Мирослав Ромащенко – о Черчесове, Черышеве, Зобнине, Чалове и ЧМ-2018

Лето 2018-го подарило нам сборную России, которой гордилась и продолжает гордиться вся страна. Настоящую Команду с профессиональной, но в то же время семейной атмосферой. Первый помощник Станислава Черчесова Мирослав Ромащенко – тренер, сыгравший большую роль в летних успехах, ведь он брал на себя огромный пласт тактического анализа и работы на тренировочном поле, а ещё, как очень позитивный человек, помогал создавать в коллективе соответствующее настроение.

Сегодня Мирославу Юрьевичу исполняется 45 лет. Мы от всей души поздравляем его с днём рождения и желаем, чтобы таких успехов, как летом 2018-го, в его жизни было ещё много! А нашим читателям предлагаем ознакомиться с интервью, в котором Ромащенко, ставший на днях гостем редакции «Чемпионата», рассказывает о прошлом, настоящем и будущем сборной. Приготовьтесь – будет очень подробно и очень интересно.

«Я – добрый полицейский!»

— В нашем разговоре будет много узкопрофильных футбольных вопросов, но начать хочется издалека. Как так получилось, что вы стали работать вместе с Черчесовым? Вы же никогда не играли вместе.
— Знакомы были, ведь работали в «Спартаке». Только он – в главной команде, а я – в молодёжной. Часто пересекались. Саламович приезжал на тренировки – как в Москве, так и на сборах. Во время выездов после матчей дубля постоянно садились с ним в отеле, беседовали. Он спрашивал про молодёжь, про футболистов из основного состава, игравших за дубль. Общение шло постоянно.

Потом пути разошлись. А в 2010-м от Черчесова раздался неожиданный звонок. Он спросил, где я, чем занимаюсь. Пригласил на встречу. Посидели в Сокольниках, вспомнили предыдущие периоды, обсудили текущие дела и планы на будущее. Обычный разговор двух знакомых. Не думал, что будем общаться по поводу совместного штаба. Но в конце он спросил, как я смотрю на то, чтобы работать вместе на его новом месте работы. Скоро уже поехали в Сочи.

— Черчесов, вы, Гинтарас Стауче и Владимир Паников прошли с тех пор вместе сквозь огонь и воду. Как ваш штаб рассматривает и принимает новые предложения? Коллегиально? Или финальное слово всегда за Черчесовым?
— Штаб сформировался много лет назад, со времён «Жемчужины». Куда бы ни переходили, всегда дружно советовались. Саламович тоже спрашивает: стоит или нет, что нам это место даст в плане профессионального роста. Вырабатывается совместное решение. Хотя окончательное, конечно же, за ним.

— А если кто-то из ассистентов вдруг окажется против? Допустим, по семейным причинам не сможет переехать в условную Польшу.
— Необязательно в Польшу. Мы и в «Терек» ездили, и в Пермь после «Жемчужины». И всегда вместе. Такие отношения сложились, что каждый друг друга дополняет. Тяжело представить, чтобы кто-то отказался. На данный момент таких эпизодов не было – и, надеюсь, не будет. У нас настолько сложившийся коллектив, что представить штаб даже без кого-то одного уже тяжело. У каждого своя роль.

— Какая у вас?
— Добрый полицейский!

— А Черчесов тогда – злой?
— (Смеётся.) Нет, он не злой. Саламович – конкретный, профессиональный, пунктуальный, со своими взглядами на футбол. Не все должны быть одинаковыми. В нашем штабе так и получается.

— Черчесов ведь подальше от футболистов, чем вы?
— Главный тренер, на мой взгляд, и не должен быть с игроками на одной ноге. Ни к чему хорошему не приведёт. А вот мне – можно. Добрые полицейские могут находиться ближе. Это же тоже часть работы. Иногда нужно поговорить с футболистом именно помощнику, а не главному.

— Когда, например?
— Допустим, после теории к игроку есть не то чтобы претензии, но показали моменты, где он недоработал. В прошлый раз всё закончилось хорошо, в будущем может привести к последствиям. Нагоняй делать нельзя, но акцент на действиях игрока напрашивается. Все футболисты – люди амбициозные, не всем хочется слышать даже минимальную критику. И вот для таких моментов существует роль доброго полицейского.

Я могу подойти к игроку, спокойно обсудить, сгладить ситуацию за чашкой чая. Иначе он подумает, что главный тренер им недоволен и хочет наказать. У нас такие эпизоды случались в «Тереке». В нескольких матчах подряд происходили ситуации, где группа футболистов чуть-чуть недорабатывала. А мы только пришли, важно было дать понять, что тренерский штаб всё видит.

Соответственно Саламович вызывал к себе игроков, мы монтировали моменты, показывали им. Проходит неделя, вторая, третья. Русскоязычные игроки нас и спрашивают: «А что это вы только нам говорите, тогда как иностранцам – ничего?» Это стало сигналом. Во-первых, надо разбирать при всех, ни в коем случае не по отдельности, чтобы никто не думал, что критикуют только его. Во-вторых, если речь идёт о незначительных порицаниях, обсудить ошибки должен именно я, чтобы футболист сильно не уходил в себя. Но важно, чтобы он прокрутил информацию в голове и усвоил, а не пропустил мимо ушей.

— Сколько футболистов из 10 обидятся на критику, а сколько спокойно воспримут её и сделают выводы?
— Мы в последнее время работали в командах (клубах и сборной), где футболисты уже определённого уровня, поэтому таких проблем меньше. Вспоминаются разве что три эпизода, не больше. Если после одного-двух замечаний видишь, что не помогает, то используешь уже тренерские психологические штучки, приобретённые благодаря опыту. Видишь эмоциональное состояние игрока и его партнёров и думаешь: «Может, через шутку?»

«Слушай, Юр, что-то не хочется идти в бухгалтерию. Нога заболела. Давай как-то решим вопрос по-другому?» Все улыбаются и смеются, происходит разрядка, но и провинившийся футболист и его партнёры понимают: всё, край наступил, в следующий раз могут оштрафовать, таких моментов больше быть не должно. Только про конкретные эпизоды меня не спрашивайте! На то они и эпизоды, чтобы оставаться внутри команды.

Почему в Швеции всё сложилось именно так

— Перейдём к сборной. Футбольный год закончился. Какие эмоции преобладают у вас: радость от успешного выступления на ЧМ-2018 или досада от смазанной концовки?
— В футболе нельзя отделять победы от неудач. Всегда живёшь от матча к матчу. Крайняя игра сейчас – со шведами. Поэтому, несмотря на летний успех для нас и всей страны, встреча в Стокгольме смазывает общие впечатления. По крайней мере, говорю про себя. Мы долго шли к чемпионату мира, стремились к достойному результату, достигли его. Это стало историей, и определенный отпечаток навсегда останется в душе любого из нас. Но невыход из группы Лиги наций – ложка дёгтя. Каждый в тренерском штабе амбициозен и хочет побеждать всегда.

— Учитывая кадровые потери и фактически полностью новый состав, в Стокгольме были шансы?
— Согласно статистике, которую мы подготовили в ходе анализа, почему-то всегда так происходит, что начало и конец года – два не очень хороших периода как для наших клубов, так и сборной. Футболисты, как правило, хуже готовы физически, и это вы можете увидеть на графиках. Февраль-март – продолжение зимней спячки, ноябрь-декабрь – конец первой части сезона и массовая усталость.

Поэтому были ли шансы против Швеции? Они есть всегда, при условии максимальной концентрации и чёткого выполнения требований тренерского штаба. Но в том состоянии, в котором находились игроки, сделать это было сложно. Одни пришли на спаде, вторые травмированы, третьи в изначальных списках шли даже не вторыми номерами, а третьими.

Некоторые из условно основных никогда не играли вместе. Например, Кузяев и Газинский. В связке в опорной зоне они прежде не выходили. Ещё вопрос химии. Ари приехал впервые, Набабкин давно не вызывался. Игнатьев фактически новичок, Чалов. Таких в созыве оказалось немало. А ведь сложно сразу стать частью команды, необходимо время. Вспомните, как первые матчи играл Фернандес. «В клубе и сборной – словно два разных человека!» — кричали со всех сторон. Хорошо, что Марио ничего не понимал и не читал (смеётся). Это как раз о важности адаптации.

— Спад формы и многочисленные травмы — последствия чемпионата мира и энергозатратного футбола? Дзюба данный фактор упомянул в Стокгольме в микст-зоне…
— Может быть. Но у меня встречный вопрос. А такие же четвертьфиналисты шведы, чьи игроки выступают в топ-лигах, в какой футбол постоянно играют? Мне кажется, он намного интенсивнее. Но травма у них была только одна – у Форсберга. И никто не устал, что показали цифры – они движение сохранили. Обратите внимание на количество спринтов.

У турок обойма та же, у немцев незначительные изменения. И почти все футболисты названных сборных играют против «Арсенала», «МЮ», «Челси», «Наполи», «Фиорентины», «Ювентуса», «Боруссии» и так далее. Но повреждений почти нет. А у нас – по шесть-семь. Это тоже о чём-то говорит. Если вновь вернуться к исследованию, лишь семь-восемь матчей за сезон в России выходят на уровень энергозатратности, который есть в Италии, Германии, Англии.

— Выходит, наши футболисты попросту не привыкли? И после чемпионата мира их организм начал давать сбой?
— Думаю, здесь одного без другого не бывает. Минимальное число мастеров высокого класса (хотя бы по сравнению с 2012-2014 годами) во внутреннем чемпионате сказывается. Замедляются игра, доставка мяча из одной зоны в другую, перестроения из оборонительной фазы в атакующую и обратно. Ты с этим просто живёшь, поскольку не можешь искусственно бегать и поддерживать интенсивность. Что-то должен противопоставлять соперник, но в нашей премьер-лиге некоторые команды иногда просто стоят.

Само собой, нельзя все матчи играть в высоком темпе. Везде есть так называемые проходные встречи. Другое дело – количество. У нас слишком мало игр, которые характеризуются повышенной интенсивностью. На это, повторю, повлиял уход футболистов высокого класса.

— Как тогда на состояние игроков влиять тренерам сборной?
— Когда у нас есть время для подготовки к турниру, мы его используем. Было примерно по 24 дня перед КК-2017 и ЧМ-2018, мы работали и дважды получали хорошую команду. Пусть в 2017-м она лишь обрастала каркасом в связи с переходным периодом, имела свои плюсы и минусы, но это уже была команда. Видели, от чего можно отталкиваться.

В остальных случаях получаем футболистов за три-четыре дня. Максимум – за пять, где на пятые сутки матч. В каком состоянии приезжают, в таком и подходят к играм. Повлиять можно лишь незначительно. Так что всё зависит от тренерского штаба того или иного клуба, от их подготовки. Даже если взять сейчас жеребьёвку Евро… С кем у нас первая игра весной?

— С Бельгией.
— Вот. А у неё футболисты выступают в Англии, Италии и так далее. Уровень интенсивности чемпионатов автоматически вытолкнет их на определённую форму к середине марта. Мы сможем нивелировать её лишь в одном случае – футболисты, претендующие на вызов в сборную, должны сами провести январь и февраль с пониманием, что необходимо к весне быть в полном порядке. Чудес ведь не бывает.

То же самое было и перед чемпионатом мира. В прошлом декабре Саламович доводил до ребят информацию, что времени осталось совсем немного, не нужно тешить себя иллюзиями, необходимо c первого же дня интенсивно готовиться даже в случае, если твоя команда не выступает в еврокубках.

Почему Зобнин – ключевой игрок сборной

— Вернёмся к Швеции. Отсутствие какого из игроков сказалось особенно сильно?
— Мы изначально понимали, что Зобнин, Фернандес, Головин, Черышев для нас – невосполнимые потери. После лечения приехал Дзюба. Страна не обладает таким количеством игроков высокого уровня, как в 90-е, когда хватало равноценных креативных мастеров. Сейчас их меньше. А в этот раз первый, который столб, прилетел позже и после курса восстановления. Второй, системообразующий, не приехал вообще. Как и третий, который уже освоился и отлично проявляет себя, несмотря на то что не говорит по-русски.

— С первым и третьим понятно. А кто системообразующий?
— Зоба! На мой взгляд, он вообще ключевая фигура сборной. Главный футболист, вокруг которого всё строится. Ствол дерева, от которого идёт всё остальное. Тактически грамотный, вдумчивый, быстро впитывает все идеи, которые нужно реализовать. И главное – помогает осуществить их партнёрам. Как ближнему, так и всей команде.

— В чём его отличие от других игроков центральной зоны?
— Зобнин и Газинский – одна пара, Зобнин и Кузяев – вторая, Кузяев и Газинский – третья. Берём последнюю. Им пока тяжело в связке. Не факт, что два хороших футболиста могут демонстрировать высокую эффективность вместе. Оба по стилистике – ведомые, их нужно кому-то за собой тащить. Зобнин же за счёт феноменальной работоспособности, тактической грамотности и быстрой усвояемости теории, необходимой в конкретном матче, максимально быстро сдвигается в зону встречи соперника с мячом, моментально старается ставить его в лимит времени. Он реагирует на эпизод ещё до передачи на соперника. Понимает, что сюда пас пойдёт на 70 процентов, сюда – на 20, сюда – на 10. Читает игру, предугадывает направление разворота оппонента, делает шаг, который помогает быстрее вступать в активный отбор.

За это время партнёры – Газинский или Кузяев, которые чаще всего реагируют на момент уже после действия соперника, – успевают сделать два шага и сблизиться. Таким образом обеспечиваются подстраховка и компактность, в случае отбора мяча есть возможность сразу выйти в атаку – Зобнин может отдать пас. Вы же обратили внимание, что именно Рома отыграл все матчи на чемпионате мира, а не кто-то другой из центральной зоны. Как раз по названным причинам. Каждая секунда на таком уровне дорога, иначе могут образоваться разрывы.

— После «крестов» Зобнин окончательно вернулся на прежний уровень?
— Да. Сначала у него просто была боязнь. Он бежал и всё время слушал себя: как там колено, реагирует ли на резкие движения, насколько тело быстрое и юркое? Так всегда происходит после операций. Я его даже спрашивал на сборах: «Слушаешь себя, да?» Зоба признавался: «Есть ещё немножко». Говорил ему: «Зоба, будет момент, когда ты резко развернёшься, не обратишь внимания, пробежишь 10 метров, тормознёшь и подумаешь – ого, развернулся!». Такой момент настал. Зоба набрал кондиции и оставил всё позади.

— Из игроков вашего поколения кто прототип Зобнина?
— Смертин. Они похожи даже по характеру. И структуре. Не так ярко бросается в глаза неумение сыграть в какой-то зоне. Зоба может спокойно войти в позицию инсайда, выдвинуться на место «восьмёрки» – как и Лёха умел. Хорошо сыграть перед штрафной.

— При этом у Зобнина есть проблемы в завершающей стадии. Это вообще лечится?
— Мы акцентировали на этом внимание, работали. Обратите внимание, что первый гол Египту забили как раз после удара Зобы. Мы его всё время просили: бить, бить, бить.

— Удар не получился, кстати.
— А футбольный бог всё видит. Мяч – умное существо. Ты вкладываешь силу мысли в своё действие – и получаешь результат. Если бы у Ромы не было мысли ударить, и гола бы не случилось.

— Недавно в интервью нашему изданию Зобнин рассказывал, что ему не нравится позиция инсайда, на которую его ставил Рианчо в «Спартаке», требуя постоянно обострять и бить.
— Да, это не совсем его. У нас он всё время – что в период совместной работы в «Динамо», что в сборной – играл в опорной зоне. Лучшая позиция для него.

— Вы с Черчесовым, придя в «Динамо», сразу увидели в Зобнине потенциал?
— Да, он уже работал с основным составом. Выходил пару раз ещё при Петреску. Потенциал виден у многих молодых. Другое дело, как им футболисты пользуются.

— Кто подавал надежды в «Динамо»?
— Обойдёмся без фамилий, не хочется никого обижать. Но было ещё четыре игрока, из которых только Ташаев сейчас вышел на определённый уровень.

Секрет преображения Черышева

— Как вы научили Черышева столько забивать?
— Давайте вспомним майскую игру с Австрией. Конкретно его действия.

— Все его ТТД были у фланга.
— Верно. Если бы рядом с тренерской скамейкой стоял микрофон, сидели бы мы потом, расшифровывали наши крики (смеётся). Просто невозможно! Человек был обучен только одному. Проход по флангу – подача. Но, ежедневно сталкиваясь с Денисом в тренировочной работе, мы видели потенциал. Начали с ним работать, требовать смещения в центр под приём и удар, объяснять, зачем они нужны. После тренировок – теория в общем классе, потом в тренерской комнате, затем приходили к нему с планшетом и конкретными эпизодами. Любому футболисту нужна объективная информация.

Игроки могут воспринимать её быстро, долго и очень долго. Три типа. Первые – как Зобнин. Им достаточно просто сказать: «Рома, когда мяч здесь, ты должен быть в этой зоне». Можно быть уверенным, что футболист это сделает. Второй тип: когда говоришь игроку, а он отвечает: «В принципе понял, а можно на видео глянуть?» Показываешь ему пример, он отвечает: «Всё, коуч, будет сделано!» И, наконец, третий. Говоришь: «Денис, вот в этой ситуации ты в 10 эпизодах из 10 должен смещаться сюда». Он мотает головой: «Не понимаю…» — «Может, видео?» — «Давайте». Показываешь ролик, отвечает: «Всё равно не понимаю». Выходим на поле. Снова нет. И тогда остаётся последний вариант для тренера. Просто берёшь футболиста за руку, ставишь рядом игроков, моделируешь ситуацию и спрашиваешь: куда ты должен бежать? Ведёшь его. Потом отрабатываете эпизод – и лишь тогда он довольно сообщает: «Теперь – понял!»

Вот у Черышева просто закрепилась привычка – при первой же возможности прокидывать мяч вперёд и лететь по флангу. Мы понимали, что если за месяц не увеличим его арсенал, лишимся многих козырей. Ребёнок рождался долго, всё-таки игровое мышление формировалось годами, Денис был зациклен на определённых моментах и всё делал интуитивно. Но он хотел! Очень хотел измениться в тактике и расширить кругозор. Надо отдать должное.

— Звучит всё красиво. Но как вы пришли к тому, что его можно использовать не как вингера, а как сильного завершителя? Это же надо было общую инерцию мышления преодолеть.
— У Черышева хороший дриблинг. Умеет обыгрывать на пространстве. Отличная левая нога в плане технических действий и в частности приёма. Может подработать на ход в нужную зону и с достаточной силой, не отпустив далеко мяч. Это ведь очень важный момент. В условиях современного футбола нужен не только футболист, который способен отдать проникающую передачу, но и игрок, умеющий принять её. Иначе в чём смысл пасов, если никто не подработает? Зачем рисковать? А у нас выполнить передачу могли и Зоба, и Газик, и Кузяй, и Головин, если опускается вниз.

Вот об этом техническом навыке, помимо хороших кроссов и хлёсткого удара, мы и подумали. Говорить о новой роли начали перед мартовским спаррингом с Францией. Денис поначалу сомневался. Основательная работа велась в Австрии.

— В «Валенсии» Черышева не используют точно так же?
— Нет. Там он продолжает играть плюс-минус в том же стиле, как и раньше. А в сборной у него появилось чувство гола, которое окрылило: «Блин, правильно всё тренеры говорят!» Он стал полностью нам доверять и выполнять требования. Речь ведь не только о чемпионате мира. Вспомните его гол туркам на выезде. Подача с правого фланга – и он забивает, совершая рывок по диагонали. Раньше бы побежал замыкать по прямой.

— Гол Турции в домашнем матче, кажется, даже более показательный.
— Да, там после рывка на ближнюю штангу вторым темпом. Этот гол – один в один как Египту. И так мы сидели и мозговали по поводу каждого футболиста, стараясь раскрыть их с новой стороны.

Как громили Саудовскую Аравию

— Поговорим о ЧМ-2018, читателям будет приятно вспомнить. Начнём с самой первой игры – с Саудовской Аравией. Как готовились к ней? Были уверены, что соперники будут стремиться владеть мячом и атаковать низом?
— На сто процентов. Они точно такой же футбол пытались показывать с немцами в заключительном контрольном матче. И с Италией, куда я лично ездил. Было чёткое понимание, что команда стремится играть во владение по 4-3-3. Нашей задачей было накрывать соперников в предподготовительных передачах – как правило, ближе к центральной зоне, когда мяч направлялся одному из их опорников, неплохому разыгрывающему пареньку. Точно так же при пасах во фланг или обратных.

Две верхние «восьмёрки» у Саудовской Аравии очень тяжело возвращались назад. У левого центрального защитника – невысокие скоростные данные. Плюс мог подняться один из крайних защитников. Поэтому важно было прессинговать в средней линии и стараться максимально быстро выходить в атаку, пока соперник не перестроился из атакующей фазы в оборонительную.

Другое дело, что настрой был чересчур запредельный. За первые 10 минут тот же Дзага столько наспринтовался, что дёрнул мышцу.

— Почти во всех предшествующих ЧМ-2018 матчах Россия использовала именно высокий прессинг – не в центре, а прямо у чужой штрафной. Против аравийцев осознанно выбрали мишени в средней линии?
— Конечно. Мы чётко понимали, что нужно опуститься ниже, заставлять две «восьмёрки» соперника подниматься чуть выше, а потом уже — вступать в агрессивный отбор и максимально быстро выходить. «Быстрый мяч» был очень важен. Вообще что нам удалось на чемпионате мира, так это перевести анализ соперника непосредственно на поле.

— Ещё одно новшество перед ЧМ-2018 – переход с пятёрки защитников на четвёрку. Тяжело давалось решение?
— Когда только прошла жеребьёвка и мы узнали соперников, сразу стало ясно, что нужно отказываться от схемы с тремя центральными. Да, в Австрии на сборах отрабатывали какие-то моменты, чтобы не забывать, но для себя уже решили, что будем играть по 4-2-3-1. Во-первых, были уверены, что это станет элементом неожиданности для соперников. Два года команда играла с модулем 5-Х-Х, и Купер с Пицци наверняка полагали, что точно так же будет и в июне.

— Зачем тогда засветили новую схему в двух завершающих контрольных играх?
— Тренировочный процесс – это одно. Совсем другое – наработка в матчах. Надо было провести хотя бы пару встреч. А эффект неожиданности всё равно никуда не делся: соперники думали, что мы будем использовать схему с пятью защитниками, а тут неожиданно сыграли в четыре. Лишний час раздумий и замешательств – это уже плюс. На таком уровне каждый нюанс может стать важным и сбить с толку оппонента.

— А преподносилось перед ЧМ всё так, будто переключиться на 4-2-3-1 вас вынудили травмы Васина и Джикии.
— Думаю, мы бы всё равно перешли на четвёрку. Понимали, что Саудовская Аравия и Египет – не те сборные, против которых должны больше играть в обороне. Но да, повреждения двух защитников тоже сыграли роль. У нас ведь в любом случае есть сильная группа атаки, которая при должной подготовке способна решать эпизоды. И если добавить одного футболиста в среднюю линию, то мы сможем прессинговать, давать отдых защитной линии. А заодно оставим соперника в раздумьях. Всё сошлось.

— Когда вызвали Игнашевича, казалось, что он в силу возраста сможет играть только центральным в тройке. Так Сергей, собственно, проводил последний сезон в ЦСКА.
— Изначально он так и планировался. Но решение о переходе на четвёрку мы, повторю, приняли вскоре после жеребьёвки. А когда увидели Игнаша, бегающего на сборах наравне с Головиным и Кузяевым, поняли: в его сторону можно даже не смотреть, он справится и в паре.

Вспоминаю один эпизод. Нужно было отработать упражнение в формате то ли 10 на 10, то ли 9 на 9. У одного футболиста никак не получалось то, что нам надо. Саламович и говорит: «Первый тайм играем в этих сочетаниях, а во втором укоротим составы, тому самому игроку и Игнашу дадим паузу». Раздаётся свисток. Черчесов объявляет: «Ты и ты заканчиваете, спасибо». Один футболист спокойно уходит. А Серёга вдруг удивляется: «Чего это я заканчиваю? Хочу тренироваться дальше!»

Лишь когда мы ему объяснили, что осталось отработать пару эпизодов при доставке мяча из одной зоны в другую, Игнаш успокоился и согласился. Вот в этом – весь Серёга. Не захотел уходить даже в такой ситуации. Он всегда таким был. Суперсостояние профессионала.

Как нейтрализовали Салаха

— Теперь Египет. Салах с нами сыграл здоровым? Или всё-таки не очень?
— Думаю, что бандаж, который ему пришлось нацепить, всё равно доставлял определённый дискомфорт. Я сталкивался с игроками, тренировавшимися и игравшими с такой же защитой. Они жаловались на скованность. В любом случае нам это пошло на пользу.

— Вы готовились противостоять Египту с Салахом или без него?
— До его травмы отрабатывали одно, понимали, что нужно. Если бы он не вышел, тогда Жирков просто чаще бы ходил в атаку, и функции левой стороны немного изменились. Но основной упор шёл на то, что Салах сыграет. Египет уступил в стартовом матче, и мы полагали, что команда бросит в бой свою звезду.

— Не было желания поставить против Салаха Кудряшова, учитывая, что он жёстче и агрессивнее один в один? Жирков всё равно ведь толком не ходил вперёд.
— Нет, поскольку игрок при отборе должен был хорошо и быстро начинать атаки. Это очень важно. Жирков как раз отличается такими способностями: сразу же отдать в середину, выполнить продольный пас по флангу или диагональ. Кудряш тоже умеет, но чуть медленнее. А любая секунда на таком уровне, повторю, дорога. Плюс изначально Юра готовился и говорил: «Я на уколах, но смогу выйти». Такого мастера в матче, где решался вопрос с выходом из группы, не хотелось терять.

— Речь ведь не шла о персональной опеке?
— Нет, конечно же. Она в футболе сейчас не применяется. Жирков играл с Салахом в своей зоне ответственности. Хотя египтянин и здоровым особо не бегал с одного фланга на другой. Мы понимали, что он максимум может уйти к центральному защитнику, поменявшись с нападающим. Если так происходило, то Юра в момент начала атаки мог получить мяч, выйти как обычно, только недалеко. Отдал мяч – и спокойно назад, без включения в штрафную. Игнаша оставлять с Салахом один в один было категорически нельзя.

— Если тезисно, в чём ещё был план России в том матче?
— Первые 15-20 минут планировали провести осторожно, осмотреться, поскольку точно не понимали, чего от Египта ждать. Всё-таки соперник проиграл в стартовом матче и мог в дебютном отрезке с нами резво побежать. У нас даже лозунг был: «Им – надо побеждать на 100 процентов, а мы – можем». Важно было сыграть стратегически правильно и не допустить ошибок. В итоге осмотрелись, поняли, что ничего в тактике команды Купера не изменилось.

Знали, что основной упор будет делаться на доставку мяча в зону Салаха, поэтому Жиркова должны были страховать двое – один из центральных защитников и опорник. Поскольку Салах часто уходит в середину, правый защитник Египта подключался вперёд – и мы при отборе мяча должны были моментально доставлять мяч в эту зону, без промежуточных передач.

Ещё один момент: при нашем владении опорники Египта могли высоко выскакивать при отборе, их зона освобождалась для приёма мяча, просили ребят смещаться туда. Ну и ещё одна структурная проблема соперника: при атаке флангом и доставке мяча к лицевой защитники Египта держали линию, концентрировались на центральном нападающем и проигрывали второй темп. Туда обязательно должны были вбегать либо опорник, либо крайний полузащитник с другой бровки. Мы даже моделировали ситуацию: форварды по сигналу мчались для отвода глаз во вратарскую, а два партнера – вторым темпом на ближнюю штангу и в центр штрафной. Черышев, собственно, так и забил, уйдя со своего левого края.

Почему случились 0:3 от Уругвая

— Уругвай. Почему всё так получилось?
— Соперник сыграл по схеме 4-3-1-2. Видно было, что в первые минуты нас побаивался, не предполагал, чего ждать. Они даже писали после игры: «Готовиться было тяжело, мы не понимали, как будут играть русские. Первый матч провели в одном ключе, второй – в другом. Хорошо выбегают в атаку, прессингуют, на своей половине надежны». Первые минуты Уругвай провёл с приличной опаской.

А потом случился наш подарок – и пропущенный гол. Затем удаление. При 0:1 возник момент у Черышева после скидки Дзюбы. Теоретически он мог как-то повлиять на дальнейший ход, но…

— Но?
— Ещё когда ехали на тренировку в Самаре, понял: что-то не то. Вот бывает, прямо чувствуешь: всё, ничего хорошего не будет. Тренируются игроки, и нет какого-то железа, гвоздя, стали! Расслабленность, расхлябанность при приёме мяча. Концентрация у тебя и партнёра – не та, где-то реагируешь позже.

Закончилось занятие, подошёл к ребятам в отеле. Спросил. Ответили: «Не, Юрьич, вы чего, чемпионат мира ведь!» Я про себя подумал: возможно, ошибся, бывает, всё-таки сам впервые на таком турнире. Но в итоге всё так и получилось. Долго работаю тренером и многие моменты чувствую. Это как раньше говорили: Бесков в Тарасовке определял по походке со спины, нужен игрок ему или нет.

Испания. 120 минут преодоления

— Против Испании вы перешли на схему 5-4-1. Позже рассказывали, что игроки сомневались, пришлось их убеждать. А кого именно?
— Всех. Сомнения же передаются по цепочке всегда. Один скажет второму за ужином. Второй – третьему в бане. Третий – четвёртому на массаже. Четвёртый – пятому при подготовке к медицинским процедурам. И так далее. Футболист, может, и знать ничего не знает. Просто лежит, восстанавливается. И тут слышит: «Вот, блин, они хотят перейти на пять защитников, а ведь схема с четырьмя работала». Хочешь или нет, отложишь эту информацию в голове.

Поэтому мы и работали сразу со всей командой. Понимали, что будем успевать при 5-4-1, а Бускетса нам в любом случае надо непременно закрывать, ведь ещё в контрольном матче поняли, что он – ключевая фигура. Знали также, что оружие испанцев – тройки на флангах, где игроки стремительно меняются местами, с быстрым включением крайнего защитника, а иногда – и со смещением Диего Косты. С четырьмя защитниками мы могли не справиться. Нужно было образовывать большинство в зонах.

Так и убеждали, говорили, что можем успевать и при 4-2-3-1, но хватит ли нам концентрации внимания и сил на все 90 минут? Пробовали разные варианты, выходили на тренировку. Когда начинаются сомнения, всё получается гораздо хуже. И важно было донести мысли каждому игроку – как во время общих собраний, так и в приватных беседах. В итоге Саламович обозначил: «Ребята, только 5-4-1 нам поможет, поверьте! Чётко выполняем план, функционального состояния хватит даже на 120 минут». Пошли уже психологические воздействия. Буквально каждая возможность тогда использовалась для теории.

— Отрабатывать схему начали с первого же дня?
— Да, как только узнали соперника. Кстати, интересная ситуация. Возвращались из Самары как раз во время параллельных матчей Испании и Португалии. За минуту до конца там, как вы помните, ничего не было ясно. Командир экипажа объявил: «Попали на португальцев». Ребята их и хотели, обрадовались. А Черчесов – единственный, кто расстроился. Его спрашивают: «Саламович, что такое, почему вы хотели Испанию?». Он: «А у них тренера нет». Вот так.

Когда приземлились, пилот извинился: «Произошла ошибка, вы будете играть с Испанией». Игроки расстроились, а Саламович, наоборот, приободрился, начал радостно потирать руки. Ребята потом, возможно, в том числе из-за этого и сомневаться начали. Мало того что успели на Португалию мысленно настроиться, так ещё и тренерский штаб захотел сменить схему, которая приносила результат. Нам надо было доказывать. А доказать можно лишь одним – уверенностью. «Эй, успокойся, всё будет отлично!» Даже если сам не уверен, всё равно обязан излучать невозмутимость.

В итоге всё сложилось как нельзя лучше. У Испании Иньеста не вышел. Правый защитник Карвахаль – тоже. Появились игроки более оборонительного плана, Йерро испугался наших быстрых ответных атак. И этими перестановками немножко помог.

— Кажется, что всё-таки «множко».
— (Смеётся.) Да, «множко». А потом ещё нам удалось отыграться. 1:1, игра началась заново, ребята стали пахать, трибуны – поддерживать. Колоссальная помощь. Выложились все без остатка. Помню, спрашиваю Зобу перед серией пенальти: «Будешь бить?» А Рома отвечает: «Где я, куда идти?» «Пенальти будешь бить, Зоба?» — повторяю. «Ага, да, а что нужно делать?» Там уже все на автопилоте были.

— А при 1:1 на 67-й минуте Иньеста всё-таки вышел. И нашей команде сразу стало туго, она начала пропускать моменты.
— Уже стали уставать. А замен к тому времени не осталось, ребята настолько выложились, что пришлось провести все перестановки к середине второго тайма. Когда готовились, были уверены, что Иньеста будет играть с первых минут. Понимали, что даже в таком возрасте за счёт класса он способен всё делать быстрее на секунду, и этой секунды нам может не хватить. Поэтому и говорили: «Именно 5-4-1, а не 5-3-2. Забудьте товарищескую игру в Питере. Лучше мы четвёрку полузащитников опустим, а нападающий сядет к Бускетсу».

Конечно же, нам повезло, что Иньеста не вышел сразу. Йерро перестраховался. Но мы заслужили этот фарт.

Как перестреливались с Хорватией

— Перед Хорватией не пришлось убеждать команду перестроиться обратно на 4-2-3-1?
— Нет! Вот тогда уже эмоции развеяли любые сомнения. Ребята стали понимать, что тренерский штаб знает своё дело, просто доверяй и выполняй. Перед той игрой главных задач было две: восстановить игроков и не трогать их. Лишняя информация могла только помешать. Если перед Испанией в связи с переходом на 5-4-1 разговоров было очень много, то здесь совершенно не так.

Разобрали нашу игру, потом соперника – и всё. Дальше в дело шли лёгкие или даже шуточные наставления. «Ага, вот Ракитич тебя завтра повозит». «Слушай, Перешич тебе задаст завтра жару!». А футболист смеялся: «Да чего там, я с испанцами вон как сыграл!» Так и поддерживали эмоции. А в остальном уходили в сторону, чтобы не создавать дополнительное напряжение.

— На какие слабые стороны у Хорватии обращали внимание?
— Во-первых, левый защитник Стринич слабо играл вверху, в его зону должны были идти верховые передачи на Марио или Дзюбу. Во-вторых, мы знали, что Вида играет агрессивно и грубо, но иногда теряет позицию. Просили Дзюбу его активно давить. В-третьих, понимали, что мы не Аргентина, поэтому спроецировали на себя игру хорватов не с аргентинцами, а с датчанами. В-четвёртых, догадывались: если Ракитич или Модрич будут играть ближе к атаке, то один футболист в опорной зоне не справится.

Но у Модрича и Ракитича такой арсенал атакующих умений, что рано или поздно они начнут бегать к чужой штрафной. Эти инсайдные позиции должны были вскрываться нами либо за счёт паса на Дзюбу, либо за счёт смещений крайних полузащитников. Шло насыщение, первый гол мы, собственно, так и забили – Черышев подстроился под скидку Дзюбы и ударил.

Также не позволяли им выходить из обороны, начиная прессинг прямо от чужих ворот. Это удавалось на протяжении всего первого тайма, за исключением пропущенного гола, где Марио на какие-то два-три метра неправильно выбрал позицию при выносе вратаря и не успел к верховому единоборству. А после перерыва хорваты начали реагировать и провели перестановки. Вышел Брозович, команда перестроилась на 4-3-3, поскольку у неё не получалось завладеть центром.

— Не жалеете, что доверились в серии пенальти Фернандесу, никогда в жизни не исполнявшему 11-метровые?
— Он действительно никогда их не бил. Но уже ни у кого не оставалось сил. Мы спрашивали всех, а к Марио пришли в последнюю очередь. Первый сказал, что не может. Второй – тоже. Третий вообще не понимал, что вокруг происходит. Марио же был после гола на психологическом подъёме. Сразу согласился. Мы не могли не довериться ему в такой ситуации. Исходили из того, у кого оставались силы и эмоции.

— Акинфеев не хотел?
— Игорь сам говорил, что не приветствует пенальти. Да, у него хороший удар, но, насколько я помню, он всегда отвечал: «Это не ко мне».

— Ходит легенда, что Смолов сразу сказал партнёрам: «Буду бить паненкой». Правда?
— В первый раз слышу. Я точно об этом не знал. Да неважно на самом деле, как пробил. Решил и решил. Бывает, не реализовал. Этой темы даже не хочется касаться. Просто поддержать человека стоит – вот и всё.

— Как вы думаете, улыбнись удача в серии, Англия была бы по силам в полуфинале?
— Нет смысла рассуждать. Сослагательное наклонение. К сожалению, остановились на четвертьфинале. Закончилось то, к чему шли и готовились. Черчесов сразу же на сборах в Австрии сказал: «Хочу сделать из вас команду-звезду. Главное, чтобы вы сами захотели и были к этому готовы». На таких турнирах всегда были важны два момента: функциональное состояние и тактическая подготовка. Они помогут добиться успеха в играх с сильными соперниками.

То же самое и у нас. Мы понимали, что, получая нагрузки, ребята подойдут к заключительным контрольным матчам даже в худшем состоянии, чем к играм перед Кубком конфедераций. Все данные с игроков снимались и расшифровывались. После встречи с Турцией видели, что на тяжёлых ногах футболисты сделали больше спринтов, чем против Чили летом 2017-го. Соответственно, когда придёт легкость, всё будет ещё лучше.

— Люди после чемпионата мира сильно меняются. У Смолова эти изменения, к сожалению, оказались отрицательными. У вас есть понимание, что произошло?
— Это в любом случае опыт для Феди. Даже у великих футболистов случались неудачные чемпионаты мира. Да, так получилось, что до турнира Смолов был нашим главным нападающим, в некоторых матчах носил капитанскую повязку, неплохо выступал, а потом потерял место в старте. Но важно, что мы друг друга поддерживали, в том числе и Федю. И самое-самое-самое главное: по энергозатратам все футболисты друг от друга не отличались. Вся «скамейка» была там, на поле. А у Феди сейчас, думаю, все моменты связаны исключительно с психологией. Он их преодолеет.

— У вас были наработки, чтобы Дзюба и Смолов играли на ЧМ вместе с первых минут?
— Думали об этом. Планировали. Но когда идёт у Черышева, а Головин тоже хорошо начал играть свою роль ближе к атаке, важно было не навредить. Определённые наработки были, но когда команда начала успешно выступать, отложили их в сторону. Я даже могу секрет приоткрыть. Помните первую замену, которую мы сделали против Саудовской Аравии? Черышев на Дзагоева. Так вот: выходить должен был Дзюба. Мы изначально так и планировали: первым выходит Артём, потом Черыш, потом – по ситуации.

Саламович стоит, смотрит на правый фланг соперника, куда Дзага всё бегал, бегал, но так и недобежал. Я уже Дзюбе сказал вставать, но тут Черчесов знаком показывает: стоп, отбой, выходит Черышев. Чтобы давить на ту самую зону.

Факторы, которые помогли добиться результата

— Одним из нововведением чемпионата мира стала возможность подсказок с трибуны аналитика, оснащённого устройством связи и онлайн-статистикой. От сборной России там сидел директор ВШТ и технический директор РФС Андрей Лексаков. Сильно помог?
— Конечно! Это вообще было очень полезное новшество. Когда сидишь снизу, всё происходящее на поле не увидишь. Тем более скамейки на новых стадионах ещё утоплены. А тут так вышло, что администратор Евгений Савин съездил на конференцию ФИФА, вернулся и сообщил, что планируется нововведение. Мы обрадовались. Сразу стали общаться с Владимировичем на эту тему.

Лексаков ведь понимал, как мы готовились к соперникам и что хотим. Сообщал через наушник мне: «Мир, у вас начинает проваливаться зона, акцентируйте внимание». «Кузяев должен быстрее делать возврат». «Газик чуть-чуть не успевает, пусть раньше встречает». «Опаздываем страховать Жиркова». И так далее. Быстро говорил Саламовичу, подзывали футболистов и передавали через них адресатам.

— Записки, как это стало модно, не писали?
— Не, мы всё по старинке делали. Пока напишешь, соперник уже три передачи через проблемную зону отдаст!

— В других турнирах такого изобретения пока нет. Вы не хотите сами ходить на трибуну, как это делают многие ассистенты?
— Иной раз хочется! Очень уж тяжело разглядеть моменты. Дальнюю сторону не видно. Кажется, что маленькая зона, а на самом деле – большая. Пересматриваешь потом и думаешь: «Ну как?!» С другой стороны, а как можно было это разглядеть со скамейки?

— Важный вопрос: результат на ЧМ – объективная оценка состояния нашего футбола? Или это в первую очередь результат выдающейся работы тренерского штаба, медиков и аналитиков, а также самоотверженности и сверхнастроя игроков?
— Тяжело ответить. Я считаю, что мы можем решать задачи, но при должном уровне подготовки. Потому что только это нам сейчас поможет.

Конечно же, импульс дал домашний фактор. Хочешь не хочешь, а в родной стране будешь играть по-другому. Во-вторых, все люди, которые трудились на благо команды – и повара, и администраторы, и врачи, и аналитики, и работники на базе, и тренеры – все сработали отлично. Для меня это первый крупный турнир – и я восхищён самопожертвованием людей. Количество трудовых часов намного превышало то, что присутствует в обычной ежедневной жизни.

В-третьих, жеребьёвка оказалась такой, какой оказалась. Понятно, что мы бы точно так же готовились и к другим соперникам, но в данном случае нам почти на 100 процентов удалось перенести эту подготовку на поле. А потом ещё был эмоциональный подъём после выхода из группы. Везде по чуть-чуть – и такой результат.

А ещё после победы над Египтом нас накрыло цунами позитива, направлявшееся от болельщиков. Это тоже сказалось. Ребята хоть начали телефон включать!

— Прежде не включали?
— Многие – нет, вообще ничего не читали, поудаляли приложения СМИ. Телевизор даже не смотрели. Играли в приставку, в шахматы. Борис Левин приходил, организовывал «Что? Где? Когда?».

— Дзюба однажды включил телевизор…
— Да, точно. И сразу же пошёл к журналистам выступать с пламенной речью. Это он сам захотел, кстати. А возвращаясь к вопросу про уровень футбола… Задам вам встречный. Вот мы сейчас играли с турками и шведами в Лиге наций. Примерно на одном уровне с ними были и остались. А теперь предположим, что вышли в дивизион А. Кто нас там ждёт? При подготовке к ЧМ-2018 сыграли со многими топ-сборными. С Испанией – ничья, Аргентине – проиграли, Бразилии – проиграли, Франции – проиграли. До этого была ничья с Бельгией. А недавно – поражение от Германии. Что ни топ-соперник, у нас стабильно по три пропущенных. Так, может, чехи, шведы и турки – это и есть на сегодняшний день наш уровень? Причём Швеция – тоже четвертьфиналист чемпионата мира.

Не думаю, что результат на ЧМ отражает наш истинный уровень. Мы не в восьмёрке сильнейших футбольных наций. Здесь большая заслуга ребят, которые пахали ради того, чтобы стать командой-звездой, а также следствие перечисленных выше факторов. Но мы чётко поняли, что при должной организации и подготовке можем спокойно конкурировать со всеми.

Ведь почему Саламович захотел провести матч с Германией в ноябре? Он заранее попросил организовать – желал проверить самих себя после чемпионата мира на волне подъёма и в условиях более-менее сформированной команды. Просто получилось так, что мы подошли опять в новом облике из-за отсутствия травмированных. Жаль.

Будущее сборной

— Вы сказали, что на КК-2017 мы увидели каркас, а на ЧМ-2018 – саму команду. Сейчас, когда ряд футболистов завершил карьеру, её нужно строить заново?
— Нет. Костяк сформировался. Смотрите сами. Среди вратарей выбор плюс-минус равноценный. В обороне есть Марио Фернандес, Джикия. Надеемся, что на свой уровень вернётся Кутепов. В центре – Зобнин как системообразующая фигура, рядом с ним по-другому играют Кузяев или Газинский. Выше – Головин и Черышев. В нападении – Дзюба. Смолов может вернуться в любой момент. Когда они вместе – вся команда чувствует себя по-другому. Есть группа футболистов, по тем или иным причинам пока не сказавших своего слова. Плюс на подходе талантливая молодёжь. Чалов прогрессирует, вызывали перед Германией и Ахметова. Жаль, получил травму.

В команде есть ребята, у которых уже есть опыт – в том числе чемпионата мира. Это самое главное. А то как после поражения от Аргентины в «Лужниках». На матч приехал мой друг. Вернулись с ним домой поздно, сидим, общаемся. Я – без настроения совершенно. Он листает программку и спрашивает: «Слушай, а ты чего переживаешь? Смотри!» Читает состав Аргентины: «Агуэро, 85 матчей, «Манчестер Сити». Месси, 120 матчей, «Барселона». Ди Мария, 90 матчей, «ПСЖ». И так далее. «А теперь», — говорит, — «Давай смотреть на нас. Клубы – только российские. У многих игроков – и 10 игр за сборную нет. Так чего вы хотите? Ваша задача – чемпионат мира! До вас обновление сборной никто не делал, даже молодых футболистов никто не приглашал, хотя бы просто побыть в команде и почувствовать, что это такое».

Сейчас же у нас сформировался коллектив. Просто так получилось, что в Швеции почти все ключевые игроки отсутствовали.

— Вы упомянули в числе подающих надежды Чалова. Играть он пока не готов?
— Мы смотрим внимательно. Если анализировать Лигу чемпионов, у него до ноябрьского сбора было маловато сохранённых мячей. Мы ведь не можем атаковать по 65-75 процентов времени. Важно уметь играть на команду. Пока из-под него часто выскакивают соперники, теряются возможности выхода в атаку. Нужно время. Но Чалов уже заслуживает внимания. То, что он в таком возрасте забивает, просто здорово! А в сборной пусть сначала обживётся. Всё будет.

— Бывший главный тренер молодёжной сборной Евгений Бушманов говорил, что Фёдор – зависимый футболист и вокруг него нужно строить систему. Вы согласны?
— Пока в матчах за клуб я вижу, что Федька прежде всего игрок штрафной, наконечник. Он может сыграть эффективно именно в этой зоне. Отлично ориентируется в ней, даже при большой скученности игроков, принимает правильные решения. Ещё может отдать обостряющую передачу с более дальней дистанции, если есть пространство. А вот что касается остального, нужно работать. Но у него такой возраст, что есть время для прогресса. Если сравнить два его вызова в сборную – перед чемпионатом мира и сейчас, можно заметить, что желание у Чалова огромное. А значит, и рост будет. Молодёжь все равно будет добавляться, ведь современный футбол требует мобильность, скорость, интенсивность.

— В чём феномен Заболотного? Он мало играет в «Зените», не забил в чемпионате ни одного гола, но стабильно вызывается. Дело только в системе, в которой обязательно нужен большой нападающий?
— Если рассматривать систему, то да, он сохраняет достаточно много мячей, цепляется за них, показывает хороший процент выигранных единоборств. Не могу сказать, что получается всегда отлично, но для нас его борьба играет положительную роль. Плюс игра в обороне. Заболотный помогает, отрабатывает, не отваливается от двух линий, старается сохранять компактность. Он делает много положительных вспомогательных действий, которые, возможно, не бросаются в глаза. Да, при этом редко забивает и мало угрожает воротам, однако его черновая работа и мобильность в каких-то эпизодах пригодились нам.

Второй момент. Давайте смотреть периоды, когда Заболотный вызывался. На чемпионат мира он не поехал, там нам изначально требовались два форварда, а не три. Что было потом? Были ли какие-то альтернативы? У Кокорина были «кресты», сейчас он под арестом. Бухаров травмирован. Полоз тоже не всегда был стабилен.

— Смолов, Чалов, Ари.
— Смолов сначала, во время сентябрьского сбора, только-только перешёл в новый клуб, и мы решили его не дёргать, дать обжиться, как всегда делаем. И так времени не было после чемпионата мира и перед Лигой чемпионов. Сёмин даже сказал, что правильно мы поступили. Потом Фёдор повредил плечо и надолго выбыл. Чалов лишь в прошлом сезоне начал стабильно играть, мы его сразу позвали перед чемпионатом мира на ознакомительный сбор. В ноябре пригласили снова. Ари тоже вызвали перед Германией и Швецией.

— Да, но опция Заболотного всякий раз появлялась раньше.
— В случае с Ари мы понимали, что первый матч обернётся тем, чем обернулся в итоге, поскольку игрок только осваивается в новой команде. У Чалова та же история – он обживается, требуется время. А у Заболотного, который в сборной уже давно, кстати, очень хорошая химия с Дзюбой, они отлично контактируют, в том числе и в упражнениях. Даже в «Зените» играли вместе несколько раз и смотрелись неплохо. Это тоже необходимо учитывать.

И да, мы считаем, что как минимум один из форвардов должен быть высокорослым, уметь и за мяч уметь зацепиться, и сохранить его. Когда ты собираешься за три-четыре дня до матча, сложно выстраивать какие-то атакующие действия. Это в клубе можно кропотливо подбирать исполнителей и встраивать в систему. Если бы у нас была пара нападающих из одной команды, стабильно играющих вместе, мы бы её с удовольствием использовали.

— Ари ещё будет вызываться? Есть шанс?
— Ни для кого двери не закрыты. Вот честно говорю! Если человек будет готов функционально, мы его обязательно позовём. Лучше будем приглашать игрока, который, может быть, уступает конкуренту в классе и опыте, зато превосходит его в готовности. Она даст команде больше, чем пешее мастерство.

— Сборная когда-нибудь сможет играть во владение, а не энергозатратный футбол?
— Нам бы чуть-чуть больше времени. Хотелось бы, чтобы уверенность, полученная на чемпионате мира, помогла нам. Всё время говорим ребятам: не торопитесь. Но больно уж мало дней на подготовку обычно. Стараешься за единственные сутки, которые есть до игры, вместить отработку каких-то навыков в обороне, необходимых, чтобы быть конкурентоспособными.

Второй момент – позиционная атака. Очень хотим контролировать мяч, не стремимся просто выбивать его вперёд. Думаю, когда-нибудь к этому придём. Мы же никогда не были сторонниками футбола с минимумом передач. Понятно, что важно уметь быть гибким, не всегда тебе позволят играть первым номером, но в некоторых матчах прямо хочется владеть мячом. Двигаемся к этому. В силу обстоятельств пока не получается. Осенью у нас лишь в первых матчах против Швеции и Турции был плюс-минус тот состав, что и на ЧМ-2018.

И напоследок. О «Спартаке»

— Когда появились слухи об интересе «Спартака» к Черчесову, внутри что-то всколыхнулось?
— Не у меня всколыхнулось. Сын пришёл и спросил: «Пап, что там, в «Спартак»? Я ему в шутку: «Никит, чем занят? Вот и иди, занимайся делами». На самом деле я понимал, знал, что никто на Саламовича не выходил. Другое дело, что лично мне когда-нибудь хотелось бы вернуться.

— Почему?
— Потому что играл в «Спартаке» и уже работал в нем. Это топ-клуб по российским меркам, где можно решать большие задачи. Было бы интересно. Допускаю, что и Саламович в глубине души держит такую возможность. Правда, не говорит об этом.

— Думаете, внутри него сидит чувство незавершенности начатого дела?
— Да, что-то вроде этого. А так, в октябре, когда пошёл этот поток информации, стало просто интересно: действительно ли есть интерес или это просто один из элементов игры при переговорах с другим тренером. Повторю: когда-нибудь в будущем, наверное, хотелось бы вернуться.

— В летнем интервью вы рассказали, что из-за сборной пропустили даже день рождения сына…
— Да! И институт он, оказывается, закончил, а я даже не узнал сразу. Лексаков меня спросил, когда летели в Самару: «Сын звонил?» — «Нет, не звонил» — «А мне тут передали: он институт закончил» — «Когда? Я не знал…»

— Свой день рождения удастся-то нормально отметить? Или за дисками и матчами?
— Я тут уже забрал шесть дисков! Понятно, что дома посидишь с семьёй, отпразднуешь немного. У супруги 14 декабря, у меня 16-го. Немного нужно отвлекаться. Вот на днях сходили в театр – помогает переключиться! Но диски уже лежат, ждут. Надо готовиться. Это кажется, что времени много. А на самом деле, пора разбирать Бельгию и Казахстан – наших первых соперников. По три матча на каждую команду. А в январе начнутся уже сборы, кубок «Матч ТВ» в Катаре. Не знаю пока, кто куда полетит, но все куда-то отправимся – это точно.

Беседовали: Михаил Гончаров, Григорий Телингатер, Денис Целых.