Игорь Акинфеев – один из тех футболистов, кто очень редко даёт интервью. В этот раз он пообщался с Ильей Казаковым в программе «Футбол России» на телеканале «Россия 24». Получилось очень живо и душевно, поэтому мы приводим для вас полную расшифровку эфира, если вы вдруг его пропустили.
Начали они как раз с того, что голкипер ЦСКА крайне редко общается с журналистами.
— Ты не всегда активно шёл на интервью. Хотя ты должен и можешь говорить чаще.
— Сейчас появилось больше времени, чтобы пообщаться через вас с болельщиками. На самом деле раньше всё время занимали тренировки в ЦСКА, потом были игры в сборной. Понимал, что нормального общения быть не может — всё происходило в кулуарах то сборной, то ЦСКА. Мне так, наверное, было неинтересно. Может, это неправильно, но хочется пообщаться спокойно, а не пытаться уложиться в 2 минуты, сказать красивые слова. Сейчас у меня больше времени, я больше открыт для всех, пожалуй, могу рассказывать какие-то вещи, которые раньше оставались в пределах команды.
– Кажется, тебе всё равно не очень комфортно. Тебе не нужен какой-нибудь «телохранитель», который мог бы выдернуть в нужный момент из толпы болельщиков?
– После чемпионата мира, наверное, у меня появилась какая-то другая история. Хотя хочется сказать людям, что я играю в футбол на высшем уровне 15 лет. Такого внимания и активности на улицах не было, а тут один чемпионат мира, одно мгновение перевернуло сознание людей. Если будешь идти по улице и рядом будет идти ещё 200 человек, то все они подойдут или просто скажут спасибо. У людей появилось больше любви к футболу. Она и раньше была, но ЧМ сделал какой-то трамплин от болельщиков к команде, и наоборот. Что касается телохранителя, то в голове всегда появляются какие-то мысли: иногда хочется закрытости, комфорта, чтобы сходить в магазин или парк. Но при этом понимаю, что я обычный человек, как и все. Мне не нужны такие охранники — масштаб спортсмена ниже, чем какого-то политика. Я к этому не пришёл и никогда не приду. Я обычный парень, как и все, — мне это не надо.
– История отношения болельщиков к тебе закольцовывается: все помнят твой дебют, тебя сразу полюбили, а потом наступил момент критики, из-за чего ты немного замкнулся. А сейчас ты снова пришёл к тому, что все тебя любят. Как тебе такое путешествие и какие эмоции у тебя это вызывает?
– Конечно, это длинное, хорошее, но скоротечное путешествие. Все знают, что карьера футболиста пролетает мгновенно. Вроде только начинал, оглядываешься — а прошло 15 лет. Да, начало карьеры было сказкой, фантастикой: Самара, пенальти, победа 2:0. Что касается критики, то в определённые моменты взросления, например, когда тебе 19-20 лет, ты воспринимаешь её по-другому. На душе кошки скребут. Года 2-3 назад я пришёл к тому, что такое у всех бывает, а наша жизнь хороша не только футболом. У человека, который крутит гайки, может сорваться резьба – его тоже критикуют. Мы все люди и, в первую очередь, надо оставаться человеком, хотя не всегда нам это удаётся. С годами я понимаю, что нельзя ни на кого обижаться. Это взросление, и даже самый вспыльчивый человек к этому приходит.
Сейчас лайтовая ситуация – нет сборной и нет давления. Например, на чемпионате мира я себя всячески успокаивал и старался сконцентрироваться на игре, ни о чём не думал. При этом я понимал, что на меня смотрят 140 миллионов человек, и надо не подвести не только этих людей, но и партнёров, и всех, кто сидит на стадионе. Сейчас жизнь становится легче, стало много свободного времени – теперь можно всегда приехать к семье, погулять в парке. Можно варьировать график. Сейчас мне намного спокойнее.
– Перед ЧМ ты понимал, что это твой последний турнир и матч за сборную?
– Я думал об этом, но не конкретно о том, что ставлю точку в сборной с финальным свистком. Мысль была одна – провести достойный турнир, чтобы страна порадовалась. И в первую очередь – футболисты, потому что играть красиво и забивать красиво это огромное удовольствие для игроков, а для зрителей – вдвойне. Все видели, как гуляет Никольская и вся Россия — это было сплочение. А финальную точку поставило обследование в Германии. Мы основательно поговорили с доктором и пришли к выводу, что нельзя играть на два фронта.
Многие спрашивают, мол, почему я ждал два месяца – всё из-за обследования. После него я поставил жирную точку в своей карьере в сборной.
— Было ли легко принять это решение?
— До ЧМ про такой вариант знали только жена и родители. Когда это всё подтвердилось, не было сожаления. Ни о чём нельзя жалеть. Я играл в сборной 15 лет, они были и хорошими, и плохими, но это срок. Для меня важно, что такую долгую карьеру я провёл в сборной. На каких-то турнирах я, может быть, помог, где-то нет, но, самое главное, – это был срок.
— Как ты находишь мотивацию? Ведь ты всего достиг.
— Я не смотрю футбол по телевизору, только обзоры, чтобы быть в курсе. Что касается тренировок и игр – всё осталось по-прежнему, как 10-15 лет назад. Это моя работа, мне это интересно, эмоции футболиста трудно передать. Особенно, если выигрываешь трофеи — эти эмоции проживают единицы. У меня их было много, и, надеюсь, что будут ещё.
Я прекрасно понимал, что если уйду из сборной и продлю контракт ЦСКА, то продлю своё долголетие в футболе. Мне хочется ещё сыграть во многих матчах — я хочу оставить свой след в армейском клубе.
— Какие рекорды в ближайшее время для тебя очень важны?
— Дело не в рекордах. Люди думают, что я, или кто-то ещё, играют ради рекордов, а для меня главное – чтобы спорт продлился как можно дольше в моей жизни. Я хочу, чтобы моя жена и дети как можно дольше ходили на футбол, хочу быть примером для семьи. Нельзя опираться на рекорды — сегодня один, завтра другой. Многие вспоминают Лигу чемпионов и смеются, но мне от этого ни горячо, ни холодно. Статистика такая вещь, что ты можешь играть хорошо, но проиграть 0:1. Никто не вспомнит про штанги и перекладины. Помимо долголетия, дело ещё и в каком-то азарте, потому что юношество в нас остаётся навсегда. Во мне оно будет ещё долго, лет до 40 хотя бы.
— Как вы прощались друг с другом в сборной после ЧМ?
— Эта история была грустной. Потом был Кремль, мы как-то собирались, а потом всё растворилось. Нам было хорошо, было объединение игроков, великолепный тренировочный процесс, но главное – человечность и душа. И была цель, когда она есть – надо к ней идти.
— Какая была цель?
— На первом собрании Черчесов нам сказал, что это финал. Все по-разному, наверное, это воспринимали, но после группового этапа и Испании… В те секунды, когда мы сравняли счёт в матче с хорватами, то я понял, что мы можем быть в полуфинале. Когда это закончилось у меня было такое чувство… Не хотел ни плакать, ни за голову хвататься, внутри просто была пустота. Было ощущение, что я ничего не понимал: вот был свет, а теперь конец. Мы понимали, что могли оказаться в полуфинале и побороться с англичанами.
Самое главное для меня это то, что заиграла сборная. Мы понимали, что люди от нас многого ждут, хотелось не испортить этот праздник. В душе было чувство, что мы должны, обязаны сделать подарок людям. Может, до конца мы его не сделали, но мы были честны.
Не забывайте, что на базу приходили письма из каждого уголка страны — мы их читали. Я вправе сказать, что они читались. Все — от Владивостока до какой-то глухой деревни. Мы понимали, что люди ждут, надеются и переживают. Это как надежда у вратаря, когда бьют с трёх метров, а ты веришь, что будет удар мимо или в штангу. Но тебе забивают. А здесь у людей была надежда, что должно прорвать. Это объединение с народом, позитивная волна – мы поняли, что болельщики в нас верят, а когда они верят (не говорю сейчас о журналистах, а именно о болельщиках), то это эмоциональный подъём, который невозможно передать словами. Когда ЦСКА играл с «Реалом» после чемпионата мира в «Лужниках», то я реально переживал те же эмоции, что и во время матча с Испанией. Было какое-то дежа-вю.
— Как себя вёл Игорь Акинфеев в двух сериях пенальти на чемпионате мира?
— Во-первых, перед пенальти надо сконцентрироваться, быть с холодной головой. Во-вторых, наш тренер вратарей – Стауче — перед каждой игрой плей-офф смотрел с нами пенальти. Поэтому ты примерно знаешь пятёрку, кто будет бить. Если не все пять, то трое точно будут те, кого ты ожидаешь. Мы разбирали всех. Благодаря и его подсказкам тоже это всё произошло. Что касается пенальти Аспаса с Испанией, то он всегда бьёт в правый угол, куда я и прыгнул. Но получилось красиво, что отбил именно так ногой.
— Насколько опыт преодоления неудачного чемпионата мира в Бразилии помог на домашнем турнире?
— Судя по статье Guardian, я был худшим игроком сборной России перед турниром. Спасибо им за мотивацию. Да, в Бразилии турнир для меня был непонятно какой. Тренировочный процесс был в обычном режиме, но в играх я чувствовал дискомфорт, который не могу объяснить до сих пор. К примеру, в первом тайме с Кореей я был абсолютно в себе уверен и спокоен. Как только вышел на второй тайм, у меня появилась нервозность: я не мог просто поймать мяч. То же самое произошло в игре с Алжиром. Это мой опыт. Я прожил эту историю. Благодарен судьбе, что сыграл на домашнем чемпионате мира. Не скажу, что провёл его на пять с плюсом, но сыграл на хорошем уровне. С Уругваем игра не очень задалась. Но опыт, даже плохой, надо получать. В жизни не бывает всё гладко. Бывают, что тебя критикуют и над тобой смеются. Человек так устроен.
— Насколько сложно было принять, что в ЦСКА теперь без Игнашевича и Березуцких? Что в сборной постоянно новые сочетания защитников?
— Это не сложно, если ты профессионал. Если тебе доверяют место в основе, ты должен помогать ребятам, выручать, быть в топе. Серёга понятно, почему закончил. В силу возраста, при этом хорошо сыграл в сборной. То, что закончили братья, для меня было неожиданно. Говорил с ними несколько раз на эту тему. На встрече с болельщиками у меня даже прокатилась слеза. Я привык к этим людям: мы многое прошли, выиграли кучу трофеев. У меня были ошибки, у них. Мы могли поругаться, но мы мирились после игры. У нас была семейная жизнь. Я понимаю, что и меня не будет через какое-то время. Ко всему можно привыкнуть.
— Что с коленом?
— Нормально всё. Есть профилактические процедуры, к которым я привык. Ещё помучаю всех своей игрой. Я уже сказал, что до 40 лет, а, может, и до 42.
— Почему срок контракта 2022 год?
— Меня конкретно спросили — сколько хочешь. Я наглеть не стал. Подумал, что до 36 надо точно поиграть на высочайшем уровне, а там видно будет. Я же и по состоянию здоровья смотрю. Если будет позволять здоровье, то можно, образно, и на 10 лет контракт продлить.
— Приезд Гуса на базу перед Испанией стал сюрпризом?
— Для меня — да. Захожу в столовую, а там Гус сидит. Сразу в шутку подумал — рокировка что ли произошла. Посидели, вспомнили 2008 год. Потом вышел на поле, пожелал нам удачи. Он человек фартовый. Процент в нашу победу он тоже вложил.
— Головин и Дзюба?
— В Дзюбе, как в футболисте, мы никогда не сомневались. Когда он играл за «Томь», «Арсенал», то всегда выделялся. Забивал, боролся. Да, я видел много сюжетов, что у него карьера закончилась после Кубка Конфедераций. Но он помудрел. Понял, что впереди чемпионат мира. На турнир он приехал вторым нападающим, но игра с Саудовской Аравией придала ему уверенности. Артем вышел и забил. Получил заряд позитива от болельщиков, в него поверили. По сей день он играет на топ уровне. На данный момент, он нападающий мирового класса — не побоюсь этого слова. Что касается Головина, то в начале карьеры в ЦСКА он был молодой, зелёный: где-то подбирал ногу и так далее. Но, общаясь с Леонидом Викторович, я услышал от него, что это будет звезда топ-класса и игрок сильного чемпионата. И в тренировках было видно, что он растёт. Когда он начал прибавлять, прибавлять и прибавлять семимильными шагами, то всё стало понятно: он топовый игрок. Что касается «Монако», то не так важно, какой сейчас это «Монако». Он уехал, рискнул. Я видел фрагменты его игр, Саша играет на топ уровне. Мы постоянно его поддерживали. «Монако» — это переходный этап, я думаю. Он окажется в более сильном клубе.
— Чалов — лучший бомбардир РПЛ. Насколько близок он к сборной?
— Основная проблема Феди — психология. Если что-то не получается, начинает никнуть. Стараюсь ему в этом помогать. Нельзя кидаться из крайности в крайности и делать так, чтобы получалось то, что не получилось. Он тоже может уехать в Европу. Он доказывает в чемпионате России и Лиге чемпионов. Поправит психологию — станет ещё более сильным футболистом и личностью.
— Как Гончаренко удалось так быстро сделать команду?
— Я тоже сначала смотрел на новых игроков и не понимал, кто все эти люди, где мои старички. Но большого труда тут не было. Подбиралась быстрая и молодая команда. Взять того же Влашича. Виктор Михайлович — прекрасный специалист. Он хочет и умеет работать с молодёжью. Ему это нравится. Он их, с одной стороны, лелеет, а с другой — тренировок очень много. Если бы я так тренировался в молодости — бросил бы играть в футбол. Он меня тоже просит помогать. Этот сезон переходной. В следующем году эта команда будет ещё сильнее. Я на это надеюсь. Перспектива очень большая.
— Как пришло решение поступить в университет? Готов ли к жизни после футбола?
— Да, я готов. Уже видел, что некоторые писали, что пошёл в нефтегаз, буду в «Газпроме» работать и так далее. Я же говорю, что учиться никогда не поздно. Даже если это будет кружок вышивания. На одном месте тупо играть в футбол и ничего не видеть — глупо. Горизонт должен расширяться. У меня появилась возможность, почему нет? Рядом с базой университет, после всех массажей — 20 минут и я там. За партой сижу пока один. На меня все с такими глазами смотрят, будто я пуп земли. Я говорю им, что такой же, как и они, будем вместе учиться и так далее. Для меня это что-то новое. Любой опыт — это хорошо.
