подобное, кого-то должны были убить.
***
— Не жалеешь, что сорвался в такую экзотику?
—Нет. Мне надо было играть, а это какой-никакой, но опыт. Я долго не думал перед отъездом: сразу сказал, что поеду. Мой агент знает, что я хоть куда готов, лишь бы можно было играть.
По мне это всё лучше, чем в пятой или шестой лиге Испании. Но это лично мое мнение.
— В Испании, пусть и в низшей лиге, разве не больше шансов быть замеченным?
— Там очень много своих, которые так же ждут своего шанса. Нужно как-то супер-пупер выделиться или долго ждать, пока тебе повезёт.
— И что дальше?
— Пока не думаю об этом. Почти у всей команды заканчиваются контракты в июне. Если дальше никаких предложений не будет, можно будет остаться в Никарагуа. Посмотрим…